Шелковое сердце.

Ник долго приходил в себя, было трудно дышать, болела голова и все плыло перед глазами. Никита не понимал, где находится. Он лежал на кровати полностью раздетый с привязанными к изголовью руками. — Ну что, кролик, проснулся? — деланно заботливо промурлыкал вошедший Антон, — Я уж думал, переборщил. Антон подошел к кровати, на которой лежал Ник, включил бра и, присев рядом, прикурил сигарету. Никита попытался что-то сказать, но удушливый кашель не дал произнести ни слова. — Тише ты, дурашка, лежи пока спокойно. Скоро будем играть! Ты скучал? — Ник не мог пока ответить ему, — Правильно, молчи, — одобрил Антон, — Молчание — знак согласия. Сейчас вернусь. Потерпи немножко. Я ведь, только проверить зашел, как ты тут. Мясников вернулся с бутылкой виски в руке, переодевшись в халат. — Вот черт! — наигранно возмутился Антон, — Зажигалку забыл. Какая досада! Он долго рылся в ящиках письменного стола, пока не нашел другую. — Прости, что копаюсь! Курить охота. — Что за цирк? — выдавил, наконец, Ник. Мясников явно был навеселе и, наверное, не нужно было его злить, но Ник пока не вполне понимал, что происходит. — Это не цирк, крольчонок, это театр. Опера! Да, поиграем сегодня в оперу! Так! Какое музыкальное сопровождение мы выберем? — спросил Антон у самого себя, беря несколько дисков со стола, пролистал их, выбрав один, остальные картинно швырнул в сторону.– Вот! Вивальди. Тебе нравится Вивальди? Мой папочка его обожает, а у него отличный вкус. Антон включил музыку, подошел ближе, театрально размахивая пультом в руках, имитируя движения дирижера, сел на Ника верхом и скривившись, убавил звук на минимум. — Пожалуй достаточно, хочу слышать, как ты будешь кричать, мой сладкий! — усмехнулся Антон, — Можешь не стесняться, тут все равно всем плевать на твои вопли. — Ты под кайфом, сука! — еле слышно прошептал Никита. — Тебе тоже хочется? Я поделюсь! — предложил Тоша, — Смотри, я ради такого шикарного представления пожертвовал пару папиных галстуков, надо же было чем-то тебя зафиксировать, — выдал Антон довольный тем, что может оперировать такими интересными словами, — Что-то ты совсем не веселый? Как же так? А, у нас ведь сегодня опера! А они блять всегда такие мрачные. Нет, хочу веселья! А ты чего хочешь, кролик? — Развяжи меня, — попросил Ник, не верил, что Антон послушает, но все же. — Ну, нет! Так мы не договаривались! Я думал, ты будешь послушным! Ты ведь хорошо ведешь себя с Егором? — Какая тебе на хрен разница?! — разозлился Ник. — Да никакой! — усмехнулся Антон, — Просто всегда было интересно, какой на самом деле Егор Авдеев, — мечтательно добавил Мясников, — Про него столько всего говорят. — Егор тебя в порошок сотрет! — сквозь зубы процедил Никита. — Да неужели! — громко рассмеялся Антон, — Ты разве еще не понял, кролик? Ты больше не нужен Авдееву, наигрался он тобой. И отдал мне. У него таких зайчиков знаешь, сколько было, всех и не припомню теперь. — Врешь, — прошептал Ник. — Ой, ну надо же, — хихикнул Тошка, — Думал, он тобой так дорожит? Правда что ли? Скажи, кролик, он действительно так хорош, как болтают? — Ник не ответил, — Ох, Егорушка всегда был таким интересным мальчиком, — мечтательно закатил глаза Тоша, — Меня всегда поражало, откуда в этом сопляке столько харизмы, думал Костины упыри после того, как его грохнули, перестреляют друг друга к чертям собачьим. Как этому мелкому пиздюку, который едва выполз из-за школьной парты, удалось собрать в кучу и усмирить все это чертово быдло, скажи на милость? Такой он весь из себя хороший! Так и не понял в чем там подвох. Хотя, в сущности, такое же дерьмо, как и я. Антон хоть и являлся наркоманом, пронюхавшим все свои мозги, но и психологом был не плохим, он отлично понимал, что нужно сказать, чтобы сломать быстрее Никиту. Ник не верил до конца в слова Мясникова, но поведение Егора сегодня было таким странным, и потом, откуда Антон узнал, когда нужно приехать? Никита не понимал, зачем Авдеев так поступил. Ком подкатил к горлу, Ник не хотел, чтобы эта мразь видела его таким. — Ах ты, бедняжка! — наигранно жалел его Антон, поглаживая по щеке, — Не расстраивайся, мы с тобой скоро начнем играть и станет весело. Егор так не умеет, гарантирую. Тоша пошарил по карманам халата снова ища зажигалку, оставил пока Ника в покое. — Смотри, что у меня есть! — с детским восторгом, провозгласил Антон, показывая Нику нож для открывания писем, который он нашел вместо зажигалки в письменном приборе на столе, — С чего начнем? — задумчиво спросил Антон, прислонив лезвие ножа к своим губам. — Может имя свое на тебе вырезать, чтоб знал, кто твой хозяин теперь, кролик? Или начать с твоего смазливого личика? Как думаешь? А будешь себя хорошо вести я, возможно, не стану портить твою шкурку. Будешь? — спросил он, глядя на Ника абсолютно пустыми глазами без тени эмоций. — Ну? — требовал ответа Тоша, упираясь ладонью в грудь. Ник только кивнул в ответ, что пока вполне удовлетворило Антона. — А сердечко то заколотилось! Страшно, или я просто тебя так возбуждаю? — усмехнулся Антон, опустил нож ему на грудь легонько, без нажима, провел лезвием по коже и добавил, — Нет, я, пожалуй, буду сегодня художником! А хочешь, я на твоем красивом теле оставлю автограф? Где? Тут? Или здесь? — приговаривал Антон, поднося нож к щеке Никиты, — Нет. Потом, еще не под чем подписываться, — капризным голосом заявил он, проведя ножом по его животу, оставляя более глубокий порез. Рана, в отличие от предыдущей, тут же начала кровоточить. — Что, даже не покричишь для меня? — издевался он, продолжая кромсать тело Ника, — Смотри, как красиво, получается! — приговаривал Антон, водя кончиками пальцев по кровавому месиву на теле своей жертвы, абсолютно безумными глазами глядя на свою окровавленную руку, — Какой же ты упертый! — злился Тошка, вытирая кровь о Никитино бедро, — Не послушный, нужно как следует тебя наказать! Никита понимал, чем может обернуться для него участие в Тошкиных извращенных играх, но не собирался потакать его капризам. Пусть Егору он был больше не нужен, но и унижаться перед Мясниковым, ради того, чтоб остаться в живых, он не сбирался. Антон размазывал по его телу кровь, задевая пальцами свежие порезы, было больно, но Ник не проронил ни звука. Извращенец довольно усмехался, продолжая, как ему казалось, ласкать с таким трудом доставшуюся игрушку. Мясников был так доволен собой. Еще никогда ему не приходилось, добывать себе развлечение таким интересным способом. Он провернул почти все сам и теперь мог спокойно осуществить свои давние задумки. Этот непокорный кролик так долго не давал ему покоя. Ник понимал к чему все идет, больше всего не хотел сейчас, чтобы Антон удовлетворял с его помощью свои похотливые хотелки, отлично помнил, как все было в прошлый раз. Он чувствовал, как твердый член Антона уперся в бедро, отвернулся, чтобы не смотреть на его ненавистную рожу. Антон ласкал то себя, то Ника. Долго размазывал по его телу кровь, будто перед ним действительно был всего лишь холст. Вид стекающей на постель крови завораживал, струйки убегали вниз, впитывалась в простыни того же багряного цвета, исчезая. Ну чем не произведение искусства! Тоша смотрел на Никиту, казалось все, что ему сейчас нужно, это быть покоренным. Он по своему расценивал сбивчивое, жаркое дыхание, парня, наверняка ему так же не терпелось отдать себя искусному творцу, как тому взять то, что с таким трудом добыл. Антон с наслаждением погрузился в его тело, Ник непроизвольно дернулся, мучитель усмехнулся и продолжил, холст был хорошо связан красивыми папиными галстуками, деваться уму было некуда, да и вряд ли Тоша позволил бы. — Я уж и забыл, сосем… каково это… тебя… — хриплым голосом прошептал Антон. Было противно, страшно, Антон уже не соображал, чем могут закончиться его игры, Никите оставалось только надеяться, что он быстро наиграется и оставит его в покое. Острие ножа, который извращенец зажал в руке, впивалось в кожу, Ник попытался вывернуться из его лап, крепко сжимающих бедра, Тоша понял это по-своему. — Не смей портить мне игру! — прошипел Антон, со всей дури ударил Ника по лицу. Он снова и снова остервенело наносил удары один за другим, пока Никита не потерял сознание. Ник медленно приходил в себя, голова кружилась, все плыло перед глазами. Антон сидел рядом за антикварным письменным столом, закинув на него ноги, вертел в руках окровавленный нож, попивая виски прямо из бутылки. — С добрым утром, кролик, или что там сейчас? — деланно ласково поприветствовал Антон, видя, что Ник открыл глаза. Вальяжно прошествовав через комнату, он присел на край кровати, провел ледяными пальцами по щеке Никиты и продолжил: — Что ж ты так быстро отключился, весь кайф мне обломал. Я, знаешь ли, абсолютно не люблю трахать бездыханные предметы. Не интересно. Так что ты остался мне должен! — игриво закончил урод, продолжая поглаживать его щеку, — Ты был такой лапушка, когда произносил имя Егора, приходя в себя, — продолжил трепать Никитины нервы мучитель, — Так трогательно, сил нет! Правда думаешь, что он когда-то дорожил тобой? — спросил Антон, заглядывая ему в глаза, — Знаешь, его и уговаривать то не пришлось в этот раз, — спокойно продолжил Мясников, прикуривая сигарету, — На удивление сразу согласился! Деловой человек, что говорить. Даже любимые игрушки рано или поздно надоедают, крольчонок. Наигрался и вернул мне. В его слова было сложно поверить, но звучало все так убедительно, Егор просто развернулся и ушел, не захотел с ним разговаривать, а вместо обещанного водителя к назначенному времени приехал Антон… Слишком уж много совпадений. Знал, что душевная боль во сто крат сильнее физической, чувствовал, как она без ножа режет, раздирая душу на части, так, что хотелось зарыдать в голос. Только Антону он такого удовольствия не доставит. Нет. Пусть слезы предательски текли по его щекам, не сдержался, большего Антон от него не дождется! — Мой хороший, переживаешь, что твой Егорушка на проверку оказался таким же дерьмовым засранцем, как и я. Да, я такой! Только, заметь, не от кого этого не скрываю. Дурачок, наплюй ты на все, — приговаривал Антон, — Забей. Тебе ведь мне еще долг отдать нужно. — Да пошел ты со своим долгом! — прошелестел Ник, было уже плевать, разозлит это Тошку или нет. — Нет уж, кролик, я долги не прощаю и не надейся! — стиснув зубы, прошипел Антон, медленно очертил лезвием ножа кровавую дорожку на щеке Никиты, — Не молчи же! — сорвался на крик Антон. — Ори, сука, так чтоб перепонки в ушах полопались. Разве ты такой молчаливый с ним был?! А я ведь лучше него! Слышишь! Хочешь меня? Ну! — требовал ответа урод, Ник только отрицательно покачал головой, — Захочешь! Никуда не денешься! — с уверенностью усмехнулся он, вскочил с кровати, подойдя к столу, принялся рыться в ящиках. — Еще как захочешь, — смеялся Антон, потряхивая найденным пакетиком с таблетками, Ник ни в какую не хотел глотать эту дрянь, что еще сильнее разозлило Антона, — Еще как захочешь! — повторил он, — Сам будешь просить взять тебя. Умолять будешь! А я не откажусь, будь уверен! — приговаривал он, рассвирепев, хлестнул Ника по щеке, не добившись желаемого, ударил его в грудь, пока тот приходил в себя, все-таки накормил его своим снадобьем. — Только попробуй выплюнуть! — зашипел Антон, сжимая его горло, Ник чувствовал, как наркотик медленно растворяется во рту, смешиваясь с солоноватой на вкус кровью, — Вот умница, — одобрил Тоша, удовлетворенный собой, зацепил стоящую на полу бутылку и сделал приличный глоток. Ждал, хихикая, наблюдал за Ником, поглаживая его бедро. Все плыло перед глазами смешки Антона эхом отзывались в голове, Никита будто физически ощущал их вибрации, мотнул головой пытаясь прогнать неприятные ощущения, тело словно больше не принадлежало ему. — Ну что, вижу, ты уже готов передумать? — нарочито громко произнес Антон и его голос еще долго звучал в голове Никиты, — Мой хороший, послушный кролик, теперь с тобой будет так интересно играть. — Не будет… — через силу прошептал Никита, Антон лишь рассмеялся в ответ. — Врунишка, твое тело говорит совсем другое, — довольный собой посмеивался садист, размазывая кровь по телу Никиты, — Нравится? Вижу, что, да! — ответил он сам, не дождавшись ответа, снова уселся на него верхом, — Попроси меня хорошенько и может быть, я соглашусь. Никита молчал. — Ну же! Проси! — процедил он, сквозь зубы больно сжимая член Ника, по котомку только что с наслаждением размазывал кровь. — Пошел ты… — все еще упирался кролик. Антон схватил лежавший на постели нож, приставил лезвие к горлу, но резко отдернул руку. Помедлив, провел острием по коже Никиты, прижимая его своим телом к кровати, медленно с нажимом твердой рукой очертил кровавую дорожку на его боку. Ник дернулся под Антоном и, не выдержав, закричал, когда лезвие прошлось его ребрам. Антон остановился, довольно усмехаясь. Опираясь на руку в которой все еще сжимал нож, заглянув в глаза жертве, еще раз спросил: — Ну как, передумал? — Ник не ответил, Антон принялся яростно хлестать его по щекам, нож при этом втыкался в кожу больно царапая ребра. На грани отключающегося сознания, захлебываясь собственными криками Никита не просто понимал, ощущал каждой клеткой своего тела, как сильно хочет сейчас жить. Настолько, что проклиная собственную слабость, еле шевеля окровавленными губами, шептал ненавистную ложь, жалея, что все сущее на этом свете наделено инстинктом самосохранения. Слыша в ответ почти истерический смех своего палача, получил, наконец, небольшую передышку, наслаждаясь отрезком жизни лишенным физической боли. Душевная все еще рвала его изнутри на части, заставляя рыдать в голос от обиды и отчаяния. — Громче! — приказал Антон, — Повтори громче! — Хочу тебя… — послушно повторил Ник. — Когда просят, говорят: «пожалуйста», — издевался Тоша, ему было мало просто сломать Никиту, мало услышать, от него такую желанную ложь, нужно было уничтожить его морально, заставить смириться, понять, что возврата ко вчерашнему дню не будет. Антон понимал, что Ник врет, но слышать его пусть и сказанные против воли слова было так приятно! — Пожалуйста… — подчинился Никита. — Умничка мой! — одобрительно зашептал Антон, расплываясь в блаженной улыбке, размазывая по Никитиным щекам, льющиеся вопреки его желанию слезы. Наркотик делал свое дело, затуманивая рассудок, но прикосновения Антона уже не вызывали боли, напротив, отзывались приятной волной возбуждения, прокатывающейся по телу, Никита предпочел бы сейчас вообще ничего не чувствовать, забыть, что с ним эта тварь. Тот, кого он действительно желал, спихнул его этому уроду всего лишь за нечаянно брошенную фразу. Не нужно было позволять себе обманываться на счет Егора, думать о нем лучше чем есть, но Ник не мог его ненавидеть! Даже сейчас. Осознание этого приносило боль, не идущую ни в какое сравнение с той физической болью и моральным унижением, которое испытывал сейчас. Он только хотел, чтобы Антон получил от него все, что ему было нужно, чтобы оставил его в покое, убрал от него руки и больше не прикасался. Казалось, время совсем не движется, Антон смотрел на него, ловя взгляд, усмехался, нарочито медленно двигаясь, это так напоминало визиты подвыпившего Егора в подвал. Давно. Отчего только, даже сейчас он вспоминал его. Ник закрыл глаза, не было сил смотреть на Антона, предпочел бы не чувствовать его в своем теле, не ощущать лапающих его тело рук. Тошу, казалось, все устраивало, он долго наслаждался Никитой, но игра стала ему надоедать, зря он связал этого ссученка, и так бы никуда не делся. Он вспомнил, как Авдеев отшивал его постоянно, наверняка считал, что Антон его не достоин, как отказывался вернуть привезенную Русланом игрушку, но Тоша взял его сам, стащил так умело у Авдеева из-под носа! Мысль об этом улучшила настроение, Антон продолжил насиловать мальчишку. Игра выходила славной. Он приостановился и принялся размазывать кровь по твердому члену Никиты, мальчишка так блядски сладко застонал, Антон рассмеялся и продолжил трахать его. Ох уж этот кролик! Сжал в кулаки связанные руки, закрыл глаза и отвернулся от него, но Тоша ведь видел как ему с ним хорошо, слышал его возбужденное дыхание. Ох, как ему хотелось слышать его возбужденные стоны… Как бы ему хотелось, чтоб на его месте был Егор! Но пока Тошу вполне удовлетворяло то, что он забрал игрушку Авдеева. Нравилось грубо иметь этого сопляка, знать, что Ник наверняка сейчас ненавидит Егора даже больше, чем самого Антона. Голова шла кругом от осознания того, что пользовался тем, кто так дорог Авдееву. Он вбивался в его тело быстрыми, резкими толчками, крепко держал, впиваясь в кожу ногтями, ладони прилипали к его телу из-за подсыхающей крови. Антон с победным рыком вжал его в кровать, но в последний момент выскользнул из изувеченного тела, зависнув над ним, опираясь на руки, кончил на живот Ника, повалился на кровать рядом с ним. Антон громко расхохотался и, приподнявшись на локте, размазал сперму по телу кролика, смешав ее с кровью. Окинул Ника удовлетворенным взглядом, сел на кровати и, прикурив очередную сигарету, пустил дым колечками, усмехнувшись, произнес: — Нет, кролик, сегодня я все-таки художник. Как ни крути. Охрененно классный! Художник, который рисует смерть.