Преследование / The Haunting

Поздно ночью Аллура в замешательстве приоткрыла затуманенные глаза. Она провела тонкими пальцами по животу, отчего ее ночная рубашка задралась. —О! — Глубокий укол в области живота вызвал у нее чувство приближающейся тошноты, пока она лежала, запутавшись в простынях. Какое-то время она пыталась определить что это было за ощущение. Она застыла в страхе, что ее вот—вот снова стошнит — она не сможет проглотить свою еду— Покалывание стало сильнее, отчего у нее почти перехватило дыхание. Это был голод. Ее глаза расширились от осознания, когда она неуверенно села, ее кудри в беспорядке рассыпались по плечам. - Ой. Принцесса опустила руку вниз, бессвязно принимая стойку. Она продолжала держаться за живот, пока искала крекеры, которые хранила в ящике стола, — маленькие соленые пирожные. От сильного чувства голода у нее закружилась голова. Все, что Аллура смогла сделать, — это как можно быстрее сорвать обертку и взять крекер с солью. Она откинулась на спинку кровати, стала нервно жевать. Простое, хрустящее зернышко таяло у нее во рту. Она медленно пережёвывала сухую массу, испытывая благоговейный трепет. И тут, внезапно, у нее перехватило горло, когда она проглотив крекер, затем автоматически потянулась за другим, потом еще за одним. Слезы застилали ей глаза от смеси ужаса и радости — которую она наконец-то могла ощутить на вкус. Что есть было приятно. Ее наконец желудок успокоился, и могла она спокойно есть, держа крепко упаковку крекеров, как будто они были самым ценным достоянием. Наконец, еда перестала быть похожей на золу по вкусу. Изголодавшуюся принцессу не волновало, что крошки усеяли ее губы и попали на растрепанные кудри. Девушка сидела в одиночестве на своей кровати, проводя свободной рукой по животу, удивляясь, что больше не чувствует болезненных позывов, требующих, чтобы она все это выплюнула обратно. Аллура смахнула слезы, заставляя себя успокоиться. Она потянулась за маленьким стаканом воды, стоявшим у ее кровати. Вода охладила ее рот свежестью и привкус земных сладких минералов — маленьких питательных микроэлементов, вкус которых, как она помнила, так ей нравился. Она пила и пила, пока ее живот не наполнился. Аллура отодвинула стакан, ее маленькое золотое обручальное кольцо от Лэнса коснулось стёкла. Затем она вытерла рот тыльной стороной ладони, поймав несколько крошек от крекера. —Что, во имя звезд? — с благоговением выдохнула она про себя. Это было так, как будто какая—то огромная тень спала с нее — и что ее живот больше не ощущался так, словно его опутали цепями. Принцесса осмелилась съесть еще несколько крекеров. - Лотор? — она тихо позвала его. — Лотор, ты здесь? Она привыкла к его странному призрачному присутствию, но не чувствовала обычной прохлады воздуха, указывающей на то, что он рядом. - Я ем, — прошептала она пустой комнате. Ей удалось выдавить дрожащую улыбку, даже когда туалетный столик и маленькое окно ее комнаты расплылись у нее перед глазами от слез. Ее улыбка дрогнула, когда она подумала, не разговаривала ли она все это время сама с собой. Если бы Лотор был реален — если бы это было реальностью, а не сном. Она похлопала по пачке крекеров, чтобы убедиться, что они твердые. Она сморщилась в ответ. — Я… сейчас ем. И послушай, тебе даже не нужно заставлять меня делать это, — ее голос тихим эхом отразился от стен. По всей вселенной вращались различные планеты, их светила — солнца восходили. Мягкий свет струился по храмам Новой Альтеи. Он осветил статуи богов и предков, а также обломки камня, оставшиеся от статуи Лотора. Духовный круг под ним был разрушен упавшим камнем. Вдалеке на дорожках виднелись несколько плакатов протестующих, на которых все еще было написано — Долой Великое имперское поклонение! Когда взошло солнце, оно отразило свет капель росы, покрывающих все вокруг, превратив буквы в мягкий золотой узор. Жители Новой Альтеи проснулись и увидели перед собой странное зрелище — множество поклонников Лотора, все еще блуждающих в оцепенении. -Что случилось? — спрашивали друг друга горожане, когда весь город проснулся и увидел, что статуя Лотора была полностью демонтирована. Тем временем на забытой планете Кроникс солнце взошло над грязной и потрепанной дождями долиной. Легкий ветерок покачивал деревья и траву на лугах вдалеке. Старая женщина стояла в центре грязного круга, ее маленький лагерь и космический корабль виднелись в далеких зарослях. Грязь покрывала ее пурпурную кожу и некогда гордую униформу, руки дрожали от дисциплины, связанной с выкапыванием и засыпанием целой могилы для взрослого мужчины галра. В честь павшего императора Лотора. -Мы, — грубо заявила Даяк в эфир страдальческим голосом, — почти закончили. Она почувствовала что-то в наступившей тишине — что присутствие Лотора вернулось. Ранним утром, в лучах восходящего солнца, присутствие было весьма слабым. Рядом с ней это ощущалось как нечто большее, чем холодный туман воздуха. Он слегка подтолкнул ее, как будто пытался помочь сдвинуть с места ее старые кости. В нем была энергия, которой у нее просто больше не было. Даяк задалась вопросом, действительно ли присутствие Лотора придавало ей сил. Помогая ей закончить то, что не смог бы сделать никто другой во вселенной. Или, может быть, это был ее собственный разум, обманывающий ее. Старым умам иногда нравилось заниматься подобными вещами. Скорбящие умы — тем более. Ее дрожащие руки подняли лопату, чтобы разровнять верхний слой почвы, который теперь покрывал могилу Лотора. Она отстранилась, выполнив свою миссию. Холодный туман, придававший Даяк силы, полностью рассеялся, и у нее не осталось сил держать лопату. Инструмент мягко упал на землю. Она стояла там перед могилой своего мальчика, и каждый мускул в ее теле болел. И именно тогда, во второй раз за всю свою жизнь, Даяк заплакала. Ее лицо исказилось, глаза затуманились, горло сжалось от волнения. Первый раз она заплакала, когда обнаружила тело Лотора брошенным в грязи. А теперь она вообще не могла его видеть. Что означало лишь одно — все было кончено. Она завернула его в Одеяния Древних, в комплекте со звездной картой Дома Песен — картой, которую она сшила сама, в то время как империя превратилась в неспокойную республику. Она похоронила его, чтобы почтить память его тела. И все было кончено. Ее старые ноги подкосились, и она, пошатываясь, села в грязь. Когда солнце взошло на небе, она сидела одна в трауре. — Ты здесь? — прошептала она хриплым от боли голосом. — Или ты уже уехал в Дом песен? Даяк не забыла светящийся образ Лотора в образе призрака — силуэт его фигуры был совершенным по сравнению с его искаженным трупом. Ее сердце сжалось от желания снова увидеть его, такого ясного и даже улыбающегося ей со слезами на глазах, когда он держал эту странную бумажную куклу принцессы Аллуры. Но как бы сильно ей ни хотелось увидеть его, она сжала свои трясущиеся, ободранные руки и помолилась предкам, чтобы они приняли Лотора и вывели его из тьмы в место, где больше не будет страданий. В ясном утреннем свете призрак Лотора изо всех сил старался проявиться, как он делал всегда. Его лицо было изможденным от сосредоточенных попыток помочь Даяк — облегчить ее ношу, когда она засыпала его могилу на Крониксе. Но в тот момент, когда Даяк разгладила поверхность могилу, он почувствовал это — странный покой, охвативший его. Он выдохнул, несколько морщинок в уголках его глаз разгладились, и все его существо успокоилось. Квинтэссенция внутри него изменилась таким образом, что слезы радости навернулись ему на глаза. Тревожащая связь — чувство, что он был потерян и покинут, — сменилась ощущением, что он находится в объятиях матери. И что он впервые смог заснуть… У него перехватило дыхание, когда его глаза увидели золотую дорожку, медленно прокладывающуюся перед ним из недр солнца в небе. Все расплывалось у него перед глазами, когда он начал плакать, его губы раскрылись в рыдании. Это был путь в Дом Песен — великий, таинственный мир счастья, где жили Дающие Жизнь и Те, кто был до них, в надежде воссоединиться со всеми своими детьми. У него перехватило горло. Зрелище, которое, как он думал, он никогда не увидит. —Приди, — пропела ему золотая тропа. — Подойди, дай нам обнять тебя, дитя. Его глаза полыхали огнем. Это был звук любящего множества голосов — матерей и отцов. А потом он замолчал, переводя дыхание. Стыд внезапно омрачил его лицо, уши сильно прижались к голове. —Я… я этого не заслуживаю, — признался он, указывая на тропинку. — Ты не хочешь, чтобы я был в твоем доме. Только Даяк считает меня достойным. Золотистые усики подталкивали его вперед. — Прекрати свои странствия, — прошептали коллективные голоса древних. — Никто не лишен стыда, дитя. Поешь с нами. Пой с нами. В золотеом сиянии он почувствовал знакомую силу. Каким—то образом он знал, что голоса принадлежали его собственным предкам — знати с Альтеи и Галра, королям и крестьянам. Среди них был древний предок — женщина со стороны его отца. Она материализовалась из золотых нитей, ее ученая мантия была длинной. У Лотора перехватило дыхание. Он удивленно отступил назад, увидев, что большая часть его собственных черт отражается в ее чертах, которые сияли неземной вечностью. Она была похожа на него, но глаза у нее были черные. Она была на целую голову ниже него и с любопытством смотрела на него, протягивая руки. — Возвращайся домой, дитя, — тихо пробормотала она, ее голос был легким и воздушным. — Я буду гулять с тобой и сидеть с тобой на пирах. Он уставился на нее с благоговейным трепетом, не в силах смириться с тем, что его собственные черты, которые он так сильно ненавидел, достались ему от предков. Ему удалось произнести дрожащим голосом: —Т-ты… Она наклонила голову. Ее белые волосы ниспадали почти до пят и развевались вокруг нее. — Твоя много-великая-бабушка, — тихо сказала она. — Менна. Хотя ты первый внук, который за многие века разделил мои черты. Как странно и чудесно это видеть. В этот момент его осенило, впервые за все время его существования, что у него есть семья, кроме Хонервы или Заркона. Семья, которая существовала раньше. Семья, которая давно умерла. Семья, которая смотрела на звезды так же, как и он, и которая мечтала путешествовать по ним. Лотор испытывал глубокое чувство, которое испытывал к нему его предок по женской линии, — безусловную любовь. В ее присутствии он чувствовал себя маленьким и незаметным, как будто был чуть больше ребенка, просящего, чтобы его обняли. Он с трудом сглотнул, отступая назад. У павшего императора перехватило дыхание. — Конечно, ты… ты видела, что я сделал и кто я такой. — Он коснулся своего лица, испугавшись, что оно так сильно похоже на ее собственное. Ему вдруг стало очень стыдно, что у кого-то могут быть такие же черты лица, как у него. — Никто из нас не идеален. — Она наклонила голову. — Путь всегда был там; ты просто не позволял себе его видеть. — Я недостоин никакой чести, великий предок, — утверждал он посреди нематериального плана. — Я… я убивал, я лгал, я… сошел с ума… — Его горло сжалось. Он покачал головой, затем отступил назад. — Я не заслуживаю того, чтобы петь с тобой в Доме песен. Ее лицо исказилось от боли. — Я знаю, что произошло и что ты сделал, — призналась она. Она все еще протягивала руки. — Ты все еще принадлежишь мне, дитя. Это был первый раз за все время его существования, когда Лотор почувствовал какое-то понятие о семейной привязанности. Он в замешательстве уставился на нее, не в силах понять, как кто-то из членов семьи мог хотеть его, когда его собственный отец презирал его за каждое маленькое неудобство. Мужчина застыл. Его предок, ученая Менна, сошла с тропинки, ее одеяние и белые волосы сияющим мерцанием обрамляли ее фигуру. Ее черные глаза наполнились слезами. —Ты все еще принадлежишь мне. Лотор заколебался, снова отчаянно ощущая энергию, исходящую от этой женщины, в ауре которой не было злобы, а только печаль и любовь. Он неуверенно потянулся к ней. Ее руки раскрылись. Когда она обняла его, Лотор сломался. Его колени ослабли. Его когти вцепились в ее одежду, а по щекам потекли слезы. Это были первые материнские объятия, которые он когда-либо познал, не считая всеобъемлющей колыбели в грязи Кроникса. — Прости меня, — взмолился он, его голос был приглушен воротником ее халата и теплом ее плеча. — Так и есть. За все сущее и за… за то, что я родился. Менна была одновременно твердой и мягкой, и она провела руками по его волосам, чтобы успокоить его. Ее белые брови сошлись на переносице, когда она крепче обняла его. Когда она моргнула, из ее глаз потекли слезы. — Это была не та жизнь, которая должна была быть у тебя, — прошептала она. Слова прозвучали для него пустым звуком, когда он уставился вдаль, на самолет, и путь к Дому песен казался золотистым пятном в его заплаканном взгляде. — Откуда тебе знать? Предок отстранилась от него, нежно обхватив ладонями его лицо. Ее пальцы погладили его изможденные щеки. — Там, куда я могу отвезти тебя, — тихо пообещала она, — больше не будет ни слез, ни боли. — Ее голос сорвался.- Ты никогда больше не будешь страдать. Его губы неуверенно задрожали, когда он заглянул в ее серьезные глаза. — Только потому, что моя гувернантка сочла меня достойным, хотя на самом деле… — у него перехватило горло. — Он-она совершила предательство, похоронив меня. — он мягко отстранился, его лицо исказилось. — Знаешь ли ты, что в своем безумии я подверг опасности всю эту вселенную? Что такое Дом песен, что он открыл бы мне свои двери? Руки сияющей женщины застыли в воздухе, протягивая к нему руки, словно страстно желая, чтобы он вернулся. Затем она медленно опустила руки, сцепив их перед собой. — А что такое Дом песен, — с легким вызовом спросила она, — если он позволяет душе вечно скитаться без надежды? — Она наклонила голову, и ее прекрасные белые волосы заколыхались. — Вселенная хочет примирения. Оно хочет этого, дитя. Слезы скатились по щекам Лотора, и он в оцепенении потянулся, чтобы смахнуть их. — Позволит ли это моему отцу ходить среди вас, несмотря на все, что он сделал? А моя мать — я тоже когда-нибудь посижу с ней? — Грубая боль прорезала его голос. Он начал пятиться назад. Лицо Менны исказилось от сильной боли. Она сжала губы, прежде чем тихо сказать: — Заркон и Хонерва блуждают, как и ты. Но им не показали дорогу в Дом песен. — Она снова шагнула вперед, протягивая когтистую руку. — Надзор за ними — не ваше бремя. Он пугливо попробовал протянуть к ней руку, несмотря на боль в сердце от возникшей потребности прикоснуться к ней. Его голос дрогнул от недоверия. — Но, конечно, я не более достоин, чем они. Дом раскусит уловку Даяк и вышвырнет меня вон. — Его зрение затуманилось. — И тогда я познаю счастье и принадлежность только для того, чтобы снова избавиться от этого. Предок заколебалась. Она тихо помахала своему лицу, на котором было много его собственных черт. — У вас есть тысячи матерей и отцов во все времена, которые болеют за вас и оплакивают то, во что превратился наш род. Но я пришла к тебе в надежде, что ты меня не увидишь меня кем-то кто настроен против тебя. Лотор сжал губы. — Я не знаю, почему ты или кто-либо другой стал бы сейчас сражаться за меня. Не тогда, когда из-за меня еще столько всего не так. Менна склонила голову набок. Ее глаза наполнились слезами, когда она посмотрела на него. А потом она начала двигаться к нему. Она расстегнула свое собственное ожерелье — гладкий черный камень, свисающий с изящной серебряной цепочки, — и протянула его ему. Его рука задрожала, когда теплый камень лег ему в ладонь. Она обхватила его дрожащими пальцами. — У тебя всегда будет доступ в Дом песен, — тихо пробормотала она. — Но теперь я вижу по твоим глазам, что ты не готов быть здесь по многим причинам. Лицо Лотора напряглось, когда он уставился на камень в своей руке. Его поверхность была гладкой, но твердой, почти такой же, как у самой его Древней Матери. Она отстранилась от него, как будто ей было больно это делать. — Как бы долго ты ни скитался по вселенной, путь в Дом Песен будет открыт для тебя. — Она указала на свое ожерелье, одарив его мягкой улыбкой. — Но я предлагаю тебе этот подарок в качестве напоминания о том, что ты не забыт. И что многие ждут возможности заключить тебя в свои объятия, так же как это сделала я. Его пальцы крепче сжали ожерелье. Это казалось простым и непритязательным, но несло в себе неповторимую энергию. Успокаивающую. Ее фигура начала дематериализоваться, когда она попятилась к тропинке, пока свет не заслонил ее тело. А затем свет померк, оставив его наедине с видением пути к Дому Песен, где голоса его предков все еще тихо звучали в гармонии со многими другими. Позже в тот же день принцесса Аллура сидела за столом для собеседований, одетая в свою официальную униформу Галактического альянса, которая все еще сидела на ней мешком. Но ее бирюзовые глаза— когда—то тусклые, теперь светились ясностью. Она сложила руки на коленях. Какие, эм, еще вопросы у вас есть ко мне? По другую сторону стола сидел коммандер Сэмюэл Холт, просматривая что-то на планшете. Он что-то напевал, просматривая приложение. Его взгляд был добрым, когда он поднял голову. — Вы немного чересчур квалифицированы для этой должности, — беспечно сказал он. — Принцесса Альтеи. Паладин Вольтрона. Что заставляет вас хотеть быть простым сотрудником по культуре в Комиссии по межгалактическим делам? Аллура подавила эмоции, прежде чем сказать, слабо улыбнувшись: — Ну, как ты знаешь, я больше вовсе не принцесса. — Она опустила взгляд на свои колени. Ее пальцы дрожали. — Но я хотела бы помочь, чем смогу. Сэм отложил планшет. Он постарел, его морщины стали глубже из-за войны за вселенную. — Я слышал, что есть планета альтейцев, которые ищут свою принцессу. — Чтобы убить меня, — тихо призналась она. — За предполагаемые военные преступления. Вот почему я… очень благодарна Земле за защиту. И понимание. Ее сердце сильно забилось. Она боялась, что это было ошибкой. Огромная и ужасная ошибка. Командир сжал губы, прежде чем с беспокойством взглянуть на нее. — Аллура, — тихо сказал он. — Вы знаете, что Альянс не принимает обвинения, выдвинутые несколькими… радикализированными личностями с промытыми мозгами. У нее перехватило дыхание. — От этого это не становится менее правдивым, — прошептала она. Она с трудом сглотнула, затем добавила громче, но слегка дрожащим голосом — Я приняла решение казнить принца Лотора — лидера империи — без суда. Я понимаю, что это противоречит даже земным протоколам военного времени. Брови Сэма нахмурились от услышанного. — И принц Лотор злоупотребил стандартными протоколами, касающимися защиты гражданского населения в военное время, тем самым лишив себя защиты в соответствии с этими конвенциями. — Он издал беспомощный звук. — Таков путь войны. На нем никогда не бывает идеально. — Факт остается фактом, — сказала она, изо всех сил стараясь, чтобы ее губы не дрожали, — я представляю интерес для многих. Вот почему я стремлюсь оставаться… защищенной. Но я, безусловно, могу научить ваших малышей и помочь вашим генералам своими знаниями о многих межгалактических культурах. Сэм откинулся на спинку стула и замолчал. Сердце Аллуры замерло от страха, что командир—человек отвергнет ее — или вспомнит о стоимости ее жилья. В конце концов, мужчина тихо произнес: — Принцесса. — Его голос изменился слегка при упоминании ее титула. — Я более чем счастлив принять ваше заявление на эту должность. Но вы должны знать, что способны гораздо на большее, чем просто толкать карандаш. — Это. это правильная позиция для меня. Я исчезаю из поля зрения, и… и моя информация проверяется редакторами и другими должностными лицами, прежде чем она будет введена в действие. — Ее голос стал мягче. — Я знаю, что могу помочь Земле таким образом. Его лицо исказилось от боли. Здесь перед ним сидела женщина, которая спасла целую мультивселенную, и уверенность покинула ее. — Знаешь, я однажды уже говорил кому—то — если ты беспокоишься о том, что может пойти не так, ты можешь упустить шанс сделать что-то великое. Аллура моргнула, глядя на него, ее уши опустились. Ее голос дрогнул. — Или я могла бы сделать плохую ситуацию еще хуже. — Ее лицо напряглось. — Не то чтобы я стала бы делать это как сотрудник по культуре — риски невероятно низки. Я знаю, что могу быть полезна в этой роли. Сэм тихо вздохнул, прежде чем всмотрелся в ее лицо. Борьба оставила его. — Ну, тогда, — сказал он, его глаза были по-прежнему добрыми. — Мы начнем отсюда, как ты и хотела. У нее перехватило дыхание. Она моргнула, удивленно наклонившись вперед. — Значит ли это, что у меня есть? Должность? — Она стало вашей в тот момент, когда вы подали заявление. Аллура сидела в благоговейном страхе, почти тупо моргая, прежде чем слабая улыбка растянула ее изможденные щеки. Ее сердце бешено колотилось. Она неуверенно встала, чтобы пожать Сэму Холту руку так, как это делают люди, заключая сделки. — Я очень ценю эту возможность, — сказала она дрогнувшим голосом. — Я тебя не подведу. Отец нежно накрыл ее руку своей другой. — Я знаю, что ты этого не сделаешь. Тем временем пути к Дому песен сквозь галактики тянулись подобно золотой нити. Лотор с благоговением уставился на небо вокруг себя — его Древняя Мать была права. Пути не закрылись для него, и даже сейчас каждая звезда сияла новыми вратами. Он слегка пошевелился, чтобы раскрыть ладонь, его белые брови сошлись на переносице, когда он провел когтистым пальцем по гладкому черному камню Менны. Его глаза затуманились при воспоминании о ней и о том, какими теплыми и успокаивающими были ее руки. У него перехватило горло. Самое близкое, что он когда-либо чувствовал к материнским объятиям, были жесткие похлопывания Даяк и ее пальцы, бессердечно смахивающие его слезы, а также поспешная мольба перестать плакать, пока император Заркон этого не увидел. — Мне жаль, — пробормотал он в воздух, зная, что его предок больше не может его слышать. — Но ты права— я не готов тебя отпустить. Лотор снова перевел взгляд на материальный план Кроникса, который теперь был пуст. Даяк устало взлетела на своем маленьком космическом крейсере — обратно в Центральное командование Галра. Все, что теперь осталось, — это типичная для галра коллекция камней, которые Даяк положила над его могилой, чтобы отметить ее. Его глаза затуманились от восторга, что он больше ничего не чувствует в своем искореженном разломом теле. Белые пряди его волос развевались более свободно и легко. Он чувствовал только солнечный ветер и движение квинтэссенции вокруг себя — больше не было раздражения от жаркого солнца, обжигающего тело, которое больше даже не принадлежало ему. В своей радости он не заметил, что корабль Даяк повернул, выходя из атмосферы Кроникса, и вместо этого прыгнул к Земле. С чуть большей надеждой, чем раньше, Лотор надел ожерелье Менны себе на голову, спрятав тонкую цепочку и камень под материалом своих доспехов, где он мог чувствовать их успокаивающие вибрации. Позже в тот же день Аллура сидела на кровати в своей комнате, ломая голову над справочниками и новыми ознакомительными материалами для сотрудников Комиссии по межгалактическим делам. Она рассеянно жевала соленый крекер и сосредоточенно хмурила брови. Она почувствовала это в тот момент, когда ее матрас прогнулся под странной тяжестью, и в тот момент, когда воздух в ее комнате остыл. Она похолодела от ледяного присутствия Лотора, даже прикусив губу, чтобы скрыть внезапно охвативший ее восторг. Призрак положил свой острый подбородок ей на плечо, его белые волосы скользнули вокруг них обоих, когда его фигура обхватила ее. — Что это передо мной? — он пробормотал — Великая принцесса Аллура, просматривающая документацию по межгалактическим делам вместо того, чтобы оценивать работы своих учеников? У нее перехватило дыхание. Она протянула руку, чтобы коснуться его лица, погладив по мягкой, холодной щеке. Она прислонилась головой к его голове, осмеливаясь даже прислониться к нему спиной, веря в его крепкую хватку. — Я… я задумалась над тем, о чем ты говорила тогда. Что дипломатия — наше неотъемлемое право. Внешний вид Лотора казался потрепанным, как будто он преодолел большие расстояния. Но она почувствовала, как его губы растянулись в восхищении, ее пальцы коснулись краешка его губ. — Конечно, это так. Значит, ты заняла эту должность в итоге? — Да, — она с трудом сглотнула. — она конечно всего лишь незначительная. И люди — в этом правлении комиссии есть еще несколько человек, которые помогают принимать решения, основанные на моих исследованиях и презентациях. Разве это не мило? Призрак повернул лицо к ее щеке, уткнувшись носом в ее теплую кожу. У него странно перехватило дыхание от острой боли, которую он испытывал в ее присутствии. Чтобы быть ближе, после того как почувствуешь пустоту пространства. — Мне приятен новый огонек в твоих глазах, — пробормотал он. — И что, я вижу, ты даже ешь те маленькие крекеры, которые когда-то усердно отвергала. Она все еще дрожала от его присутствия, ее смуглая кожа покрылась гусиной кожей. Она слегка отстранилась, ее пальцы коснулись живота. Она повернулась, чтобы заглянуть ему в глаза. Ее щеки вспыхнули. — Я не знаю почему, но я проснулась с таким мучительным чувством голода. Это было все, что я могла сделать, чтобы не пропустить прем пищи сегодня. На лице Лотора отразилась смесь радости и беспокойства. Его мысли вернулись к бумажной кукле принцессы Аллуры с печальными глазами-пуговицами и дырками в животе. Он потянулся к ней, поглаживая ее щеки в тех местах, где изгибались маленькие алтейские отметины. — Я рад. Так что я очень рад. Ее энергия все еще казалась слабой, но маленькое пламя, которой появилось в ее душе, казалось, окрепло. Аллура инстинктивно откликнулась на его прикосновение, соскучившись по его присутствию. Ее глаза скользнули вверх, к его глазам. — А ты? — прошептала она. — Ты в порядке? Я знаю, ты сказал, что Даяк хоронила твое тело на Крониксе. Его пальцы соскользнули с ее щек. — Да. — ответил он — Она завершила работу и… завернула меня в Покрывало Наших Предков. Теперь я знаю дорогу к Дому песен. Я вижу это в каждой звезде. Ее глаза загорелись — смесью благоговения и слез. — О! — Она протянула руку, чтобы погладить его по развевающимся волосам. — О, Лотор. Какая радостная новость! Ты должен идти теми путями, которые были открыты для тебя. Ее глаза увлажнились сильнее. — Что ты вообще здесь до сих пор делаешь? Почему ты еще не в больших залах, в радости и уюте со своими предками? Лотор заглянул ей в глаза, его собственные затуманились. Какое—то время он молчал, чувствуя радость Аллуры от произнесения его имени — и внезапную неприкрытую печаль в ней тоже. Она боялась, что он бросит ее, хотя и советовала ему это сделать. — Ты действительно веришь, что Дом песни примет меня? — Конечно, я хочу этого, — тихо сказала она. Ее пальцы накрутили один из его развевающихся локонов, серебристые волосы отразили свет ее ламп. — Я знаю, что так и должно было быть. Его лицо исказилось. В этот момент волна эмоций, которые он испытывал ко всему сущему, снова начала подниматься, наполняя его глаза слезами и сжимая горло. Он для прочности вцепился в простыню под ними, сминая мягкую ткань. Аллура погладила его по волосам, ее дыхание стало прерывистым. — Это не то, от чего ты отказываешься, Лотор. Тебе следует уйти и быть счастливым. И свободным от всех— головных болей этого мира. — Она выдавила слабую улыбку. — Но я благодарна, что ты вернулся ко мне, чтобы еще раз увидеть меня на прощание. Лотор моргнул. В его голосе послышалось раздражение, даже когда он стал прерывистым. — Моя работа здесь еще не закончена. Я не могу оставить тебя в таком состоянии. Я не хочу покидать тебя — или Даяк. — У него снова перехватило дыхание. Его пальцы начали дрожать. — Она похоронила меня, когда никто другой этого не сделал. Я не могу оставить ее. Женщина заплакала, даже когда со смехом притянула к себе странного призрака. — Глупый, ты должен была пойти в Дом песни. — Ее руки дрожали, когда она обвила ими его плечи, сильно прижимаясь к его телу. Ее голос дрожал от волнения. — Даяк хотела бы, чтобы ты тоже пошел туда, и, если повезет, однажды мы встретимся с тобой там. Вот как это должно работать. Он крепко обнял ее. Его слезы намочили ее белые кудри, на которых осталось несколько странных крошек от крекера, когда она жевала, а потом чесала голову. — Ты предполагаешь, что я подчинюсь, — поддразнил он плачущим голосом. Аллура смягчилась: — Конечно, не в твоей натуре следовать чьим-то путем. Даже когда это лучше для тебя. Они оба застыли в течение некоторого времени, держась друг за друга в объятиях. Его когтистые пальцы гладили ее по волосам делакатно, как будто она была хрупкой как стекло. — На том плане существования, который ты не можешь видеть, кто-то сказал мне, что вселенная стремится к примирению, — пробормотал он. — Это был мой предок, хотя… Я жажду примириться с тобой больше, чем с моими предками. Аллура крепче обняла его своими тонкими руками. — Ты познакомился с семьей? — Да, — нерешительно сказал он, его белые брови нахмурились. — У нее были мои черты лица. Было очень странно видеть в ней себя. — Ты узнал, кто она такая? Его пальцы начали рассеянно чертить какие-то фигуры на спине Аллуры, легко пробегая по выступающим позвонкам, словно проверяя ее истощение. Линии его губ изогнулись в озабоченной гримасе из-за этого. — Нет. Я никогда не слышал о предке по имени Менна, но потом… многие записи были утеряны вместе с Дайбазаалом. И мой отец не поощрял никаких семейных чувств. Взгляд Аллуры скользнул по ее планшету. Может быть, я мог бы найти что-нибудь о ней для тебя, если хочешь? Лотор прислонился головой к стене, вытянув свои длинные ноги на кровати. — …Мне бы этого хотелось, — тихо признался он. Она мягко отстранилась, и ее локоны заструились между ними. Некоторое время она молчала, затем протянула руку и нежно коснулась его брони. Ее смуглые пальцы скользнули по перевернутой звезде на его нагрудном знаке. — Была ли эта Менна тем, кто встретила тебя на твоей могиле, как говорится в древних текстах, что делали наши предки? Он кивнул в ответ. Лицо Аллуры напряглось. — Я хотела бы однажды увидеть твою могилу, чтобы засвидетельствовать свое почтение. — Ее пальцы дрожали на его груди. — Поскольку я не смогла помочь твоей бедной гувернантке… Мужчина наклонился, чтобы откинуть назад ее кудри. —Я больше не на Крониксе. — Его глаза встретились с ее. — Я здесь, с тобой. Между ними воцарилась тишина. Глаза Аллуры наполнились слезами, прежде чем она опустила взгляд. Ее пальцы соскользнули с его холодной нагрудной пластины покрывающей броню. — У тебя все еще есть надежда, что я смогу вернуть тебя к жизни, — произнесла она. — Вот почему тебе отказали в приеме в Доме песни. Он заколебался, наблюдая за ней. Падшая принцесса внезапно отстранилась, словно обжегшись. Она передвинулась и села, скрестив ноги, на некотором расстоянии от него, ее пальцы зарылись в мешковатые складки ночной рубашки. — О, Лотор. — Ее лицо исказилось гримасой. — Ты знаешь, что я не могу вернуть тебя обратно. — Почему бы и нет? — с вызовом спросил он. — Потому что ты боишься счастья? Ее эльфийские ушки дернулись назад. — Нет. Из—за… ужасной политической войны, которую это вызвало бы. — Ее голос стал прерывистым. — Ты знаешь о последствиях. Мы уже обсуждали это раньше. — Но наш мир меняется, — искушал он, и его бархатистый голос срывался от эмоций. — Ты чувствуешь это так же, как и я, не так ли? У Аллуры перехватило дыхание. В напряжении она потянулась за крекером и откусила кусочек. Она неуверенно прожевала его, прежде чем ответить, обреченно помахивая оставшейся половинкой крекера: — Ничего не изменилось. Для Альянса ты все еще военный преступник, и мой собственный народ думает обо мне почти так же. Лицо призрака окаменело. Между ними воцарилась тишина. Его длинные белые локоны развевались еще более беспокойно отражая состояние переполнявших его эмоций. Он наклонился вперед на ее кровати. — Ты не военный преступник на Новой Альтее. Больше нет. Я позаботился об этом. Что? Голос Лотора сорвался. — Очень скоро ты поймешь, что я имею в виду. — Он схватил ее за руки, нежно сжимая их в своих. — И Альянс тоже это сделает. Даже если они дискредитируют меня как вирус или паразита… — Его лицо дрогнуло. — Они увидят, что я способен на добро. И тогда даже ты не будешь бояться воскресить меня, не считая беспокойства о том, что разочаруешь своего возлюбленного-человека. Золотое кольцо на ее пальце было горячим от жара ее собственного тепла. Ее рука дернулась в его руке. Щеки Аллуры внезапно вспыхнули. Ей не хватало слов. Несмотря на прохладу прикосновения призрака, жар пронзил ее, когда она посмотрела на их руки. Его пальцы погладили ее собственные. — Ты знаешь, что нам суждено было быть вместе, — настаивал он с болью в голосе. — Позволь мне бороться за тебя, пожалуйста. Она подняла глаза, и ее сердце бешено заколотилось. — Но как? Фигура призрака начала материализовываться. На заднем плане Аллура не осознавала, что сила Лотора пролистывала ее планшет с секретными межгалактическими делами, открывая папки, чтобы раскрыть последние разведданные об Огнях Очищения. У Аллуры появилось виноватое выражение лицп, когда она устало взмахнула рукой в воздухе, который только что занимал Лотор. — Ты можешь перестать это делать? — взмолилась она. В ее голосе послышалась болезненная раздражительность. — Я ненавижу, когда последнее слово всегда остается за тобой. Это наказание за то, что последнее слово в расколе осталось за мной, не так ли? Она не получила ответа. В дальних уголках космоса мчался посольский корабль Корана. Усталый мужчина сидел в напряжении в командирском кресле, почесывая щетину на своем постаревшем лице. — Значит, это сделала ты? Звуковой визуализатор голографического интерфейса менялся в такт голосу Даяк. Ее прежний голос дрогнул от усталости и боли. — Да, я похоронила его. Сейчас он завернут в одежды наших предков, и я отметила его могилу камнями. Лицо Корана напряглось. Он замолчал на некоторое время из уважения. Когда он наконец заговорил, его голос звучал прерывисто. — Что ж, это… это хорошо, что теперь у него есть все эти вещи. Ты оказала ему большую честь. Голос Даяк затрещал в ответ и прервался: — Его тело было… невероятно изуродованно. Я всегда буду видеть это в своих ночных кошмарах. Его глаза затуманились. Он наклонился вперед, прислонившись к консоли, не в силах вымолвить ни слова. — Я не могла удержать его, — добавила она, прерываясь. — Я была в ужасе от этого зрелища. Это было все, что я могла сделать, чтобы как следует завернуть его. Рыжые брови Корана сошлись вместе, когда он резко вдохнул. Он с трудом сглотнул. — Мадам, я… — …Это лучшее, что мы можем сделать? — настаивала она. Ее старческий голос дрогнул. — Оставить его на Крониксе, без официальных похорон, и некому больше оплакивать его? Он был императором нашего народа. — Я боюсь, что эпоха императоров… совсем закончилась. Что-то на заднем плане разбилось. Это прозвучало так, словно Даяк во что-то врезалась. — Это было его право по рождению, — было слышно как ее голос кипел от боли. — Все недалекие галра считали его слабым, но он мог бы стать величайшим из всех нас. И прежде чем он успел проявить себя, ваша принцесса и ее веселая банда убийц решили, что он недостоин возможности попробовать. Коран выдохнул. — Теперь, смотри сюда. Голос Даяк стал еще более неуверенным, ее дыхание сбилось от легкой гипервентиляции. — Он был моим мальчиком, — плакала она. — У меня… шрамы на спине от того, что я принимала наказания, защищая его. Конечно, это не может быть концом. На частоте потрескивали помехи. У Корана перехватило горло. — Мы не можем исправить то, что произошло, мадам. Мы все принимали решения, включая вашего мальчика. У нее вырвался горестный возглас: — Но заслуживал ли он смерти? Ваша принцесса вернула этих альтейцев к жизни — я слышала новости об этом. — У нее перехватило дыхание. — Даже если… если бы ему пришлось заплатить определенную цену. Жизнь за жизнь. Разве она не могла бы вернуть его сейчас? Советник начал тереть виски, его лицо напряглось от напряжения. Я не… знаю, мадам. Я действительно не знаю. — Ты знаешь, что она может, — прошипела она от боли. — Она вернула к жизни людей, которые были мертвы сотни лет назад. Она вернула нам Альтею и Дайбазаал. Для нее нет ничего невозможного. Руки Корана начали дрожать от беспокойства. Он вспомнил слова Лотора о беспокойстве — о том, как искажалось от боли идеально сохранившееся лицо призрака, когда он говорил об Аллуре. Что она была несчастна. Что она была настолько слаба, что, возможно, даже не могла представить себе жизнь со своим женихом. Его собственное дыхание стало прерывистым. — Я не знаю, — повторил он. — Возможно, вы помните, что она нездорова, и именно поэтому я направляюсь на Землю. И даже если бы она могла вернуть вашего мальчика, мадам, подумайте об этом. — Он сжал губы и провел руками по волосам. — Я рисковал предательством, просто позволив вам похоронить его с почестями, в то время как большинство правительств Альянса считают его военным преступником. И я не легко совершаю государственную измену. Я просто не хочу. — И за это я у тебя в долгу. Но… — некоторое время она не могла вымолвить ни слова. Горе переполняло ее. — Неужели все действительно так заканчивается? Что его навеки заклеймят как демона, лишив возможности показать вам чудеса, на которые он способен? Когда твоя принцесса прямо здесь, обладающая талантом воскрешать его из мертвых? Коран молчал. В конце концов, он сказал прерывающимся голосом: — Ваш мальчик сошел с ума, мадам. Мне очень жаль, что это случилось. — У него перехватило горло. — Мне действительно очень жаль. Обезумевшая гувернантка с трудом подбирала слова. Какая-то часть ее, казалось, сдалась в этот момент. Ее голос стал ошеломленным. — Я видел его, Коран. Он явился мне, и он не был сумасшедшим. Он нес с собой маленькую куклу — она была похожа на вашу принцессу, но в ней было много дырочек от булавочных уколов. Он умолял меня похоронить ее вместе с ним. Потому что… — ее голос дрогнул, — он беспокоился о своей власти над ней. Это признаки жестокого человека, который вышел из-под контроля? Холодная вода пробежала по спине Корана при упоминании о кукле, даже сильнее, чем при мысли о призраке Лотора, явившемся Даяк. — Простите, что? Ты сказал, кукла? С дырками? — Да. Я не знаю о ее происхождении, но Лотор был весьма обеспокоен. — Ее голос сорвался. — Если ты можешь поверить, что меня посетил его призрак. — Нет, я тебе полностью верю, — сказал Коран, резко повысив голос. Внезапно он щелкнул еще несколькими кнопками управления, следя за уровнем энергии на корабле. — Я всегда верил в привидения. Мой папаша Уимблтон сказал, что Бабуля-бабуля бродила по дому с привидениями. Но эти куклы пугают меня. Я видел, как их использовали раньше — бывший одноклассник чуть не заставил учительницу спуститься с обрыва с помощью одного из них. Даяк замолчала. — Лотор не создал бы такую куклу, — внезапно сказала она, защищаясь. — Он стремился только уничтожить ее. Конечно, вы же не думаете, что он стал бы… Коран сжал губы, и потом все-таки ответил: — …Нет, я знаю, что он беспокоится о принцессе. — Он поколебался, прежде чем признаться — Он тоже навещал меня. Именно из-за него я возвращаюсь на Землю, и именно поэтому, я знал о месте его упокоения на планете Кроникс. Признание тяжело повисло между ними. У Даяка перехватило дыхание и сон спросила. возмущенно: Что? — Она начала брызгать слюной. — Он навещал вас? До того, как он навестил меня? Коран пристегнулся к креслу пилота, когда корабль двинулся быстрее. Его голос стал напряженнее. — Ах, я не думаю, что он верил, что кто-то будет его хоронить. Он очень настаивал на том, чтобы, прежде всего, я вернулся к принцессе. Я сомневаюсь, что он стал бы просить вас о таком задании. Гувернантка на некоторое время замолчала. — Возможно, если ты укрепишь свою принцессу, — взмолилась она, — тогда она вернет Лотора к жизни. Может быть, он даже сам об этом подумал. — И с какой целью? Коран осмелился мягко возразить. — Ты завернул своего мальчика в одеяния наших предков. Теперь он может ходить по Дому песни. Ты действительно хочешь, чтобы кто-нибудь отобрал у него эту радость и швырнул обратно в эту жизнь? Даяк некоторое время молчала. Коран добавил с болью в голосе: — Мадам, подумайте об этом. Какая жизнь была бы у него на самом деле здесь, с таким количеством фракций в качестве его врагов? На своем собственном корабле Даяк снимала свою заляпанную грязью броню. Ее лицо все еще было в кровоподтеках от боли, несколько пятен грязи проступили от высохших слез. Она сняла перчатку, обнажив хрупкую руку с покрытыми волдырями ладонями. — И какая же жизнь, — грубо бросила она ему вызов, — у вашей драгоценной принцессы, если понадобился призрак Лотора, чтобы сообщить вам, что она умирает? На этот раз у Корана не было ответа.