Дороже этих глаз не существует...

Чифую проснулся от громкого грома, голова трещала, а в доме было удивительно тихо. Он встревожился, парней кажись, не было дома и это его напугало. Куда они ушли в такую то грозу? На столе Мацуно обнаружил записку о том, что они ушли в магазин, и чтобы он что-нибудь поел. Только Чиф не хотел есть. Мысль возникла сама собой и он взял нож, опустившись на пол в углу комнаты. Ему было страшно, раскаты грома сверкали в комнате искрами. Оказалось, блондин боится грозы. Он хотел протянуть лезвием по коже и без того порезанных рук, но не успел. Слёзы навернулись на глаза, он кричал, хотел убить себя. В этот момент вернулись друзья. Из подъезда чётко послышался голос Ханемии. — Чиф, мы тебе такое купили! Но блондин не отзывался, когда и Кейске зашёл в квартиру, то стал осматриваться. Он скинул обувь с ног и устремился искать по комнатам. Кадзутора тоже пошёл искать, но безрезультатно. — Кадзу, проверь ванную, чёрт, куда он пошёл! Не мог же он уйти из дома! Тогда же он зашёл на кухню и услышал слёзы, пакет с покупками выпал из руки. — Эй, а что ты там делаешь? Не думаю, что на холодном полу в углу комнаты особо удобно… Глаза расширились, он стоял в ступоре. Не всегда можешь увидеть друга, сидящего на полу и режущего запястья. Вернее не просто режущего запястья, а пытающегося вскрыться. — Кадзутора, он здесь! Ханемия направился на кухню, но тут же громко вскрикнул, увидев всю ситуацию. Его лицо побледнело, он испугался и хотел потянуться к Чифую, но лишь увидел, как тот заметно приблизил нож к руке. — Это нож? Почему он у тебя? Не не не, не надо Чиф! Выкинь быстро! Баджи наконец отошёл от шока, на его лице проявились эмоции, и что самое важное в уголках глаз даже виднелись слёзы. Он злился, в первую очередь на себя, но и на Мацуно тоже, и одновременно больным и до мурашек грустным взглядом смотрел, пытаясь сдержать слёзы. — Прошу тебя, медленно отдай мне нож! Чифую и сам не видел, что творил, слёзы не текли, а скапливались в глазах, от чего заставляли расплываться взгляд. Он нажал ножом на кожу, парни зажмурили глаза. Кейске посмотрел на Мацуно и громко закричал. — ЧЁРТ ПОБЕРИ, иди ко мне, прошу, Чифую! Блондин сидел, и не шелохнувшись, без задней мысли резанул запястье, но не глубоко, скорее чтоб напугать. Он закрыл глаза и пытался сдержать крик. Из раны хлынула кровь, попала на щеку суицидника и текла на пол. Руки задрожали. — Не… Не подходите ко мне или вскроюсь! — ВЫКИНЬ ЭТО ГРЁБАНОЕ ДЕРЬМО НАХУЙ! Ханемия стоял чуть дальше Баджи и попросил того перестать кричать, отойти. Он смотрел на Чифа пытаясь придумать, как же забрать у него нож. Кадзутора безумно трясся от страха за Мацуно и сам не понимал, как реагировать на это. Все чувства смешались в одну непонятную кашу, одно он знал — ему до дрожи страшно, как и самому блондину. Брюнет продолжал кричать на заплаканного Мацуно, он уже перестал сдерживать слёзы. — ВЫКИНЬ НОЖ К ЧЁРТОВОЙ МАТЕРИ! От настолько шумного вскрика блондин выронил нож с характерным звоном. Как только появилась возможность, Ханемия схватил нож и убрал на стол. Он сел на пол и начал обнимать блондина за голову, а Кейске подсел с другой стороны и начал трясти его за плечи. Кадзу успокаивал Чифую, вытирая кровь с лица. — Мы здесь, мы здесь! Всё хорошо, мы тебя больше никогда не оставим! Боже… Но Мацуно не смотрел на него, он глядел на повреждённое запястье и рыдал. Ханемия отдышивался, его тоже захлестнули слёзы, все трое плакали. Кадзу ревел сильнее остальных, он держал руку Чифую и говорил слова поддержки, частично и для самого себя. — Я люблю тебя, как же ты меня напугал! Я представил самое худшее, что могло случиться… Кейске обнял блондина, теребя его волосы. — Посмотри на меня! Посмотри… Какой же я глупый, что накричал на тебя в таком состоянии! Я люблю тебя, слышишь? Не переживай, я не злюсь, я никогда тебя не брошу! — Баджи-сан… Я сумасшедший?! Начал говорить Ханемия, хоть вопрос и был для Баджи, всё ещё пытаясь усмирить поток слёз, если б он мог предотвратить ранение… — Нет ты не сумасшедший! Я так не думаю, ты же знаешь. — Вы вызовите врача да? Прошу не нужно, я правда не псих… Кейске напрягся и взял его за больную руку. — Нет мы не будем никого вызывать, мы тебя никому не отдадим, никогда! Как же я испугался, прости меня, малыш, прости что не заметил этого раньше, прости что накричал! Кадзутора обнял блондина сзади, заворачивая кофту обратно, закрывая запястья. Он пытался не нагнетать обстановку и не плакать так сильно. Блондин молчал и никак не реагировал на их слова. — Я тебя никому не отдам, мы будем сидеть на этом полу столько, сколько понадобится. Это нормально… Нормально плакать. Ты можешь плакать, можешь кричать, а хочешь ударь меня, всё только не замыкайся в себе, перестань причинять себе боль, ведь ты так и нам больно делаешь. Главное сейчас, чтобы с тобой всё было хорошо. К разговору подключился Баджи. — Ты… Ты же не сделаешь это снова? Прошу, обещай, не отводи взгляд! Смотри только на меня! Слышишь, с этим покончено, хорошо? Кадзутора взялся за порезанное запястье, стал рассматривать его. — Всё уже сделано, боже. Боже… Солнышко, пообещай, что никогда этого не сделаешь! Это… это не выход! Я… Я не представляю как бы я жил без тебя, ты — единственный лучик света в моей жизни и ты такое делаешь! Эх… Боже, никогда так больше не делай, малыш. Кейске пытался заставить Чифую смотреть в глаза, но тот упорно отворачивался в пол. Он поворачивал его голову на себя. — Посмотри на меня! Слышишь, ты… ты очень сильно нас напугал… Почему ты это сделал? Это из-за того, как измывался над тобой тот идиот? Мы заставили его поплатиться, он уже сидит в СИЗО, завтра суд, тогда почему? — Я… Я устал! Устал бояться, устал постоянно бояться! Людей, касаний, грозы, да всего! Я не хочу жить в постоянном страхе и ненависти к себе! Я не хочу жить. Не хочу потому что, никого не делаю счастливым, никого даже себя. Я только вечно страдаю и заставляю страдать других. Ханемия нагнулся и посмотрел на Мацуно, он всё ещё плакал и пытался сдержать себя. Блондин даже не обратил внимания на то, что сам Баджи-сан сказал ему, что любит его, называл малышом. Его мысли были где-то далеко за реалиями этого мира. — Молодец, говори. Всегда говори, когда тебе плохо! Котёнок, прошу, никогда не молчи, зови нас на помощь! — Я думал это пройдёт само… Я не хотел к вам обращаться, я очень плохо себя чувствую… Я хочу умереть, только потому что, такой урод как я не заслуживает жизни! И правильно, что я всё время страдаю, что меня все лапают, это моё наказание за то что я слишком привлекателен! Кейске не знал, что говорить, но слова сами вырывались из горла, отдавая хрипловатым грубым, но дрожащим голосом. — Ты не должен так думать. Кому ты пытаешься доказать, что достоин жить?! Любой достоин жить и жить счастливо! Ты не виноват, что тебя изнасиловали, это не значит что ты его спровоцировал своим телом! Это не так… Обещай, что никогда не попробуешь повторить этот поступок… Мы очень испугались, я спрячу все ножи в нашем доме, только не делай этого больше! Кадзутора продолжал смотреть на Чифую и вытирать лица ему и себе одновременно. — Господи… Слава богу всё закончилось! Боже… Никогда, никогда себе не прощу, что допустил такое, Чиф, пожалуйста, не нужно этого делать… Не умирай, пожалуйста! Только сейчас все трое парней, вытрали слёзы и обратили внимание на грозу, молния сверкнула в окне, а Чиф взялся за рукав Кадзуторы и жалобно промямлил, сквозь плач. — Гроза. Страшно… Брюнет и Ханемия оба обняли блондина, закрывая окна шторами. Тут Кадзу подумал и решил, как окончательно порадовать Чифую. Он выдал ему безотказное предложение и засмеялся сквозь остатки слёз. — Знаешь, давай я куплю тебе котёнка? Ты же их любишь, будет не так страшно и одиноко, какого хочешь? Глаза блондина, пусть и красные, влажные, заблестели. Наконец зрачки его перестали быть пустыми. — Хочу. Чёрного хочу. Кейске стал отвлекать парня вопросами, начал расспрашивать его, по тихоньку бинтуя запястье. — А почему именно чёрного? — На тебя похож. Да и вообще чёрных считают страшными и неудачными… Никто их не берёт, а я вот возьму! Они засмеялись и встали с пола. Кадзутора зашуршал пакетами, и начал в них что-то искать. — А я ведь тебе печенек купил и лапши! Мацуно подошёл к нему, но на весь дом раздался грохот погоды и он, закрыв уши, прижался к Кадзу. Блондин снова замолчал и задумался. Его не покидали мысли о суициде, любой острый предмет, любая капля воды или удачно повешенная лампа, всё давало новые и новые толчки для желания умереть. Да, сейчас парни его остановили, но кто знает, что случится если это повторится. Под очередной сверкающий шум за окном, Чиф снова закрыл уши и глаза. — Как ты обычно справляешься со страхом? — Кадзу, я вообще с ним не справлялся… Я просто прятался куда-нибудь и трясся до окончания грозы. — Давай так, скоро должны, уже буквально с минуты на минуту, привезти кровать, я распишусь за заказ и мы спрячемся вместе, под одеялком. Ты наверное замёрз на полу, хочешь кофе, или горячий шоколад, что ты вообще любишь? Ответил за него стоящий за Мацуно Кейске. Ему хотелось позаботиться о блондине тоже, но он не представлял как это сделать. — Он любит горячее молоко. Тут же в дверь позвонили, и Кадзутора, передав пугливого Чифую брюнету, отправился к пришедшим грузчикам. — Баджи, посиди с ним. В этот раз гром не раздался, но молния сверкнула так ярко, что блондин вжался лицом в кофту Баджи и обнял его. — Сколько времени мы дружим, никогда не знал, что ты боишься грозы. — Я скрывал, чтоб ты не смеялся надо мной… Кейске подумал, что Чифую глупый, но потом вспомнил, как относился к Мацуно раньше, это давало повод для такого сокрытия страха. Под ещё один раскат молнии, Баджи взял дрожащего блондина на руки и понёс в другую комнату, пока тот смеялся — чёрные волосы жутко щекотали лицо. — Баджи-сан, ахах, волосы! Кадзутора, уже прыгая от счастья, отдавал деньги за кровать и позвал Кейске помочь её донести до комнаты. — Баджи, помоги мне! Блондин был положен на мягкий ковёр, и предупреждён: сейчас вернуться, никуда не уходить, ничего не брать. Но Мацуно был определённо с шилом в одном месте, и когда гром ударил вновь, то он поник, зажмурил глаза и укусил губу, задерживая крик, отчего на ней выступила кровь. В спальню зашли парни с деталями для кровати и Кадзу тут же подбежал к Чифую. — На минуту оставить нельзя, уже опять себя поранил! Кейске, я же просил присмотреть за ним! — А я чего? Я ничего, мне же не разорваться, и тебе помочь надо и за ним следить, что я должен сделать? — Кадзу, всё не так… Я не специально… — Чифую, я тебе больше не поверю, если тебе страшно, так пошёл бы с нами, зачем себя то ранить?! — Я же говорю, я не хотел… Ханемия засуетился, забегал, он провёл по раненой губе ватой и пошёл к Кейске дособирывать спальное место. — Баджи, я сам сделаю, сходи напои его молоком или пусть хотя бы поест что-нибудь, уверен, он с утра не питался ничем. Кейске взял блондина за руку и потянул на кухню. Мацуно удивился, но сопротивляться не стал. — Не больно тяну? Интересно, ты всё ещё боишься касаний? — Нет… Ваших нет. — А других? А маме тоже прикасаться запрещаешь? — Ага. Не хочу говорить об этом. Баджи доставал что-то из пакета, и пытался скрыть все ножи из зоны видимости для Чифую. Он ходил, то туда, то сюда, что-то искал. Из спальни донёсся вопрос Ханемии. — Что ищешь? Посуда в висящем шкафу справа. — Ага, спасибо. Кейске, конечно после первого раза (когда искал чай, но нашёл смазку), не стремился открывать шкафы и вообще что-то трогать, хотя теперь этот дом был их общий. Он уже взял посуду, начал наливать какую-то необычную еду, разогревать, всё это время Мацуно сидел и не мог найти себе места: дёргался, елозил на стуле, смотрел по сторонам. Брюнет было хотел спросить, почему, но до него дошло, сзади блондина находилось окно, а гроза ещё не кончилась. — Трусишка, не бойся! Скоро спрячешься от молнии, а пока терпи. По лицу Баджи расплылась мягкая и тёплая улыбка, адресованная блондину. Пока он подавал тарелку с хлебом и палочками, то Чиф затрясся, за окном пролетел целый ряд ярких вспышек. — Не сдерживай страх, хочешь кричи, хочешь дрожи, может станет легче. Когда Чифую начал есть, то Кейске подсел рядом и взял его за талию. — Не бойся… Ешь спокойно, скоро должно закончиться. Не горячо? Мацуно дрожащими руками попробовал еду, но тут же отпрянул. Брюнет сразу понял, слишком сильно нагрел, обжог горло блондина. Баджи стал дуть на тарелку, нелепо извиняясь. — Почему, как только я пытаюсь о тебе позаботиться, то делаю всё наоборот? Из комнаты доносились шорохи, Кадзутора что-то шептал под нос, речь не понятная, но эмоции ясны. Злится потому что что-то не получается. Уже вдали от дома гром стал слабее, но не пропал. Когда электрический разряд пронёсся по небу вновь, Чифую подавился, ещё и горячей едой, причем сильно, так что болью отдало в лёгких и обожгло весь рот. — Чёрт, чтоб эту грозу! Брюнет попытался несколько раз ударить по спине но слабо, Мацуно определённо бы не понравилось, но сейчас это не важно. Он дал ему холодной воды и напоил, это наконец помогло. — Спасибо, но я наелся… Гроза спугнула блондина, если он даже есть отказался, то брюнет просто не знал, как ему помочь избавиться от страха, как его отвлечь. Они прошли в соседнюю комнату и увидели, что Ханемия наконец закончил кровать, застелил её и лежал на ней же, отдышиваясь после тяжёлой работы. — Кровать собирать, как оказалось не так просто, но я вроде справился. Он улыбнулся парням, и спросил у Чифую, как раз тогда когда в сотый раз молния ударила по небу и раздался хлопок. — Всё ещё боишься? Блондин стоял позади Кейске и выглядывал оттуда. Он весь дрожал, пот лил градом, а страх никуда не делся, лишь усилился. — Боюсь. Очень боюсь. Кадзутора пригласил парней под мягкий плед и сам последовал их примеру. Ханемия положил руку в ладони любимого, а Баджи гладил его по волосам. Они хотели затискать его до смерти, милого трусливого парня, что, наверное правда приносит им много проблем, но от этого жизнь только интереснее. Друзья, хотя здесь это слово теперь не подходит, ещё долго просидели не говоря ни слова, в кровати было тепло и не страшно. Кадзутора наконец осознал, что без Баджи его с Чифую отношения были бы безвкусными, без чего-то особенного и это тревожило, не может же ему нравится два парня одновременно? Или может, он как минимум, даже не собирается отвечать на эти вопросы, просто хочет кайфовать в своём мире с двумя любимыми. Сам Чиф тоже не понимает собственных чувств, ведь он всегда любил только одного Кейске, а тут и Ханемия со своей чрезмерной заботой и всей этой флаффной романтикой. Слишком сложно. Но вот самый настоящий гомофоб — то есть сам Кейске, всё-таки согласился в споре с собой, что от своей ориентации не убежишь и всё это время, как в его жизни появились эти двое, он был латентным геем. А сейчас он ещё и полиамор, да, такого поворота событий он точно бы не предугадал. Все трое наконец то поняли, как нужны друг другу и если б они только могли бы остались на этой кровати навсегда, только втроём, и каждый бы наслаждался двумя своими мальчиками.