Зеркальные миры. Становление

      — Нельзя было так его оставлять.       Олай закатил глаза на фразу, которую слышал к этому моменту, по меньшей мере, с десяток раз. Данн необъезженным жеребцом метался по смотровой вышке. Резко менял направление, взмахивал руками, вцеплялся в перила, а уже в следующее мгновение отшатывался и всё повторялось вновь. Жидкость в стоящем посередине площадки чане так же, как и Данн, пребывала в постоянном движении: по ней плыли полупрозрачные силуэты деревьев, разбегались и исчезали в глубине мелкое зверьё.       — Другого выхода не осталось. Ты и сам знаешь, — Олай снова нашёл в ней взглядом фигуру мальчишки, пробирающуюся через сугробы.       Он был центром этой композиции. Следящей маячок, повешенный Данном на сына, прекрасно работал даже на таком расстоянии. Жаль только всё равно приходилось мёрзнуть на верхотуре — магия требовала находиться выше отслеживаемого, а зачарованные стены поместья и вовсе искажали её до совершенной нечитаемости.       — Он идёт не туда. Почему он идёт не туда? — Данн вновь вцепился в Олая.       Тот покачал головой. Чужое беспокойство было настолько ощутимо, что, казалось, разъедало горло.       — Посмотрим ещё. Малец растерян — это понятно.       — Если он сразу не услышал зов очага…       — Слушай! — Олай резко подался вперёд и встряхнул друга. — Я тоже беспокоюсь за Рина, но он должен справиться сам. Ты готов подарить его ифритам или похоронить пепел, который от него останется?       Данн медленно покачал головой. Переплёл пальцы перед собой и тяжело опустился на дощатый пол.       — Можно было просто перенести его…       — Хочешь сам нанести смертельную рану? — Олай скривился. Тонкая фигурка мальчишки, спотыкаясь и покачиваясь, упрямо брела через сугробы. — Очаг не примет его, если он не будет в критическом состоянии… Или сам не отыщет место.       — Глупая затея, — жалкий шёпот прорвался сквозь губы, заставляя вздрогнуть.       Олай до боли закусил губу и, чуть замявшись, плюхнулся рядом с Данном, обнимая того за плечи.       — Другого плана у нас не осталось.       

***

      Пальцы дрожали, стискивая древко лука. Ринар настороженно озирался по сторонам. Казалось, со всех сторон обступали враги, и стоило только дать слабину, как неясные тени за деревьями набросятся на него.       Хрустнула ветка. Ринар тут же обернулся на звук, натягивая тетиву. Сердце грозилось выломать грудную клетку. Оглушающий стук выдавал с головой.       Никого?       Его трясло. Рин не мог понять от чего: от жара, усталости или же страха, но механически заставлял себя переставлять ноги. Казалось, расстояние до дома лишь увеличивалось, в какую бы сторону он ни двигался. Неумолимо наступали сумерки.       Не сказать бы что Ринар поверил отцу, когда тот «пригласил» его на прогулку. Однако какие-то надежды на простое и хоть сколь-нибудь приятное времяпрепровождение всё-таки имелись. В груди поднималась обида вперемежку с досадой: отец смог разрушить даже весьма скромные мечты. Нет, больше Рин никогда не поведётся на подобное.       Вновь тихий хруст. Кончик стрелы указал на грузную фигуру однорога, совсем ещё молодого, застывшего под прицелом, словно что-то и вправду понимал. Дыхание участилось. Эти местные родственники вепрей хоть и не считались опасными животными, но длинный, витой рог всё же виделся грозным оружием даже опытным охотникам.       Ринар застыл, отчаянно молясь, чтобы зверь отступил. Ушёл по своим делам, и никто бы из них не пострадал… Убивать его было бессмысленно. Такую тушу на своих плечах не дотащить, даже если бы Рин знал, в какой стороне вообще находился дом.       Однорог же молитвам не внял. Тяжело выдохнув клубы пара, пригнулся к земле, взрывая передними копытами снег. Угрожающе зафырчал. Рин вновь вскинул опустившийся было лук, прицеливаясь. Если попасть в нужное место, то можно убить зверя и с одной стрелы… Благодаря муштре отца и учителей, стрелял он весьма недурно.       Пальцы уже едва не спустили тетиву, как вдруг нечто ударило в спину. Снег набился в рот, мир полетел кубарем. Рин попытался подняться, но боль прострелила бок, тут же сменяясь жаром. Изо рта вырвался стон. Руки и ноги разъезжались, а левая ладонь… Неровный обломок древка прошил её насквозь, и пальцы казались чужими.       Слёзы обожгли щёки. Крик застыл в горле. Перед глазами был лишь мокрый, перепачканный кровью снег.       Больно. Страшно. Невыносимо.       Удары копыт, повизгивание и фырчанье доносилось как сквозь толщу воды. Обезумившие однороги кружили по прогалине, готовясь напасть вновь.       Из последних сил получилось лишь подтянуть колени и закрыть голову руками в бессмысленном жесте защиты. Каждый вдох только раздирал грудную клетку и не помогал победить нехватку воздуха. Снег стремительно таял, превращаясь в грязь.       От рёва однорогов заложило уши. Обжигающий ветер взметнулся вверх, опаляя кожу даже под многослойными тёплыми одеждами. Гул нарастал.       Когда в следующий раз получилось сделать вдох и приоткрыть глаза, всё вдруг показалось страшным сном. Жидкая грязь затекла в рот и скрипела на зубах. Суставы и кости ломило жаром, слёзы застилали взор.       Однорогов не было. Только копыта и рога в куче разметаемого во все стороны пепла.       Ринар запоздало охнул и метнулся к ране в боку. Он отчётливо помнил, как рог прошил тело насквозь. Одежда и впрямь была разорвана и пропитана кровью; края раны отзывались жгучей болью, но она словно покрылась запёкшейся коркой. Рина передёрнуло. Он не был уверен в том, что действительно хотел видеть её. К горлу подкатила тошнота.       Неловко опираясь на правую руку, Ринар сумел привстать на колени. В сторону левой даже смотреть было страшно: обломок дерева всё ещё торчал в окровавленной ладони, хоть и не ощущался. Голова кружилась. Взгляд бездумно выхватывал ничего не значащие детали.       Лужи и проталины. Опалённые деревья. Лоскуты обращающейся в пепел одежды.       Рин совсем пропустил тот момент, когда его вдруг подняла вверх неизвестная сила. Чьи-то руки подхватили под шею и колени, но лицо спасителя смазывалось и терялось в набежавшем из ниоткуда тумане. Тишина сдавила со всех сторон.              Ему снились длинные коридоры, затянутые паутиной. Он брёл по ним босиком, но пол и стены были тёплыми и приятными. Там, где-то вдалеке, ожидало нечто, к чему рвалось всё его существо.       Массивная каменная арка перегородила путь, выскакивая из темноты так неожиданно, что заставила споткнуться. Отчётливо ощущалась магия, протянувшаяся между двумя тёмно-серыми статуями старцев. Рин поднял руку. Чернильные языки пламени охватили её — совсем как у отца — и охранное заклятие покорно отступило.       Он даже удивиться не успел, когда тело, словно обладая собственным разумом, вновь двинулось вперёд.       Треск пламени, что всё усиливался с каждым шагом, успокаивал. Где-то вдалеке чудилось многоголосое пение. Ринар не мог сказать, как попал сюда, но это совершенно не пугало. Было всё равно. Только бы терзающий разум и тело жар больше не возвращался.       Круглый зал с высоченным потолком. В его недосягаемой темноте кружили яркие искры от огромного костра. Пламя, словно почуяв гостя, взметнулось ещё выше, высвечивая каждую трещину и резной узор, покрывающий стены и пол. Ринар остановился, не в силах оторвать взгляда.              Резкий вдох заставил закашляться. Рин рывком сел на кровати, прижимая ладонь к правому боку, который буквально горел под плотной повязкой. Он вновь был в своей спальне. Тёмной и тихой. Словно только проснулся после очередного кошмара.       Рин с силой потёр глаза. По щеке неприятно прошлась забинтованная ладонь. Нет, заснеженный лес, однороги, раны — это не было сном. На сей раз отец действительно пытался убить его.       Вот только кто принёс его обратно? Спас.       За окном стояла глубокая ночь. Ринар осторожно спустил ноги на пол — странно, но ничего не болело, а повязки не стесняли движений. Словно отец вновь вылечил его после провальной тренировки или очередных приключений, на которые утягивали соседские мальчишки. Вздор! Рин зло шикнул на самого себя и поднялся с кровати. Зачем было отцу его лечить, если тот так хотел, чтобы наследник сгинул в лесу, разорванный зверьём?       Дверь оказалась не заперта вопреки опасениям. Он выглянул в коридор. Никого. Сделал шаг. Прислушался. И метнулся обратно, чуть было не упав через порог.       Откуда-то снизу доносилась тихая песня. Отчётливо казалось, что именно её Ринар слышал совсем недавно. Словно бы… во сне? В носу неприятно засвербело. Как только мог тихо, он вновь приоткрыл дверь и выскочил в коридор, не давая себе передумать.       Быть может, это его таинственный спаситель?       На первом этаже поместье тоже было тёмным и тихим. Ринар задрал голову, по привычке проверив закрыта ли дверь в комнату отца, которую хорошо было видно с лестницы.       Песня звала его дальше. Ниже.       Преодолев ещё одну лестницу — ту, что вела на подземные этажи, Ринар застыл, вдруг услышав голоса, доносящиеся из отцовской лаборатории. Лампы зажжены не были, а из-за приоткрытой двери казалось, что двое мужчин беседовали прямо в коридоре.       — Всё ведь получилось. Успокойся.       — «Успокойся?» Ты это мне говоришь?!       Ринар вздрогнул, даже в полушёпоте узнавая голос отца. Вторым же был…       — Ты просил найти выход. Я нашёл. — Дядя Олай говорил чуть громче, отчего его слова без труда перекрывали даже истеричное шипение собеседника.       — Это было…       — Всё сработало.       Звякнули инструменты, скрипнул стол, словно кто-то опёрся или сел на него.       — Оно не так должно было…       — Серьёзно? Теперь ты воротишь нос, хотя с утра готов был вцепиться даже в призрачную надежду, — голос Олая упал до мягкой вкрадчивости. — Или ты решил отвертеться от уговора?       — Вздор. Я всегда…       Кто-то резко выдохнул, и слова потерялись в этом звуке. Ринар, едва ли не слыша, как заскрипели собственные суставы, заставил себя в несколько быстрых шагов прошмыгнуть мимо лаборатории. Встречаться с отцом или даже дядей не хотелось. Кроме того, песня всё не смолкала: она то становилась громче, словно подзадоривая, то стихала до едва заметной, дразнясь.       Сзади что-то громыхнуло, заставляя подпрыгнуть и прижаться к стене. Ринар привычно зажмурился и зажал уши, ожидая услышать ледяной, отчитывающий голос. Точно ведь дядя Олай смахнул неосторожным движением что-то жутко важное! Сейчас отец примется ругать его, а потом выйдет из лаборатории, увидит Рина и…       Через пару секунд он всё-таки открыл глаза и отнял ладони от ушей. Тихо. Ринар покосился в сторону лаборатории, но дверь была закрыта, и ни единого звука из-за неё не доносилось — сработали защитные чары. Мысленно посочувствовав неуклюжему Олаю, который явно попал на многочасовую лекцию об учинённом разгроме и ущербе исследованиям, Рин поспешил убраться из опасного места.        Чем дальше он шёл, тем больше убеждался, что все рассказы о подземных коридорах были ложью. Ни хлама, ни вековой пыли, ни провалившихся потолков. Только ровные стены, изредка попадающиеся чернеющие проёмы арок, от магии которых покалывало кожу, и прочные на вид решётки, ничуть не скрывающие убранство просторных камер.       Песня лилась и вилась вокруг, и с каждым новым шагом тревоги всё больше сглаживались. Страх, боль, злость, обида — они оставались позади, снимая когтистые лапы с плеч. Тело сделалось до того лёгким, что казалось, ещё немного, и ноги оторвутся от пола.       Арка с двумя каменными старцами, поддерживающими её, казалась на вид очень знакомой. Ринар остановился, разглядывая одинаково суровые лица под капюшонами. Повинуясь смутному порыву, поднял руку, словно пытался откинуть мешающую ткань, коснулся тёплого камня.       Натужный скрип и треск разом оглушили. Старцы дёрнулись. Каменные пальцы едва не схватили за запястье. Лишь чудом увернувшись, Ринар проскользнул между статуй и бросился дальше по коридору, то и дело оглядываясь. Тяжёлая поступь, чуть помедлив, загромыхала следом.       Казалось, ожившие стражи с каждой секундой становились всё быстрее — как Рин ни старался, они лишь приближались, пока не поравнялись с нарушителем. Поднырнув под одной рукой, он с силой толкнул второго старца. Бесполезно. Всё равно что пытаться сдвинуть стену!       Треск ткани — ночная рубашка повисла на одном плече. Ринар чудом ушёл от удара, мечась между двух огромных статуй, которые с невиданной ловкостью двигались в нешироком коридоре. В ушах стоял шум, дико стучало сердце… как вдруг бесплотный шёпот перекрыл всю какофонию, зазвучав в самой голове. Ринар не понимал слов, но от неизвестного голоса внутри рождались новые силы.       Он сможет. Он победит.       Кулак, размером с голову Ринара вскользь задел плечо. Раскрытая ладонь ударила в грудь, выбивая воздух. Глаза распахнулись, неверяще вглядываясь в противника, который разгадал его манёвр.       Ненависть обожгла разум, стирая грани.       Обернувшись, Ринар едва успел заметить, как собственный хвост, объятый чернильным пламенем, метнулся к подобравшемуся для удара стража. Словно подтаявшее масло, камень под ним расступался, стоило лишь коснуться. Второй старец вскинул вперёд руку, защищаясь, и застыл.       Поздно. Оскал искривил губы. Воздух ворвался в лёгкие со свистом.       Ринар очнулся, стоя над раздробленной и оплавленной до неузнаваемости грудой камня. Он дышал легко и глубоко, словно и не было той безумной битвы. Покачивался в такт несмолкающей песне, улыбаясь. Ещё не до конца осознавая всё, Рин повернулся. Нужно было продолжать идти.       К источнику.       Туда, где он обретёт нечто большее. То, чего не мог пока понять, но страстно желал.       Зарево показалось в конце коридора задолго до того, как он вошёл в круглый зал, в центре которого высился костёр. Жара не чувствовалось — лишь тепло и всепоглощающее счастье. На глаза навернулись слёзы. Рин шагнул вперёд. В рыжем пламени угадывались танцующие силуэты, которые кружились и манили за собой.       Руны на полу и стенах переливались разными цветами: то вспыхивали ярко-алым, сменяясь жёлтыми и белыми росчерками, то темнели, наливаясь глубоким изумрудным. В груди рождалась мелодия, вторя голосам, наполняющим зал.       Одна ступень. Вторая. Ринар поднялся на окружающий костёр бортик — словно какой-то умелец разбил пруд с жидким племенем. Языки лизали руки и мягко тянули сделать ещё шаг. Вот-вот, и он будет дома.       — Нет!       Неведомая сила оттянула его, обхватив поперёк груди. Ринар зашипел, больно ударившись о что-то жёсткое, и задрал голову. Отец — растрёпанный и такой непохожий на себя — с ужасом смотрел на него, а губы беззвучно шевелились.       — Ты слышишь меня? Понимаешь, что я говорю?       Рин нахмурился. Казалось, он должен был что-то ответить, но все слова ускользали, заменяясь другими.       — Тьма междумирская… — Отец вдруг резко встряхнул его и развернул к себе лицом.       Чёрное пламя взвилось, заставляя Данна одёрнуть руки. Взгляд Ринара блуждал, не задерживаясь ни на чём конкретно. Тот явно был не в себе. И хотя они с Олаем уже видели подтверждение тому, что сын унаследовал дар — тогда, в лесу — ощущать разъедающие кожу прикосновения пламени ифрита было пугающе неправильно.       — Рин.       Данн отступил на шаг. Чернильные языки сплетались с рыжими, кружа вокруг мальчишки, который полубезумно улыбался и… пел. Слова на чужом языке забивались в уши, отзывались в солнечном сплетении, щекотали глотку. Как же давно он не слышал этого зова.       И предпочёл бы никогда больше не слышать.       Рин чуть качнулся, приподнял брови, окидывая Данна нечитаемым взглядом, и вновь обернулся к очагу. Пламя ревело, выплёскивалось из защитного круга, обращая разодранную сорочку в пепел, стремилось вернуть себе положенное. Поглотить хотя бы часть крови того, кто создал Квель.       Когда несколько минут назад сработал сигнал о том, что кто-то прошёл по коридору, ведущему к очагу, Даннар сперва не поверил. Квель не признавал Рина, что бы раньше они с Олаем ни делали. Ни тренировки до изнеможения, ни снадобья, ни даже искусственное вмешательство — не помогало ничего. Оставался последний, самый рискованный вариант. В тот миг, когда они переступили порог с тяжело раненным мальчишкой, связь вдруг протянулась как надо.       Но почему же очаг призвал его так скоро?       Данн рванулся вперёд, снова оттаскивая Рина из круга. Собственные ожоги исцелить было можно, но вернуть демона, разложенного до неразумной силы в Квеле не получилось бы даже у Сета. Рин бился в его руках. Неконтролируемое пламя плавило кожу.       — Не слушай их! Останься. Ты ещё… нужен здесь.       Им никто не поможет. Попасть в зал очага мог только обладатель пламени. Ринар дёрнулся вперёд, выворачиваясь из захвата.       — Я не отпущу тебя.       Если придётся его вырубить и насильно оттащить из этого места, то Данн сделает это. Отточенный удар пришёлся куда надо — Рин согнулся и упал на колени. Спеленать руки — вот и всё.       Вдох застыл в горле. Объятая пламенем ладонь перехватила его хвост. Данн дёрнул на себя, но Рин не утратил равновесия, как ожидалось. Горячо. Если бы ни природное сопротивление огню, хвост уже было бы не спасти.       Вновь сократить расстояние. Движения Ринара детские, не сформированные. Он слишком полагался на возросшую силу. В голубых глазах нет сознания, лишь чистая ненависть и стремление.       Подсечка. Удар.       Дрожь прошлась по позвоночнику. Перестарался? Хрупкая фигура потратила пару мгновений, чтобы подняться и броситься на него. Данн до боли закусил губу. Невозможно. Миры просто не могли настолько не любить Хелей. Послать его сыну ещё и проклятие берсерка? Как будто им всё было мало!       Удары становились только серьёзнее. Сила Рина не угасала, напротив — в такой близости от очага его запас был почти неисчерпаем. И Данн уже отчётливо понял, кого именно Квель выбрал своим хозяином. Больше власти у него здесь не было. Даже если Ринару переломать кости, это ничего не даст.       Нужно ослабить связь. Ту самую, которую они так надеялись создать.       Данн резко выдохнул и кинулся вперёд. Оттеснить Рина как можно дальше. Туда, где ожидал Олай. Вдвоём у них больше шансов найти решение.       Руки и хвост непривычно горели. Данн окинул быстрым взглядом пострадавшие части и зашипел. Плохо дело. Пальцы почти перестали слушаться, но это подождёт до тех пор, когда Рин будет в безопасности. Даже если он больше никогда не сможет оперировать, это ничего не меняло.       Данн крутанулся на месте, руки описали симметричный знак. Магический залп громыхнул, закладывая уши, — подскочившего уже для очередного удара Рина подбросило в воздух.       Выпад. Прыжок. Ещё одно заклинание.       Магия действовала на безумного ифрита плохо. Пламя успевало сожрать едва ли не половину заряда ещё до того, как тот оказывался в зоне поражения. Чередуя заклинания и рукопашную, Данн отбрасывал Рина всё дальше.       Зарево очага истаяло позади. Через десяток метров они перескочили обломки каменных стражей. Ещё немного.       — Олай! — Крик заметался по коридору, перемешиваясь с рычанием Рина.       Годы спокойной жизни сильно сказались на форме Данна. Обожжённые руки окончательно перестали двигаться и повисли плетьми. Он не успеет!       Толкнуть плечом, заблокировать удар ногой.       — Олай!       Нечто спрыгнуло с потолка, возникнув прямо перед носом. С тонким свистом разрезал воздух длинный шест.       — Не касайся его. — Вздох облегчения вырвался против воли, когда Данн узнал друга. — Рин не контролирует температуру пламени.       — Это… Рин?       Олай застыл, внимательно следя за противником одним взглядом. Череда щелчков — он резко сократил длину шеста, чтобы не цепляться за стены в нешироком пространстве.       — Стой. Это не поможет. Чем больше ранений он получает, тем сильнее злится.       — И что ты предлагаешь?       Данн мотнул головой, отчётливо ощутив дрожь в его голосе. Олай боялся навредить Рину так же, как и он сам.       — Твой яд.       — С ума сошёл?!       Ринар кинулся на Олая, отбивая шест отточенными ударами. Так, словно не единожды это делал. Пламя облизывало оружие, оставляя на зачарованном металле оплавленные вмятины.       — Противоядие. В лаборатории. Мы успеем. — Данн поравнялся с ними и оттолкнул Рина магией. — Я продержусь ещё. Давай, но не касайся пламени.       Олай не ответил. Лишь до конца свернул шест и вернул его в крепления на бедре. Оттолкнувшись от стены, прыгнул к потолку, цепляясь за него. Данн едва заметно кивнул. Ринар стоял будто бы спокойно, но все мышцы были напряжены до предела. Хвост бешено метался за спиной — плеть, объятая пламенем, способным и камень обратить в ничто за одно мгновение.       Ненависть, плещущаяся в его взгляде, вдруг из раскалённой превратилась в ледяную. Данн невольно отступил на шаг.       — Идёт.       Ринар, потеряв интерес к Олаю, бросился на отца. Перетекая из одного положения в другое, то застывал на месте, то с дикой скоростью прыгал из стороны в сторону, приближаясь зигзагами. Что за стиль? Данн его точно такому не учил. Заминка стоила пропущенного удара — ткань рубашки, и без того пострадавшей, занялась от огня.       — Сейчас!       Данн подался вперёд, плотно обматывая сына хвостом, и тут же зашипел сквозь зубы. Резкая боль заставляла ноги подкашиваться. Блестящие — нестерпимо-синие — глаза появились прямо напротив. В нос ударили запахи крови и яда. Ринар дёрнулся в последний раз и обмяк.              Пламя, почти незаметное в темноте даже Олаю, исчезло мгновением позже. Он подхватил на руки начавшего заваливаться мальчишку и рефлекторно облизнулся. Ну и гадость… Хуже крови высшего демона могла быть только кровь ифрита.       — Данн, раздери тебя мантикора! Ты живой там?       Он ткнул друга локтем, стараясь не смотреть на ужасные ожоги, покрывающие его тело, и первым припустил в сторону лаборатории. Рин мог умереть в любую минуту. Яд свартов не зря славился одним из самых коварных и быстрых средств.              Данн ввалился в двери именно в тот момент, когда Олай, уложив бедового мальчишку на стол, уже собирался вернуться за ним. Взгляд его казался расфокусированным. Тяжело опёршись об косяк, Данн мотнул головой в сторону шкафа с прозрачными дверцами.       — Там. Высокая, тонкая бутыль с пометкой «ПС013_ДВ»…       — Нашёл!       На миг взгляд Данна прояснился только чтобы стать недовольным.       — Три капли на язык. И ещё три разведёшь в той мерной склянке, воды по вторую отметку.       — Понял.       Руки страшно тряслись, когда Олай откупоривал бутыль с противоядием. Так вот зачем Данну требовались образцы его яда! Дурак… Даже не спрашивал ни разу. Нужное количество воды получилось отмерить только с третьей попытки. Противоядие окрасило её в нежно-салатовый.       — Что теперь? Данн?       Тот на окрик тряхнул головой, словно справляясь с сонливостью, и насилу разлепил пересохшие губы:       — На чистую ткань. И приложи к укусу.       — Ты же там помирать не собираешься? — Олай и сам поморщился от того, насколько неестественно прозвучала шутка.       — Не дождёшься.       Он вдруг поймал полностью осмысленный взгляд. Полуобнажённый с покрытыми запёкшейся кровью руками, висящими по бокам, Данн неотрывно смотрел на него, словно что-то рассчитывая в уме. Олай сухо сглотнул и вздрогнул.       — Р-рубашка.       — М-м-м?       — У тебя рубашка горит. Ты не чувствуешь?       Данн, проследив за взглядом, вдруг рассмеялся так открыто, как не делал уже очень давно: запрокинув голову, жмурясь до выступивших в уголках глаз слёз. Чудом держащийся на паре пуговиц низ рубахи и вправду тлел, изредка вспыхивая оранжевыми языками пламени.       — Этот огонь мне не страшен… Забыл, кто я?       — Всё равно. — Взгляд невольно возвращался к ожогам. — Надо потушить.       — Туши…       Олай хотел было возмутиться на подобную покладистость, но Данн дёрнул плечом и невесело улыбнулся:       — Не могу двинуть руками. Регенерация не справляется.       Рин, лежащий на столе, слабо застонал и поморщился во сне. С кожи постепенно пропадал синюшный оттенок. Олай приподнял ткань с раствором — следы его зубов уже не выглядели опухшим синяком.       — Ты же вылечишься?       Данн пожал плечами, чёрный хвост дёрнулся, заставляя поморщиться.       — Сделаю что смогу… И не говори Рину.       — Что?       — Уведёшь его к себе? На время… пока связь не станет стабильной. Сейчас опасно оставлять его в такой близости к очагу. Ты бы видел, Квель словно взбесился.       — С тобой такого не было?       Данн мотнул головой.       — Нужно это изучить…       — Нет!       Олай отшатнулся от резкого тона. Данн, наконец отклеившись от стены, шагнул вперёд, виновато оглядывая сына.       — Я не подвергну его такому риску ради исследований. Ставить эксперименты на себе дело одно.       — Тогда хотя бы расскажем ему правду! — Олай тяжело опустил ладони на стол. — Рин имеет право знать…       — Не сейчас.       — Да что ты… Совсем свихнулся?!       — Я не хочу, чтобы Рин ощущал себя монстром. И он никогда им не будет.       Олай покачал головой, но промолчал.       — Я расскажу ему про очаг позже. Когда он будет способен трезво оценивать свои возможности и силы.       — Так и скажи, что боишься. — Олай не сдержал смешка. — Рин ведь первым полезет обратно, чтобы повидаться с источником.       — Видишь, — Данн хмыкнул, — ты и так всё понял. С тобой ему будет хорошо. Рин любит тебя куда больше меня.       — Что я слышу? — Улыбка Олая стала ещё шире. — Даже не ревнуешь?       Данн качнул головой и отошёл к полкам, кончиком хвоста выуживая из недр небольшую пузатую банку.       — Кого к кому?       Олай расхохотался, отбирая у друга снадобье, и отвинтил крышку. Внутри оказалась тёмная жидкость с резким запахом. Он насмешливо дёрнул бровями:       — Помочь?       Данн только хмыкнул, подставляя хвост и кивком указывая на пострадавшие руки.       — Надо промыть сперва. И, кажется, в ближайшее время придётся отменить пациентов…       — Наконец-то отдохнёшь! Будешь лежать на диване в гостиной и трескать фрукты… Эй! Ты не поэтому мне сынка спихнул?       — Неужели догадался?       Данн поморщился, когда его руку подхватили, удерживая над длинной раковиной. Из тонкого шланга полилась вода, но Олай, казалось, и сам не решался направить её на рану. Сперва всё-таки затушил огрызок рубашки, который за время их разговора уменьшился вдвое.       — Только… Никаких собраний при нём. — Данн резко выдохнул и зажмурился, пытаясь справиться с болью, когда вода всё-таки коснулась его рук.       — Да знаю я. Хотя… может Рину на пользу только пойдёт. Ты помнишь, что он в голову себе вбил? — Олай понизил голос. — Хочет в рыцари! Прямо к Королю, что б его химеры сожрали!       — Он перерастёт это. — Данн потёрся щекой о плечо, ещё больше размазывая сажу.       Олай только хмыкнул и, намочив тряпку, лежащую рядом, умыл его лицо, не обращая внимание на недовольное фырканье. Возможно, разделить таких гордецов хотя бы на время действительно было неплохой идеей. Кроме того, вдали от Данна повлиять на Рина будет куда проще. А в их деле точно пригодился бы такой многообещающий талант.       Раз уж его отец напрочь отказывается возглавлять сопротивление, то из Ринара ещё можно получить ключевую фигуру. Особенно с его нездоровой одержимостью Королём.