Закрывшийся во сне.

Казалось, что в комнате стояла гробовая тишина, даже при том, что её, в общем-то, никто из присутствующих и не старался создать. В общем, ничего удивительно. Осомацу был совершенно не в духе и не особо горел желанием общаться с Чоромацу. Другой же, чувствовал вину перед старшим и не знал как завязать диалог. Даже сидя к нему спиной, он чувствовал всем своим телом его сейчас не готовность к душевной беседе. Тодомацу вовсе боялся что ли сделать. Как только он вообще перешагнул порог комнаты, понял – что-то произошло. Он не расспрашивал их и сам не старался говорить. Он засел на другой стороне дивана и уткнулся в свой телефон, молясь, чтобы это быстрее закончилось. Старший сын затушив сигарету об рядом стоящую пепельницу, через край сыпались бычки ранее лежавшие там, и недавно прибывшие в изрядно большом количестве за день. Чоромацу так и норовил зачитать тому нотации про пыхтение и курение, но тот не хотел наступать на одни и те же грабли, лежащие на том же месте. Закрыв нос рукавом толстовки, Тодомацу с недовольством и прищуром посматривал на братца. Самый младший из семьи Мацуно, всегда высказывался отрицательно о привычке Осо – курить. Особенно он заострял внимание что он травит не только себя, но и всех окружающих рядом с ним. Кинув окурок на улицу через окно, старший повернувшись лицом в комнату к сидящим братьям, тихо занимающиеся своими делами, протяжно вздохнул и рассудительно начал: - Я довольно долго не мог решить, что нам делать в столь сложной, сложившийся ситуации, - Осомацу уперся локтями о колени и переводя взгляд с одного лица на другое, тихо говорил, не останавливаясь. Речь его звучала словно он не только долго решал, что делать, но и заучивал подготовленный текст, как именно он преподнесет это своим братьям. – но, я решил, что единственное правильное решение будет обратиться за помощью к Декопану. Глаза третьего сына округлились и он слегка стукнув по своему колену, выразительно воскликнул и смотрел прямиком в глаза брата, в которые боялся смотреть буквально пару минут назад. -Что? К нему? Ты же знаешь, что каждый раз и без того тяжелая проблема, усугубляется в разы, когда мы обращаемся к нему за помощью! – вспылил Чоро, слегка жестикулируя, реагируя довольно эмоциональным образом на решение брата. -И что ты тогда предлагаешь сделать? У тебя вот есть предложение? А у тебя, Тодомацу? – От внезапности, самый младший брат дернулся и еще сильнее вжался в сам диван, стараясь слиться с ним. Он судорожно мял брелок висящий на телефоне. Он молчал. У него совершенно не было идей, да и если смотреть правде в глаза, он не очень-то и думал над этим. – Что и следовало ожидать. У тебя еще есть претензии? -Но ведь- -«Но ведь» что? Ни у тебя, ни у Тодомацу ни у остальных нет идей. –Осомацу заткнулся и окинул взглядом комнату, словно считая людей, не доверяя своему зрению. – а где остальные? -Черт их знает. Но уже пять часов вечера, думаю, скоро пора накрывать на стол. Когда в комнате остались только самый старший и третий сын, в комнате снова возникло это давящее молчание. Носитель красной толстовки все еще был не в духе, хоть он не любит мусолить одни и те же темы несколько суток подряд и даже старался забыть произошедший инцидент, ноющая боль и бинты на руке, вольно – невольно напоминали о себе. Пока тот накрывал на стол, сзади него подкрался незаметно Чоромацу и приобнял его со спины. Обхватив его живот, он уткнулся носом в спину. -Прости меня, пожалуйста. – проговорив это в толстовку брата, Осомацу разобрав сказанное методом догадки, слегка улыбнулся и потер нос. – я действительно перегнул палку сегодня днем. Думаю, тебе правда виднее что делать. -Не стоит перекладывать все проблемы на меня, из-за того, что я старший. Мне так же нужна и ваша помощь. –Осомацу обняв брата, поцеловал его в лоб. Лицо его младшего покраснело и похорошело, на лице возникла улыбка и появился румянец на щеках. Хоть Осомацу и был тем еще засранцем, он давно еще простил брата, и почти весь день заставлял того мучиться, не общаясь с ним или же относясь к нему холодно. Он знал этого человека так хорошо, что прекрасно понимал, что он осознает свою содеянную вину и обязательно извиниться. Если не сейчас, то через час так точно. Дверь в комнату распахивается и в комнату заходят Джушимацу и Ичимацу. -Где вы были? – поинтересовался носитель зеленой толстовки, пряча свое покрасневшее лицо. Осомацу улыбнувшись, покинул комнату со словами проведать спящего. -Гуляли в парке. -Наслаждались природой. – добавил Ичимацу, садясь на пол рядом с диваном. – Не мое дело, но, вы помирились с Осомацу? -Да. – с наслаждением и каким-то сладким привкусом от этих слов, проговорил третий сын, раскладывая салфетки каждому перед тарелкой. -Прошла почти неделя. Знаешь? – начал Осомацу, ложась рядом с Карамацу, закидывая руки за голову. От свежий раны, рука резко заболела и гудела, но он закрывая на это глаза, продолжал лежать так дальше, смотря на потолок. – его все же стоить поменять. Если бы ты мог, то посмотрел бы на потолок. - он вытянув одну руку вверх, указательным пальцем показывал на трещины, клубившиеся на потолке. Медленно водя руку в стороны, он словно указкой по доске, плавно указывал на что именно обратить внимание. - В углу надо мной, есть огромные трещины, расходящиеся в разные стороны. Это – семья. А эти исходящие трещины в разные стороны – мы. А вот там, где далеко – далеко, в другом углу, отдалившаяся трещина – ты. Которая оторвалась от нас, живя где-то в своем мире. Спряталась от нас. – Осомацу повернулся на бок и смотрел на сонное лицо своего младшего брата. – Когда же ты уже очнешься... Знаешь, а ведь, без тебя реально тошно и грустно. Жизнь такая херовая штука, ты это прекрасно знаешь. Хотя, кому я это рассказываю? Ты так искусно научился прятать свои эмоции за маской крутого парня, когда ты являешься никем – это похвально! Карамазик. Осомацу сев на футон, снова вытер проступающие слезы рукавом толстовки. Он снова погладил того по голове и взъерошил волосы, как он любил делать еще в детстве, когда тот спал, а на утро он просыпался с ужасом на голове, волосы так долго оставались в таком положении, что их приходилось фиксировать специальными гелями. Рассказав про прожитую неделю без него, став на время пятерняшками, как он повздорил с Чоромацу и как снова простили друг друга, старший заметил проступившие слезы на глазах спящего. -Ты...Слышишь меня..? – Осомацу плавным движением руки, стер слезы с лица брата. В то время, когда свои слезы, лившие градом, остановить не мог.