Королевские прятки

      Глава третья              Джон спустился в зал и замер от восхищения. Мать облачилась в платье алого бархата, расшитое золотыми королевскими леопардами. На шее горел огромный рубин, прозванный Оком Наварры, подарок первого мужа. Над вдовьим покрывалом переливалась драгоценными камнями тиара Ланкастерского дома. Сегодня она показалась ему прекрасной, несмотря на бледное лицо и мешки под глазами.              — Миледи, я готов, — он склонил голову.              — Мы тоже! — братья встали у него за спиной, Джон даже не заметил, когда они подошли.              — Нет, — Бланка д`Артуа, вдовствующая королева и властительница младшей королевской ветви, покачала головой. — Я рада вашему желанию помочь брату. Но сегодня во дворец я возьму с собой лишь Джона.              — Вы уверены, матушка? Я думаю, второй граф Ланкастерский сможет придать вес нашему делу, — Генри действительно беспокоился.              Джон потер давно переставшую болеть щеку.              — Граф останется дома и займется своими делами, — мать и не собиралась обсуждать свое решение. — Сын, проверь во дворе, готов ли мой портшез.              Она обернулась к младшему:              — Хорошо, Джон! Ты выглядишь достойно.              Джон надеялся, что она права. Утром, когда он собирался, ему в какой-то момент захотелось надеть рубище и посыпать голову пеплом, но это бы не помогло. Он оделся, как и подобает младшему сыну из дома Ланкастеров.              ...Понурив голову, Джон шел рядом с мерно раскачивающимся креслом, задаваясь вопросом, доведется ли ему еще раз увидеть свой дом в Йорке или в Бамборо, или любой другой дворец. С короля станется сразу же заточить его в темницу и выпустить оттуда только на плаху. Принц не просто так боялся отца.              Худая рука опустилась ему на плечо.              — Сын, выбрав однажды свой путь, иди по нему прямо.              Он бросил на мать затравленный взгляд, но она лишь легонько дернула его за волосы.              — Не бойся, мой мальчик, ты не один.              Он вспомнил о людях, помогавших ему в его поисках, о братьях, которые несмотря ни на что готовы его защищать, представил себе избиваемого Кита и взял себя в руки. Что бы ни уготовила ему судьба, он примет ее приговор, как и положено Плантагенету.              Брюс подбежал к ним на площади, неподалеку от королевской резиденции.              — Миледи вдовствующая графиня?.. Джон?.. — шотландец заикался от волнения.              — Я жду вас сегодня на ужин, граф, — матушка даже бровью не повела. — Мы оба будем вас ждать.              Она махнула копейщикам, застывшим у них за спиной. До дворца оставалось совсем немного.              Король встретил их в зале, где обычно проводились советы. Огромная, увешанная штандартами комната была полна народу. «Неужели придется говорить здесь, при всех?» — Джон содрогнулся.              — Сестра! Племянник! — от властного голоса заложило уши. Провоевавший всю свою жизнь король всегда говорил очень громко. Он, наверное, даже жену приглашал в постель, как будто командовал войсками.              Джон позволил себе поднять на дядю глаза. «А ведь он постарел...» В волосах и бороде прибавилось седины, а могучие плечи согнулись. Когда король поцеловал мать, а после коснулся губами его лба, Джона обдало запахом стареющего тела. Такой человек вряд ли вспомнит, что такое любовь, он ценит только верность. Признания Джона его вряд ли растрогают.              — Ваше величество! — мать присела перед королем в глубоком поклоне, Джон торопливо последовал ее примеру.              — Прекрасно выглядите, вдовствующая графиня, — король нетерпеливо взглянул на них. — Я давно уже не имел счастья видеть вас у себя. Вы редко покидаете ваши владения.              Джон хорошо расслышал в этих словах вопрос. Вряд ли можно было бы еще вежливее поинтересоваться, какого черта им от него надо.              Он двинулся вперед, но мать его опередила. Она медленно опустилась на колени и склонила голову.              — Бланка? — опешив, король оторвался от карты шотландских предгорий, которую исподтишка разглядывал. В голосе послышалась тревога. — Все ли в порядке в вашем доме?              — Брат Эдуард! — Джон никогда не видел мать на коленях. Не слышал, чтоб она молила о пощаде. До самой смерти ему не забыть, как матушка унизилась ради него.              — Брат мой и мой повелитель, я пришла просить за себя и свою семью, — мать согнулась почти до каменного пола.              Король протянул ей руку.              — Сестра, ты никогда меня ни о чем не просила. Даже когда умер мой брат, ты не потребовала мести баронам-предателям, бросившим его войско. Я выслушаю тебя.              Мать приняла его руку, но с колен не встала.              — Пожалуйста, выслушайте меня наедине. Это семейный разговор.              Король взмахнул рукой, и придворные покинули его покои.              — Ты тоже выйди, Джон, — мать даже не повернула к нему голову. — Мы с твоим дядей должны обсудить это дело с глазу на глаз. Подожди в прихожей. Думаю, его величество тебя скоро позовет.              Она медленно поднялась и отряхнула юбку.              «Скоро» растянулось на час, не меньше. Джон жался к стене в тщетной попытке избежать любопытных взглядов. На его счастье никто не пытался с ним заговорить. Он не мог позволить себе устроить в королевской прихожей драку, но с каким удовольствием он сбил бы с ног каждого из пялившихся на него одетых в черное советников и бряцающих железными доспехами вояк. Весь двор видел, как встала на колени его гордая мать.              Наконец дверь отворилась.              — Входи, племянник, — король недовольно насупился. По лицу матери ничего нельзя было прочесть. — Хорошую же кашу вы заварили в моих владениях! Мой сын и ты! От тебя я такого не ожидал, — взгляд короля почти пригвоздил его к полу. Мать безмятежно улыбалась.              — Ваше величество!              — Да, мое величество! Ты, кажется, об этом позабыл! Теперь расскажи мне про девчонку. Она действительно пропавшая принцесса?              Джон сглотнул. Лгать королю он не собирался, не для этого сюда пришел.              — Я видел документы, скрепленные печатями, — вашей и конунга, её отца.              — Я тоже в своей жизни видел много документов. Даже большую печать можно подделать. Почему ты сразу не пришел ко мне?              Вот этого вопроса он и боялся. Ответить на него было нелегко.              — Я... Я подумал, что сделаю только хуже, если она окажется во дворце. Наследник престола был мне другом, я боялся, что его заставят связать себя браком с лишенной разума девицей, — он запнулся и смолк.              — Тебе ли решать, что лучше для моей страны и моего сына! — в своих кошмарах Джон десятки раз слышал эти слова. — Ты уверен, что девушка неизлечима?              — По словам ее приемной матери, она не в себе с семилетнего возраста. Умом она совсем ребенок. Пощадите ее!              Король вздохнул:              — Дорогая невестка, твой сын очень добр.              Джон позволил себе выпрямиться, но следующие слова вонзились в него ядовитой стрелой:              — Хотя он, несомненно, глуп.              Мать ничего не возразила на это нелестное замечание, предоставив сыну выкручиваться самому.              — Ты можешь сказать мне, куда скрылась твои... гхм... гостьи?              Какое счастье, что Джону это было неизвестно.              — Я ничего не знаю о ней с тех пор, как она покинула остров.              — Но скажешь мне, если узнаешь, куда она делась? — король нетерпеливо стукнул ладонью по столу.              Джон задумался. Этого вопроса он не ожидал. Наконец он решился:              — Я буду молить Господа никогда не узнать о том, куда она скрылась.              Он ожидал, что король сейчас кликнет стражу и его потащат в темницу, но тот только рассмеялся.              — Ты истинный сын своего отца — в детстве Эдмунд не лгал, даже когда ему грозила трепка. Да и тебе, Джон, хорошая порка не помешала бы. Но твоя мать права: лучше никому не знать об этой истории. Если мне понадобится, я разыщу девицу. Пока я не вижу причин волноваться из-за какой-то самозванки. Норвежская дева умерла лет десять назад, а виденная тобой девица — всего лишь сумасшедшая, место которой действительно в монастыре. Это святое дело — призревать убогих. Принц может беспрепятственно вступить в брак с твоей кузиной. Англии нужен французский союз. Шотландия же и так корчится под моим сапогом.              У Джона на языке вертелся вопрос, будет ли согласен с королем его святейшество Папа Римский, но он благоразумно промолчал. Король заходил по залу.              — Кто еще о них знает?              — Сэр Кристофер Торн, верная прислужница, покинувшая остров вместе с ней, и сопровождавший их послушник, — привратника и Брюса Джон решил не называть. Никто не подозревал его тезку, а Брюс далеко не все знал. Джон и так до конца жизни обязан шотландцу.              — Да, тот самый пресловутый Торн... — король возвел глаза к потолку. — Твоя матушка просила меня за этого негодного рыцаря. Ты же читал мой указ? — о, конечно, Джон его читал, причем весьма громко. Его слышала вся деревня.              — Сэр Торн невиновен в недозволенных действиях с послушником. Он встречался с ним из-за при... самозванки.              — Поумнел наконец! — на Джона посмотрели с одобрением. — Я понял, что между послушником и начальником гарнизона крепости моего сына, — слово «моего» король выделил особо, — ничего не было. Но я также понял, что мой приказ нарушил кое-кто другой. Не так ли, Джон?              У Джона от волнения зачесались руки. Он постарался незаметно потереть их об одежду.              — Да.              — И ты признаешься в этом добровольно, не боясь моего гнева, не опасаясь меча или костра?              Мысли разбегались, во рту пересохло. Он взглянул на мать, она, подбадривая, кивнула ему головой.              — Я знаю, что виноват перед вами, дядя. Мне никогда не вымолить вашего прощения. Мои отношения с Кристофером начались до того, как приказ был подписан. И моя вина, что они не прекратились после. Отпустите его! Пусть ваш гнев падет на меня одного.              — В постели, насколько я помню, обычно спят двое. Не думаю, что тебе приходилось связывать юношу, чтоб он не сбежал, — король криво улыбнулся. — Скажи-ка, мой сын знал?              В голосе слышалось столько горечи, что на глаза наворачивались слезы. Это спрашивал уже не король, а отец. Джон порадовался, что первый граф Ланкастерский умер. Отцу, узнай он, тоже было бы больно.              — Я не ведаю всех мыслей его высочества, — он заметил сведенные брови своего короля. — Думаю, кузен подозревал, что сэр Торн пришелся мне по душе. Дальнейшее ему не было известно.              Он выдохнул. Больше ему нечего было добавить. Оставалось лишь выслушать приговор.              Король замолчал. Он уставился на штандарт наследника престола, висящий на стене. Пришлось долго ждать, пока он наконец отвел от него глаза.              — Я бы наказал тебя примерно, но в этой истории виновны и другие. Справедливость требует, чтобы я не казнил двоих за вину многих. Я подпишу приказ епископу освободить пленного. — Король кивнул Бланке: — Надеюсь, мадам, у вашего старшего сына хватит людей подкрепить мое требование. Или вам нужен местный шериф?              — Хватит, ваше величество, — у матери все-таки дрогнул голос.              — Я пошлю с вами и второе письмо. Мы призовем Бека к себе дать ответ по делу ограбленных баронов. Слишком часто мы получаем жалобы на его жадность, — король стукнул по стене кулаком. — Я также отчитаю юстициария за его интриги. Что же касается моего наследника… — у Эдуарда сел голос. Он дернул себя за бороду и наконец справился с собой. — Нам придется обсудить с их высочеством мудрость его решений.              — Что будет с моим сыном? — мать выглядела так, будто была готова вновь упасть на колени.              — Да, Джон... Я предполагаю, мадам, вы найдете для него и его друзей подходящее место пребывания. Моему племяннику пока что нечего делать при дворе. Я не хотел бы и продолжения его дружбы с принцем. Думаю, что и вам, сестра, незачем этого желать.              — Конечно! — мать склонилась в глубоком реверансе. — Мы обсудим в семье, где жить моему младшему сыну.              От облегчения закружилась голова, губы сами собой разъехались в счастливой улыбке. Он попытался скрыть ее за поклоном, но ему это не удалось.              — В каждой семье рождается хотя бы один дурак! — припечатал дядя. — Твоя мать должна быть счастлива, что у нее много сыновей.              Король махнул рукой, показывая, что аудиенция окончена.              — Подождите снаружи! Приказ вы получите через час!              ...Брюс прискакал к ним, не дожидаясь назначенного времени.              — Знаю, знаю, что нарушил все правила приличного поведения. Простите меня, миледи, я умираю от любопытства!              Мать ласково улыбнулась ему в ответ.              — Вы будете желанным гостем в нашем доме до тех пор, пока не обратите свое оружие против англичан. Вам тоже придется меня извинить — мне необходимо немного отдохнуть. Завтра с утра мы отправляемся вызволять несчастного юношу. А после вернемся в Бамборо.              Они только что спорили по этому поводу. Джон уговаривал мать и братьев выехать уже сегодня, но Томас отказался. Ему требовалось время собрать людей.              — Я хотел бы поехать с вами, если, конечно, вас устроит моя компания. Вам понадобятся опытные воины, а мой отряд сейчас здесь, в Йорке. Позже я мог бы проводить вас до дома и там с вами попрощаться.              — Если король вас отпустит, то я буду только рада, — ответила мать за всю семью. Джон не был уверен, что братьям придется по душе такое решение. К его удивлению, они промолчали. Хотелось бы и ему обладать таким даром убеждения, как у матушки.              — Джон развлечет вас, пока накрывают ужин. К сожалению, при этом доме нет сада, но из окна комнаты моего сына открывается прекрасный вид на собор.              Джон потащил графа к себе.              — Ишь ты! — Брюс уселся в самое удобное кресло. — Я думал, у вас тут вся мебель серебряная, а уж ночная чаша — так просто из чистого золота, — он фальшиво хихикнул.              — Не выдумывай и не прибедняйся, — Джон и сам бы рассмеялся, если бы в сердце не застряла занозой мысль, жив ли Кит. — Брюсы всегда были богатым кланом. Ты же бывал во многих королевских дворцах.              — Шучу, шучу! — Брюс все еще усмехался. Он положил руку Джону на плечо и заговорил совсем другим тоном. — Ты сам-то как?              — Всё думаю, как сильно он мог пострадать за эти две недели. Стараюсь не загадывать, что будет с нами дальше, если он жив, и со мной — если умер. Боюсь потерять приказ короля, — Джон дотронулся до груди. Королевские грамоты он хранил за пазухой.              — Жаль, ты не попался мне в руки, когда тебя послали на обучение. В горах из тебя воспитали бы настоящего воина. Таков, например, твой дядя. Он считает победы, не поражения, — в глазах Брюса мелькнул укор.              — Никто не послал бы меня к шотландцу, даже к союзнику, — наверное, Брюс был прав — у епископа он научился не слишком многому. — Я всегда думал, что хорошо образован, но знание языков и старых текстов мало мне пригодились в настоящей жизни.              — Прекрати есть себя поедом! Как по мне, ты неплохо справился, особенно для англичанина. Просто ты от рождения не знал войны и потерь. Хотел бы я для своих детей такой доли. Может быть, мои внуки... — граф грустно присвистнул и сменил тему. — Прислушаются ли твои братья к словам шотландца? Или дубовые английские головы не примут хороший совет, если он исходит из уст врага? Пойми хотя бы ты сам! Епископ может сказать, что уже выпустил Торна, а пока мы разбираемся, прикончит его втихаря. Зачем ему усложнять и так непростые отношения с королем? Твои братья горят желанием убрать с твоего пути искушение? Или действительно попытаются спасти твоего саксонского друга?              — Думаю, что сейчас они готовы помочь, — во всяком случае, Джон на это надеялся. — Они долго разговаривали с матушкой, и мне кажется, теперь они меня даже жалеют. Но мама на всякий случай отказалась дожидаться в Бамборо нашего возвращения. Миледи сказала, что хочет видеть, чем закончится дело. Они согласились и не захотят опозориться в ее глазах. Скажи о своих опасениях Томасу открыто и при ней. Посмотрим, что он ответит. Я-то в Дареме не отойду от них ни на шаг.              — Вот это ты дело говоришь! Если хочешь, чтобы всё удалось, держи все нити в своих руках и не выпускай, что бы ни случилось.              — Всего за несколько дней я узнал от тебя гораздо больше, чем за многие годы от Бека.              Брюс довольно покраснел.              — Может быть, скажешь это моему отцу? Мой батюшка, лорд Аннандейл, все еще по привычке считает меня малолетним болваном.              Они еще смеялись, когда их позвали к ужину. За столом, поглощая баранье рагу, Джон искоса поглядывал в сторону братьев и постепенно успокаивался.              Оба были безукоризненно вежливы с гостем. А Томас еще и получал удовольствие, обсуждая с Брюсом королевские дела и битвы, в которых им довелось участвовать на разных сторонах. Брат, не споря, согласился принять помощь шотландцев.              Когда все было съедено, Томас гулко стукнул Джона по спине:              — Не трусь, заноза мелкая. Двое Ланкастеров, да ещё и с таким союзником! Вернем мы твоего... — он почесал голову, — похищенного рыцаря живым и относительно здоровым.              Джон вздохнул с облегчением. Граф Ланкастерский слишком прям, чтоб ударить в спину. Не хотел бы спасать Кита, просто свалил бы дело на ближайшего шерифа.              По дороге в Дарем Джон заметил, что матери нелегко дается быстрая скачка. За последнее время она похудела, а руки стали прозрачными. Он впервые по-настоящему забеспокоился о ее здоровье. Он спросил мать, все ли в порядке, но она пришпорила коня, а на прямое предложение отдохнуть лишний час ответила отказом.              Им пришлось остановиться в роще неподалеку от стен Дарема. Там они и держали военный совет.              — Мама, — на лице Томаса появилось упрямое выражение. — Вы с Джоном обождете нас здесь. В городе может быть опасно.              — Я пойду с вами! — Джон даже не заметил, что заговорил с братьями тем самым тоном, которым обычно их отчитывала мать.              — Матушка! — старшие братья хором воззвали к ее помощи.              Мать поджала губы, и Томас смущенно опустил голову, считая пожухлые травинки под ногами.              — Мама, ты же не всерьез сказала, что никогда не сможешь нам доверять? — Томас с Генри покраснели и потупились.              — Я надеюсь, что вы больше не предадите моего доверия. И впредь будете прощать друг друга и выручать один другого в беде. Всегда помните, что мы семья.              На лицах братьев расцвела улыбка, но мать еще не закончила:              — Я, конечно, останусь здесь. У меня достаточно сыновей, чтоб решать мужские дела, но Джон сделает так, как сочтет нужным. Он мужчина, а не ребенок.              — Хорошо, — у Томаса вытянулось лицо. — Пойдешь с нами, мужчина.              Джон заметил, что Брюс отделился от основного отряда. Шотландец о чем-то пошептался с братьями Джона, а потом вместе со своими людьми ускакал к городским стенам.              Они подъехали к воротам. Томас отмахнулся от преградившей им путь стражи:              — Дом Ланкастеров к епископу, по королевскому делу!              «Ишь ты!» — подумал Джон, пробираясь по узким улицам бок о бок с братьями. Оказывается, у Томаса и Генри тоже можно было чему-то научиться. Например, он понял, что их имя открывает любые двери, особенно когда за спиной марширует целый отряд.              Они вошли к епископу, не снимая мечей. Томас на секунду заколебался, но Генри подтолкнул его вперед. Это не собор, и святостью здесь и не пахнет. Оставлять за порогом оружие вовсе не обязательно.              У епископа затряслись губы, когда Джон протянул ему письмо.              — Приказ короля о немедленном освобождении сэра Торна.              Епископ взглянул в сторону двери, но ратники братьев немедленно обнажили мечи. Путь был закрыт.              — Его здесь нет.              — Сомневаюсь, — Генри лениво сжимал и разжимал пальцы на рукоятке меча. — Ты не осмелился бы перевести его в другое место. Мало ли кто еще узнал бы о твоих деяниях. Похищение рыцаря на королевской службе, по надуманным обвинениям и без доказательств. Захватив его, ты обезглавил защиту крепости в приграничье и подверг опасности моего брата. Моя семья тебя не простит.              Епископ схватился за крест, как за последнюю защиту.              — Я отлучу вас от церкви!              Джон заметил, что братья побледнели.              — Король прислал и другой приказ, — он сказал это с удовольствием. Бек выпустил из рук крест, и тот беспомощно закачался на шее. — От вас требуют вернуть Ричарда Хотона и отлученных вами баронов в лоно Святой матери Церкви. Надеюсь, вы сделаете это раньше, чем предстанете перед его величеством. Не усугубляйте его недовольство!              Дверь распахнулась, и в комнату вошёл Брюс. В бороде у него запуталась паутина, а руки были испачканы кровью.              — Епископ приказал страже убить пленника, если за ним придут. Нам с трудом удалось его спасти. — Он плюнул Беку под ноги: — Вы плохо охраняете свой город, милорд. Здешние часовые — ленивые сони. Уверен, что и ваши вояки в Шотландии тоже не отличаются усердием. Впрочем, я это скоро узнаю. Мой клан как раз сейчас освобождает Локерби. Мы правильно рассчитали время.              — Я думаю, нам нечего больше здесь делать, — Томас ухмыльнулся совсем по-волчьи. — Мои люди проводят вас к нашему дяде. Не хотелось бы, чтобы вы по ошибке сбились с пути и оказались за морем без дозволения короля. Уходим, братья. Дело сделано.              — Подожди! — Джон вытащил меч и, размахнувшись, ударил эфесом по мозаике, проделав дыру среди деревьев, изображающих райский сад. — Я изучил вашу мозаику, бывший наставник. Она не стоит и пенни!              Он выбежал из комнаты быстрее, чем братья успели повернуться.              — Как он?              Брюс отвел глаза.              — Не очень хорошо, малый. Его уже увезли к твоей матери. Женщины знают толк в врачевании.              Джон выхватил меч. Сейчас он прикончит Бека! Брюс удержал его. Джон рванулся из его рук, но хватка у шотландца была железной.              — Ш-ш-ш! Кости у него целы, а мясо нарастет. В бою бывает и хуже. Не дергайся, Джон. Никому не позволяй видеть, как тебе больно.              Джон высмотрел носилки еще с дороги. Он увидел склонившуюся над ними мать, подсобляющего ей Даффи и чуть не упал, запутавшись в стременах, торопясь спрыгнуть с коня.              — Жив? Ранен?              Матушка подняла голову, продолжая хлопотать над тем, что осталось от его возлюбленного.              — Его ранили в голову и сломали руку. Думаю, я нащупала трещины в трех ребрах. Остальное — ссадины и синяки. В Бамборо его осмотрит лекарь.              — А почему он молчит?! — Джон растерянно вглядывался в запрокинутое лицо. — Он так исхудал!              — Думаю, его давно не кормили, а может, даже и не давали воды. Плечо воспалилось, он весь горит. Мне пришлось дать ему маковой настойки, так нам будет легче его довезти до дому. Пошли солдат за водой и прикажи найти удобную повозку. Он не сможет ехать верхом.              Джон помчался выполнять ее приказ.              Томас перехватил его по дороге.              — А где его конь? Я помню зверюгу по Бамборо. Красивое животное.              Он к своему стыду только сейчас вспомнил про Мальчика.              — Наверное, лошадь осталась у епископа. Я про нее попросту забыл.              — Ладно, — Томас смущенно покосился в сторону носилок, — я пошлю за конем людей. Негоже будет, если очнувшись, сэр Торн узнает, что мы потеряли его старого друга.              Кит застонал, когда его устраивали в телеге. От этого сдавленного мычания у Джона перевернулось сердце. Он полез вслед за Китом.              — Позволь мне, — опередила его матушка. Она уселась прямо на солому, уложив голову раненого себе на колени. Волосы Кита слиплись в кровавые сосульки и топорщились из-под широкой повязки.              — Пить… — Джон почти не узнал его голос. Мать поднесла к потрескавшимся губам фляжку. Кит отпил глоток, и голова бессильно откинулась.              Дорога домой показалась Джону бесконечной. Они ехали медленно — мать боялась растрясти раненого. А тот все никак не приходил в себя.              В замке Джона тоже не подпустили к любовнику. Вокруг него засуетились фрейлины и слуги, пришел лекарь. Джон тихо порадовался, что Кита устроили в гостевой комнате, смежной с его покоями. Они хотя бы будут рядом. Он стоял в коридоре, дожидаясь новостей, когда мать поманила его, приглашая войти.              В чистой постели, закутанный покрывалом, Кит выглядел немного лучше. Джон тронул руку в лубке, пробежался пальцами по повязке на ребрах. В Дареме под грязной коркой он не разглядел, что у Кита столько синяков.              — Они его били!              Мать внимательно посмотрела на младшего сына.              — Кажется, ты не совсем понимаешь, что всё могло закончится гораздо хуже. Мне пришлось бы сейчас выхаживать вас обоих.              Он покраснел. Они с Китом понаделали столько глупостей, которых он сейчас стыдился. Особенно неприятно было вспоминать встречу с наследником престола.              — Ты понял, где ошибся?              — Я не должен был им помогать?              — Нет, — мать не сводила с него глаз, и он совсем растерялся. — Кем бы ты ни считал этих бедняжек, я рада, что ты им помог.              — Я... — он кашлянул, — ...мог найти другой путь и не прятать их в крепости?              — Да, наверное, у тебя было достаточно денег. Ты мог подобрать им другое убежище на материке. Но это не главное.              В ее взгляде он увидел прощение и надежду, что он наконец-то поймет.              — Я должен был поговорить с тобой, а может, даже и с братьями. Прости, мама, я просто боялся впутать вас в неприятности.              — Мы все равно оказались замешанными в эту историю. И спасли твоего друга сообща. Семья — огромная сила, сын. Не забывай об этом.              — Томас и Генри пытались заточить меня в монастырь!              — Да, и им я тоже напомнила про их долг.              Кит заметался на высоких подушках, и мать снова склонилась над раненым.              — Спускайся в зал, сынок. Граф Каррик хочет с тобой попрощаться. Ему пора уезжать. Вечером сменишь меня у постели больного.              Джон поцеловал мать и, подумав, поднес к губам руку Кита. Мама не возражала. Он вышел из комнаты, унося с собой запах лекарственных трав, и спустился в зал, где братья с Брюсом напивались лучшим вином из графских подвалов.              — О, а я уж решил, что тебя приковали к постели Торна цепями.              Джона шутка не рассмешила, братья тоже сидели, насупившись. Брюс, видимо, понял, что пошутил невпопад, и тут же заговорил о другом.              — Желаю больному быстрого выздоровления. Был рад поразмяться в вашей компании. Нам пора. Джон, может, проводишь меня до ворот?              Брюс обнялся с братьями, и Джон заметил, что Томас засунул шотландцу в спорран флягу с вином. Брюс отдал ему свою.              — Вот, подобрал ее рядом с Торном. Дарю вам на память о нашей прогулке.              Генри пожал ему руку.              — Я скоро приеду в Йорк. Надеюсь, там мы хорошо повеселимся, если, конечно, жена выпустит меня из дома. Я не видел ее уже месяц.              — Жены! — глубокомысленно изрек Брюс. — Они должны сидеть дома и не мешать мужьям развлекаться. Вам, англичанам, не грех обучить своих супружниц шотландским добродетелям.              Все рассмеялись. Мод, жена Генри, была женщиной скромной и свободу мужа не стесняла, занимаясь больше имениями и уходом за новорожденной дочерью, названной в честь бабушки — Бланш. А про шотландских женщин ходила слава, что они в пылу семейных ссор прекрасно орудовали кинжалом.              Джон вышел вслед за гостем во двор.              — Куда ты сейчас?              — Домой в горы. Помогу отцу выгнать захватчиков с наших земель. Король сейчас не поддержит епископа и юстициария. Брюсы все еще союзники Англии.              — Это хорошо! — Джон был рад, что помощь им не обернулась для Брюса бедой, а, напротив, победой. — Ты когда задумал ваш поход?              — Да, наверное, тем утром, когда мои молодцы притащили тебя в мой лагерь. Ты еще очень потешно выглядел с мешком из-под капусты на голове. Я же сказал тебе, что буду рад рассорить Бека с Длинноногим.              — Удачи! — Джон с удовольствием обнял человека, который должен был быть его врагом, но оказался прекрасным другом. — Пока мы союзники, мы могли бы обмениваться новостями?              — Почту за честь! — Брюс, кажется, обрадовался предложению. — Рад нашему знакомству, малый. Оказывается, среди англичан не перевелись еще приличные люди.              — Ты будешь прекрасным королем, — Джон отстранился и припал на одно колено. — Пусть у тебя останется в памяти, что первым этим титулом тебя назвал именно англичанин.              — Ну вот, теперь ты испортил мне коронацию! — Брюс выглядел довольным. — Садясь на трон, я буду вспоминать твои щенячьи глаза. И помни, за мной еще должок!              — О чем ты? — Джон удивился до глубины души. — Ты давно со мной расплатился. Это я обязан тебе до конца жизни.              — Ладно, я тоже не буду требовать уплаты за издержки, — Брюс скорчил печальную мину. — Помни, что если придешь с миром, то всегда будешь желанным гостем в моем клане. Конечно, если твой дядюшка не захочет завоевать мое графство.              — У меня сейчас нет своего дома, но если появится, то тебя там всегда ждут.              Брюс вздохнул:              — Учить тебя не переучить, парень. Ну какой англичанин предлагает такое шотландцу? А вдруг я приду к тебе с войском или попрошу убежища, сбегая от твоего короля? Всегда думай, прежде чем разбрасываться клятвами и обещаниями.              Джону нечего было на это ответить. Он только еще раз порывисто обнял графа и проводил отряд до ворот.              После отъезда шотландцев в замке стало тихо и очень пусто. Братья все еще сидели в зале — то ли праздновали победу над бывшем другом семьи, то ли оплакивали будущее грешника-брата.              Томас подозвал Джона к себе:              — Сдается мне, младший, мы поступили с тобой несправедливо. Миледи матушка, как всегда, права. Я мог сослать тебя в дальнее имение, чтобы ты одумался. Но не должен был требовать от тебя выбрать жизнь, которая тебе не по душе. Правда, Генри?              Средний брат согласно кивнул:              — Никого нельзя затащить в рай насильно. Я тоже прошу у тебя прощения. Ты просто пойми: я, как представил тебя в лапах другого мужчины, так меня затошнило.              Выражение лица Томаса не оставляло сомнения, что он думает то же самое.              — И что теперь? Выгоните Кристофера, когда он встанет на ноги? Сошлете меня на юг? — старые обиды встали в горле комом. — Я уйду вслед за ним, не сомневайтесь!              — Заноза! — Томас осушил еще одну чашу вина. — Я уеду завтра к Генри. Посмотрю на племянницу, побалуюсь в его деревнях. Мод — хорошая хозяйка, умеет развлекать родню. А в Бамборо…              Джон понял, брат не хотел видеть их вдвоем.              — Получается, что из-за меня... что я выживаю тебя из собственного дома?              — Эй! — Томас подтолкнул к нему блюдо. — Ешь! Совсем отощал в заключении. Мать решила, что мы держали тебя на хлебе и воде. Я уеду с удовольствием. Под матушкиным оком ни к одной служанке не подберешься. Надеюсь, что Мод добрей. — Он помолчал. — Что же касается тебя, то мы подумаем, что с вами делать. Путь ко двору для тебя закрыт. Ни дядя, ни кузен вас не примут. Монастырь ты весьма решительно отверг. Твоему Торну подошла бы армия, но тебя я не пустил бы в бой даже оруженосцем. Хотя, надо сказать, твой саксонец многому тебя научил... Надо будет обсудить это с миледи.              Джон подошел к нему и прижался, как будто он все еще был ребенком и искал у старшего брата защиты от всего мира.              — Спасибо, что не выгнал меня из дома.              — Благодари матушку! — в голосе у Томаса послышалось благоговение. — Она великая женщина. Скажет слово, так сквозь землю хочется провалиться.              Генри погладил его по плечу:              — Беги, малыш. Смени ее, пусть идет отдыхать. У нее со здоровьем совсем худо. И не держи на меня зла. Я не хотел тебя ударить.              Джон потащился на свой этаж. Он только теперь понял, насколько устал за последние недели. Даже радость видеть Кита живым, казалось, померкла. Мать действительно была нездорова, и его поступки только добавили к ее хворям.              Он вошел в гостевую комнату и сел возле кровати любовника.              — Идите спать, миледи матушка. Теперь я справлюсь сам.              Она ободряюще улыбнулась:              — Я знаю, что справишься, сынок. Ты сильный.              Он остался один, не хотел, чтоб слуги мешались под ногами. Поправил подушку. Уложил удобней сломанную руку. Кит уже не метался по постели. Он мерно дышал. Грудь поднималась и опускалась спокойно. Джон поднял покрывало. На животе почти не было синяков, наверное, люди епископа туда не добрались. Джон встал на колени возле кровати и положил голову ему на живот. Он был теплым, даже горячим. Наверное, Кита еще лихорадило.              «Ты со мной! — у него защипало в глазах. — Ты рядом! Я думал, что больше тебя не увижу!»              Джон очнулся глубокой ночью оттого, что горячая рука погладила его по голове, пропуская сквозь пальцы спутанные локоны.              — Мы уже не в Дареме, — это прозвучало не вопросом, а утверждением.              — Мы в Бамборо, — ему не хотелось двигаться.              — Ты вернулся за мной…              Джон с трудом удержался, чтоб не всхлипнуть.              — Я говорил, что вернусь!              Голос у Кита был еще совсем слаб. Он закашлялся, и Джон поспешил поднести ему оставленный лекарем целебный отвар.              — Ты спи, Кит! Тебе надо лежать спокойно. Расскажу все потом.              Кит пошевелился, пытаясь откинуть одеяло.              — Холодно, ложись рядом.              — Это тебя знобит, лето на дворе, какой холод.              Тем не менее он сбросил одежду и залез в постель к любовнику, стараясь устроиться так, чтобы не растревожить его раны.              Кит зашевелился. Правая рука с огромным трудом поднялась и упала ему на грудь.              — Черт! У меня сил, как у новорожденного котенка, — прошептал Кит. Наверное, даже говорить ему было больно.              Джон тихо рассмеялся:              — Не чертыхайся! Сам всегда меня за это ругал.              Он сжал руку любовника у себя на груди. Так и заснул, не выпуская ее ни на мгновение.