Зеркальные миры. Становление

      Солнце пригревало даже несмотря на морозное утро, и Ринар довольно жмурился, подставляя лицо ледяному ветру. Потрясающее сочетание! Перенеся вес на ладони, опёршиеся о подоконник, он встал на носочки и ещё больше высунулся из окна. Свежий воздух хлынул в горло, даря долгожданное ощущение прохлады.       Так бы и проторчал тут весь день…       Заслышав вдруг шаги на лестнице, Ринар отпрянул и захлопнул створки. Сердце подскочило к горлу. Он спешно вытер о штаны вспотевшие ладони и обернулся к двери ровно в тот момент, когда послышался стук — один-единственный — и в комнату вошёл отец. Голубые глаза подёрнуты льдом, губы сжаты. Если бы его холод способен был перебить неугасающий пожар внутри, Ринар бы ему даже обрадовался.       — Доброе утро, отец, — он медленно склонил голову, не отрывая взгляда. — Я уже спускаюсь.       Тот, вопреки своему обыкновению, не отозвался упрёком, а лишь прищурился. На пару мучительно долгих секунд повисло молчание.       — Ничего не хочешь мне рассказать?       Ринар удивлённо моргнул и, вцепившись в подоконник за спиной как в спасительный сук, помотал головой.       — Хорошо, — тон отца не изменился, но взгляд стал более колючим. — Тогда пойдём. Завтрак уже подали.       На негнущихся ногах Ринар двинулся вперёд, не смея возразить приказу, скрывающемуся под обманчиво спокойным голосом. Это было странно. Отец никогда раньше не заходил за ним, если не был чем-то недоволен. Пытаясь больше не встречаться взглядом, Рин прошмыгнул к двери, но застыл, ощутив хватку на запястье.       Мурашки пробежались от самого кончика хвоста к затылку.       — Ты… горишь.       Ринар впился взглядом в тонкие пальцы, что с силой сжимали его руку. Щёки обдало стыдливым жаром. Конечно, не заметить явно повышенную температуру при таком касании для «гениального врачевателя» было чем-то невозможным. Взгляд отца стал оценивающим, вот только дыхание участилось. Если бы речь шла о ком-то другом, то можно было бы подумать, что тот испугался.       Но Даннар никого и ничего не боялся. Только не он.       Рин вздрогнул, ощутив покалывание чужой магии, и рефлекторно выдрал руку из хватки. Сам он не знал, чем именно занимался отец. Дядя Олай, правда, любил шутить о том, что Даннар при желании и должной оплате способен любое существо собрать по кусочкам… или разобрать, если потребуется. Конечно, дядя мог и привирать для пущего эффекта, но всё равно картинки рисовались в воображении до того жуткие, что лучшим казалось вообще об этом не думать.       — Со мной всё в порядке, — Ринар потёр запястье, которое всё ещё ощущало прикосновение. — На солнце, наверное, перегрелся. Не стоит беспокойства, отец.       — Вот как, — тот ещё раз оглядел его с головы до ног. — Если что-то будет не таким, странным… скажи мне.       На одну лишь секунду показалось, что отец чего-то выжидал. Словно то самое «странное» по его предположениям уже должно было неминуемо случиться. Ринар запоздало кивнул и вышел из комнаты, теряясь в собственных мыслях. Лишь близость смерти могла подтолкнуть его к добровольному разговору с отцом. Тем более, откровенному.       Уже спускаясь по лестнице, он услышал, как отец вышел следом за ним, но отчего-то свернул в сторону кабинета. Неужели забыл о завтраке? Ринар остановился, раздумывая, следовало ли ждать. Спустя пару секунд, правда, чувство голода всё-таки пересилило. Справедливо рассудив, что отец в собственном доме обиженным не останется, он припустил в столовую. Стоило поторопиться, чтобы успеть набить живот до того, как Даннар передумает. Под пристальным взглядом даже трапеза теряла половину удовольствия.       Положенную порцию Ринар смахнул настолько стремительно, что и сам едва заметил. Залпом выпив кружку молока, облизнулся и неверяще уставился в пустую тарелку. Воровато оглядевшись по сторонам, собрал с неё последние крошки.       Рот вновь наполнился слюной.       Ринар вздрогнул, когда дверь в столовую приоткрылась, и со стуком выпустил тарелку, которую крутил в руках. Благо, та приземлилась прямо на стол и даже не перевернулась. Однако вошедшим оказался вовсе не отец, как подумалось сперва. Один из двух одинаковых сильфов, работающих на кухне и прибирающихся в доме, приветливо улыбнулся. Взгляд Рина, правда, минуя лицо, мгновенно приклеился к тому, что тот держал в руках.       — Эрхе́ль сказал, что, возможно, ты захочешь ещё.       Ринар вскинул голову, недоверчиво вглядываясь в разноцветные глаза. Отец никогда не позволял съесть больше, чем «было необходимо». Это что, какая-то проверка?       — Я… наелся, — слова приходилось выдавливать по одному, борясь с желанием смести всё предложенное, не дожидаясь даже момента, когда тарелка окажется на столе.       Сильф насмешливо прищурился:       — Что ж, придётся тогда отдать эту чудесную кашу, с любовью приготовленную моим братом… псам.       — У них что, своей еды нет? — Рин нахмурился.       В голове мелькали тысячи совершенно идиотских вариантов отвлечения рабочего.       — Ты ведь не хочешь, — тот пожал плечами и отступил на шаг. — А против твоего желания мы сделать ничего не в силах.       Воздух пришёл в движение, принося с собой аромат, от которого у Ринара моментально подвело живот.       — Стой, — он насупился, но все разумные доводы терялись. Уговаривать самого себя не выходило совершенно. — Кажется, я ещё чуть-чуть голоден.       — То-о-очно? — Сильф вновь расплылся в улыбке и качнул головой; рыжие кудряшки — лёгкие, словно пух — упруго подпрыгнули.       Ринар поджал губы, но не ответил. Одинаковые частенько пытались заговорить с ним или даже шутить, но если отец заставал подобное общение, то лекция о надлежащем поведении доставалась ему одному. Не заводить близких знакомств ни с кем — такова была любимая тема нотаций Даннара. Особенным недоверием пользовались работники, которые жили около садов, и, как ни странно, высшие демоны, захаживающие, порой, по делам.       Не заговаривать первым. Отвечать только на прямые вопросы. Не выдавать больше, чем требуют приличия. Уйти при первой же возможности.       — Ладно уж, уговорил! — Сильф картинно вздохнул, врываясь в мысленный список правил, зачитываемый голосом отца, и в мгновение ока поменял местами тарелки. — Если что, прибегай на кухню. Найдём уж, чем угостить.       Подмигнув напоследок, он стремительно вышел из столовой. Рин на одну секунду залюбовался, как и всегда, его походкой — изящной и танцующей — словно демон действительно был сотворён из одного только воздуха.       Вторую порцию каши — подарок самой Магии, не иначе! — Ринар растягивал сознательно, наслаждался каждой ложкой. Подбирал подтёки хлебом и старался ни капли не уронить. Душащий изнутри жар понемногу затихал, но сосущее чувство голода не проходило.       Да что за напасть!       Отец заглянул в столовую как раз в тот момент, когда почти получилось уговорить себя встать из-за стола и направиться в тренировочный зал. По распорядку, не меняющемуся вот уже три года, после завтрака следовало время для самостоятельных занятий. И Ринар, всё ещё лелеявший мечту стать однажды королевским рыцарем, с маниакальным упорством отрабатывал положенное, укрепляя тело, разучивая и переделывая комбинации. Там, наедине с собой, он казался непобедимым воином — перед глазами представали армии демонов и чудовищ, жаждущих только его головы… Все они бесследно исчезали с каждым взмахом меча.       — Уже ухожу, — Ринар подскочил с места, едва дверь приоткрылась.       Даннар смерил его долгим взглядом и качнул головой:       — Сегодня ты отдыхаешь.       — Что?       От неожиданных слов Ринару даже показалось, что и голод, и жар отступили. Когда вообще в последний раз он слышал от отца слово «отдыхать»? Мысли метались в панике, наталкиваясь друг на друга и дробясь на обрывки. За те несколько секунд, на которые в столовой повисла тишина, Ринар уверился — такой приказ он получал впервые.       — Отдыхать. — Тем не менее, Данн не выглядел оговорившимся. — Это значит, ты берёшь любую книгу из библиотеки и не показываешься из своей комнаты до обеда. Хотя… Нет, перед ним зайдёшь ко мне. И никакого тренировочного зала. Понял?       Ринар послушно закивал, хотя половина слов в голове не укладывалась.       — Что именно ты понял? — В голосе отца проскользнуло раздражение.       — Читать у себя в комнате, — Ринар весь вытянулся, и даже хвост схватил, чтобы тот не мотался лишний раз, рискуя окончательно довести Данна. — В зал не соваться. Зайти к тебе перед обедом… в кабинет?       — Я буду внизу. Не забудь.       Ещё раз кивнув, Ринар выскочил из столовой, обогнув отца по широкой дуге. Выдохнуть получилось только на середине лестницы.       Несмотря на заманчивую перспективу ничего не делать аж до обеда, кровь, наоборот, будто только быстрее забурлила в жилах. Книги откладывались после пары страниц — даже истории о подвигах и приключениях больше не захватывали сознание, а собственные записи казались слишком корявыми и утомляли ещё сильнее, чем пыльные тома. Ринар считал каждую минуту, лёжа на кровати и уставившись в потолок.       Несколько раз он подрывался с места и принимался ходить по комнате, делать гимнастику или же просто выглядывал в окно. Всё было не то. Живший по расписанию который год, где каждый час был занят и отведён под «полезную деятельность», Ринар, получив долгожданный отдых, просто маялся от безделья, не зная, куда себя деть. Кроме того, постоянное чувство голода подстёгивало, заставляя сверяться с часами на столе, но яркие символы за прозрачным кристаллом, словно позабыли свою очерёдность.       Высунулся из комнаты Ринар куда раньше, чем следовало. На собственные уговоры ушло всего несколько мгновений. В ход шли любые аргументы от того, что отец страшно не любил опозданий, до миллиона случайностей, которые могли бы возникнуть по пути в подземную часть поместья. Наконец, заключив сделку с самим собой — договорившись, что идти будет так медленно, как сможет, — он ступил на лестницу.       Уже через полминуты Рин стоял перед дверью, ведущей на подземные этажи. Толкнув её, он застыл на месте, не решаясь двинуться дальше.       Крутая, крепкая лестница не освещалась, лишь из-под закрытой двери, ведущей в коридор, в самом низу проглядывали неясные белые полосы. Ринар не так часто бывал здесь. Подземелья по большей части пустовали — так говорил отец. Лишь ближайшие комнаты удосужились расчистить от многовекового хлама и превратить в рабочую лабораторию. Туда спускались, порой, демоны вслед за отцом, хотя чаще всего их — неподвижных и закутанных в покровы — несли на себе служки или рабочие.       Ладно. Рин передёрнул плечами и шагнул вперёд. В любом случае, идти туда придётся, хотел он того или нет. Да и чего там бояться? Разве что отца… но тот, пожалуй, был слишком привычен и вездесущ — всё равно выдернет откуда угодно. Лучшим казалось не злить его лишний раз и выполнить хотя бы простые указания.       Каждая ступенька отчётливо различалась даже в полутьме. Рин крался по ним, пытаясь двигаться так тихо, как только мог. За спиной хлопнула дверь, заставив подскочить на месте. Пальцы сами собой впились в перила. Вжав голову в плечи, он медленно обернулся. Никого. Хвост, с испугу вцепившийся в резные столбики, пришлось вызволять добрую минуту.       По мере спуска всё громче становились звуки. Скрежет металла, хлюпанье, звон. Изредка доносились довольное хмыканье и цоканье языком. Ринар повернул ручку и проскользнул в коридор. Конец его терялся во тьме, недоступный для демонического зрения. Кто-то совсем рядом резко выдохнул, словно хотел рассмеяться, но сдержался лишь в последнее мгновение. Ринар осторожно заглянул в комнату, из которой пробивался яркий белый свет. Дверь была приоткрыта.       — Сядь. Я почти закончил. — Отец даже взгляда на него не бросил.       Длинная комната была заставлена шкафами и полками. Посередине — гладкий стол с разложенными на нём инструментами и… Ринар наморщил нос, но послушно примостился на краешке стула у самого входа. Он старался дышать через раз и не смотреть на то, что занимало бо́льшую часть стола, как назло, освещённого в лаборатории лучше всего. Взгляд против воли то и дело возвращался к нему. Руки отца — изящные кисти в тончайшей магической плёнке — пребывали в постоянном движении. Хвост с зажатым в нём скальпелем ни разу не дрогнул, раскраивая бледную кожу.       Демон, лежащий на столе, не дышал.       — Он уже был мёртв.       На мгновение отец поднял голову, встречаясь взглядом с Ринаром. Скальпель со звоном опустился в блестящий поддон. Кровь, оставшаяся на нём, вспенилась и исчезла без следа. Рин сухо сглотнул.       — Я не спрашивал…       — Но хотел знать.       Снова воцарилось молчание. Разум пытался запомнить порядок действий отца по привычке, намертво вдолблённой на занятиях. Данн никогда не повторял что-либо дважды. Ни когда рассказывал об истории Льётхейма, ни когда показывал очередной приём или упражнение. Очень быстро Ринар понял, что следовало схватывать всё на лету, если требовалось хоть чему-то научиться. Правда… скучную ботанику или смешивание снадобий, как ни старайся, осваивать совершенно не выходило. Да не очень-то и хотелось.       Даннар отправил очередной инструмент в поддон и отвернулся к шкафам. У Ринара язык чесался спросить хоть что-то, но, когда он уже открыл рот, решившись, вырвалось совсем другое.       — Он дёрнулся!       Рин отпрянул, вжимаясь в стул. Только сейчас пришло осознание, что он невольно склонялся всё ближе и ближе, наблюдая за работой отца. Протёр глаза, но труп снова, словно решив развеять сомнения, мотнул ногой, едва не сбив второй поддон, отставленный подальше.       Отец, нехотя обернувшись, окинул подопечного цепким взглядом.       — Вероятно.       Голос его совершенно не изменил ровности и спокойствия. Данн вновь шагнул вперёд, склоняясь над трупом. Поддев нечто склизкое и влажное, прищурился и склонил голову набок, изучая.       — Ты в-ведь сказал, что он мёртв! — Язык Рина с трудом ворочался и то и дело прилипал к нёбу.       — Да.       — Так не должно быть…       — Думаешь? — Отец усмехнулся совсем по-доброму, как делал лишь в особенных, редчайших случаях.       Рин метался взглядом от него к раскроённой грудине демона. Данн же, ловко отрезав хвостом ещё один тонкий пласт плоти, поднёс его к самым глазам. Белый свет просвечивал сквозь тёмно-красную плёнку, расчерченную угловатыми чёрными и белыми полосами.       — Что это? — шёпот едва-едва прорвался сквозь пересохшие губы; Ринар до боли в пальцах вцепился в стул.       Данн бросил чуть заинтересованный взгляд в его сторону и хмыкнул.       — Проклятье. То, от чего умер этот демон… И некие господа очень желают найти от этого лечение. Вот почему они обратились ко мне.       — И ты найдёшь?       — Уже нашёл. — Уголок губ дрогнул, и Данн вдруг совсем несвойственно себе коротко рассмеялся, погрузив обе ладони в развороченный живот. — И то, что убыстрит реакцию тоже.       Ринар непонимающе моргнул, но отец перестал обращать на него внимание, полностью уйдя в работу. Мертвец больше не дёргался.       — Интересно, кто победит в этой гонке? — пробормотал через десяток секунд Данн, и до Рина донёсся запах чего-то жжёного. — Доктор или же… палач.       — Наверное… доктор? — Голос чуть дрожал, но Ринар вдруг ощутил потребность продолжить диалог. — Это же ты. Правда, отец?       — Так ведь и палач тоже я.       Воздух замер в горле. С покрытых магической плёнкой ладоней Данна медленно испарялась кровь, когда он вновь посмотрел в его сторону.       — Всё ещё не хочешь ничего мне рассказать?       Тело окончательно перестало слушаться. Как бы Рин ни напрягал мышцы, даже просто головой мотнуть не выходило. Отец же, казалось, на сей раз отступать был не намерен.       — Жар… или холод?       — Что?       Данн хлопнул в ладоши, развеивая перчатки, и вдруг столкнул труп в стоящий по другую сторону стола длинный металлический ящик. От неприятного звука, с которым упало тело, Ринар вздрогнул. Перегнувшись, Даннар щёлкнул пальцами, и с них сорвались языки чернильного пламени, что в мгновение ока объяли мертвеца. Вгрызлись в него.       — Ты чувствуешь жар внутри или мёрзнешь? — Отец бездумно наблюдал за огнём. Дым уходил куда-то в узкие прорези пола.       Рин обхватил себя руками за плечи. Откуда? Откуда тот знал о том, что он ощущал? Отец не смотрел на него, но ожидание ответа отчётливо кружило в воздухе. Тишина давила.       — Первое.       Тяжёлый, усталый вздох прозвучал чем-то совершенно неправильным из уст отца. Рин до боли впился ногтями в кожу, не веря, что это слово всё-таки вырвалось.       — Давно?       Он только плечами пожал и отвёл взгляд, когда Данн повернул к нему голову. Паника и мучительное сожаление сковало грудную клетку, не давая даже вздохнуть. И зачем вообще рот открыл?       — Это важно. Постарайся вспомнить.       Снова не приказ — просьба, от которой дрожь пробежалась по телу. Да что вообще творилось с отцом сегодня?       — Я не знаю. Месяц… Может, больше.       — И почему молчал?!       Его голос продолжал звенеть в ушах даже после того, как Данн одёрнул себя, стиснув до скрежета столешницу. Ринар сжался, боясь поднять взгляд.       — Иди сюда.       Эти слова прозвучали настолько тихо, что, казалось, лишь померещились. Рин бросил исподлобья взгляд на отца, проверяя. Тот нетерпеливо дёрнул подбородком и указал на пустую уже столешницу.       — Садись.       Ринар недоверчиво покосился в сторону стола. В голове тут же возникли больные картинки: собственное неподвижное тело и отец, склонившийся над разверзнутым животом.       — Ну что за ребёнок? — Данн шумно выдохнул и одним движением вздёрнул его на ноги.       Секундная заминка — Ринар споткнулся, когда отец потянул на себя, — и его бескомпромиссно усадили на стол. Жар скрутил внутренности. Казалось, даже выдыхаемый воздух сделался нестерпимо горячим. Рин невольно отодвинулся, опёршись на руки, пытаясь оказаться как можно дальше. Данн, впрочем, сделать это не позволил — непреклонно втиснулся между коленей и сдавил пальцами челюсть.       Звякнули инструменты в поддоне. Рин, дёрнувшийся было на звук, только спустя секунду осознал, что сам же и зацепил их хвостом. Отец же, прищурившись, крутил его голову — то оттягивая веки, то зарываясь в волосы, — ощупывал руки, ноги, живот, заставляя кривиться от неприятных ощущений и сдерживать смех от щекотки одновременно.       — Я заболел?       Жалкий вопрос вырвался в тот момент, когда Данн, наконец, отстранился, отвернувшись к шкафам. Пальцы его в задумчивости перебегали по корешкам толстых дневников и строгим угловатым склянкам.       — Выживешь. Если конечно…       — Если что? — Ринар вытянул шею, жадно вслушиваясь в каждое слово.       Данн, тем не менее, вдруг резко выдохнул, словно вновь едва сдержал смешок.       — Если будешь делать, как я говорю. А, впрочем… Нет, для тебя это слишком сложно, — он покачал головой, чуть оглянувшись через плечо. — Ничего. После обеда пойдём и подыщем тебе место в склепе.       — Отец!       Данн выжидающе приподнял брови и, не отрывая взгляда от сына, выхватил с полки дневник, который, по всей видимости, искал.       — Я буду слушаться. — Рин поёрзал на месте и упрямо сжал кулаки.       — Вот как… Тогда слушай первый наказ: марш в столовую и не показывайся оттуда, пока не съешь всё, что тебе дадут. И без лишних вопросов.       Ринар, вскочивший с места в полной готовности и в мгновение ока вылетевший за дверь, услышал напоследок лишь глухой удар и тихое бормотание:       — А мне нужно подумать.

***

      Хрустел снег. Ноги в нём вязли и леденели, а штаны пропитывались влагой. Ринар едва поспевал за отцом и терялся в догадках куда и зачем они шли. Вот только стоило вопросу уже подобраться вплотную к потрескавшимся на морозе губам, как отец оборачивался, словно проверяя, следовали ли за ним. И все слова уничтожались под нечитаемым взглядом ровно до следующей попытки.       Всепожирающее пламя терзало изнутри. Лёд обнимал конечности и обжигал глотку. Ринар не мог понять, что делать. Ему было и слишком холодно, и мучительно жарко одновременно. Он задыхался, трясся в ознобе и потел, а ноги механически переставлялись след в след за отцом. На глаза наворачивались слёзы. Смешиваясь с талыми снежинками, они текли по щекам и щипали болезненно-чувствительную кожу.       Ни души вокруг. Ни птиц. Ни зверей. Взгляд скользил по голым деревьям, ветки которых пригибал к земле снег. Меч на поясе и охотничий лук за спиной казались лишь ненужным утяжелением.       Вдруг отец остановился. Рин едва не наткнулся на него, засмотревшись на отблески солнца, выглянувшего на секунду из-за непроницаемого полога туч. Тишина давила со всех сторон. Он вытянул шею, пытаясь разглядеть, что же привлекло внимание отца, но ничего даже условно выбивающегося из опостылевшего пейзажа не находилось.       — Не слышишь?       Рин встрепенулся, когда звенящее молчание нарушилось. Но как бы он ни напрягал слух, ничего более тишину не прерывало. На вопросительный взгляд отца он помотал головой, опасаясь не совладать с голосом после долгого пути.       — Укажи направление к дому.       Следующие слова заставили недоверчиво нахмуриться. В то же мгновение сердце в панике заметалось в грудной клетке. Неужели он… должен был запомнить весь путь? Ринар в нерешительности закрутил головой, но лес казался абсолютно таким же, как и часы назад. Взгляд метнулся вниз, ища их следы — путь, по которому они пришли сюда.       — Разве ничто не зовёт тебя?       Вопрос прозвучал странно оборвавшись, словно бы… Ринар обернулся.       Никого.       Вновь закрутился на месте, но крохотная полянка оказалась пуста. Ни отца. Ни следов. Ничего.       — О-отец? — крик вырвался сдавленным хрипом.       Ноги заплелись, голова пошла кругом. Рин рухнул в снег, больно ударившись головой о ближайшее дерево. Собрав все силы, что есть мочи крикнул ещё:       — Отец!       Дыхание сбилось. Одежда постепенно пропитывалась талым снегом, но Ринар никак не мог найти в себе силы подняться. Отец ведь не мог! Не мог вот так его бросить… Только же стало казаться, что всё наладилось, и он перестал воспринимать Рина лишь как бездарного наследника. Мог ли он… с того самого утра это спланировать?       Готовился ли отец избавиться от него, подарив напоследок иллюзию настоящей семьи? Эти три дня… Казалось, Рин вернулся в раннее детство, когда Данн ещё не казался суровым надзирателем. Когда можно было задавать любые вопросы и читать книжки с разноцветными картинками, сидя у камина в его спальне.       Нос противно защипало.       Ринар тяжело перевернулся на четвереньки и с трудом выкарабкался из сугроба. Нет, существовал миллион способов избавиться от него без лишних сложностей. И даже если стояла потребность обставить это дурным стечением обстоятельств… Он мотнул головой и отряхнул ладони.       Отец не зря заговорил про дорогу к дому перед тем, как исчезнуть. Он ничего и никогда не делал просто так. Все объяснения Рин обязательно получит потом. Когда доберётся до нужного места сам.