***
Сергей искренне не понимал, как эти двое умудряются работать вместе. В Склиф доставили инженера, серьезно пострадавшего на производстве: мужчина заработал повреждения внутренних органов, субдуральную гематому, переломы руки и ноги. С таким количеством травм гарантии давать было сложно. Марина и Олег, не медля, составили план и, позвав с собой Куликова, быстро взяли пациента на стол. А в процессе что-то пошло не так. — Это что такое? — недоуменно произнесла Нарочинская. — Ты видишь? Нейрохирург никак не ожидала обнаружить этакую подляну после стабилизации пациента и удаления гематомы. — Да вижу, твою мать, — отреагировал Брагин. — Опухоль это, Марина Владимировна. Давай удалять, повезло, считай, мужику. — Да какой там повезло! — возмутилась женщина. — Ты посмотри, как она расположена. Я не могу ее сейчас удалять, это рискованно. — Да она на виду, ну! — возразил хирург. — Не мучить же его повторной операцией. Нарочинская проткнула Брагина взглядом: — Олег Михайлович, я что-то не пойму, кто из нас нейрохирург? — холодно уточнила она и получила тяжелейший вздох. — Я не могу удалить из этого доступа: можно задеть что-нибудь важное, его вообще парализует как минимум. — Давай перевернем его на левый бок, и ты войдешь под углом, — Брагин был свято уверен, что все получится. Теперь Марина посмотрела на него как на идиота: — Ты собираешься пациента на столе туда-сюда вертеть? Это невозможно. Куликов увидел, что товарищ едва сдерживается, и кожей почувствовал, как стремительно сгущается атмосфера. — Ну давай рискнем! — Олег повысил голос. — Нет. — Марин! — Умение Нарочинской включать начальницу порой лишало самообладания — Брагин помнил это еще с доавтобусных времен. Понимая, что еще чуть-чуть и коллеги подерутся, не отходя от стола, травматолог рискнул переключить внимание на себя: — Ребят, вы определяйтесь быстрее, мне приступать к ноге его или как? Марина со стуком отложила инструменты: — Мы его сейчас закрываем, кладем в реанимацию, а потом максимально быстро придумываем новый план операции. — Брагин закатил глаза, и Нарочинская отчеканила. — Я не могу сейчас удалять эту опухоль, потому что это приведет к необратимым последствиям для пациента. Олег продолжил стоять на своем, хотя и сбавил обороты: — Давай рискнем. — Я не буду рисковать его жизнью, Брагин! — Марин!.. Ну давай попробуем! — не хотел успокаиваться он. — Войдем под углом, ну это реально! — Давай попробуем подумать, — если бы голоса имели вещественное воплощение, то Маринин сейчас был бы кинжалом. — Это полезно.***
— Шейнман вообще сказал, что опухоль неоперабельная, — сообщила Нарочинская, в бесчисленный раз рассматривая снимок. Брагин отмахнулся от этой реплики, как от назойливой мухи: — Да трус твой Шейнман, перестраховщик. Марина подперла ноющую поясницу ладонями и о чем-то сосредоточенно размышляла, не спеша делиться соображениями с коллегами. Олег же терпением никогда не отличался. Ему вообще не нравились долгие думы, хотя он признавал, что те бывают необходимы: — Ну давай попробуем! Рисковать так рисковать! — Слушай, не галди, пожалуйста, хотя бы пять минут! — Нарочинская даже не взглянула на него. Куликова, находящегося тут же, словно не замечали. Травматолог, в свою очередь, не отсвечивал, потому что понимал: он не разбирается в нейрохирургии лучше Марины. Да и лишнюю ответственность брать на себя не хотел. А Брагина такие условности никогда не смущали: — Да ты сама потом поймешь, что лучше заходить сбоку! — через пару минут заявил он. — Мы можем под голову ему положить какой-нибудь поролон и стабилизировать без нагрузки на спинной мозг. Нарочинская резко обернулась и подошла к столу: — У меня отец так делал в Детройте, на мастер-классе. Ты что, отчет читал? — Да не читал я ничего, в языках ни бельмеса, — Олег поднял брови и наморщил лоб. — Мы парня в такой же ситуации оперировали вообще на подушке. Марина еще несколько минут что-то прикидывала, но все же согласилась: — Ладно, давай попробуем твою поролоновую подушку. — Ну слава богу! — Брагин повторно закатил глаза. — Ну неужели ты уступила мужику? — язвительно изумился он и торжественно пообещал. — Я отмечу этот день в календаре и буду ежегодно отмечать. Готов даже проставляться. Сергей захотел влепить Олегу хороший подзатыльник. Все-таки Брагин иногда дичайше раздражал. Нарочинская же опасно сощурилась: — Еще одно слово, и вместо тебя пойдет оперировать Лазарев, — буднично предупредила она. — Или Гафуров. — Чегооо?! — задохнулся возмущением Олег. — Ты обалдела? — Это моя операция, мне и решать.***
— Ну че, как? — поинтересовалась Нина, отвлекаясь от коробки с лекарствами. Марина кивнула: — Жить будет. — Между прочим, могли и быстрее сделать, — буркнул Брагин. Нарочинская вскинула бровь: — Олег Михайлович, на своих операциях можете экспериментировать сколько угодно, — снисходительно разрешила она. — А я не готова лишаться работы из-за ваших творческих позывов. Сергей жалобно посмотрел на Дубровскую и скорчил физиономию, достойную средневековых бестиариев. От нескончаемых пререканий этой парочки у него задергался глаз и грозила разболеться головушка. Брагин перестал сутулиться и разом подобрался: — А что, из-за другого готовы? — Только если из-за убийства одного лысого хирурга. Мужчины проводили нейрохирурга взглядами, после чего Куликов не выдержал: — Олег, вообще-то ты неправ. Мы и так его еле откачали, а если бы стали переворачивать в первый раз, еще и без подушки, последствия были бы хуже. — Иди отсюда, умник, — Брагин поморщился. Нина только головой покачала.***
Нарочинская сидела на лавке и курила. Брагин почти с разбега плюхнулся рядом: — Дай сигаретку. Женщина достала пачку и молча протянула. Курили в тишине, а потом Олег спросил: — Че ты? — А ты чего? — с готовностью отреагировала Марина, но мужчина понял, что она не в претензии. Поражался все-таки, как Нарочинская может быть настолько разной. Десять минут назад готова была его укокошить, а сейчас уже спокойная как памятник, словно ничего и не было. А уж если вспомнить Марину вне Склифа... Рассудка лишиться можно. Но не нужно. Брагин осознавал, что далеко не все знает о Нарочинской, но радовался, что знает ее лучше других. И хотел совершенствоваться в этом направлении. Предвкушал. — Ниче, — вновь затянулся, — погода хорошая. — Хорошая, — согласилась Марина. Она не обижалась. Во-первых, они оба были профессионалами и делали общее дело. Во-вторых, в спорах рождалась истина, как сегодня и произошло. В-третьих, Нарочинская давно поняла, что проецировать рабочие отношения на личные вредно, и старалась так не делать. Получалось, конечно, далеко не всегда, но она пыталась. Судя по всему, Олег придерживался похожего мнения. Он выкинул окурок и внимательно посмотрел на Марину: — Гулять пойдем? — Давай, — кивнула Нарочинская, тоже заканчивая курить. — Только я поесть хочу где-нибудь в нормальном месте. — Ресторан десять звезд? Марина усмехнулась: — А такие бывают? — Не знаю, — Брагин пожал плечами, — мой уровень — максимум две. — Ну нет. Две — это столовая на вокзале. — Я думал, это одна, — Олег положил ладонь Нарочинской на поясницу и стал массировать. Марина благодарно прикрыла глаза — не ожидала, что Брагин заметит ее состояние. Или он просто догадался, уже даже не спрашивая? Операция была долгой, так что мог. Уточнять не имело смысла — все равно не сознается. — А одна — это ларек. Олег улыбнулся: — Значит, три? — Значит, да.