Твое проклятье

Корнуолл почти не нервничал. Со временем он привык к злобному блеску в глазах старого учителя и расслабился. Теперь его поза не была напряженной. Найт сидел на стуле, нетерпеливо болтая ногами и наблюдал за преподавательским составом. Спустя минуту молчания директора, те медленно расползлись по кабинету, давая тому время для принятия решения. Но тот все молчал и молчал. Спустя еще несколько минут, Найт вздрогнул, когда почувствовал прикосновения к своей голове — то была учитель Лин, которая с улыбкой на устах пригладила его волосы, словно утешая. А потом подмигнула. И, если раньше, в самом начале этой непривычной ласки, мальчик пыжился и хухлился, то чуть позже действительно успокоился. После гибели родителей, Найт забыл что такое материнская любовь, забота, тепло; забыл, что значит играть с отцом. Он даже ни с кем не общался и теперь, в отличии от сверстников, его речь была скудной, как и знания. Потому он старался молчать. Ему было стыдно. В свое время родители тратили много сил чтоб он научился хорошо говорить, а что теперь? Все достижения аннулированы и нужно начинать сначала, но станут ли заниматься с ним в этой школе? Кому нужен такой бесполезный и трудный ученик? На протяжении многих лет, тетка уповала, что вот, еще чуть-чуть и она сможет избавиться от племянника, выпнув в школу магии, потом выдворит на работу и вольные хлеба, однако она понятия не имеет какой впереди сюрприз. Найт хотел плакать. Рыдать, как тогда, когда очнулся в доме тети и осознал произошедшие события. Любящих родителей больше нет. Он понимал, что никогда не почувствует прикосновений заботливых рук матери поутру; не услышит тихое, чуть недовольное ворчание отца, что та слишком нежна к сыну; понимал, что родители больше не будут в спешке завтракать, собираясь на работу; а он никогда не пообещает быть осторожным в их отсутствие и не будет с грустью провожать их, чтобы встретить вновь. Понимал, что умерли. Понимал, что не вернутся, но в глубине души продолжал ждать. «Мама вернется с работы... и похвалит. А потом с улыбкой скажет: Такой маленький, а остается дома один. Умница.» Навернувшиеся на глаза слезы не нашли выход — так и остались мерцать на их поверхности. Ведь стоило вспомнить о том, что ему всего одиннадцать и молиться на скорейшее избавление от самой жизни или тети нет смысла, сердце наполнялось холодом. Впереди у него много боли, но... «Есть ли шанс на избавление?» Пока сирота пребывал в раздумьях, женщина стоящая рядом совсем осмелела. — Слишком худой, — тихо пробухтев, она неосознанно потрогала пальцами щеку мальчика. И тот тут же удивленно на нее вылупил свои яркие глаза, блестящие на свету. Лин любила детей. Еще будучи молодой девушкой, полной наивных мыслей и стремлений, она мечтала, что после замужества у нее будет три сына. И все, как один, будут похожи на ее любимого мужчину. «Мда, мальчиков похожих на любимого... » Она снова посмотрела на милое дитя, а потом неосознанно перевела взгляд на страдающий от безделья фолиант и скуксилась. Теперь она старше, а с возрастом мечты разрушаются сухим реализмом. Она снова опустила взгляд на ребенка, который так и смотрел на нее, подняв голову. Женщина едва сдержала смех, когда во взгляде мальчика прочла вопрос: «Сколько ты намерена меня лапать?!». Конечно, она сомневалась, что Найт думает именно в этом направлении, но ее взрослый, полный цинизма мозг, решил именно так. Учитель Лин еще никогда прежде не испытывала таких странных чувств рядом с кем-то из учеников. Да, она была понимающим, добрым и отзывчивым преподавателем, но сейчас, возникло чувство, словно Найт Корнуолл ее родной сын. Сын, которого она должна холить, лелеять и защищать. «Старею, » — довольно здравая мысль показалась в ее голове. Лин заметила, что ее неофициальный подопечный не тревожится и смело игнорирует упрямый взгляд директора, потому отошла в сторону чтоб дать ребенку передохнуть от ее внимания. Она вновь встала у карты горы Грейлок. Что женщина там высматривала, известно лишь ей. Август поправил очки, блеснув стеклами. Такое подвешенное состояние его напрягало, но вместе с этим, он чувствовал, как интерес настойчиво скребется где-то внутри. Почему директор так долго размышляет? Кто этот ребенок? Связывает ли этих двух что-то? Мысленно смакуя вкус этой загадки, он недобро оскалился, чем напугал Нильса, проходившего мимо. Спустя ещё минут десят, Найт напрочь утратил беспокойство и снова осмотрелся. Злобно смотрящий старикан, сидел все на том же месте. Уперевшись локтями в стол и сложив длинные сморщенные пальцы корзинкой, он скрыл ими нижнюю часть лица. Глубоко задумчивый вид директора был неизменен все это время. Прям скульптура Родена. И если раньше это пугало, то теперь, скорее всего раздражало. «Будто спит с открытыми глазами,» — пришел к странному выводу Найт и вернулся к осмотру окружения. Август с маниакальным блеском в очках подпирает спиной один из стеллажей, Нильс снова схоронился в самом темном углу, а Дана нервно переминается с ноги на ногу — все они периодически отвлекались от своих «дел», кося заинтересованные взгляды на руководителя и не смели мешать. И только Бред не интересовался старцем. Подлетев к Лин, он взялся что-то нашептывать ей на ухо, а та в свою очередь отмахивалась от оного, как назойливой мухи. Вообщем, все просто убивали время. Как и Найт Корнуолл, который мечтал встать с этого стула, чтоб размять ноги и спину. — Итак, — внезапно потревожил гробовое молчание — длиной аж в тридцать минут директор. — Я принял решение. Преподаватели тут же скучковались, а Найт неосознанно выпрямился и устремил взор на мага. — Найт Корнуолл, сын Маркуса Корнуолла и Розы Кларк Корнуолл. С сегодняшнего дня, — директор сделал паузу, когда взгляд столкнулся с ясными, но такими грустными глазами ребенка. Они словно кричали: «Эй, от твоего решения зависит моя жизнь!». Старый маг вздохнул и продолжил, — Ты будешь учиться в нашей школе, но, если в течении двух лет, твои способности так и не проявятся, вернем тебя домой. — Так нельзя! — тут же всполошился Август. Директор проигнорировал протест своего заместителя, переместил строгий взгляд на учителя Нильса и сказал: — Пусть пока мистер Корнуолл, побудет студентом факультета Рогатых змеев. — П-понял. Нильс Мартин не стал спорить, а лишь нервно сглотнул, в красках представив какого размера ответственность легла на его плечи. — Это незаконно! Встрял Август, но его снова проигнорировали. — Лин, отведите мистера Корнуолла в учительскую, потом возвращайтесь для обсуждения всех деталей. Женщина согласно кивнула и схватив еще пораженного вердиктом ребенка за руку, потащила прочь. Она знала, что назревает скандал. Август слишком правильный и будет противостоять такому решению до самого конца, а вот она согласна. Ребенок слишком полюбился ей. Пока Лин отсутствовала, в кабинете директора снова загорелся спор. — Я против такого! Это незаконно! — Август Уайт поправил очки, сверкая злобным взглядом. — Человек лишённый магического потенциала не имеет права находиться на территории какой-либо магической школы, будь то Дурмстранг или Хогвартс! — Перестань, — перебила Дана Купер. — Мальчик всю жизнь рос среди магии. Нам нечего таить от него. Ну что случится? На свете много сквибов, которые все о нас знают и они не представляют угрозы. И я что-то не припомню строгого правила для сквибов. Для простых людей да, такие есть. — Они — сквибы ранее не учились в школе магии, мисс Купер, — строго парировал Август. — Я согласен... с директором, — старый фолиант всегда против. Против серой лошадки школы. — Его имя не просто так начертано на моих страницах. Я уверен, что магия скоро придет к нему! Как доказательство, Бред театрально ахнул и решил распахнуть для всех «свой внутренний мир» — показал страницы исписанные именами детей. Однако, столь извращенный намек был проигнорирован обществом и Бреду пришлось молча схлопнуться. — Я согласен с Бредом, — Мартин робко поднял руку, напоминая о себе. — Хоть я и понимаю, что директор подложил мне огромную свинью, — Нильс нервно сглотнул, когда столкнулся с ледяным взглядом директора. — Но все равно... Мое мнение, что уж лучше пусть сквиб потратит время с пользой, изучив хотя бы теорию, чем отстанет от сверстников в обучении, если магия проявится. — Мы не можем самостоятельно принять такое решение и должны просить разрешения у МАКУСА. Это закон, — Август снял очки и начал протирать их уголком своей рубашки. Все были согласны со словами заместителя директора, однако у самого руководства было другое мнение: — Нет. Весь преподавательский состав завис с открытыми ртами. Что сейчас было? Директор дал понять, что плевать хотел на МАКУСА? С чего такое? По закону директор школы отчитывается о деятельности школы только перед МАКУСА, но МАКУСА не имеет права вмешиваться в деятельность школы кроме случаев, приравниваемых к угрозе внутренней безопасности магического общества или страны. Конгресс в любой момент может узнать о наличии некого сквиба на территории Ильверморни и кто знает, сочтут они ребёнка угрозой или нет. В конце концов, многие из чиновников славятся своей паранойей. И им везде мерещится заговор, по раскрытию магического мира простым смертным. — Август Уайт, — старый маг начал стучать указательным пальцем по столу, нарочно смотря на педагогический состав строгим взглядом. — Я не намерен портить жизнь ребенку из-за кучки шизофреников. Если хочешь доложить, давай, вперед, я не буду останавливать. Однако, прежде, чем вы выйдете из этого кабинета, вспомните, что было бы с вами на его месте. Август застыл, даже дыхания не было слышно. В этих словах был двойной смысл — один для масс, другой персонально для него. Для учителей слова означали именно то, что означали. Но для Уайта они были угрозой и горьким напоминанием того, что если бы не этот старый лис, ему пришлось искать место на кладбище. И не только для себя. «Этот ребенок определенно что-то значит!» — буйствовал разум. — Я понял, — изменил свое мнение Уайт. Он снова поправил очки. Свет солнца из окна напротив отразился на стеклах и блеснул. Стоящий рядом Нильс Мартин, тут же бесшумно шагнул назад и незаметно отошел в сторону к недавно вернувшейся Лин. Он, конечно, не трус, но все естество дрожало каждый раз, когда его коллега таким образом поправлял очки. Эта чуть опущенная голова; подергивающийся правый уголок рта, будто Уайт сдерживает смех и фирменный жест рукой. Нильс считал, что таким образом зам директора показывает свою одержимость чем-то, ну, или мысленно четвертует коллег. В любом случае, ему, как самому наблюдательному из коллектива, даже дышать одним воздухом с этим человеком неприятно. — Мистер Мартин. Было видно, что директор своим внезапным обращением выбил мужчину из колеи. Нильс ахнул и подпрыгнул на месте, но ложа руку на сердце, глубоко вдохнул и кивнул. — Мне стоит пояснять почему я определил Корнуолла на ваш факультет? — Будьте так добры. — Ваши ученики не склонны к авантюрам, обладают спокойным характером и.., — директор замолчал, словно вспомнив о чем-то. — в свете последних событий... — он в красках вспомнил позерство одного из новых учеников факультета Рогатого змея Кристиана Вуда, который никак не соответствовал психотипу одноклассников. — Что-то я начал сомневаться... — старик с задумчивым видом потер переносицу, потом отмахнулся от чего-то и выдал. — Вообщем я присмотрел для новенького няньку. — Кого? — хором спросили удивленные учителя. *** Итак, церемония распределения подошла к концу, выбор палочек тоже, и теперь настало время праздничного обеда, а вечером первокурсников ждет ритуал посвящения внутри факультета. Персеваль только закончил напутственную речь для первогодок, едва сдерживаясь, чтоб не послать всех к черту на рога. К слову, так же к речи относились и остальные старшекурсники. По их мнению это было нудно и бесполезно. Тем не менее, первокурсники сидели с открытыми ртами и казались очень заинтересованными. Когда с напутствиями было покончено, по графику, свое слово вновь должен взять директор, однако, ни он, ни часть учителей до сих пор не вернулись. Персеваль с напускным уважением кивнул слушателям и покинул трибуны зала для собраний. Наконец-то он дождался. Именно сейчас младших должны увести на обед и старшие смогут перевести дух, а после поедят сами. Оставшиеся учителя вместе со старостами факультетов пригласили детей с первого по четвертый курс отобедать в столовой. Причина раздельного питания проста — маленькая столовая! Размеры столовой не позволяют есть всем вместе, поэтому завтракают, обедают и ужинают здесь в две смены — первыми пищу принимают младшекурсники, а затем уже остальные. Дизайн помещения, по мнению Грейвза, не способствует аппетиту, а напротив, сбивает его. Везде сплошь камень и дерево. Потолок, как в средние века с деревянными перекрытиями. На этих балках очень любят сидеть совы и периодически испражняются на то, что снизу. Он видел, как одна из студенток завтракала, обедала и ужинала круглый год с обычным зонтом — с зонтом призванным при помощи заклинания ей было не очень удобно. Сперва Грейвз недоумевал, а потом увидел, как одна и та же сова, словно преследует девушку и всегда садится строго над ней. Все бы ничего, но Грейвз мысленно разбил головой стол, когда узнал в чем дело. Как оказалось, у этой девушки был брат. И они не ладили. Парень завел и выдрессировал сову только для того, чтоб она преследовала сестру в доступных местах и испражнялась на нее. И самое доступное для сов место, после их башни — столовая. Каменные стены украшенные знаменами факультетов и портретами основателей смотрелись убого, но лишь по его мнению. Большинство мальчиков и юношей только ступивших на территорию столовой наполнялись духом рыцарства. «Ага, все короли Артуры.» — стоя в стороне подумал Грейвз. Хоть он и был одним из вечно недовольных студентов, который во всем найдет негатив, Персеваль считал, что столы напоминающие формами листья деревьев красивы. И был рад, что при подобном антураже не разместили круглые столы! — Мари, Мари, любовь моя! Иди ко мне! Мимо задумчивого Грейвза пролетели два любвеобильных студента. Парень сразу вынырнул из пучины мыслей. — Слишком шумно. *** Корнуолл никогда так не уставал, как сегодня. Ожидание выматывает не только психологически, но и физически. Но тогда, когда он не ожидал, дверь в преподавательскую резко распахнулась и знакомый женский голос крикнул: — Найт, мальчик мой! Идем! А то останешься без обеда! Я тебе такое расскажу! Первокурсник перевел скучающий взгляд на Лин и подумал: «Эта женщина слишком шумная.»