Личное пространство

      Они стоят в гостиной в полной тишине, и вот уже минут пять Папайрус не знает, как начать разговор. Точнее: он не знает, с чего начать отчитывать брата и какой вопрос задать первым. Правильнее было бы не спрашивать ничего, а сразу дать подзатыльник и выпороть какими-нибудь розгами, но ошеломление и непонимание берут вверх над злостью.       — Ты как... — начинает он неопределенно, рисуя в воздухе петли кистью и в конечном итоге прикладывает ее ко лбу, мозоля переносицу. — Просто скажи мне как ты это сделал, — уголки губ подрагивают от раздражения. Он слышит, как Санс тихо выдыхает и прочищает горло, кажется, придумывая какие-то тупые отмазки, и Папайрусу неиронично интересно их услышать. — Я просто не понимаю, Санс, — их взгляды все же встречаются. — Я выкинул твой чертов камень вчера вечером, — Папайрус размахивает руками и говорит с паузами, такими, чтобы Санс понял, насколько все плохо, и насколько он зол и ошарашен, — а ты принес камень еще больше. Санс, скажи мне, пожалуйста, какого блядского хера тебе лень убраться в хате, но не лень притащить валун размером с тебя, — его интонация по-прежнему устрашающе сдержанная, однако выражение лица передает все эмоции: с выпученными глазами и нахмуренными бровями он прожигает в Сансе дыру и надеется отыскать там логичное объяснение. Он застывает на секунду, чтобы потом сорваться и, продолжая, вскинуть руками. — Ты каким образом вообще это сделал?!       Санс нагло смотрит в глаза, готовый принимать любые словесные удары. Он оттягивает в карманах руки, снова прочищает горло и вяло что-то топчет в полу, косясь вниз. А потом, подняв на брата взгляд, нервно пожимает плечами.       — Я не знаю, бро, я был бухой.       Папайрус шумно возмущается на такую откровенную и простую наглость.       — Вот теперь иди и отнеси его туда, откуда взял, — младший шипит и говорит сквозь зубы, а потом морщится явно от головной боли, причина которой его брат.       — Я не знаю откуда, бро, я ж сказал, я бухой был.       — Санс, мне похуй как и откуда, просто вынеси его.       — Как я выношу тебе мозг? — имеет наглость уточнить он.       — Да, Санс, именно так.       Папайрус клянется Азгором: однажды его великодушное терпение закончится, и он ненароком убьет этого придурка. Он смотрит на брата выжидающе несколько секунд, надеясь, что тот что-то предпримет, но...       — Так он, получается, бездомный, что ли... — Санс растерянно чешет затылок, осматривая валун. И тут Папайрус взрывается.       — Ты сам сейчас будешь бездомным!!! Да от этого камня толку больше, чем от тебя, боже, он хотя бы мусор в дом не тащит и не шутит тупые каламбуры!       Санс уверен, что ему пришлось увернуться несколько раз, и что брат вполне мог бы сейчас поднять этот валун и бросить в него. И это было бы заслуженно.       — Тебе когда-нибудь говорили, что у тебя каменная логика? — рискует Санс и не жалеет нисколько, когда уворачивается снова.       — Я тебя сейчас познакомлю с еще кое-чем каменным, — шипит Папс, сжимая кулак и замахивается, а потом застывает, когда брат громко прыскает в ладонь. — Я... Я имел в виду удар. С кулаком познакомлю, — переводит он как-то смущенно. Что ж, момент упущен.       — Ага, я так и понял, — хихикает старший, и брови Папса снова ползут вниз.       — Так, ты либо растворяешь это недоразумение в течении двадцати минут, либо я иду выяснять все у Гриллби.       — Все, все, я понял, — Санс поднимает руки в примирительном жесте, сразу становясь серьезным. Папайрус фыркает, скрещивает руки и с подозрением щурится, но все же оставляет брата наедине с устранением проблемы и, отбивая каблуками по полу, хлопает входной дверью. И правильно. Что происходит в баре — остается в баре. И не обязательно Папайрусу знать, что именно.