Королевские прятки

      Глава пятая              Через час Кит не вернулся. Он не вернулся и через два часа. Джон нарочно следил за свечой. К концу третьего часа он не выдержал, затушил огонь и прилип к окну. Может, любовник остался с разъездом? Или Освину не удалось удрать? Он смотрел на запертые ворота, будто по его желанию они могли распахнуться и впустить Мальчика с сидящей на нем знакомой фигурой. Он попробовал помолиться, но это не помогло. Внизу все было тихо. Охранник подошел к засову, проверил его и вновь задремал, привалившись к стене. Джон спустился вниз и растолкал часового.              — Ничего не слышно?              — Нет, милорд!              — Мне не спится. Иди отдыхать, я тебя подменю. Разбужу, когда надоест.              — Что вы, милорд, как можно? Да с меня шкуру снимут! Не пристало вам стоять на часах!              — Иди, иди, у меня болит голова, и я хочу подышать свежим воздухом. Не уйдешь — накажу так, что мало не покажется.              Верзила запустил пятерню в шевелюру, с сомнением посмотрел на свихнувшегося сенешаля и пошел отсыпаться.              «Завтра пойдут сплетни по всему гарнизону, — думал Джон, мерно шагая по двору. — Солдаты и так принимают нас за умалишенных. Вряд ли кто-нибудь из моих приятелей сменяет часовых по ночам. Конечно, можно будет соврать, что я выполняю обет... причина слабая, но сгодится. Куда же все-таки запропастился Кит?»              Наконец на стенах послышался шум голосов. Наверное, часовые услыхали возвращающегося командира. Джон подбежал к воротам, ослабевшие от облегчения пальцы с трудом воевали с непослушным засовом, а в груди разлилось тепло. Слава богу! Он здесь!              — Откройте, милорд! — конечно, на стенах обратили внимание на странную смену часового. — Это брат привратника.              Засов наконец сдвинулся с места, и Джон распахнул нижние двери.              В ворота ввалился Освин в разорванной рясе и с круглыми от ужаса глазами. Кита с ним не было.              — Эй, монах! Почему так поздно сегодня? — часовой беззлобно рассмеялся — Скажите ему, милорд, что в крепости достаточно еды. Его брат так растолстеет на монастырских харчах, что скоро не сможет проходить в дверь.              — Скажу! Следите за морем, шотландцы не дремлют!              У Джона достало выдержки дождаться, покуда стражники не вернутся на свои места. Он дернул Освина к себе:              — Кит жив?              — Да! Наверное! Я не знаю!              Он затащил послушника в сторожку к брату.              — Что случилось?!              Господи, он уже это когда-то видел: Ингеборг, успокаивающую воспитанницу, напуганного привратника. Только сейчас в комнатушке вместо Кита прижимал руки к груди Освин.              — Я не смог сбежать вовремя, мне показалось, что за мной следят, — послушник попытался отпить из ковша воды, но зубы стучали, и вода пролилась на пол. — Сэр Торн меня уже ждал. Потом мы услышали шум, и он побежал к тропинке посмотреть, что там. Дальше послышались звон мечей и крики. Мне показалось, что ему велели сдаться. Я протиснулся между скал — там с другой стороны есть узкий проход. Думал, что застряну в нем навсегда. Потом помчался сюда, предупредить вас.              — Кто это сделал? Шотландцы?              — Не думаю, милорд, выговор у них был английский.              Джон осел на чурбан. Он не знал, что теперь делать.              Ингеборг решительно шагнула к двери.              — Милорд, отвезите меня завтра к епископу. Скажете, что я пряталась здесь одна, что сбежала из обители и вы решили помочь мне. Аббатиса, я надеюсь, подтвердит.              Он заскрипел зубами от злости.              — А куда я дену ее? — он ткнул пальцем в притихшую девушку.              Норвежка вообще понимает, что творит? Не хватает еще впутать в это дело невинную аббатису! Или она думает, что сможет остановить взявшего след Бека?              Джон смерил глазами привратника:              — У тебя есть запасная одежда? — Тот молча кивнул. — Переодевайтесь все трое. Берите все, что найдете. Освин, тебе самому придется увезти их. Брат скажет тебе, где лодка.              Ему пришлось еще подниматься наверх, чтобы высыпать в дорожную сумку большую часть своего пенсиона. Подумав, прибавил из казны свою долю жалования. Завернул в тряпицу остатки ужина, к которому так и не смог притронуться. Вывел из конюшни трех лошадей. Ему было уже все равно, что подумают про него часовые. В голове крутилась одна мысль: «Женщин и послушника необходимо срочно отсюда убрать. И нужно поискать рядом со скалами тело Кита. На все остальное попросту наплевать».              Теперь можно было вернуться в привратницкую.              — Брат пришел к тебе, чтобы, как обычно, принести еды. Сказал, что услышал по дороге шум. Если не вернусь до утра, от моего имени прикажешь сержанту известить их высочество и мою семью. Именно их, слышишь, не князя-епископа. Черт, он не послушается! Попроси хромого Теда и дай ему... вот, — он вытащил из сумки золотой. — Возьмите остальное, миледи, — вам пригодится в пути. А теперь опустите на голову капюшоны и идите за мной. Я провожу вас до лодки. Ты готов, Освин?              Леди Ингеборг с трудом взобралась на лошадь. Джон усадил девушку у нее за спиной, вскочил на коня сам и крикнул часовым:              — Эй, на стене! Пусть кто-нибудь спустится и задвинет за мной засов. Брат Освин думает, что с объездом что-то случилось. Я поехал разыскивать командира.              — Куда вы, милорд?! Мы сейчас поднимем тревогу!              — Нет, я не собираюсь будить людей только потому, что монашек чего-то испугался!              На лестнице, ведущей со стен, загремели шаги. Часовые что-то кричали ему вслед, но он их больше не слушал.              Засов поддался неожиданно легко. Ворота распахнулись.              — За мной! — он ударил плетью своего скакуна. Конь заржал, поднялся на дыбы и ринулся в проход.              По дороге Джон лишь молился, чтобы женщины или Освин не попадали с лошадей. О погоне он даже не думал. Хранил ли их Господь или помогал нечистый, он так и не узнал, но до лодки они добрались, не наткнувшись на засаду. Он помог послушнику спустить хлипкое суденышко в воду.              Джон сунул поводья Освину:              — Возьми одного, привяжи его за лодкой, он не утонет. Женщинам будет легче добираться верхом.              — Вы оставляете нам коня из королевской конюшни? — в голосе послушника послышалось что-то близкое к благоговению.              — Ну не могу же я вам отдать своего коня. За этого придется заплатить, — он слабо усмехнулся, хотя ему хотелось плакать. — Миледи, время не ждет, скорее забирайтесь в лодку.              Она обняла его на прощание.              — Сколько буду жить — не забуду вашу доброту. Я уверена, что сэр Кристофер жив. Ваш друг к вам вернется!              Она перекрестила его на прощание. Джон поцеловал девушку в щеку и отвел Освина в сторону.              — Поделите деньги между собой. Отвезешь их в Ирландию, и сам оставайся там. Найди бенедиктинский монастырь поблизости и постарайся за ними присматривать. Здесь тебе не жить.              Послушник кивнул:              — Прощайте, милорд, да пребудет с вами Господь.              Лодка просела под тяжестью трех человек. Послышался плеск весел.              — Не забудь: высаживайся подальше от переправы. Берегись Брюса!              — Спасибо, милорд. Бог даст, еще свидимся, — голос Ингеборг растаял в воздухе.              «Бог даст, я про тебя больше никогда не услышу». Джон закусил губу. Если он позволит себе раскиснуть, то не выдержит и завоет. Надо попытаться разыскать Кита. Только бы он был жив!              На тропинке тела Кита не оказалось. Кровь была, но не так много, чтоб предположить, что он убит. Значит, похитители забрали его с собой, раненого, но живого. В свете луны Джон осмотрел следы. Здесь Кита окружили. Они долго дрались, истоптали всю землю. После обыскали скалы. Весь кустарник был переломан. А вот тут они развернули коней. Мальчика они тоже увели с собой. Иначе бы конь вернулся в конюшню.              Следы привели его к монастырю.              «Так я и знал, это не шотландцы. Да и зачем Брюсу Кит. Они бы предпочли похитить меня. Удобнее было бы надавить на Кита и потребовать выдать женщин».              Стучаться ночью в запертые ворота, требуя ответа от монастырской братии во главе с князем-епископом и Хью, не имело смысла. Его бы просто не пустили за ворота, и даже для острастки могли шугануть стрелой. Он повернул назад. Оставалось вернуться в крепость и ждать. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что или утром в крепость нагрянут гости, или Бек позовет его пред светлы очи. Скорее, первое. Кит, если он жив, вряд ли по собственной воле расскажет им про женщин, и за одну ночь, даже пытками, его не сломают. Джон перекрестился. Он мысленно видел распятого на дыбе любовника. Об этом нельзя было думать, иначе он сам на коленях поползет в монастырь и расскажет все, что знает, подписав им обоим смертный приговор и погубив несчастных беглянок.              Нужно было думать о главном. Если Кит ни в чем не признается, тогда для начала епископу с негодяем фаворитом надо обыскать крепость и выяснить, кто там скрывается и почему. Интересно, какую же причину они ему предъявят для обыска? Крепость, пусть и такая малая, принадлежит короне. Без приказа владельца или разрешения сенешаля туда с обыском не войдешь. Наверное, придется, поспорив для вида, все же впустить их. Заодно он узнает, куда Бек дел начальника его гарнизона. А в крепости пусть ищут, птички-то уже улетели. Успокаивало это слабо. Потому что когда не найдут женщин у него, следующее, о чем они спросят, это куда они подевались. Джон вздохнул. Если бы он был хотя бы не один...              Ворота ему открыли, не дожидаясь, когда он пересечет мост. В крепости уже никто не спал. Часовые подняли тревогу. Пришлось собрать солдат и объявить, что с командиром случилась беда. Он сказал, будто думает, что сэра Торна похитили шотландцы. Джон мысленно попросил прощения у Брюса.              — Мы же глаз не сводили с моря! — на часовых жалко было смотреть.              — Я не знаю, откуда они появились. Может, пристали с другой стороны острова. Тогда вы могли их пропустить.              Он посмотрел прямо в глаза сержанту. Тот отвел взгляд.              «Я убью этого мерзавца!» — Джон больше не сомневался: Смит причастен к похищению. Сообщил ли он епископу об их связи или что-то разузнал про спрятанных женщин, от него все равно не узнать. Придется ждать утра и воевать в одиночку за себя и свою любовь.              — Удвоить караулы! Остальным отдыхать. Утром разберемся.              Он вернулся к себе и прямо в одежде упал на кровать. Уже светало.              — Мы еще повоюем! — сказал он пустой подушке. — Только выживи и борись. Ты не один.              Хью приехал ближе к обеду. Джон был уверен, что они с епископом не удержатся и объявятся в крепости сразу после утренней службы. Он рано спустился в зал, постарался успокоить взволнованных людей и тут же распорядился о поисковых отрядах. Надо было по крайней мере сделать вид, что он верит в придуманную им байку о шотландцах. Ради этого пришлось также удвоить на стенах часовых и поднять мост. Гостям из монастыря придется обождать, пока охрана не соизволит опустить ржавые цепи, мстительно подумал он. Задержка его не огорчила, скорее, это был добрый знак. Будь Кит мертв, за Джона взялись бы с самого утра. Значит, любовник жив и его допрашивают — по крайней мере, Джон старался в этом себя убедить. А за что, кроме слабой ниточки надежды, он мог еще держаться?.. «Кит жив, — повторял он себе, — а пока он жив, я должен биться до последнего, а ежели мертв, то отомстить».              Даже на прием у короля он не одевался так тщательно. Он уложил локоны, как будто от этого зависела его жизнь, и хлопал себя по щекам, пока на них не появился румянец. Наставник и его приспешники не увидят заплаканного, обезумевшего от тревоги мальчишку. Может, он и не воин, подобно Киту, но он королевской крови. Они еще увидят, как идет в битву Плантагенет.              Привести себя в божеский вид заняло некоторое время и скрасило ожидание. После пришлось снова спускаться вниз и подзывать к себе сержанта и десятников.              — Ну что у вас там? Докладывать быстро и коротко. Время сегодня дорого.              Он как раз разбирался с очередной солдатской склокой, когда его вызвали на стену.              — Там приехали, милорд. Опустить мост?              — Нет!              Хью, наверное, давно уже никто не заставлял ждать. Джон заметил, как лошадь под ним хлещет хвостом по бокам, утаптывая копытами траву. Наверное, чуяла досаду всадника. На лице у Хью застыла брезгливая гримаса. А за спиной бывшего приятеля он насчитал с десяток охранников из свиты епископа.              — А, это ты… — Джон позволил голосу слегка дрогнуть. — У нас тут беда! Наверное, тебе придется помочь нам защитить крепость. Шотландцы на подходе! — Он обернулся к часовым: — Опустите мост!              Хью на мгновение изменился в лице и оглянулся, высматривая несуществующего врага.              Вот так, давай, поволнуйся немного — ты на севере, а не в надушенных покоях кузена.              Впрочем, Хью быстро пришел в себя.              — Что у вас тут произошло? — с фальшивым участием спросил он, спешившись и бросив солдатам поводья.              Джон чуть всхлипнул, рассказывая о пропавшем начальнике гарнизона, ему даже не пришлось притворяться.              — Сейчас мы ищем его на острове. Если не найдем, придется известить его величество и принца. Пусть пришлют подмогу!              Теперь Хью изменился в лице без всякого притворства.              — Думаю, волноваться еще рано. Но обсудим это позднее. Милорд епископ намерен скоро уехать, а я все еще не передал тебе просьбу нашего господина.              — Моего дяди? — Джон заметил заминку. Может ли быть, что в Йорке не знают про самоуправство епископа на Святом острове? Похитить королевского рыцаря, да еще без приказа, это тебе не шутки. — Конечно, конечно, все, что его величеству угодно! Но я все же думаю, что стоит позвать на помощь шерифов.              — Подожди! — это уже звучало как приказ. — Не торопись раньше времени. Нам надо поговорить. А просьба не от короля, а от принца. Я упоминал об этом на обеде. Запамятовал?              — Ой да, конечно! Прости! — Джон протянул руку, не забыв при этом растерянно улыбнуться. — С утра столько всего произошло. Вот думаю, с чего бы начать. Я же сам никогда не воевал.              Он развернул пергамент.              «Мой любезный кузен, — Эдуард писал, как обычно, словно набегу. Буквы расползались по желтоватой коже, то и дело налезая одна на другую. — Я понимаю, что тебя удивит это письмо, но, надеюсь, любя своего родича, ты не обидишься. Наш дорогой Хью уже который день не дает мне покоя, обвиняя — ты не поверишь — тебя, мой друг, в том, что в моей крепости происходят всякие непотребства. Он договорился до того, что якобы ты прячешь в ней каких-то похищенных или украденных дам. Такого я за тобой никогда не замечал. Но дело есть дело, и хотя меня сие, скорее, развеселило, но сам понимаешь, игнорировать это я не могу, особенно сейчас, когда моя поездка к невесте — дело нескольких недель. Хью настаивал на проверке, и, увы, мне пришлось с ним согласиться. Так что дай ему осмотреть крепость и, надеюсь, что в твоей спальне он никого не найдет. По крайней мере, там не будет женщин. Пирс шлет привет нашему новоиспеченному рыцарю и спрашивает, не заскучали ли вы в уединении.              Жду вас обоих осенью в Лондоне. Расскажешь мне, как вы там развлекались».              В конце письма стояла приписка. Прочитав ее, Джон почувствовал, как кровь предательски приливает к щекам. Совсем другим, уже твердым почерком принц писал:              «Ты же не предашь мое доверие к тебе, Джон? У меня не так уж много друзей!»              Ему стало стыдно. Все это время о принце он думал в последнюю очередь. Если бы он мог повернуть время вспять... Но что было мечтать о невозможном. В бою не оглядываются назад. Он поднял на Диспенсера широко распахнутые, обиженные глаза.              — Почему ты меня оговариваешь перед кузеном? Что я тебе сделал?              Они ничего не знают. Иначе бы Хью привез не просьбу, а приказ. Джон не станет раскисать из-за пустых подозрений.              — Об этом мы поговорим тоже потом. Отдай ключи, друг мой, мы обыщем крепость.              Джон снял с пояса связку, повертел в руках и бросил ее под ноги Диспенсера.              — Я буду ждать ваших объяснений в зале! И обращайтесь ко мне как подобает... Я вам не друг!              — Милорд сенешаль, — Хью поклонился и махнул своим людям.              Они обыскали крепость сверху донизу. Не обошли вниманием привратницкую и даже нужник. Слуги донесли, что в подвалах Хью самолично обстучал каждую бочку.              И, конечно же, они никого не нашли. Обыск занял несколько часов.              Джон надеялся, что Хью вернется к нему побежденным. Но тот ворвался в зал злой как черт, но вполне готовый к бою.              — Убери отсюда лишние уши! — он махнул рукой на солдат.              — Как ты смеешь так разговаривать с Плантагенетом?!              — Выгони людей, иначе пострадает дорогой тебе человек! — слава Богу, маленькая победа. Пострадает — значит, Кит еще жив. Джон приказал оставить их наедине.              — Ну? — Джон вложил в эту фразу все презрение высокородного к потомку стюарда, служившего у мелкого барона.              Хью долго молчал, наверное, решая про себя, что можно и что нельзя говорить. Наконец он процедил сквозь зубы:              — Думаешь, что ты такой умный? Куда ты дел женщин?              — Что?! — прозвучало возмущенно.              — А теперь послушай меня, мой милый любитель греческих забав. Мы знаем все!              Джон усмехнулся:              — Сомневаюсь. Всего не знает никто, кроме господа Бога.              — Тогда я скажу тебе, что мы знаем, — Хью потер руки, предвкушая победу. — Несколько солдат из твоей крепости сообщили епископу, что здесь кого-то прячут. У вас пропадала провизия, и ты вместе с твоим другом, — он оскорбительно протянул это слово, — носили еду в башню. Та комната сейчас пуста и хорошо убрана, что странно для места, которым не пользовались годами.              — Люблю, когда чисто, и иногда ужинал там в одиночестве. И что ж с этого?              — Ты вчера уезжал в сопровождении трех человек. Кто с тобой ездил?              — А вот это, любезный, тебя не касается. Принц разрешил тебе осмотреть крепость, но ты не шериф с королевским приказом и не хозяин этого места, чтобы допрашивать меня или моих солдат. Если меня спросит принц, я отвечу, — Джон поднялся с места. — Не угодно ли вам удалиться?              — Ты же хочешь знать, где сейчас сэр Кристофер Торн?              Джон уселся обратно.              — Говори! Иначе окажешься в моих подвалах. У меня больше солдат, и ты исчерпал чашу моего терпения.              — Интересующая тебя персона задержана мною и препровождена к князю-епископу.              Джон ждал этих слов, но все равно вздрогнул.              — Да как вы посмели?! Не знаю, про каких дам ты наплел кузену, но разбирательство похищений — дело шерифа, не церкви.              — О да! — Хью даже не повысил голос. От этого спокойствия стало жарко и по спине потек липкий пот. Кто знает, что он еще припас. — Милорд Бек хорошо выучил тебя законам. Только, понимаешь, сир Джон, его преосвященство был очень огорчен, когда к нему поступила жалоба из любимого приората. Святой отец Ранульф сообщил, что к одной из его овечек подбирается голодный волк. А может, и два волка, — он внимательно посмотрел на Джона. — Я просто уверен, что ты догадался, о ком идет речь.              — Нет, увы, — чего бы ему это ни стоило, он не собирался сдаваться.              — Так вот, — Хью издевался, и это было заметно. — Молодой невинный послушник — брат Освин, если я не ошибаюсь, — его несколько раз видели в компании сего волка. Причем нам говорили, что милорд сенешаль очень расстроился. Но тем не менее бедный брат поддался искушению и вчера удрал из монастырской спальни. Нам пришлось послать за грешником погоню, дабы предотвратить его дальнейшее падение. Мы выследили парочку неподалеку и задержали.              «Врет! — радостно подумал Джон. — Бьет наугад. Надеется, что я разрыдаюсь и расскажу, куда дел Маргарет».              — И что же сказал в свое оправдание послушник?              Диспенсер скривился:              — Его мы упустили. Негодяй исчез! Но есть свидетельства твоих собственных солдат о частых приходах послушника в крепость. И слова моих людей, что они миловались в скалах. Твоего друга обвиняют в мужеложстве и похищении послушника. А это уже дело церковное.              — То есть вы схватили командира королевской крепости из-за мелких подозрений?! Я немедленно еду к епископу.              — Советую тебе подняться на крепостную стену.              — Зачем?              — Идем, идем! Тебе будет интересно.              Джон сорвался с места. Он взлетел на стену одним махом, даже не глядя, следует ли за ним Хью.              — Пока никаких новостей, милорд, — в голосе часового звучало сочувствие. — Никто не покидал острова, кроме...              Джон застыл.              — ...кроме его преосвященства, милорд. Вон видите, они еще на отмели.              Он пригляделся. Свита епископа пересекала пролив. Ему показалось, что среди отъезжающих он разглядел Мальчика с сидящим на нем ездоком. Но может быть, ему это привиделось. Они были уже слишком далеко.              — Я сообщу королю о похищении его начальника гарнизона.              — Уверен, что тебе бы этого хотелось, — зашептал ему на ухо Диспенсер. Ухо противно зачесалось, но Джон не осмелился отодвинуться. — Осторожнее, милорд. У нас есть подписанное свидетельство и о вашем непристойном поведении тоже. Вся крепость любовалась на ваши ужимки с саксонским любовником. Если понадобится, мы приведем к присяге всех солдат. Пока что костер грозит только вашему красавцу. Вы хотите взойти на него вдвоем? Вы же помните новый указ, я не ошибаюсь?              Джон сглотнул. Призрак костра представился так явственно, что он мог пересчитать каждое полено.              — И всего этого можно избежать, — наверное, так змей искушал Еву. — Скажите нам, куда уехали женщины и послушник. В тот день, когда я привезу их епископу или своему отцу, твой дружок вернется к тебе целым и невредимым. Иначе костер или меч — если принц убедит отца проявить милосердие.              Ну же Джон, помоги нам, а мы поможем тебе. Отцу важен шотландский брак. В Шотландии у него земли, и он беспокоится за их сохранность. И ему совершенно не с руки французская принцесса в Англии. Он всегда был против этого брака. Изабелла принесет нам слишком мало приданого и не позволит расширить наши владения в этой стране. А твоему наставнику и другу семьи необходимо порадовать короля, иначе тот примет другую сторону в его тяжбе с баронами. Он больше не конфидент короля и желает всеми силами вернуть себе эту роль. Так что ты выберешь? Свою постельную игрушку или чужую тебе девицу?              Джон сжал кулаки так, что ногти вонзились ему в ладони. Хотелось закричать: «Да, я согласен, только сейчас же отпустите его!» Он, наверное, согласился бы — страх костра был слишком силен — но он взглянул на Диспенсера. На губах у Хью бродила недобрая улыбка, и Джон понял, что даже если он скажет правду, то не спасет Кита, да и себя, наверное, тоже. Епископ не выпустит из рук пленника, зачем ему кого-то отпускать. Он принесет королю на блюде головы женщин и заодно их укрывателя. А после допроса следующим в темнице окажется Джон. Королю даже не придется пытать старшую, достаточно расспросить сумасшедшую девушку. Может, король ради семьи и не пошлет его на костер, а просто отрубит голову. Умирать в восемнадцать лет Джон не собирался.              Он поманил Хью к себе, и тот послушно подставил ухо.              — Пошел вон из моей крепости!              Диспенсер отшатнулся.              — Вы пожалеете, милорд сенешаль!              — Мне позвать солдат?              Тот шутливо поднял вверх руки:              — Всё, всё, мы уже уходим!              Спускаясь по лестнице, он насвистывал балладу про чайку. Если бы у Джона хватило сил, он послал бы ему вслед стрелу.              — Что случилось, милорд? Он вам что-то сказал о командире? — часовой участливо сунул ему флягу. Джон машинально глотнул и закашлялся. «Так вот ты какое на вкус, ирландское пойло».              Снизу донеслось:              — Подумайте еще раз, милорд сенешаль. Смотрите, не прогадайте.              Джон что-то сказал часовому, даже не запомнив, что. На подгибающихся ногах он добрался до комнаты и до вечера думал, что делать дальше. Потом встряхнулся, схватил перо и написал принцу просьбу о своей отставке. Добавил в конце: «Приеду — расскажу», свернул пергамент и спустился в зал.              Он вызвал сержанта.              — Собери всех солдат, свободных от службы, и подойди ко мне!              Он заметил, что у того от испуга задрожали губы, но разбираться с подлецом сейчас не было времени.              Он встал посреди зала и поднял глаза.              — Я должен кое-что вам сообщить.              Ему удалось держать лицо, пока он рассказывал об аресте Кита, не слишком вдаваясь в подробности. Джон лишь добавил, что сам в обвинение не верит.              — Я еду добиться для него справедливости. Меня сменит сержант. — Он передал Смиту пергамент. — Вот прошение о моей отставке. Отошли его принцу.              Когда он выходил из зала, его окружили солдаты. Рослый десятник, Том, кажется, или Тод — Джон особо не помнил — обнажил голову.              — Скажу за всех хороших людей в гарнизоне, — он злобно покосился в сторону ликующего сержанта и его приятелей. — Нам жаль, что командир попал в беду, а вы уезжаете. Мы хоть выдохнули тут с вами. Когда вы появились, я думал, что вот, приехал графский сынок, весь из себя нарядный и гладкий, теперь нам вообще житья не будет. А вы оба... — он печально махнул рукой. — А насчет сержанта вы не беспокойтесь, — вечный соперник Смита в борьбе за очередность караулов взмахнул пудовым кулаком. — Мы-то знаем, откуда ветер дует! Если услышите, что старина Смит упал случайно раз десять или о стенку побился, так вы не удивляйтесь, милорд сенешаль. Стены у нас тут крепкие, о них можно сильно ушибиться. В деревне тоже огорчатся. Они вас, милорд, уважают. Староста говорит, что палец вам в рот не клади, но вы знаток законов. А уж наш командир... — он тем же кулаком вытер слезу.              Вокруг загалдели. Джон разобрал пожелания удачи, надежду, что они вернутся и все будет по-старому. «А мы уж вас не подведем, милорд! И если командир скажет хоть слово, то мы за него и в огонь и в воду».              Он впервые разглядел этих солдат, которых столько времени считал просто приложением к Киту. И ему снова стало стыдно. Он же их за людей не считал, заботился, конечно, как и положено, а все же о них не думал.              Сопящий от сочувствия Тед помог ему собраться.              — Вы были хорошим господином, милорд, я вас не забуду.              Он не знал, что ответить хромому. Только обнял его, прижавшись к грязной тунике.              Тед заплакал уже в голос. А после деловито высморкался прямо в рукав.              — Тут вам кухарка пирогов положила. Будет, что в дороге поесть. Она у меня женщина расторопная.              — Ты что, обошел всех боевых петухов в крепости?              — Ну да, мы с нею вместе уже, наверное, две недели. Вот вы уедете милорд, и мы уйдем тоже. У меня-то домик в деревне, будет, куда жену привести.              — А как у тебя это получилось? — даже сейчас он не смог сдержать удивления. Кухарка и Хромой Тед! Вот новость! — Я думал, ее получит сержант.              — Да что вы, милорд! Смит просто поразвлечься хотел, а я все честь по чести. Я же люблю ее.              Он замолчал.              Джон вытащил из сумки золотой.              — Вот, на обзаведение. Родится сын, позовите крестить. Если смогу, приеду.              — Сможете, милорд, все вы сможете. Вы такой же боец, как наш командир. А он воин добрый.              Он шмыгнул носом и поспешил вниз. Наверное, пошел к кухарке.              Джон обошел комнату. Тронул окно, погладил кресло, на котором обычно сидел Кит, расправил его подушку.              «Я еду тебя выручать, — подумал он, — и выручу, чего бы мне это ни стоило».              Последним он попрощался с привратником.              — Мне жаль, что всё так получилось. Прости!              Лежащий на узком топчане человек зашевелился. Джон помог ему приподняться, стараясь не тревожить сломанную ногу.              — Я оберегал брата, а вы друга. И мы вместе помогли слабым. Господу это угодно, милорд.              Джон вздохнул: епископ, например, так не думал.              — Если что, постараюсь прислать весточку. Хотя особо не жди. Я сам не знаю, что со мной будет.              — Бог в помощь, милорд сенешаль. Он защитит невинных.              Хотелось бы ему и самому так думать... Он, как ни верти, чувствовал себя виноватым. Наверное, вина и невинность в жизни переплетаются между собой.              — А что станется с тобой?              — Вернусь к матери, пока не заживет нога. Подожду, вдруг братик подаст весть. А там посмотрим.              Джон покосился на дорожную сумку.              — Я уже говорил вам, милорд, что ваших денег мне не надо. Скопил на службе, да и лодка, может, найдется. Я знаю, где они должны были ее оставить. А вот сдается мне, у вас из сумки пирогами пахнет. Так если оставите один, буду вам благодарен. Пирог-то с курятиной отсюда чую...              Джон выложил пироги на топчан.              — Поправляйтесь, друг мой. Мне стыдно, но я даже не знаю твоего имени.              Привратник засмеялся:              — Вы не поверите, милорд, но меня кличут так же, как и вас — Джоном. Смешно, правда?              Он выехал со двора. За спиной лязгнул засов. «Вот и нет у меня дома. Наверное, и не было вовсе. Это все мои выдумки, глупые грезы», — он тряхнул головой, отгоняя грустные мысли.              «Нет, у меня будет дом и будет Кит в моей постели. Я сын своего отца и своей матери, а они никогда не сдавались».