Другая история одного серого льва

Не скажу, что привыкнуть к новой жизни мне было легко. Есть сырое мясо, ночевать рядом с хищниками, которые когда-то были не моего вида, не шугаться чужих клыкастых улыбок… Нет, это было совсем не легко. Но я смог к этому привыкнуть, принять свои новую тушку и пол. И потому со временем смог все-же научиться охотиться для себя и защищать свою, пусть и мелкую, но дичь от наглых молодых гиен. Клыками и когтями. Хитростью. И потому увидев недавно свое отражение в воде не смог не признать – благодаря этому всему я заметно подрос. И у меня даже, помимо чуть кучерявой гривы, даже стала появляться какая никакая, но мускулатура. Хотя я, пусть и кормился теперь сам, оставался почти все таким-же тощим, как и прежде… Но… Дни шли, дичи на Великих Землях становилось все меньше и потому таким вот тощим ходил уже не только я. Даже гиены, которым, как и Шраму с беременной Зирой, доставалось лучшее мясо, стали роптать от голода, а что уж говорить про львиц? Львицы Сараби ели последними и потому им доставалось совсем мало еды, львицы Зиры же отдавали лучшие кусочки львятам, и потому и те, и другие стали напоминать ходячие скелеты, по сравнению с которыми я выглядел даже… Упитанным. И это не добавляло им ко мне симпатии. Впрочем, то меня и не волновало. Я вообще старался теперь держаться ото всех словно в стороне, а с родителями, которые теперь меня напрочь игнорировали, лишь когда ночевал в пещере. Да и то я делал не часто – когда ночи были прохладными. Поохотившись сегодня вечером я тоже решил переночевать «под крышей дома своего». Было прохладно, дул ветер – да и… Меня словно тянуло домой и с наступлением сумерек я устало прошествовал внутрь пещеры. Зира уже была там – она, лежа у «постамента» Шрама, у которого в костяной клетке дремал еще и Зазу, безразлично скользнула по мне взглядом и вновь прикрыла глаза. Отца же не было, что, впрочем, меня не удивило – голод, пусть и довольно редко, но выгонял на охоту в сопровождении гиен и его. Хотя я даже был рад этому, ведь лишний раз видеть этого льва мне было не очень приятно. Ведь пусть он меня и игнорировал, но я его не мог, и отчего-то все чаще стал ловить себя на том, что рядом с ним мне неуютно. Я словно чувствовал нарастающую от него угрозу и когда он вот так вот шастал по своим землям – невольно выдыхал спокойней. Но спал все-же у самой дальней от его лежанки стены. Но и от нее я прекрасно видел вход в пещеру и даже привычное ночное небо. Но вот то что я могу здесь проснуться от чужих шагов и увидеть в ночи у входа силуэт другой львицы – в смысле не Зиры, - мне было не привычно. Особенно львицы, из пасти у которой свисал крошечный львенок, что оглушительно пищал и разбудил этим уже и мою мать. Она тут-же подобралась, рыкнула в ночную мглу: - Кто здесь? И словно бы в ответ на ее слова, наша ночная гостья шагнула ближе, давая рассмотреть себя. То была Нала. Осунувшаяся, усталая Нала со львенком в зубах. Она дерганным движением, но очень даже аккуратно положила свою ношу у своих лап и усталым взглядом, в котором плескались боль и отчаянье, посмотрела на мою мать. - Простите, что потревожила. Но я принесла вам… Его дочь. - Чью дочь? – растерялась Зира. – Чей это львенок? Нала замолкла на миг, переступила с лапы на лапу, вздохнула, словно собираясь с силами. - Шрама. Дочь Короля. Даже во тьме – благо зрение кошачье, - я увидел, как шерсть на загривке Зиры встала дыбом. Она зарычала. - И что ты приперла ее сюда? Похвастаться бастардом? - Нет, - голос молодой львицы стал тверд, как камень. – Я принесла ее, чтобы отдать вам, королева, так как сама растить ее не собираюсь. А вы… - но договорить без боли она не смогла, голос ее дрогнул, и она снова вздохнула, прежде чем почти что взмолиться. – Зира, ты же беременна и со дня на день должна принести львят! У тебя же уже даже молоко появилось! Поэтому… - она склонилась. – Поэтому прошу, Королева, примите к себе Его дочь. Возьмите ее себе. Прошу. И она замолчала. Зира же тоже долго не произносила ничего, сощуренным взглядом сверля молодую львицу, что-то решая для себя. И неизвестно, как долго бы она еще так размышляла, если бы малышка у лап Налы вдруг не пискнула бы снова. Да так жалостливо, что пробрало даже мою мамашу тварь. Она дрогнула и снова легла на пол. Повелела Нале: - Поднеси ее мне. Та тут-же исполнила ее наказ, так быстро, словно боясь передумать. Львенка же думать не стала вовсе – очутившись у живота моей матери она тут-же принялась искать сосок, а найдя, принялась сосать молоко так быстро и жадно, что из своего угла я даже слышал, как она глотает. И глядя на нее Зира вмиг, словно как-то смягчилась, даже улыбнулась. А вот Нала вмиг словно поникла еще сильней, тяжело прикрыла глаза, снова вздохнула, кратко поблагодарила Королеву и… Чуть ли не бегом умчалась обратно в ночь, чтобы наутро ее уже никто не смог найти на Великих Землях. Но это было на утро, а в тот миг, в ту ночь я еще долго не мог уснуть, следя издалека за крошечным львенком, и опасаясь гнева Шрама, что не смог бы не заметить ее. И уснул лишь когда мой отец явился и не сделал львенку… Ничего. Он лишь посмотрел на нее внимательно, прекрасно понимая, чья и откуда, и улегся на свое место, словно даже не ожидая, что Зира может у него что-то спросить. А она, впрочем, и не стала этого делать. И лишь тогда я успокоился и уснул. … Чтобы поутру меня разбудил яростный рев Шрама, который узнал, что Нала ушла, пропала. Но на это я смог лишь чуть ехидно, чуть напряженно усмехнуться. Ведь в отличие от остальных знал, что скоро она вернется. И приведет Короля.

***

Малышку назвали Витани. Но это меня почему-то не удивило. Удивило то, что имя ей дал Шрам. Который с ее появлением как-то потеплел к Зире и даже вспомнил, что у него есть я. Но он не воспринимал меня уже, как сына, нет. Скорее, как няньку для крошки Ви и еще не рожденного Зирой львенка. И потому… Запретил надолго покидать пещеру. А вдруг Зире станет плохо? Или же ей приспичит после родов сходить куда-то? Кто тогда приглядит за крохотными львятами? И когда у нее наконец через два дня начались роды Витани тоже сплавили на меня, велев последить за ней и не мешаться. Впрочем, я и не возражал особо – ведь как бы то странно не было, к крошечной львенке быстро привязался и привык. А когда Зира рожала… Что ж, думаю не только я был необходим ей, но и она мне. Ведь как бы то ни было, но Зира была матерью моего тела и пусть не разумом и душой, но сердцем мне было за нее страшно, и лишь присутствие крохи у моих лап успокаивало и дарило надежду, что все обойдется и будет хорошо. И все обошлось. Зира родила сына, крепкого львенка. Угадали уже, как Шрам и она его назвали? Верно, Кову. Наследник трона и Принц Кову. Но… Если прошлого Нуку должно было бы это взбесить, я же просто обрадовался, что у меня появился, пусть и не совсем родной, но младший брат. И видя, как я отношусь что к Ви, что к нему, Зира, что довольно скоро после родов снова стала сама водить своих львиц на охоту, словно бы «оттаяла» и снова стала говорить со мной. Отчего мне, впрочем, было ни тепло, ни холодно, но все-же… Мне было как-то радостно говорить хоть с кем-то, а не только рычать на гиен в драке за еду. Но я знал, что скоро я снова стану для нее никем. Чувствовал, кожей чувствовал, что скоро – уже совсем скоро все снова изменится. И ждал. Ждал, с грустью понимая, что уже не смогу поступить с приходом Симбы, как хотел прежде. Я хотел уйти, покинуть прайд Зиры, но теперь… Теперь, почасту оставаясь с младшими братом и сестрой, я понимал, что не смогу так поступить. Они стали мне слишком дороги – я привязался к ним. И теперь не смогу, и не захочу их бросить. И моя мать, словно бы чувствуя это, словно как-то успокоилась. И стала чаще и чаще уходить на охоту. Как и в этот вечер, в который сразу же после ее ухода грянули гром и шум. Но даже услышав его и поняв, что происходит, я не отошел от львят. Не посмел этого даже тогда, когда разъяренный бородавочник принялся гонять буквально по за мной тройку гиен. Ведь во что бы то ни стало решил защитить их. От гиен, что неистово выли и рявкали на поднявших бунт львиц; от бородавочника, который оттоптал мне в гневе хвост; от львиц Сараби, что столько перетерпев от Шрама теперь наверняка жаждали не только его крови; и от… Да, от Симбы. Я не знал, убьет ли он львят прежнего Короля, как делали львы в моем мире, захватывая прайд, и узнавать не собирался. Я решил защитить брата и сестру во что бы то ни стало, даже если… Сгину сегодня сам. И когда он, яростный и мокрый от крови и дождя, ворвался внутрь пещеры, я яростно и отчаянно зарычал на него, прикрыв своих младших собой. Вздыбив шерсть и оскалив клыки. Стараясь казаться больше, чем был. Но явно не впечатлив этим этого огромного молодого льва, что на мою ярость ответил чистыми гневом и жаждой крови. - Так это ты здешний новый Принц? – взревел он, сверкая глазами, а потом стремительно метнулся ко мне и… Я понял, что он меня ударил и ударил, стремясь убить, лишь лежа у стены и стараясь заставить мир перед глазами не так стремительно кружиться. И не чувствуя ничего кроме боли в голове, по которой мне походу и прилетело лапой могучего молодого Короля. Короля, который сейчас стоял и как-то растерянно переводил взгляд с меня на маленьких львят, что остались без защиты, и обратно с них на меня. - А это… Это… Я хрипло рассмеялся, попытавшись подняться на лапы. - Это моя сестра и маленький Принц, - и не удержался, чтобы не усмехнуться. – Не того ударили, Ваше Величество. - Но ты же вылитый Шрам! - Ну так и я его сын, – все-таки совладав со своим телом и поднявшись на лапы, бесстрашно и тяжело подхромав к ним и снова встав между львом и львятами, не стал отпираться я. – Но не Принц, не наследник. Впрочем, и Кову теперь тоже, раз вернулся ты Симба. Но… - я хмыкнул. – Тебя же не это волнует, да? Важней же то, что мы все дети Шрама, а его ты явно ненавидишь. И я уверен, что его ты уже изничтожил и пришел за тем, кого он породил, жаждая крови. Жаждая мести. Я ведь прав? Симба дернулся, снова зарычал – я же шагнул к нему ближе. - Я прав. Но неужели твои боль и гнев стоят войны со слепыми котятами? Он на миг отвел глаза, чтобы почти сразу же снова взглянуть на меня. - Шрам хотел моей смерти, когда я был мал. - Но не молочным львенком! - чуть ли не отчаянно воскликнул я, чувствуя, как от боли у меня вот-вот подогнутся лапы. – Хочешь смерти его сыну – прошу, не тронь их! Порви – убей меня! Обойдись лишь моей кровью! Симба словно впервые увидел меня. Он неверяще, как-то даже удивленно посмотрел на меня, сделал шаг назад, другой, тряхнул головой, рыкнул и… Развернулся, чтобы выйти прочь. Но прежде чем уйти, махнул мне хвостом. - Я не трону ни тебя, ни мелких. Но из моего дома их вытащи. Я не потерплю вас здесь. А вернется ваша мать – вы уберетесь и с моих земель, ведь и на них я вас терпеть не намерен. И вышел под последние капли дождя. И мне тоже ничего не оставалось, как последовать за ним, прихватив мелких аккуратно за шкурки и вытащив из пещеры и их. И успел я лишь понять, что снаружи сильнее пахнет недавним пожаром и сладко-сладко кончающимся дождем, как услышал дикий рев и увидел ее. Свою мать. Не влюбленную жену, а отчаянную мать, что рвалась к пещере, и которую с трудом удерживала тройка львиц. Но то было лишь видением, что пропало, когда она увидела меня и остальных своих детей. Тогда она снова стала просто Зирой. Психопаткой Зирой, которая с проклятьями принялась рваться к Симбе, грозя разорвать ему горло за то, что он сделал со Шрамом. Но и к нему ее не пустили. Как и Симбу не пустили к ней и потому свой приговор – изгнание! – он сообщил ей издалека. Что окончательно ее взбесило и ей стало совсем не до нас – львят. Но я должен был отнести малышей к ней и ее прайду. И я шагнул было, чтобы сделать это, как мои лапы наконец подогнулись, и я споткнулся, чуть было не упав. И с удивлением обнаружил, что этого не случилось лишь потому, что кто-то подставил мне свое плечо. И не просто кто-то, а моя примерная ровесница, юная совсем львица из прайда Зиры. Фераха. И это удивило меня еще сильней. Ведь из всех львят прайда моей матери эта гордячка ненавидела меня и призирала сильнее всех, а тут вдруг – подхватила. - Я… Я помогу тебе. Говоря это, она прятала глаза, но я не стал спорить. Мне было слишком плохо для этого. Я просто молча передал ей Кову, и, опираясь на ее плечо, тяжело похромал к, теперь уже, львицам-изгнанницам, чтобы вместе с ними покинуть земли, на которых родились и мой отец и я сам. Чтобы в который раз начать новую жизнь. Теперь – молодого безгривого льва.