***
Я ехал из больницы на такси и с удовольствием осматривался по сторонам. Жить без гипсового балласта — сплошное удовольствие! И даже необходимость ходить с костылëм, а потом и палочкой, регулярно разминать ногу и разрабатывать сухожилия не портила мне настроение. Так бывает — после прошедшей боли или дискомфорта первое время необычайно ярко чувствуешь свободу. Как в том анекдоте про большое семейство и купленную, а потом проданную козу. Под мерное бормотанье магнитолы я закемарил на заднем сиденье. А проснулся от плавного толчка, когда такси остановилось на светофоре, уже почти возле дома. Мое внимание привлекла старенькая Шкода Практик, стоявшая на встречке. От всех остальных машин на дороге её отличала большая наклейка обычного кактуса на капоте. Кто вообще украсит такой картинкой машину? Может, у владельца фамилия Кактусов? Или Колючкин? Дурацкие озорные мысли так и лезли в голову, и я с любопытством вгляделся в водителя уже отъезжавшей Шкоды. Молодой парень в белоснежной рубашке, так оттеняющей его смуглое лицо. Широкие брови, восточные глаза… за рулём старушки, украшенной кактусом, сидел Алим. Или нет? На мгновение мы будто встретились взглядом, а потом он проехал мимо. — Остановите! — я машинально хлопнул по водительской спинке ладонью и оглянулся назад, стараясь рассмотреть номера. Как назло, стоявшая сзади Газель загородила всё, что можно, а встречный поток двинулся дальше, как ни в чём не бывало. — А? — Остановите! Срочно! Недовольно бубнящий водитель свернул на обочину, и я чуть не выскочил наружу, на миг позабыв о костылях. Старая Шкода к тому времени уже исчезла с горизонта, а я так и не понял, был это Алим или моя зацикленность исчезнувшим бродяжкой перешла на следующую ступень.***
Звонок раздался почти в девять вечера. К этому времени я уже успел поужинать, сходить в душ и припасти одежду и рабочие бумаги на завтра. Наконец-то вырвусь из этих стен и окунусь в рабочую атмосферу! Уж лучше ездить на работу на такси и скакать с костылем, чем сидеть дома! Зато среди людей! — Здравствуй, — на пороге стоял Алим, вцепившись пальцами в отворот расстëгнутого широкого пуховика. — Привет. Я не видел его всего неделю, но ужасно соскучился! Если честно, я вообще не думал, что он когда-нибудь придёт. Я бы не пришёл. — Я просто так. Ненадолго. Можно? — Да! Проходи! — я отмер и подвинулся в сторону, пропуская его в квартиру. Дверь закрылась с мягким щелчком. — Ты голоден? — Нет, спасибо. Но от чая не откажусь. О, тебе сняли гипс? Поздравляю! — Да, теперь восстановительный период. Массажи, упражнения, растяжка… Не особо приятное, но необходимое время. Я быстро залил заварник кипятком и жадно уставился на свою потерю. Тени под глазами, упрямо сжатые губы… Что он говорил про мимику, которая негативно отражается на лице? — Алим, у тебя всё в порядке? — Да, — он испытующе уставился на меня, словно чего-то ожидая. — Я тебя сегодня видел, — произнёс я, внимательно наблюдая за его реакцией. — Меня? На рынке? А я тебя и не заметил, — ничего, кроме удивления. — Нет, в машине. В старенькой Шкоде с наклейкой кактуса. — Ты ошибся. Я не ездил в машине с кактусом, — Каримов улыбнулся и облокотился на столешницу локтями. — Я весь день помогал на рынке. Разгружали две фуры с пацанами. — Ты был за рулём. Я видел. — Я не умею водить. Хотел бы, но пока нет возможности научиться. Да и автомобиля нет. Хотя, если бы у меня были права, то я бы радовался и кактусу, — глаза цвета иранских фиников мягко улыбались. — Понятно, — блин. Может, я и правда обознался? Я видел того парня долю секунды и не могу утверждать наверняка. К тому же, если бы у бродяжки была машина, то вряд ли бы он жил на рынке и ходил в одежде, отданной добрыми людьми. — Ярослав… Я много думал о нашей прошлой встрече. И я хочу повторить. На тех же условиях. Ты платишь и ни на чём не настаиваешь, — неуверенно прервал тишину Алим. — Кажется, в прошлый раз ты хотел поцелуй? — Помню. Я согласен, — куда делись все мои доводы и объяснения? «Я скучал. Прости меня. Ты бесценен, Алим» — где вот это всё? Целую неделю я обдумывал, как буду извиняться, а сейчас согласился, едва почувствовал возможность снова быть рядом. — Сколько? — Пять тысяч. Нормально? Какое нормально, глупый? Разве за то, что я чувствую, платят? — Кошелёк в прихожей. Пошли, — я вытащил портмоне из куртки и протянул оранжевую купюру. — Алим, если тебе нужны деньги для чего-то определенного, то ты можешь сказать мне об этом. Ты не обязан… — Спасибо, Ярослав. Всё честно. Я продаю, ты покупаешь. Это такой вид заработка у нищих, и мне вообще повезло, что есть такая возможность. Нужно ловить момент. — Алим, я не… — Если дорого, то скажи, — Алим в ожидании замер, настороженно рассматривая эмоции на моем лице. А я вспомнил его слова с прошлой встречи, что он уйдет, если я не заплачу, и покачал головой. Может быть, со временем нам удастся преодолеть эту стену из дензнаков? — Всё в порядке. Алим кивнул и сделал порывистый шаг вперед, оказавшись совсем рядом и начиная сверлить взглядом мою переносицу. — Я никогда не целовал парня, — признался он негромко. — А девушек? — Девушек целовал. Но хотелось почувствовать, как это с парнем. С тобой. С мужчиной, что старше и опытнее меня, — едва слышно выдохнул Алим мне в губы. — Техника та же. Расслабься, — его присутствие в такой близости волновало и тревожило. — Я могу прикоснуться к тебе? Дождавшись кивка, я устроил костыль поудобнее и, положив руки на его плечи, начал разминать напряжённые мышцы. Отчасти это походило на тот памятный массаж головы, только в этот раз у меня были козыри. Во-первых, я уже наверняка знал, что Алим гей. А во-вторых, я имел право поцеловать его. Разница между этой встречей и прошлой всего в две тысячи, а мои полномочия значительно расширены. Мельком скользнув подушечками пальцев по чувствительным ушам, я притянул Алима к себе и аккуратно прикоснулся к его губам, решив начать с мáлого. Несколько секунд ничего не происходило, но потом он со стоном выдохнул через нос и крепко сжал мои плечи. А через мгновение впечатал меня в стену прихожей так, что зазвенело в затылке. Костыль, оказавшись ненужным, упал с громким стуком. Но я едва обратил на это внимание, потому что растворился в ощущениях. Обычно спокойный и уравновешенный Алим распалялся с каждым движением. Словно прорвало ту дамбу, в которой плескалось его годами накопленное желание. Настойчивые губы ласкали меня, заставляя забывать, что мы всё ещё в прихожей, а наглые руки исследовали торс. На какой-то миг сгоревшей кометой полыхнула мысль, что мне тоже это позволено, и я притиснул подавившегося воздухом Алима ещё ближе, отбирая инициативу обратно. Он вскинул свои смуглые руки мне на плечи и начал потираться о бедро стояком, постанывая сквозь поцелуй. Его глаза были прикрыты, а лицо максимально расслабленно. Это показалось мне добрым знаком, и я решил рискнуть. Чуть отстранив Алима, я развернул его к себе спиной, обнял и с силой вжался своим стояком в круглый зад. Правая рука легла на топорщившуюся ширинку, а губы нашли горящее ухо. От этой рокировки и новых ощущений Алим всхлипнул и взмахнул руками, будто пытался уцепиться за воздух. — Яр… Яр… — только это я смог разобрать сквозь сбитое дыхание. Решив пойти дальше, я потянул собачку молнии вниз, желая избавить Алима от тесных джинсов, но он перехватил мою руку и вернул на прежнее место. Через пару минут всё кончилось. Крупная волна прокатилась по его телу и, закусив губу до крови, он откинул затылок мне на плечи. Под пальцами стало влажно. — Алим? — позвал я осторожно через минуту. — Давай поговорим? — Ты… Ты тоже всё? — Да, — я соврал, не желая говорить, что подобных обжиманий, которые больше уместны для старшеклассников, мне мало. — Хорошо, тогда я пойду, — пробормотал Алим, отстраняясь и подавая поднятый костыль. Без тепла и тяжести его тела стало неуютно. — Куда? Да и одежду постирать надо. И поговорить. — Ерунда. Дойду и так. Мне недалеко, — замутнëнные карие глаза постепенно обретали прозрачность. Меня насторожило это «недалеко», но Алим уже обувался, а потому я снова отвлëкся. — Ты ещё придёшь? На каком из городских рынков ты живёшь? Как я могу тебя найти? — Я не хочу тебе врать ещё больше. До свидания, Ярослав, — и за ним закрылась дверь.***
Жизнь постепенно начала возвращаться в свою колею. На работе меня встретили тепло и радостно. Новые сотрудники, которые пришли во время моего больничного, держались вежливо и отстранëнно, что естественно. Родная игровая клава, с которой мы срослись в офисных условиях, привычно легла под пальцы. По-весеннему яркое солнце слепило и испытывало терпение сквозь просветы жалюзи. У местного кулерного водопоя традиционно обмывались чьи-то кости. Всё как и несколько месяцев назад. Только теперь у меня нет машины, налаженной личной жизни и убавилось количество друзей. Хорошо, что всё это время у меня была возможность работать удалённо. Иначе я бы долго въезжал в рабочий процесс. А так я через пару дней уже начал забывать о своём вынужденном затворничестве. Время шло. Корпоративным чаепитием отметили 23 февраля, а через пару недель и 8 марта. Самые активные офисные работники уже начали строить планы на майские праздники, а я лениво пролистывал путëвки в Турцию. Костыль сменила трость, а дома я обходился даже без неё. Конечно, до долгих пеших прогулок было ещё далеко, но прогресс, определённо, был. Алим не появлялся ни в нашем дворе, ни в моем доме уже больше месяца. Первое время я постоянно ждал его. Верил, что придёт. Но когда этого так и не случилось, я пошёл на городские рынки. Хромал по выходным между прилавками с рубленным мясом, копчëной рыбой и горами овощей и высматривал Алима. На рынках сновали толпы молодых людей из ближнего зарубежья, но среди них не находилось того, кто мне был так нужен. У таких прогулок был единственный плюс: я как-то незаметно для себя накупал много непривычных, но вкусных лакомств, вроде копченой щуки. Даже попробовал варенье из шишек — ожидал большего, если честно. Но для моих поисков это было бесполезно. Алим ушёл и не собирался возвращаться. Я его понимал и принял это решение. Вот только внутри всё сжималось от глухой тоски.***
Звонок раздался традиционно под вечер, когда я, включив свет, смотрел старый испанский боевик. Только один человек мог прийти ко мне в такое время, если никто не ошибся адресом, конечно. От этой мысли сердце пропустило удар, и я поспешил открыть дверь. — Здравствуй. — Алим! Привет! Заходи, — я посторонился, пропуская его внутрь. Кажется, он стал выглядеть ещё печальней, чем в прошлый раз. Нелепый широкий пуховик сменила тонкая ветровка. — Ты голоден? — Нет. Я… Я и сам не знаю, зачем пришёл, — произнес он растерянно, запустив руку в чистые, рассыпающиеся волосы. — Проходи в комнату. Что случилось? Я могу помочь? Расскажи, что происходит. Тебя не было столько времени! Я скучал… Давай уже поговорим! — я был полон решимости выяснить всё именно сегодня. — Не хочу признаваться, — едва слышно произнёс он и прочистил горло. — А вообще, у меня всё хорошо, Ярослав. Просто я никак не могу выкинуть тебя из головы. Всё время думаю, прокручиваю… Понимаю, что заигрался, но остановиться не могу. — Алим… — Я… Можно я тебе кое-что покажу? Я десятки раз представлял это. Хотел увидеть, как ты будешь смотреть… Только мне потребуется твой комп. — Пожалуйста, — я махнул рукой в сторону стола. — Ты сам знаешь, что и где. Алим легко поднялся со своего места, быстро набрал что-то в поисковой строке и развернулся ко мне, мерцая глазами. Из закрепленных на стенах колонок полилась медленная, бархатная музыка и мой гость начал двигаться. Плавные, неспешные жесты завораживали и приковывали взгляд. Идеальная осанка, гордо вскинутый подбородок и невероятно чувственно скользящие по телу руки. То, что танец оказался стриптизом, до меня дошло только тогда, когда Алим откинул толстовку и майку. Смуглая, подсвеченная светом из прихожей кожа мягко поблескивала в темноте. Меня тянуло к нему с непреодолимой силой, но я не мог даже пошевелиться, очарованный его движениями. Музыка стихла одновременно с тем, как Алим оказался передо мной на коленях и положил руки на бедра. Это прикосновение обжигало сквозь ткань. — Где ты этому научился? Ты двигаешься, как профессионал, — я запустил руку в его волосы и погладил большими пальцами зардевшиеся скулы. Это было самое безопасное движение из всех возможных. А на самом деле хотелось просто наброситься на этого провокатора. Валить и трахать. — Это неважно. Тебе понравилось? — Очень! Ты с ума меня сводишь, если честно. — Тогда… Твоё предложение все ещё в силе? Мне не помешают деньги. И я… Я хочу лечь под тебя, — выговорил он очень чëтко, а у меня сердце забилось в гортани. — Нет, Алим, дело не в деньгах! Послушай меня… — Так ты заплатишь мне? Сколько? — прошептал он мне почти в губы. Этот хриплый шепот лишал и разума, и воли. — Если тебе нужны деньги, то бери всё, что есть в кошельке. Ты знаешь, где он. Если этого мало, то… — Я понял. Пожалуйста, давай поговорим завтра. Я не могу больше терпеть. Пожалуйста, Яр… Поцелуй меня, — попросил он и прикрыл глаза.***
Я проснулся ночью от жажды. Алим спал рядом, доверчиво прижимаясь к моему боку, и мирно сопел во сне. Свет уличного фонаря заливал угол комнаты, позволяя рассмотреть смоляные волосы и подрагивающие во сне веки. Легко поцеловав Алима в висок, я максимально осторожно выбрался из постели, стараясь не разбудить. Выпив залпом стакан прохладной воды, я собрал обратно, смакуя подробности вчерашнего вечера. Алим загорелся, как спичка, и поджёг собой меня. Я старался выложиться по полной, чтобы у моего мальчика остались хорошие воспоминания о первом разе. Смею надеяться, что получилось, учитывая то, как чувственно он стонал, подавался навстречу и судорожно цеплялся за меня пальцами. Единственная деталь удивляла меня весь вечер. Алим явно следил за собой, что нетипично для бродяг. Его тело было подтянуто и слегка накачано, словно он сознательно занимался спортом. А ещё он был чист и гладко выбрит во всех стратегически важных местах. В прихожей мне снова попалась на глаза его ветровка. Лëгкую ткань кармана что-то оттягивало, и я уже почти прошёл мимо, но заметил пластиковый угол чего-то, похожего на телефон. У Алима появился мобильный? И он не дал мне свой номер? Руки действовали быстрее сонного разума. Передо мной появился тонкий пластиковый прибор с пятью кнопками. Несколько секунд залипания, и я понял, что это диктофон. Любопытство и все мелкие тайны, окружающие Алима, сделали своё дело и я, убавив громкость, воспроизвёл первую запись. Сквозь шорохи и какие-то скрипы послышались голоса незнакомой женщины и Алима. — И комод вон туда подвинь. Ага, туда. Осторожнее, чучмек, не царапай мне линолеум! — Я не чучмек! — А кто ты, с таким-то именем? Русский что ли? Знаем мы таких, как же! Давай толкай уже, некогда мне с тобой лясы точить! Снова послышались шорохи и пыхтенье. — Всё, спасибо. А теперь вали. — Валентина Петровна, вы обещали заплатить. — Да, держи. И проваливай! — Но это пятьдесят рублей! Вы же обещали пятьсот за сливной бачок и ещё двести за перестановку. — Поговори мне ещё! Держи полтинник и радуйся! Или ща в ментовку звякну. Скажу, что ты меня ограбить хотел. Или изнасиловать. Вам, обезьянам, лишь одного и надо! Очередные шорохи и звук шагов сменили неприятную беседу. Я переключил на следующую запись и немного перемотал вперёд. —… рыбный. Будешь? — спросил дедок, судя по голосу. — Спасибо, Сергей Николаевич. Я всё люблю. А ваш сайровый супчик выше всяких похвал! — Ну, Алимка, скажешь тоже! Кто ж суп с консервой-то любит? Но на что пенсии хватает, тем и балуемся. Да ты ешь! От меня не убудет, а у тебя хоть пупок к позвоночнику не прилипнет! — Спасибо. Давайте потом всё-таки посмотрим ваши окна, а? Затыкаем по-быстрому, а потом проклеим. Так сильно задувать не будет. И вам, и Муське потеплее. — Спасибо, Алимка! Хороший ты парень! Я перемотал ещё пару записей. Алим зачем-то записывал свои будни и общение с жильцами, которым помогал. Интересно, для чего ему это? Или он просто нашёл рабочий диктофон и записывал всё происходящее ради развлечения? Мы поговорим об этом завтра. Я объясню Алиму, что мои чувства искренни и деньги тут ни при чём. Предложу поселиться у меня, как уже собирался, но не решился. А заодно вытяну из него объяснения о том, что происходит. И, если повезёт, то мы проведём всю субботу вместе и повторим вчерашнее безумие. А вечером можно будет прогуляться или куда-то сходить. Ведь теперь я без гипса и полностью свободен. С этими мыслями я лёг обратно в постель, обняв теплого Алима со спины, и провалился в глубокий сон. А проснулся уже один. Мой кошелек оказался нетронутым, а рядом лежали восемь тысяч. Алим оставил те деньги, что я платил за близость, и ушёл.