Abussus abussum invocat

И так прошла неделя. Я, довольная и преисполнившаяся вышла из спальни. В зеркале я увидела себя с мешками под глазами, сальными волосами и бледную. Неудивительно, я даже не спала. Так часто бывает, когда мне перепадают новые книги. Я зашла в нашу с Рафи спальню, прошла в ванную. Приведя себя в чувство, я потянулась, расчесалась, и вышла в коридор. Есть хочу. А то всю неделю ела одни бутерброды. Выхожу я такая в коридор и иду в столовую. И свернув я увидела мужа, сидевшего в уголке. Помятый, лохматый, уставший, взгляд вообще как будто он из клетки с похотливым тигром вышел. А самое ужасное — он аж похудел немного! Рафи увидел меня. — Софиииииит! — воскликнул он и рванул ко мне. Он прижал меня к себе и начал расцеловывать. — Слава Бо… Сатан… кому-нибудь, наконец-то ты вышла! — Ты почему так выглядишь? — я взяла его за брюшко. — Боже, как ты похудел! Ты будто из леса вышел. Где дети? Как Дару? — Й-я… о-они… н-не оставляй меня с ними больше, — жалобно скулил Рафи. — Рафи, тебе шесть с половиной тысяч лет, тебя вся преисподняя боится, что у тебя случилось? — Дети случились, — он аж всплакнул для драматизма. — Чарли и Вэгги ушли в отель, а меня попросили за Катриной приглядеть пару недель. Люцифер… Люцифер. А Лилит тоже занята. Я целую неделю был один на один с этими извергами. Я вставал в пять утра, чтобы успеть их собрать, умыть, накормить и отвести. А потом помогал делать домашку. С каких пор в школах ада преподают проклятия?! Они сначала друг друга чуть не убили, а потом меня. Потом они вообще телами поменялись, и пришлось им кое-как рассказывать, откуда дети берутся. Позавчера Дару чуть не скормил Зевса какой-то хероборе, которую они с Катриной случайно создали. Потом эта штука чуть не съела меня. Я устал, Софа, забери меня от них! — Да ну ты ж мой маленький и уставший мальчик, — я полезла тискать его щёчки. — Ты кушал? — Дня четыре назад. — Пойдём, мой исхудавший сладенький сахарный бесёнок. Покушаешь и пойдёшь отдыхать. — Н-нам в столовую нельзя. Т-там они. — Пойдём, — улыбнулась я, взяв его пухлую руку. Мы пошли в столовую. И там был лютый срач. Столы перевёрнуты, еда на люстрах, стенах и потолке, шторы сдёрнуты, окна в каком-то говне, и посреди всего этого стоят измазанные чем попало дети. — Боже, как ты бесишь! — вопил Дару, швыряя в сестру канделябр. – Как же раздражаешь! — Ты ужасен! — кричала Катрина, пиная в брата вилку. — Вы чё творите?! — ошалел Рафи. — Тихо! — повысила я голос, магией всё останавливая. Дети уставились на меня. Я стала всё возвращать на свои места, и закончив, строго посмотрела на них. Катрина была в чём-то фиолетовом, Дару в чём-то красном. И оба виновато смотрели себе под ноги. — Это что? — спросила я. — Это не я, — промямлил сын. — Оно само, — добавила племянница. — Господи, на кого похожи? — я тихонько взяла их за подбородки, осматривая. — Марш умываться. Переоденетесь — вернётесь. Не дай дьявол услышу ругань. Ясно? — Ясно, — ответили они хором и пошли к выходу. Едва дети вышли, как я увидела офигевающий взгляд мужа. — Это… это как? — Уметь надо, — довольно улыбнулась я. — Я ж мать, ну-ка быстро всем летать. — Я серьёзно, как?! Я с ними неделю бился, а ты… я тебя люблю, — он обнял меня. — Взаимно, пончик. Пойдём кушать, я не могу на тебя такого худого смотреть. — Не смейся. — Я не смеюсь. Потом мы обедали вместе с детьми. И они по очереди мне рассказывали, как у них прошла неделя и как классно им было играть с Рафи в лошадку. Я сначала думала, что он их на спине катал, но эту фразу надо воспринимать буквально. Они превратили Рафи в аликорна и так на нём катались. — Жалко, что папа потом быстро расколдовался, — вздохнул Дару. — Бедный папа, — я приобняла папу за бочок, пока он сидел и с преисполнившимся видом залип на бокал. Чмокнула в щёчку. — Два чертёнка. — Да, — довольно улыбнулись дети. — Черти адекватнее, — помято сказал Рафи, падая лицом на стол. — Эти двое... да слов таких нет, чтобы их назвать. — Ты устал, любовь моя, — я поцеловала его губы. И заметила, что он почти не ест. — Ты к тарелке не притронулся, милый. В чём дело? — Мне стыдно. Моя жена усмирила двух исчадий ада за две минуты, а я не мог неделю. Я засмеялась и прильнула к его щеке своей. Всё-таки, семейная привычка никуда не девается. Я подцепила вилкой кусочек мяса и поднесла к губам мужа. — Кушай, мой зефирчик. Давай. В общем, кормила я Рафи с ложечки, ибо у него был стресс. Потом он ушёл высыпаться, а я с детьми ушли делать уроки. И как выяснилось, папочка, он же дядя Рафи, он же коняшка, он же солнцеликий архангел Рафаэль, очень херово помогал детям с уроками, потому что тетради были залиты краской, а половина библиотеки разнесена в хлам. Я многое могу стерпеть. Оскорбления, унижения, даже удары. Но только не посягательство на мою прелесть. — РАФАИЛ!!!!! Я ТЕБЯ ПОБЬЮ!!!!! НАГНУ И НАТЯНУ!!! — проорала я в своих мыслях. Внешне же я длительно выдохнула, стараясь не сорваться на детях и при детях. — Всё отлично, всё прекрасно, — улыбнулась я, пообещав себе потом наказать Рафаила. — Солнышко светит, птички поют, папочка восстановит книги. Я не Феликс из того комикса про карты, у меня нет подавленной ярости, я не совсем злюсь, и всё вокруг чудесно. — Мамочка, обними меня, — попросил сын, прижавшись ко мне. — Да ути ж моя булочка сдобная, — злость как рукой сняло. — Я тоже хочу, — Катрина полезла обниматься с другой стороны. — Две бусинки, — умилилась я, поцеловав их в макушки. — Два зайчика. Вскоре мы сделали уроки. Дети пошли играть в майнкрафт, а я ворвалась в свою спальню. Там дремал Рафи с какой-то картиночкой на груди. Я вытянула её из его рук и увидела, что это мой портрет с выпускного. Так ты смотря на меня задремал? Да ты ж мой хорошенький, мой самый любимый. В любой другой день я бы к тебе ластилась и целовала. Но я за библиотеку и двор стреляю в упор. — Ррррррафи, — прорычала я, прижав его за руки к кровати. — Мм? — он лениво открыл глаза. Увидев мои бешенные зрачки он аж икнул. — Софа? — Библиотека. Мои книги, милый муженёк. — А… эм… оу… — Сейчас я с тебя жирок буду сгонять… — Софа, погоди, я не… — ИДИ СЮДА!!! Я приковала его к кровати наручниками, магией нас раздела и приступила к наказанию. Сначала он держался. Потом стал уставать из-за веса. Потом запыхался. Потом уже весь вспотевший и с красным личиком взмолился: — Софа… Софочка… д-дай минутку, пожалуйста… — Ещё!!! Часа через четыре я отпустила мужа. Он жадно дышал, глотая воздух и держась за низ и середину брюшка. Ну а я накинула пеньюар и открыла окно, ибо в комнате стало очень душно. — Понял, кто тут папочка? — сказала я победоносно. — Да, — еле-еле ответил Рафи. — И что надо сказать? — Я сам сяду на диету и больше никогда не пущу детей к твоим книгам, только… хух… я всё… И он вырубился. На часах было девять. Я быстро уложила детей спать, а потом рухнула в постельку к мужу. Я прильнула к его груди. Сердечко только-только стало успокаиваться. Да, возможно я перестаралась. Сильно. Но зато он качественно выспится и теперь его сексуальные фантазии удовлетворены лет на десять вперёд. Я укрыла нас одеялом, обняла его за до сих пор напряжённый низ живота, чмокнула в щёчку и прошептала: — Извини, что загоняла. Я люблю тебя, пончик.