Закрывшийся во сне.

Солнце недавно скрылось за горизонт. Было довольно поздно. Опустившиеся сумерки, только сильнее нагнетали всю эту сложившеюся обстановку. Уверенными и твердыми шагами, Осомацу преодолевал весь этот путь, только бы подальше от дома. Ему сейчас было плевать на всех, на каждого в частности. На то, как больно он сделал Ичимацу. Но то, что сделали больно ему, никто про это даже не подумает. Он все шел в глубь центра города. Мимо него пробегали люди, проходили такие же подростки, играли в лужах дети. Он смотря прямо и держа путь куда прикажет сердце, решил завернуть на неподалеку расположившейся пляж. В доме стало находится попросту невозможно. Остановка была совершенно отталкивающей, совершенно невыносимой. Таких скандалов у них не было почти никогда. Можно пересчитать по пальцам одной руки и то, закрыв глаза на предыдущие, сказав что это было так, просто маленький вздор. Из всех Мацу, Джушимацу единственный закрывшийся в мире улыбок, счастья, отказываясь принимать реальный мир, окружающий его. Он закрылся в нем. Он никого не впускал к себе и сам не желал выходить из него. До сегодняшнего дня, вся ситуация выглядела радужнее с приятным исходом. Но как только пелена, окутывающая его уже на протяжении двадцати лет, рассеялась, он увидел настоящую картину. Ту картину, которая является правдой. После психологических травм, пережитых в детстве, ему прописали антидепрессанты и несколько тоже сильных препаратов. Спустя полгода принятия этих препаратов, в мозгу парня что-то щелкнуло и одним прекрасным днем, он стал тем самым Джушимацу, которого знают теперь все. -Простите, я, не хотел. - как заевшая пластинка на граммофоне, как заученный текст, сидя рядом с диваном, на котором расположился Ичимацу, Джуши сидел на полу и бесконтрольно извинялся. -Мы слышали это уже, Джуши. Мы не считаем тебя виноватым. - забинтовывая голову четвертому сыну, носитель зеленой толстовки, старался держаться бодрячком. Но его руки тряслись и отказывались что-либо держать. Нервы были на пределе у всех. Первым сдал Осомацу. - А Осомацу стоит выпустить пар. Пусть гуляет. Смотря в окно, на нарастающий ливень, опустившиеся сумерки и порывистый ветер, Тодомацу засомневался о важности прогулки на данный момент. Не отрывая взгляд от плывущих в быстром темпе облаков, Тодомацу начал: -Я думаю, что если он не вернётся сейчас домой, то сляжет от какой то лихоманки. -Я не могу ему дозвониться. Он не берет. Я не знаю где он. - на автомате ответил Чоромацу, заканчивая показывать мастерство перевязки. Он аккуратно положил все еще не очнувшегося младшего брата на диван, накрыл его пледом. - Я попробую позвонить еще раз. -Попробуй. Выйдя из комнаты, он уперся спиной о стену, набрал старшему. В телефоне раздавались гудки. Долго телефон не мог соединить его. Спустя какие-то время телефон захлебнувшись последним гудком, соединил его с братом. -Чего? - недовольно начал он. На фоне слышался довольно сильный местами ветер и идущий дождь. Голос парня был запыхвашийся, словно он куда-то стремительно шел. -Куда ты вообще пошел? Возвращайся домой. Не хочется чтобы ты потом слег с простудой. - как любящая мать и волнующаяся жена, он звал его домой, и перестать совершать глупости. -Мне уже нельзя погулять? -Можно, но, черт, ты вообще видел погоду? Не валяй дурака, Осомацу. - Чоромацу крутя в руке остаток бинта, смотрел прямиком на него. - Погода отвратительная, на улице стемнело. Куда тебя потащило - черт тебя знает. -Опять играешь в старшего, Чоромацу? -Ч-чего? -Не придуривайся, словно не понимаешь о чем я. Считаешь себя "старшим", взрослым. И всю эту взрослость так и норовишь мне показать, мол: смотри как надо правильно быть старшим. А ты - ничтожество и недостоин им быть. Чоромацу выслушивая весь этот льющийся бред через край, все сильнее и сильнее заводился от беспросветной тупости его старшего. Он порывался доступным для того языком донести что он не прав, но понимая, что скорее всего, под дверью калачиком сидящие младшие Мацу, подслушивали весь диалог, Чоромацу тяжело выдохнув, попытался вести себя сдержанно. -Извини, но ты действительно идиот, раз думаешь, что я хочу быть страшим во всем этом. Что я хочу с третьего места резко вознестись на первое. Я не понимаю, чем ты думаешь сейчас. То, что ты сейчас говоришь - тупая беспросветная чушь! Если ты считаешь, что если младший печется о старшем - то это неправильно, ты действительно идиот! Я не- Сбросив, Осомацу запихнув телефон в карман толстовки, почти пришел на пляж. Он не желал сейчас ничего слушать от него. Ни доказательств что он не прав, ни объяснений, ни упреков. Ему уже было попросту наплевать на то, что о нем сейчас говорят, на то, о чем сейчас думают. Для него это уже не имело никакого значения. Он спустившись на берег, разглядев в потёмках некий навес, пошел к нему. Парень промок до нитки, хоть бери и выжимай. Но тот не придавал ни малейшего значения тому, что в скорейшем времени, тот может слечь с воспалением легких, гриппом. Он спрятавшись под навесом, достав из пачки одну сигару прикурил, прикрывая второй рукой от ветра. «Извини, но ты действительно идиот, раз думаешь, что я хочу быть старшем во всем этом». Эти слова как заевшая пластинка, засели у него в голове. Они крутились раз за разом. Чоромацу не вкладывал совершенно никакого подтекста и смысла в сказанное, но повернутый сейчас мозг носителя красной толстовки, воспринял это как усмешку. Ты старший - вот и разгребай это дерьмо сам, а я посмотрю». Докурив сигарету, одним движением она благополучно упала в песок и тут же потухла. Снова раздался звонок на телефон парня. Он неохотно достал его и мельком глянул на экран. С огромным нежеланием, он провел пальцем по экран и поднял трубку. -Это был последний раз, когда я подхожу к телефону. - с упреком сказал старший, и облокотился спиной о стену какого-то закрытого сейчас магазинчика. Вывеска магазина, поскрипывала от порыва ветра, навевая мысли о детстве, когда они всей гурьбой гуляли по этому пляжу, любили прятаться за этим самым магазином, когда он только открылся и покупателей было еще довольно мало. И никто их никогда не прогонит от сюда со словами: «Украдете что-нибудь - сюда больше ни ногой!». - Я не вернусь сейчас, предвкушая твои потуги меня вернуть домой. -Я бы и не звонил, если бы ты не сбрасывал трубки, и дослуживал до конца то, что я хочу сказать. - Чоромацу звучал довольно тихо, словно говорил в полголоса. -Да и ты уже взрослый мальчик, чтобы звать тебя домой. -Что у вас там произошло? Звучишь так, словно...- Подбирая правильные и точные слова, парень замолк, вслушиваясь в звук дождя. -«Словно» что? Все спят. Не стану же я орать. Или ты уже успел себе нафантазировать всякое в свое отсутствие? -Ой иди ты, Дрочемацу. -взъевшись снова на пустом месте, без какого-либо основания, он усевшись на заборчик, смотрел на океанские волны. -Да-да, я понял, ты старше во всем. Доволен? Ищешь работу, пытаешься что-то сделать для своей жизни, пытаешься заработать и не тратить деньги. Да, я уже это знаю. Доволен? -Не смей меня так называть! - повысив голос на Осомацу, Чоромацу снова затих. Он прочистив горло, усевшись поудобнее, продолжил. - Нет. Не по этому поводу. Ты уже взрослый. Решаешь сам. Приходить или уходить. Решаешь, что тебе важнее, как тебе быть. Но я просто звоню сказать, что, без тебя в этом доме, очень херово. Пусто. Вот, по сути, ты ушел гулять, но, ощущение, что никого нет. Все отвернулись, дом словно опустел. Ты частичка нас, и когда какая-либо частичка выходит из строя - жизнь меняется. Первым от нас ушел Карамацу. Сейчас потихоньку отделяешься ты. За тобой, иду я. А кто дальше? Ичимацу не сможет позаботиться не только о себе, но и остальных. Джуши просто ничего не умеет, он, просто живет отдельно от нас, в своем мире. Тодомацу слишком - эгоист, чтобы следить за остальными. - голос третьего сына начинал колебаться и дрожать. Он тяжело дышал но даже по телефону, по такой плохой связи было понятно что он держался, держал эмоции, но они были уже на пределе и вот-вот эти эмоции обрушатся градом. Слушая это, сердце старшего сжалось и ёкнуло в груди. Злость отступила, а на его место встал разум. Он понял, что творит, будучи ослепленным злобой, без оправданной и без основанной злобой, нанес травму младшему брату, нанес моральную травму всем, злясь лишь на единственного человека. От которого он не в силах убежать - на самого себя. - То, что ты сейчас делаешь, убегаешь из дома, не делаешь лучше нам. Делаешь лишь хуже. Осомацу! Нам нужно быть вместе, нам нужно всем объединиться! Нам нельзя никак разъединяться. Пойми это. Если ты, все же откажешься, то, скоро и не станет в семье и меня...Но только я уже не вернусь. Возникло душащее молчание с обеих сторон. Тот не выдержал, начал захлебываться собственным слезами, прикрывая рот рукавом чтобы не закричать, горло болело, по щекам стекали градом слезы, впитываясь в рукав и воротник толстовки. Другой же, осознал какую огромную ошибку совершил, стоял. Просто молча стоял, уставившись на океан. Руки затряслись, ноги подкашивались. Эмоций не было никаких, он, хотел закричать, но не мог, он чувствовал как готов разревется - но не было слез. Он ухмыльнувшись, потер нос, с которого стекали дождевые капли. -Ты знаешь, что я никогда не прощу тебе, если ты так поступишь? -З-знаю. - выдавливая из себя звуки, похожие на слова, Чоромацу заткнулся, ибо не был в состоянии не выговорить ни слова. -Не реви. Скоро вернусь. Положив трубку, Чоромацу сжавшись комком на диване, прижав колени к груди, опустил голову на них. Он еще довольно долго не мог успокоиться, слезы так и лились сами по себе, а в груди начало болеть сердце. «Ты знаешь, что я никогда не прощу тебе, если ты так поступишь..?» Прокрутив у себя в голове опять этот вопрос, его снова пробирали слезы. «Знаю, я и сам не прощу себе, если я сделаю это.» -Возвращайся быстрее, братик Осомацу.