Королевские прятки

      Глава четвертая              Лето-зима 1300 года              Это страшное лето никак не хотело заканчиваться. Джон давно уже не помнил такой жары. Даже каменные, вечно промозглые камни старого замка раскалились. В комнатах было душно и пахло пылью. Он тонул в этих днях, как тонет упавшая в чашу меда муха. Время отмечало свой бег лишь приходом лекаря и опустевшими кружками травяного настоя.              Кит смог подняться на ноги лишь через три недели.              — Я замучил тебя. — Любовника все еще шатало, и Джон поспешил подставить ему плечо. — Жаль, что ты видишь меня таким.              О чем это он? Единственное, что держало Джона на плаву, не давая думать об усталости, здоровье матери и изгнанном из собственного дома брате, был Кит. Джон каждый день с радостным волнением подмечал, как затягиваются потихоньку раны, желтеют, сходя, синяки и на бледных щеках появляется легкий румянец.              — Лекарь просил тебя много не разговаривать! Сегодня дойдешь до окна, завтра спустишься в зал.              — Какое долгое путешествие, — любовник прятал глаза, и это пугало.              — Скажи прямо, я тебе надоел? Или ты винишь меня в том, что я задержался? — после их первой ночи в замке Кит упорно отворачивался от него, предоставляя Джону разглядывать его затылок. Два или три раза Кит высвобождался из его объятий, при этом неосторожно тревожа лубок на левой руке, но только сжимал зубы, давя крики боли.              — Я всем навредил только потому, что не знал, как поступить, — Джон чувствовал себя негодяем, который принес горе в свою семью и довел любимого почти что до смерти.              — Ты винишь себя?! — Кит наконец посмотрел ему в глаза. — Подожди, дай я сейчас сяду! — он с трудом добрался до постели. — Это же я виноват, что втянул тебя в это дело. Я оказался недостойным рыцарем, впутавшим тебя в беду. Это тебе пришлось рисковать собой, чтоб помочь маленькой королеве, — щеки у него пошли красными пятнами.              Действительно, Джон и позабыл: не он же привел женщин в крепость.              — Поэтому ты жался к стене, не позволяя к себе прикоснуться?              У Кита хватило храбрости не опустить глаза.              — Я думал, что тебя держит рядом со мной только жалость. Решил уже, что уйду, как только сил станет больше.              Вот теперь Джон почувствовал, как его отпустило. Ему показалось, что внутри лопнул пузырь, полный гнилой болотной воды, не дававший ему вздохнуть полной грудью.              — Ты дурак, Кит! — он сел возле возлюбленного, положив голову ему на плечо. — Наверное, я тоже не слишком умен. Господи, как я боялся приехать слишком поздно!              — Я обещал отвести от тебя любую беду…              — А я верил принцу. Он же оказался ненадежным другом.              Он попытался поцеловать Кита в щеку, но тот поймал его губы. Поцелуй длился и длился, пока у любовника не закончился воздух. Жаль, что Кит все еще не мог нормально дышать.              После этого разговора Кит стал быстро поправляться. Через неделю они уже вышли в сад, а через две гуляли вдоль высоких стен, разглядывая бьющиеся об утесы волны.              Еще через несколько дней матушка и врач сняли со сломанной руки лубок. Кит, хотя все еще задыхался, вернулся к утренним тренировкам. А Джон лишь смотрел, как тот машет мечом. Юношеская мечта стать рыцарем и блистать среди придворных куда-то исчезла и возвращаться не собиралась. Это случилось вовсе не потому, что дядя запретил ему появляться при дворе. Слишком часто в последние месяцы он видел, как честолюбие превращается в жадность, а жадность — в подлость.              — Я думала, вы тренируетесь вместе... — матушка подошла к нему незаметно. Джон сидел на крыльце, положив подбородок на согнутые колени, глядя, как любовник пытается справиться сразу с двумя противниками. У Кита все еще плохо получалось, но он старался.              — Зачем? Мне никогда не стать воином. Я вообще никто, только всем вам помеха.              Матушка укоризненно покачала головой.              — И это всё, что ты понял?              Он впервые взглянул на нее с неприязнью и тут же устыдился.              — Миледи, вы, как всегда, правы, но только вот я не знаю, как искупить свою вину.              — Глупый мальчик! — запах ее духов окутал его с головой. Матушка сама смешивала травы. Пахла она так же, как и Кит, вереском, только сильнее. Этот аромат дарил утешение.              — Тебе плохо, потому что ты запутался. Ты не чувствуешь себя здесь дома, да и вообще не знаешь, как жить дальше. Наверное, я сама в этом виновата. Подожди немного, дай мне время подумать, — матушка нежно провела рукой по его щеке. — А теперь беги и возьми в руки меч, а то растолстеешь, как мой первый супруг, и станешь совсем неуклюжим. Терпеть не могла с ним танцевать. Ступай, я хочу посмотреть, чему ты научился за последние полгода! — она почти силой заставила его встать.              Джон постарался показать матери все, что умел, а когда закончил, сунул голову в бочку с водой. Пот заливал ему глаза. Кит терпеливо ждал своей очереди. Сегодня даже он вспотел, хотя это было неудивительно при его-то слабости и в такую жару.              — Ты прекрасно сражался! Почти смог меня уложить! — Кит окунул голову в воду и, как большой пес, отряхнулся.              — Не нужно слишком много доблести, чтоб победить раненого, — не принял Джон похвалу. — Святые угодники, как бы я хотел искупаться!              — Да, жаль, что здесь нет озера.              — Озера рядом нет, зато есть речка. Только я не умею плавать, — Джон махнул рукой в сторону леса. Пробегавшая по нему река была глубокой и с быстрым течением. В детстве мать не позволяла младшему сыну бегать туда без братьев, а те не подпускали его к воде. Находили для него местечко в тени, а сами плескались в холодной воде.              — Пойдем, я тебя научу! — у Кита блеснули глаза, и он снова стал похож на самого себя. Он шагнул к воротам.              — Подожди, река слишком далеко. Давай возьмем лошадей.              — И не забудьте охрану, — мать все еще стояла на крыльце. Она погрозила им пальцем, но глаза улыбались. — Не думайте, что я отпущу вас одних. Возьмите с собой четырех человек.       Поторговавшись, они сошлись на двух и поспешили к конюшне. Кит успел зайти внутрь первым.              — Эй, какую лошадь тебе не жаль одолжить? — он замер, услышав знакомое ржание. — Мальчик?              Конь забил копытом, приветствуя хозяина.              — Я думал, что никогда его больше не увижу! Как ты его нашел?              — Это Томас. Брат сказал, что ты не простишь нас, если тебе придется биться на турнирах пешим.              Кит ласково прижался к черному боку. Конь махнул гривой, прикусив плечо своему человеку.              — Мне никогда не расплатиться с твоей семьей, — у Кита на глазах появились слезы.              Джон небрежно махнул рукой. Братья мечтали, чтобы Кит исчез из Бамборо. Только такая плата была слишком высокой. Джон в последние ночи жался к любовнику с каменным стояком. Оба не решались заняться любовью в замке.              — Выводи своего зверя! Нам далеко ехать.              Джон подкупил охрану мелкой монетой, чтобы те подождали их в придорожной таверне. Подумав, он бросил им еще одну:              — Выпейте в нашу честь. Мы будем купаться долго.              Кит учил его плавать так же усердно, как и сражаться. Джону пришлось делать неимоверные усилия, чтобы упрямый саксонец заметил, что любовника интересует что-то совершенно иное.              — Здесь? Нас могут увидеть!              — Смотри! Там, за деревьями — удобные кусты. Если мы спрячемся там, отсюда нас никто не заметит.              — А ты что, проверял? — Кит с некоторым усилием подхватил его на руки.              Джон фыркнул.              — Я не был здесь с тех пор, как познакомился с тобой, а то, что было раньше, не в счет.              Он заработал шлепок и взвыл. Рука у Кита была тяжелой.              — Эй, потише! Не смей оскорблять нормандских владык. Тебя могут обвинить в измене.              За это его шлепнули еще раз, потом еще, и он заизвивался в любимых руках.              — Я тут подглядывал, как Томас развлекается с крестьянкой. Сам никого сюда не водил, — признался он.              Его вздернули в воздух, и Джон повис на любовнике, обнимая его ногами.              К счастью, у Кита стояло так крепко, что на член можно было вешать меч, и, может быть, даже не один. Джон потерся о любовника всем телом, готовый кончить от одного его прикосновения.              — Господи, как я соскучился!              Это было последнее, что он смог выговорить членораздельно. После только мычал, запрокидывая голову и насаживаясь на тот самый член, как будто от этого зависела его жизнь.              Все закончилось слишком быстро.              — Повторим? У нас полно времени, — Джон все еще не насытился.              Его отнесли в воду и, осторожно смыв с бедер семя, уложили на берег. Он довольно вздохнул. Голова его лежала у Кита на коленях, а ноги бултыхались в прохладной воде.              — Я соскучился! — Кит все еще не мог отдышаться. — Жаль, мы не можем заниматься этим у тебя дома.              — Вообще-то, мы одни на всем этаже.              Кит покачал головой.              — Это дом твоей матери и брата. Не думаю, что им это придется по вкусу.              Джон ударил по песку так, что песчинки взметнулись в воздух.              — Я не хочу всю жизнь прятаться по кустам!              — Я тоже. Но прости, боюсь, в замке у меня просто не встанет.              — Посмотрим, — рука разыскала чужую мошонку и провела по чуть колющимся волоскам.              — Эй! Ты проверил, не следит ли за нами еще какой-нибудь малолетний соглядатай? Нам не нужен новый скандал. Королевский указ никто не отменял.              — Тогда спрячемся снова в кусты. Не будем терять драгоценное время.              В этот раз Джон позволил себе кричать в голос, пока любовник трудился над ним. А после морщился, садясь на коня. Второй раз, без сомнения, был лишним.              — Мы же все равно спим в одной постели. Пока не вернется брат, не будем лишать себя удовольствия. Когда ты достаточно окрепнешь, разберемся, что делать дальше, — Джон досадливо повел плечами. Лето скоро кончится, и начнутся дожди. Заниматься любовью среди мокрых ветвей ему совсем не улыбалось. Скорей бы решилась их судьба. Он просто не знал, что ему делать дальше.              Мать все никак не звала его для разговора, а Кит после их прогулки к озеру гнал его из своей комнаты, требуя соблюдать приличия в доме родных. Они еще несколько раз ездили к реке, пытаясь урвать как можно больше от редкого уединения, но Джону этого было мало. Он видел, что и Кит мучается от вынужденного воздержания, но благодарность спасшей его семье не позволяет ему перейти установленную для себя черту. Джон старался найти выход, но в голову ничего не приходило. Старая задумка продать свои мечи теперь казалась ребячьей блажью. Ну кто позволит Плантагенету стать простым наемником? Да и страх потерять Кита в глупой стычке леденила сердце. Он скучал по крепости. В ней они были свободны.              Вернулся Томас. Они с матерью несколько раз запирались, видимо, обсуждая его судьбу. Джон спросил, что они задумали, но ответа не дождался.              — Скоро и так узнаешь, малый! — брат растрепал ему волосы, снова обозвал занозой и утащил ужинать. Кит теперь ел у себя в спальне. Брат и любовник не горели желанием сидеть за одним столом.              Мать позвала его, когда Джон уже измучился от глупых мыслей. Ему казалось, что родня заплатит Киту и вышвырнет его вон. Или просто заставит уйти. То, что Кит откажется взять деньги и, гордо подняв голову, исчезнет, казалось неизбежным. Потерять его или довольствоваться поцелуями или быстрым трахом в кустах казалось невозможным. Ну что это за жизнь…       

***

      Джон поцеловал руку матери и опустился на скамеечку возле ее ног — совсем как в детстве. Тогда все казалось простым и понятным, и не было горя больше, чем сломанная братом игрушка. Он спрятал лицо в складках ее платья.              Мать погладила его по голове.              — Я очень виновата перед тобой.              — Мама? — он не мог представить, в чем могла обвинять себя матушка. Она всегда казалась ему безгрешной.              — Я согласилась с решением твоего отца раздать все мои земли старшим братьям. Мы отложили для тебя золото, залог того, что тебя примет любой монастырь. Я не подумала, что ты можешь выбрать иную дорогу.              Он вздохнул:              — Вы оба хотели сделать для меня как лучше.              — Да, но этого желания не всегда достаточно, чтоб твой ребенок был счастлив. Только я обвиняю себя еще и в другом.              Мать стерла со щеки слезу.              — Ты мой последний ребенок, Джон. Мое сердце. Я радовалась, что ты не торопишься повзрослеть. Мне нравилось, что ты живешь неподалеку и много времени проводишь со мной. Мы выбрали тебе в наставники милорда Бека, потому что Дарем находится близко, — она помрачнела. Епископу мать ничего не желала прощать.              — Все же я не осталась совсем безземельной, — мать выбросила Бека из головы и ласково улыбнулась сыну. — Я приберегла себе два поместья. Они когда-то были частью моего королевства, но сейчас принадлежат Франции. Это сеньорат Бофор в Шампани и Ножан-л`Арто в Иль-де-Франс. Знаешь, мне не хотелось уподобляться тому королю из старых сказаний, который еще при жизни раздал свое царство, а потом дочери выгнали его из дома. Я думала сохранить их для себя, свой угол, куда я смогу удалиться, если мне захочется пожить одной. Думала, что завещаю их тебе. Но теперь я не хочу, чтобы ты дожидался моей смерти бездомным.              — Матушка! — он вскочил. — Я не могу забирать у тебя последнее. Или… — от ужаса его голос дрогнул, — или ты настолько больна?!              — Ну... я не собираюсь умирать завтра. И, наверное, еще успею навестить тебя в твоем новом доме. Но я уже не молода, ты это знаешь и сам. Не плачь, мой мальчик. Я прожила счастливую жизнь. Особенно мне повезло с твоим отцом, у Людовика, знаешь ли, были свои недостатки. Мои дети прекрасно устроены. Я дождалась внучку, а может, увижу и внука. Чего еще может желать женщина в наши времена? Но я беспокоюсь за тебя. Понимаю, что оставляю тебе не слишком блестящее наследство. Но, по-моему, ты не стремишься к власти и влиянию при дворе.              — Миледи! — он снова перебил ее, бросившись перед ней на колени. — Это все, о чем я только мог мечтать! Свой дом, где я смогу быть свободным. Во Франции, подальше от вечных дождей и постоянной войны. Подальше от дядюшкиных указов.              Она тихонько рассмеялась:              — Ну, мой зять тоже не благоволит к таким, как ты. Но его сыновья еще малы и по божьей воле найдут себе жен по любви, не пряча от отца любовников. Войны тоже не обходят Францию стороной, правда, сейчас там царит мир. В Бофоре прекрасные виноградники. Я советую вам поселиться именно там. Иль-де-Франс слишком близко к Парижу.              Джон смог только кивнуть.              — Конечно, мы выплатим тебе твою долю. И братья обещали прибавить к ней еще немного денег. Я сожалею, но они не смогут смириться с избранной тобой дорогой. Так что вам лучше жить не слишком близко друг к другу. Я всего лишь прошу тебя построить в поместье часовню. Может, это примирит с тобой Господа.              — Я построю церковь.              — Хорошо, — она тихонько его подтолкнула. — Иди к своему другу. Обрадуй его. И знаешь, попроси его, пока вы еще здесь, не запираться от нас в своей комнате. В моих глазах он в каком-то роде тоже член семьи.              Он обнял мать и бросился к двери.              — Постой, — донеслось ему вслед. Он обернулся. У матушки глаза заискрились смехом. — Мне кажется, что вам не стоит прятаться по кустам около речки. Крестьяне часто приводят туда коней на водопой. И спаивать людей брата тоже не слишком пристойно. Для ночных забав есть кровать.              Он побагровел до ушей. Она ответила ему обычным спокойным взглядом и вновь склонилась к нескончаемому гобелену.              Джон взлетел к себе как на крыльях. Свобода и Кит — о таком он даже и не мечтал. Он бросился к комнате любовника и остановился. Неужели матушка прощалась с ним? Нет, она же говорила, что вполне здорова. Или не говорила? Он был слишком занят своей собственной судьбой. «Как проживет без нее семья?» — Джон содрогнулся. Мать удерживала его и братьев вместе. Без нее семья распадется. Он не сможет ужиться с братьями, не принимающими его любовь. И это была еще одна причина, почему ему следовало уехать.              Он толкнул дверь и, не постучавшись, вошел в комнату любовника. Его семья сейчас это Кит, а он не думал, что Мод просит разрешения, когда приходит к Генри в спальню. Томас — другое дело. Его жену просто не пустят к нему, стучи она или не стучи.              Кит, казалось, не слишком обрадовался новостям.              — Я что, буду жить у тебя бесполезным нахлебником?              — Мы найдем тебе дело. Не все ли равно, кто у кого живет, — главное, вместе. Неужели тебе этого не хочется?              — Я никогда не жил за чужой счет.              — Дома тоже? По-моему, он принадлежал твоему брату.              — Я отрабатывал свою еду. И платил брату за содержание. Отец оставил мне немного денег.              — Это будет наш общий дом. Хочешь, я позову стряпчего и он перепишет на тебя половину имения?              — Нет, — в глазах у Кита застыла тоска. — Я поеду с тобой, Джон. И мы будем вместе, пока ты меня не прогонишь. А потом…              — ...а потом мы состаримся и умрем в один день! Это я тебе уже говорил.              Джон потянулся к Киту за поцелуем.              Кит прижал его к своей груди.              — Никто не знает, что будет завтра…              — То же, что и сегодня, только лучше. Кстати, Кит…              — М-м-м?              — Матушка прознала про наши забавы.              Кит отпрянул. Пришлось ухватить его за рукав.              — Она говорит, что нам не пристало заниматься любовью в кустах. Достаточно соблюдать внешние приличия. Так что?              Кит явно не понял, чего от него хотят.              — Я спрашиваю, какую из комнат мы выберем общей спальней? Мою или твою? Кому из нас под утро сбегать из теплой постели? И когда я говорю спать, то не имею в виду всю ночь будить другого своим храпом.              — Я не храплю! — Кит принял шутку на свой счёт.              — Откуда тебе знать, если ты спишь каждую ночь как убитый. Это я верчусь до рассвета из-за своих желаний.              — Дурачок! — Кит посмотрел на него с бесконечной нежностью. — Я всегда слышу, когда ты засыпаешь.              До Франции они добрались только осенью. В Бамборо уже облетела листва, а в лужах хрустел по утрам ледок. В Шампани же еще царило роскошное лето. Деревья чуть подернулись красным, а в виноградниках прозрачно желтели гроздья, выглядывая из едва тронутых тлением листьев. Может, в этой стране тоже хватало своих бед, только сейчас Джон об этом не думал. Он ехал верхом на любимом Гифте, а рядом с ним, уже совсем оправившись от ранений, скакал Кит. На их полях пели крестьяне, собирая их урожай, чтобы наполнить их закрома. Чего еще можно было желать…              Матушка собирала их долго, упрашивая остаться еще на недельку, еще на денек. В его сеньорат высылалась мебель, припасы, отбирались слуги.              — Там есть проверенный управляющий, — мать озабоченно хмурилась. — Он подойдет тебе на первое время. Потом сменишь его, если захочешь.              Братья тоже были огорчены его отъездом.              — Я приказал отвести тебе нескольких лошадей из своих конюшен, — Генри прятал горечь за суровым тоном. — Не думаю, что ты будешь много выезжать, но все же не пристало моему брату держать в конюшнях одних только деревенских кляч для полевых работ.              Томас в последний вечер сунул Джону в руки тяжелый кошель:              — Это не в счет твоей доли. Просто подарок. Потрать на себя, — он взглянул на застывшего у стены Кита. — Потратьте по дороге. Езжайте не торопясь, посмотрите новую страну. Позже времени развлекаться у вас не будет. Даже маленькое имение требует больших хлопот.              Они и не торопились. Позволили себе наконец-то никуда не спешить. Ехали шагом, осматривая по пути уютные города и богатые деревушки. Ночевали в лучших постоялых дворах, где Джон смеялся над беспокойством Кита, когда заказывал одну на двоих отдельную комнату. На них никто не обращал внимания. И в первую же ночь он потянулся к любовнику, изгоняя все глупые мысли из упрямой саксонской головы.              Красивые виды и любовные утехи в дороге заставили его почти забыть о том, как плакала перед его отъездом мать, как братья и невестка, утирая слезы, махали им вслед рукой. Он оборачивался, пока дом не скрылся за поворотом, а после больше не оглядывался назад. В Англии его ничто не держало.              Он выбросил бы из головы и всю историю с маленькой королевой, но ночами ему снились ее ребячий лепет и детское личико. Просыпаясь, он вспоминал строгий взгляд Ингеборг и даже овечку Освина. Эта троица никак его не оставляла, хотя он усердно молился о том, чтобы никогда больше их не видеть.              — Ты о них думаешь? — спросил он как-то у любовника.              — Да, — просто ответил Кит, отвлекаясь от парящего в небе кречета. — Я о них помню каждую минуту. Меня никто не освобождал от клятвы. А я поклялся помочь им в беде. Надеюсь, что мне не придется ее исполнить.              Джон стиснул зубы. Ингеборг не сможет разыскать их в Бофоре. Да и не нужна ей помощь Кита. Женщины затерялись в Ирландии и, с божьей помощью, никогда не покинут монастырь. А если им опять придется бежать, то он не отдаст им любовника. С того дня он заторопился в свой новый дом. Ему почему-то казалось, что те трое могут нагнать их по дороге.              Сеньорат оказался именно таким, о каком он мечтал, даже лучше. В нем было несколько богатых деревень и даже небольшой городишко. Возле красивого большого дома (на замок его жилище не слишком тянуло) рос густой лес, проезжая который, они несколько раз вспугнули оленей. На пастбищах паслись коровы — здесь не разводили овец. Джон сразу решил попросить матушку выслать им несколько ягнят английской породы. Может, они смогут торговать шерстью. Вокруг дома бесконечными рядами росли виноградники. В имении производили свое вино и продавали его на осенних ярмарках в Труа.              — Хочешь? — он сорвал тяжелую гроздь. — Посмотри, это все наше!              Кит оторвал ягодку и закинул в рот:              — Тут все так ухоженно. Не как у нас на севере. Хорошее у тебя имение.              — У нас! — он не собирался возвращаться к старому спору.              Кит отщипнул еще одну виноградину, но не ответил. Сладкие ягоды сразу показались Джону горькими и слишком вязкими.              — Ты же поможешь мне управляться со всеми делами, да? Не забывай, у нас еще имение в Иль-де-Франс.              Кит кивнул. Они больше не обсуждали, кому это все принадлежит.              Дом оказался очень удобным. Во всем чувствовалась рука матушки. Зал был достаточно обширен, чтоб вместить всех их домочадцев и еще много гостей, если они обзаведутся друзьями. На втором этаже им приготовили отдельные спальни, но Джон заметил скрытую за ширмой дверь. Теперь им не придется красться полуголыми по холодному коридору. Кит сможет уходить к себе только для того, чтобы переодеться. Ну и будет использовать ее для каких-нибудь занятий. Хотя зачем? Для этого у них есть общий кабинет.              Управляющий встретил их во дворе.              — Жиль Обер к вашим услугам, сударь! Мой отец служил еще вашей матушке при дворе. Братья теперь в услужении у короля Филиппа и вашей сестры. Я младший, поэтому меня и послали сюда, чему я несказанно рад. В Фонтенбло и Париже совсем не так приятно, как кажется.              Джон кивнул, его последняя встреча с королем Англии была незабываемой. Правильно было бы сказать, что он никак не мог ее позабыть. Конечно, в Шампани гораздо лучше, чем в грязном Париже или в забитой придворными королевской резиденции в Фонтенбло.              — Завтра я покажу вам расчетные книги. Сегодня вы, должно быть, устали с дороги, — месье Обер обращался к ним обоим, вернее, к пустому месту между ними. Миледи матушка всегда умела вышколить прислугу. Обер уже знал, сколько у него хозяев.              — Здесь пахнет чем-то незнакомым, — Кит зашел к нему в спальню, но замер на пороге.              — Это лаванда, — Джон заметил, что любовник поморщился. Ему явно не понравился запах. — Сожалею, но вереск в этих краях не растет. Впрочем, если хочешь, нашу одежду переложат другими травами.              — Нет, все хорошо, — Кит наконец-то шагнул к нему. — Просто непривычно.              Джон сбросил запыленную одежду и, не дожидаясь заказанной горячей воды, с ногами влез на постель.              — Иди сюда! — он протянул к любовнику руки. — Я сказал поставить ванну у тебя, если ты, конечно, не возражаешь. Здесь еще много комнат, потом подберем для мытья другую. Или, хочешь, будем пользоваться мыльней. Управляющий говорит, что в ней даже есть проточная вода.              — Я помню, — голос Кита звучал как-то тускло. — Я же стоял рядом с тобой, когда ты разговаривал с управляющим.              Он так и не сдвинулся с места.              — Иди же, я жду! Не беспокойся, здесь меняют простыни гораздо чаще, чем дома. Захотим, будут перестилать белье хоть каждый день.              Кит наконец-то скинул с себя тунику и сел на кровать.              — Ты красив, даже когда у тебя на носу вся пыль Франции. Никак не могу поверить, что ты удостоил меня вниманием, — он наклонился поцеловать упомянутый нос.              Джон рассмеялся.              — Я ни за кем не гонялся столько, сколько за тобой. Думал, что никогда не поймаю. По-моему, после такой долгой охоты мы заслужили отдых.              — Олень загнан, мой дорогой сеньор де Бофор. Видишь же, я с тобой. А в лесах у тебя еще много дичи, если тебе захочется разнообразия.              — С меня и этой добычи достаточно, — Джон не поддержал шутку. — На столе я готов видеть разную живность, но в постели мне вполне хватает тебя одного. Надеюсь, и ты не заскучаешь со мной рядом.              — С тобой мне точно будет не скучно, — Кит пощекотал его под коленом, и Джон непроизвольно дернул ногой. — Я рад, что тебе хорошо. Мне этого хватает.              Но говорил Кит не слишком уверенно...              До самого Рождества Джон чувствовал себя счастливым. Он каждый день просыпался поздно и еще добрый час валялся в постели, а потом шел искать Кита. Тот обычно или тренировался во дворе, или сидел у окна, разглядывая засыпанный снегом сад. Они выезжали на прогулку, а после Джон утаскивал любовника в постель. Кит не противился, но и не был слишком пылок в ответ. Джон даже не задумывался, отчего. Он просто наслаждался жизнью.              Имение не требовало забот. Месье Обер и управляющий в Ножан л`Арто знали свое дело. Еще осенью крестьяне собрали виноград. Потом давили вино. На полях убрали зерно и корзинами тащили овощи с огородов. Кладовые ломились от припасов на зиму. Джон не тяготился бездельем. Он до знакомства с Китом никогда особо и не трудился. Ему не скучно было и вдвоем с Китом. После всех приключений хотелось спокойной жизни.              Соседей он навестил, но к себе в гости почти никого из них не звал, а они и не рвались, занятые сначала осенней страдой, а потом и зимними хлопотами в своих имениях. Джон заставил себя написать зятю, уже оповещенному матушкой о его переезде в Шампань. В ответ король Филипп и сестра пригласили его на Рождество, обещая познакомить с французской знатью.              Наверное, до королевской четы не дошли слухи о связанном с Джоном скандале, или дядюшка не позволил этим слухам просочиться в семью будущей невестки, памятуя о роли своего сына в этом деле. Джон поблагодарил Филиппа и Жанну, но под благовидным предлогом отказался. Предпочел отпраздновать рождение Господа дома, вместе с Китом, — приглашение на него не распространялось. Письма из Бамборо приходили регулярно и состояли в основном из вопросов о здоровье Джона. Он отвечал подробно, но не мог не заметить, что в них ни разу не упоминался Кит, и поэтому в его ответах сквозила некоторая суховатость. Он знал, что не должен сердиться на своих, но все равно злился.              Принц написал ему длинное послание, которое отправилось прямиком в очаг. Джон не хотел ничего знать о кузене и уж точно не желал с ним переписываться. А вот присланные с оказией пестревшие ошибками писульки Брюса он читал с удовольствием. Несмотря на обилие сомнительных шуток и балагурства, Джон сумел многое из них почерпнуть. Например, узнал, что юстициарий заперся в своем имении, а милорд Бек, чьи земли все-таки конфисковал король, выслан из страны. Епископ отправился прямиком в Рим, но вел себя там тихо. Наверное, папе не нужна была вражда с Англией. У его святейшества и с Францией в последние годы хватало хлопот. Молодой Диспенсер снова подвизался при дворе, и принц его привечал. Джон сам удивился, как мало его это задело. Хью не мог больше им навредить.              Он был бы доволен новостями, если бы Брюс не сообщил ему, что слухи о шотландской королеве все еще не утихли, и по его сведениям, король тайно разослал людей выяснить, кто их распространяет и не кроется ли за ними что-то серьезное. Вот это было совершенно не ко времени. В последнее время Кит все чаще заговаривал с ним о том, что хотел бы узнать, как сложилась судьба норвежек. Джон лишь хмыкал в ответ и тащил любовника в постель. Кит покорно замолкал, но после вновь вспоминал о принцессе, беся этим Джона до красных пятен перед глазами.              — Хватит об этом думать! — он почти кричал. — Слышать о них не могу! Займи себя чем-нибудь другим.              Кит развернулся и ушел в свою спальню. Ночью мириться он не пришел. Джон дотерпел до рассвета, а потом постучался к нему сам.              Кит не ответил. Джон толкнул дверь и вошел.              — Прости, что я без разрешения.              — Тебе незачем просить разрешения, это ведь твой дом.              — Наш! — он сказал это уже с отчаянием. — Это наш дом и, пожалуйста, перестань твердить мне одно и тоже.              Кит отвернулся к стене и, когда Джон залез к нему в постель, лишь отодвинулся. Хорошо хоть не сбросил с кровати.              Именно поэтому Джон и не знал, что отвечать на вопросы шотландца об их жизни. Он сломал два пера и смог лишь выдавить из себя, что он сам счастлив, а Кит как будто тоже доволен. Джон поздравил клан с возвращением захваченных земель. Писать о победе Брюсов было веселее, чем о собственной жизни. Еще он попросил, что если появятся известия об той самой персоне, как можно скорее ему написать. Он отправил письмо с гонцом. А после пошел к Киту мириться.              — Скажи, чем я провинился перед тобой?              Кит огорченно вздохнул.              — Вряд ли это твоя вина. Наверное, я все еще привыкаю к такой жизни.              — Поедем со мной верхом. Смотри, выпал свежий снег. Скоро Рождество. Давай поищем себе домой рождественское полено.              В лесу Джон спрыгнул с коня, предоставив ему разыскивать под снегом пожухлые листья. Он сунул руку в пушистый сугроб. Его первое Рождество в своем доме! Неужели это всё на самом деле?! Он быстро слепил увесистый снежок.              — Лови! — заряд ударил Кита прямо в грудь. Покушение не осталось без ответа. Кончилось тем, что оба промокли до последней нитки и вывалялись в снегу. Джон подставил Киту подножку и сам упал на него. Так они и лежали, слушая шум леса и разглядывая синее зимнее небо.              — Пошли домой, Кит, — Джон наконец вскочил на ноги. У него стучали зубы от холода. — Давай примем вместе ванну и проведем вечер у очага. И давай не будем ругаться. Мне больно, когда ты на меня злишься.              — Я не злюсь на тебя. Скорее, просто недоволен собой, — Кит протянул ему руку. — Поедем, да! Я должен искупить вину перед своим сеньором.              Нельзя сказать, что Джона удовлетворил его ответ. Он бы предпочел просто услышать, что его любят.              По дороге Кит все же подъехал к нему поближе и потерся ногой о его ногу.              — Я постараюсь, чтобы тебе было хорошо со мной, — это было похоже на призыв к примирению.              Джон предпочел не спрашивать, что терзает любовника. Побоялся вновь вызвать ссору.              Впрочем, в этот вечер им было хорошо друг с другом. В ванне Кит долго тер ему спину, а потом целый вечер они грызли орехи, обмениваясь ядрами. Закончилось все предсказуемо. Джон потом долгое время вспоминал этот вечер. Потому что на следующий день все изменилось.              Кит предложил все-таки вернуться в лес и отыскать то самое полено, которое будет тлеть в зале в течение семи дней. Джон радостно согласился, он давно не видел любовника таким оживленным. Зимой в поместье жизнь совсем затихала, и, конечно, Кит мучился от безделья. Джон это понимал, хотя самому праздность совсем не мешала. «Ладно, — подумал он, натягивая на себя теплый плащ, — кончатся праздники, найду для Кита занятие». Действительно, их отдых слишком затянулся.              Они доехали до развилки за виноградниками, где начиналась тропинка в лес.              — Чур, проигравший сегодня будет снизу! — Джон пришпорил коня.              — Подожди! — Кит привычно приставил ладонь ко лбу, щурясь от солнца. — Ты видишь человека там, возле ивы? К нам кто-то пожаловал. Вон он идет к воротам.              — Вряд ли это к нам, — Джон даже не обернулся — их редкие гости и гонцы с письмами обычно не ходили пешком. — Может, кто-то пришел к управляющему? У месье Обера много родни.              — Мне кажется... Нет, быть того не может! — Кит развернул Мальчика. Джон неохотно тронул поводья. Гифт поднялся на дыбы, но все же поскакал к дому. Подъехав, он опознал путника и шепотом выругался. Овечка Освин! Пожаловал без всякого предупреждения! Трудно было не узнать полноватую фигуру в рясе и огромные глазища на осунувшемся от усталости лице. Джон зажмурился, словно от этого гость мог раствориться в воздухе. За месяцы спокойной жизни он уже позабыл, как может сжиматься от страха сердце.              Кит уже обнимался с послушником, а Джон все никак не мог заставить себя спешиться. Будь его воля, овца уже отправилась бы на скотобойню. Наконец он выдавил из себя улыбку.              — Надеюсь, ты не привез нам плохих вестей, — как будто тот мог притащиться из Ирландии с хорошими.              Освин поклонился.              — Мне надо срочно побеседовать с сэром Торном.              — Нет! — да как тот посмел появиться в его владениях, да еще и требовать разговора с его любовником! Впрочем, его не услышали. Кит потащил послушника за собой в дом, позабыв даже взглядом попросить у хозяина разрешения. Джон пошел вслед за ними, раздумывая, как бы повежливей избавиться от гостя, не обидев любовника. Теперь он жалел, что твердил Киту, что этот дом принадлежит им обоим. Вот Кит и вел себя в его доме как хозяин.              Торн усадил Освина за главный стол. Сунул в руки кубок и крикнул слугам принести гостю горячую похлебку с овощами. Тот отказался.              — Сэр Торн, нам нужна ваша помощь!              Джон вздрогнул, его самые страшные кошмары обернулись явью. Надо было выгнать овцу во что бы то ни стало.              — Я не стану прятать их здесь! — Джон хотел, чтобы вышло грозно, но получилось растерянно. Ему было наплевать, какая еще помощь нужна обеим дамам. — Если кончились деньги, я дам, а потом не хочу тебя больше здесь видеть.              — Замолчи! — рявкнул Кит. От удивления Джона замер. Любовник опомнился и примирительно накрыл его руку своей. — Давай выслушаем его, а позже решим, что делать.       Освин как будто даже не заметил, что хозяину дома неприятно его присутствие. Не просто неприятно — Джон был готов спустить на него собак.              Послушник смотрел только на Кита и говорил лишь с ним одним. Джон почувствовал себя пустым местом.              — Миледи Ингеборг спрашивает вас, сэр Торн, помните ли вы о своей клятве.              — Что случилось? — с Джоном Кит давно уже не говорил так сердечно. — Я помню о клятве, но скажи мне, все ли здоровы?              — Девушка и миледи в добром здравии, — Освин оглянулся на снующих слуг. — По крайней мере, когда я с ними расставался, обе были здоровы. Маргарет в монастыре, а миледи ждет вас в Лондоне. Она вернулась из тех мест вместе со мной.              — Что?! — задохнулся Джон. — Кит?              — Я бы хотел переговорить с вами без свидетелей.              Освин сейчас напомнил Джону недоброй памяти отца Ранульфа. Тот тоже его прогонял, но хотя бы не из своего собственного дома.              — Да кто ты такой, чтобы требовать от меня удалиться?!              — Джон, нам выйти? — Когда-то Кит предлагал ему нечто подобное.              Джон стукнул по столу кулаком. Он не позволит призракам прошлого разрушить все, чего он с таким трудом добился. Кит пожал плечами и встал со стула.              Джон буркнул:              — Сиди! — и вышел из зала.              Даже на лестнице он все еще ждал, что его окликнут, но этого не случилось.