Bendy: The Lost Ones

      Я сел рядом с девушкой-наездницей в задней части комнаты. Стулья были расставлены в четыре ряда, и свободных мест было предостаточно. Но я не хотел сидеть впереди. Я был здесь не ради фильма. Я был здесь из-за мужчин, которые стояли вокруг бара с тележками, громко смеялись и звенели льдом в своих стаканах.       — Кто они? — спросила Констанс, наклоняясь ко мне, и я сразу почувствовал себя напуганным. О, конечно, я много общался с красивыми девушками. В моём районе их было много. Она на самом деле напомнила мне ту девочку, Франсин, которую все называли моей возлюбленной, когда мне было восемь лет. Как будто кого-то из нас волновали подобные вещи. Нам просто нравилось притворяться детективами, разгадывающими тайны окрестностей.       Но вчера я поместил её в категорию «знаменитость», и теперь мы просто сидели вот так вместе, как нормальные люди? Мне определённо нужно было преодолеть это чувство, если я собирался брать интервью у всех типов.       — Они из Нью-Йорка, ведут дела с отцом Билла.       — Значит, это они хотели снять туристический фильм? — спросила она.       — Так вот что это такое? — спросил я. Конечно! Теперь все части складывались воедино. Вот почему мистера Кларка пригласили посмотреть, вот почему сегодня утром мы напечатали ту странную статью об изменениях в туризме после Второй мировой войны. Туризм, да? Какие инвестиции были необходимы для развития подобной вещи?       — Знаешь, это может быть неправильно с моей стороны говорить так, — сказала она, наклоняясь ещё ближе. Я чувствовал её дыхание на своей щеке. — Но они ужасно похожи на тех мужчин, о которых можно было услышать во времена Сухого закона. О тех людях, которым мой отец доставлял вещи в очень странные часы, когда он был клерком примерно нашего возраста.       — Я определённо думаю, что ты в чём-то права, — ответил я. Эй, я этого не говорил, это была она.       Она улыбнулась.       — Весело!       Я тоже улыбнулся. Конечно, это было не очень весело. Это было незаконно и, вероятно, довольно опасно. Мы были на грани чего-то гораздо более тёмного, чем этот милый момент, сидя в заднем ряду. Но для нас двоих, посторонних людей, кто мог не видеть в этом что-то захватывающее или «весёлое»? В конце концов, я рассматривал это как историю, которая могла помочь мне получить свою подпись. Она видела в этом интригу. Как это видел Билл? Это была его настоящая жизнь. Возможно, совсем по-другому, возможно, так же опасно, как всё это было на самом деле.       Перспектива меняет всё.       — Спасибо вам всем, что пришли! — Отец Билла стоял перед импровизированным экраном с широкой ухмылкой на лице, засунув большие пальцы в карманы куртки и барабаня пальцами по туловищу. — Это всего лишь первая попытка, но мы хотели получить все ваши отзывы. В конце концов, Атлантик-Сити заслуживает лучшего представительства, потому что это лучший город в Америке.       Констанс и я захлопали в ладоши, но мы были одними из немногих, кто это сделал. Список гостей состоял в основном из жителей Нью-Йорка. Не стоит говорить жителям Нью-Йорка, что где-то существует лучший город в Америке, если это не Нью-Йорк.       — Давайте запустим фильм, хорошо? — сказал отец Билла, казавшийся совершенно невозмутимым. Но у меня было такое чувство, что он кипел внутри. Это был человек, которому нравилось нравиться другим.       Мужчина сел в первом ряду рядом со своим сыном, и свет был приглушён. Проектор был включён, и на мгновение мы просто уставились на яркий квадрат света. Затем я услышал, как за моей спиной завертелись бобины, и картинка началась.       Мы, конечно, начали с аэрофотосъёмки Дощатого настила; это определённо была самая живописная часть города. Они вхяли для этого самолёт? Это было очень впечатляюще — видеть город с океана таким. Стил-Пир торчал в ярких волнах, а затем врезался в Дощатый настил. В детстве меня это всегда поражало — как эти деревянные столбы, уходящие в море, поддерживали большое здание, которое продвигалось прямо к вершине, становясь всё меньше и меньше, пока не открывалось на свежий воздух? Можно было почувствовать себя одиноким, потерянным в море, если стоять на вершине и не оборачиваться. Не было ощущения, что позади стоит целый город.       Камера пролетела над пляжем с крошечными людьми и крошечными раскрытыми зонтиками. Затем поднялась на узкий дощатый настил, который тянулся по всей длине песка. В маленьких магазинчиках, выстроившихся вдоль всего этого, были развёрнуты навесы, а стёкла в их арочных окнах отполированы до блеска. Большие кирпичные отели, похожие на замки, возвышались позади них, выглядя так же впечатляюще, как и всегда. Очевидно, все были готовы к съёмкам и демонстрировали себя с большим эффектом.       Затем фильм был снят крупным планом с туристами, идущими по Дощатому настилу. Они шли в своих лучших летних нарядах, улыбаясь, смеясь и показывая на окна. О, смотрите, казалось, говорили они, солёные ириски Джеймса, милые шляпки, красивые туфли! Как восхитительно! От этого мне захотелось подавиться. Было странно наблюдать за всем этим без какого-либо голоса за кадром. Просто снимки разных мест и людей. Ничто не связывало их вместе, кроме того, как приветливо это выглядело. Они проделали достойную работу в этом направлении. Они не стали бы снимать в моём районе, это было точно. Они бы также не стали снимать Северную сторону. Ни одно из грязных, разрушенных солью зданий по краям этих снимков. Никакая реальность не просочится за пределы этого сверкающего воображаемого мира.       И потом я смотрел на эту платформу для дайвинга. Меня это застало врасплох. Но наверху стояла Констанс и махала рукой. И там был я, хотя нельзя было сказать, что это был я, с лошадью Трикс. Неужели это было только вчера? Наблюдая всё это на плёнке, мне казалось, что этого вообще никогда не было. Или что это было много лет назад.       — Это ты на лошади, — сказал я, наклоняясь к Констанс.       — Да, это я, — ответила она немного смущённо.       — А вот и погружение. — Я посмотрел на неё, её профиль смотрел прямо перед собой. Она была освещена экраном, но в остальном представляла собой тёмный силуэт. О чём думала такая девушка, как эта?       Она вдруг посмотрела прямо на меня.       — Ты чувствуешь запах дыма?       Я понюхал воздух, и она была права. Я повернулся на своём сиденье и увидел, что из задней части проектора идёт дым. Оператор и его помощник тихо паниковали, пытаясь исправить то, что было не так. И делали это довольно ужасно.       — Выключите эту чёртову штуку, — сказал я достаточно громко, чтобы в комнате было слышно.       Головы повернулись.       — Что происходит? — спросил мистер Чемберс, поднимаясь со своего места. Билл тоже быстро вскочил на ноги.       — Извините, сэр, это проектор. Это… просто подождите, у нас тут… — ответил оператор.       О боже, это не могло закончиться хорошо.       Мистер Чемберс бросился обратно к нам и уставился на киномеханика. Если бы взгляд мог убивать, его взгляд сделал бы своё дело. Если бы только взгляд мог чинить проекторы. Наконец он осмотрел сам объект, увидел дым и, нахмурившись, покачал головой.       — Это катастрофа, — услышал я его шипение. — Исправь это!       — Я пытаюсь, — сказал киномеханик, но с паникой в голосе он либо не знал, как это сделать, либо был слишком напуган, чтобы ясно мыслить. Он повернулся к своему коллеге и тихо сказал: — Позови сюда человека из Gent. — Его коллега вылетел из комнаты как раз в тот момент, когда Билл приблизился.       — Я могу помочь? — спросил он.       — Сядь, сын, — сказал его отец ледяным тоном.       — Я думаю, что смогу всё починить, отец, — ответил Билл, звуча вежливо и намного моложе, чем я когда-либо слышал от него.       Я внимательно наблюдал, как Билл осмотрел проектор и открыл его. Я не знал, что он делал, но я верил, что он сможет это исправить. Не успел он выпрямиться с лёгкой улыбкой на лице, как в комнату быстро вошёл этот парень Скотт.       Будет весело, подумал я, откидываясь на спинку сиденья.       — Я починил его, — сказал Билл, невероятно гордясь собой. Было так странно, что кто-то настолько богатый должен так сильно заботиться о таких вещах.       Скотт посмотрел поверх проектора и включил его. Он с жужжанием вернулся к жизни, освещая мужчин, стоящих на своих местах, превращая их головы в экраны с танцующими девушками. Правильно подходит — у этих мужчин, безусловно, всегда были девушки на уме.       — Хорошая работа, — сказал Скотт.       — Спасибо.       — Ты помнишь, что я сказал прошлой ночью?       — Ты кто? Убирайся отсюда, — сказал отец Билла, махнув рукой. Скотт закатил глаза, глядя на Билла, и парень улыбнулся. Общий секрет.       — Мне нужно идти, — сказала тогда Констанс.       Билл услышал это и подошёл.       — Разве ты не была просто великолепна? — спросил он.       — Интересно видеть себя на экране, это точно, — ответила она с лёгким смешком. — Ты был весьма впечатляющим, ремонтируя этот аппарат.       Билл сиял. Он немного переборщил, но опять же, когда у тебя столько денег, неважно, как ты выглядишь. Обычно тебя принимают положительно.       — Ещё раз спасибо, — сказала она. — Брант, было приятно познакомиться с тобой официально. — Я взял её протянутую руку в перчатке и задержал её на мгновение. Это было приятно. Она осторожно отодвинула её, а затем выскользнула из ряда сидений и прошла в дверь.       Она исчезла так быстро, так легко. Это был ловкий трюк.       Тогда я подумал, может быть, таким девушкам нужно знать, как исчезнуть. Внимание — это не всегда хорошо. Я сам этого не понимал. Я устал быть невидимым. Я отчаянно хотел, чтобы меня замечали, чтобы меня воспринимали всерьёз.       Но все люди разные. Посмотрите на этого мистера Почини-Это. Гордый, как никогда, тем, что он починил проектор. Как будто спас мир.       Мы все хотим разных вещей. И это нормально. До тех пор, пока я тоже получаю то, чего хочу.       — Мы готовы продолжить, — объявил мистер Чемберс.       Я был чертовски готов, да.