Abussus abussum invocat

Вечером мы были в замке. Папа встретил меня и Аластора во внутреннем дворе вместе с Рафаилом. — Аластор, свободен, — сказал ему отец. Бес слегка поклонился, эпично пожав мою руку, и удалился. Папа же пихнул Рафи в пухлый бочок и подтолкнул ко мне. — Софочка, теперь за тобой на постоянной основе будет приглядывать твой любимый дядя Рафи, — произнёс папочка. — Не зови меня так, — терпеливо процедил Рафи сквозь зубы. — Зову как хочу, ты ещё наказан. — Да ты мне и так полмозга вынес! — И вторые полмозга вынесу, если захочу! Я старше, имею право, — довольно ухмыльнулся папа. — Ага, аж на четыре дня, — фыркнул падший. — Ты нарываешься? — А что ты мне сделаешь? — Сюда иди! — папа схватил Рафи за шею и начал тереть кулаком по голове. — Зараза мелкая, недоволен он, гляньте! — Пусти меня! Хватит! Я из-за тебя яблоками пропахну, уйди! — Не подумаю, засранец. — Отпусти, сказал! — Неееееееееет. Я конечно понимаю, что мне наверное надо было что-то сделать, но я так с них умилилась. Именно так я себе и представляла взаимоотношения старшего и младшего братьев. Я видела, что папа любит Рафи, хоть и сердится за меня. И мне даже на секунду захотелось как бы невзначай сказать: «ой, пап, а мы с Рафи кстати переспали, а ещё каждую ночь жамкаем друг друга». Это даже забавно выглядело, потому что Рафаил больше и габаритнее папы, но не мог его с себя смахнуть. Отец всё-таки убрал от брата руки, и тот сдул с глаз взъерошенные вьющиеся патлы. — Сволочь, — буркнул брюнет. — Я тебя тоже люблю. Так вот, Софа, теперь каждый раз, когда хочешь гулять, дёргай дядюшку. — Ладно, — улыбнулась я. Дядюшка нежно посмотрел на меня. — Довести тебя до комнаты? — Да, пошли. Папа, — я прижалась к нему, обнимая и целуя. — Спасибо. Он аж пискнул, пообнимав меня и чмокнул в обе щёки. — Не за что, бесёночек. И мы с Рафи пошли ко мне. В комнате я закрылась и повесилась на падшего. — Рафи, я тебя обожаю, — шептала я, лапая его и расцеловывая. — Это не всё, — улыбался он. — Теперь я живу здесь, в соседней комнате. — Правда?! Ооооомагад, это… это шикарно! — я запрыгнула на него, вешаясь на шею. — Мой Рафи, мой дорогой, любимый, я так люблю эту жизнь! Падший держал меня на себе, льня щекой. Он сел со мной на кровать, держа меня на коленях и обнимая. — У меня кстати одна идейка появилась. — Уже боюсь, — ухмыльнулся он. — Рафаэллочка, — я взяла его за мягкие щёчки. — Давай убежим. Он аж потерялся. — В… в смысле? — Сбежим из ада, — повторила я, лаская падшего. — И будем жить где-нибудь только вдвоём, где нас никто не найдёт. — Софа, — Рафаил взял меня за руки. — Кроме ада есть Земля и рай. В рай меня не пустят, а на Земле и ты, и я будем в опасности. Мир людей виден ангелам и демонам, нас найдут там за минуту, если захотят. — Но… но я… как же мы? — потерянно спросила я. — Моя дорогая, — он поцеловал меня. — Я понимаю твоё волнение, но пожалуйста, не надо так расстраиваться. — Не надо? Мы будем врать и прятаться ещё не знамо сколько, как тут не расстраиваться? — У меня мысли есть кое-какие. Расскажу, когда буду уверен, что это сработает. Верь мне, пожалуйста. Я закивала, вздыхая и обнимаясь с ним. В коридоре раздались приближавшиеся к комнате шаги. Мама. Я вскочила с дяди, оказавшись у книжной полки. Ко мне вошла мамочка. — Дорогая, папа тебе уже сказал? — она увидела Рафи, вальяжно сидевшего на моей кровати. — Вижу, что сказал. — Сказал, — и брюнет рухнул на постель, потягиваясь. — Твою ж, как мягко. Софит, любимый старый дядюшка поспит на твоей кровати? — Конечно спи, любимый старый дядюшка, — усмехнулась я. — Класс, — и он улёгся на бок. — Рафаил, твоя собака вазу с цветами опрокинула, — сказала мама. — Пусть резвится, он ещё маленький. — Чем тебя псарня не устроила, раз ты его в комнату притащил? — Она не меня не устроила, а его. — Как его зовут-то хоть? — спросила я. — Ты его при мне только сволочью назвал. — Зевс. И сволочь. — Софочка, пойдём. Пусть старый дядюшка спит, — посмеивалась маман. — Ужинать пора. И мы вышли, пока Рафи мило спал, обнимая мою подушку. В столовой были только я и мама, папу дёрнули на какое-то срочное заседание. Пока мы ели, я заметила мамины любопытные взгляды. — Что? — спросила я. — Ты румяненькая в последнее время. Вся будто светишься. — Настроение хорошее, — ляпнула я, отпивая чай. — Ты сама тоже хорошенькая, — улыбнулась мама. — Уж не влюбилась ли? Я аж чуть не подавилась. Рафи, на помощь! — Да не, ты чего? В кого? — Ну, знаешь ли, в аду много демонов. — Мама, в моём сердце только мышечная ткань и кровь. Любви там места нет. — Соф, — мама взяла меня за руку. — Пойми правильно, я рада, что ты у меня вся в книгах, ты умничка. Но нельзя же всё время учиться. — У меня были попытки любить, — буркнула я, не желая вспоминать. — Я помню, но если у тебя не сложилось с Хелсой и Октавией, это же не значит, что никогда не получится. — Мам, давай сразу, к чему этот диалог? Тебе так надо, чтобы у меня кто-то был? — Просто мне не хочется, чтобы ты была одна, спрятавшись от мира за стеной из книг и конспектов. Я хочу, чтобы ты поняла, что любовь — это прекрасно. Я поджала краешек губ. Знала бы ты, мамочка, что любовь я уже познала и в физиологическом плане, и в чувственном. Мне показалось, что мои щёки начинают краснеть. Мама это увидела, подошла и обняла меня. — Моя стеснительная принцесса, — ласково сказала она. — Я люблю тебя, мам, — вздохнула я, утыкаясь в неё. Позже я вернулась к себе в спальню. В коридоре ко мне с радостным лаем кинулся Зевс, умоляя, чтобы его погладили. Потискав его, я вошла и обнаружила мирно спавшего Рафи, который во сне так мило обнимал моего белого плюшевого медведя. Господи, какая прелесть! Я закрылась изнутри, оставив пса в коридоре, шустро сфотала падшего, пристроилась рядом и приобняла его, гладя по круглому животику. — Рафи, — шептала я, целуя его щёчку. — Мой сладенький розанчик, открой глазки. Тебе нужно к себе идти. Он вздохнул, повернулся на спину и сонно случайно положил руку мне на грудь. Я невольно хмыкнула. Затем склонилась над ним, поглаживая шею и щёку. — Ну же, милый, просыпайся. Мой пончик, ну пожалуйста. Рафи что-то промямлил и перевернулся на животик, продолжая обнимать мишку. — Потом, — вздохнул он. — Сладкий, вставай. Давай, любовь моя. Падший неохотно поднялся и потянулся, потирая глаза. Я придерживала его за бочка, чтобы он не шатался. Он поцеловал меня. — Доброй ночи, булочка, — зевнул Рафаил. — Доброй, любимый. И он ушёл, зовя за собой Зевса. Я же быстро переоделась в пижаму и улеглась в кровать, хранившую тепло моего милого ангела. И радуясь, что теперь мы живём совсем рядышком, я быстро заснула. Однако в эти дни наше счастье было хрупким, как хрустальный бокал. И могла ли я знать, ЧТО с нами случится в ближайшем будущем, которое, как это всегда бывает, пришло так скоро?