Другая история одного серого льва

- Я снова победила! На радостное восклицание львенки я усмехнулся, дернув ухом. Ведь это было действительно так и лежащий сейчас под ней на земле Кову уже точно ничего не мог ей противопоставить. Он снова проиграл ей, разумеется – снова надулся, но, меж тем, точно был доволен ее успехами. Ведь сам учил ее, как это – правильно бороться с другими. Разумеется, правда, с моего согласия. И вот – спустя две недели общения этих двоих, - она стала легко побеждать своего друга, чему радовались они оба. А я продолжал зорко следить, чтобы никто не помешал этому. Не мешая им, но, если то было нужно, подсказывая, как и что делать. Продолжая обучать Кову и, неожиданно для себя, став, пусть лишь и с помощью советов, но учить сражаться и его «ученицу» Киару. В общем, пока львята общались – мне тоже не было скучно. И я действительно наслаждался этими днями, наблюдением за этими охламонами, да и вообще – просто тем, что они были рядом. Ведь видел – просто видел, - что они действительно словно предназначены друг для друга. … И немного жалел, что пока, из взрослых львов, это могу понять лишь я. Впрочем, я не знал именно этого наверняка, ведь не давал никому больше узнать о их встречах. Считал – это опасно для них. И потому говорил своим львицам, что с Кову, когда мы уходили к Киаре, гуляю, чтобы учить его лучше, готовить стать лидером его будущего прайда; а когда же видел на горизонте Зазу или Симбу, а то и Тимона с Пумбой, что искали Киару, то просто… Просто давал львятам знак, чтобы они прятались, а если надо – то и вовсе начинал заговаривать чужакам зубы, чтобы Киара успела удрать на свой берег обходным путем – по еще одному упавшему дереву, что удобно перекинулось через сделавшую поворот и скрывающуюся за холмом реку. И если львенку искали Зазу или кто-то кроме Короля – я старался побольше язвить, говоря с ними, ведь, не знаю почему, но тогда они внимательней следили именно за мной. Но говоря с Симбой… Не знаю, почему, но тогда я старался быть собой. Не язвительным, грубым, злым нахалом, а просто молодым львом, на которого столько свалилось. И, мне кажется, ему даже понравилось говорить со мной. Ведь он, видя меня, уже не рычал. Порой, даже улыбался… И – странно, - но именно это начало дарить мне надежду, что он – Симба, - однажды примет нас. Точнее, перестанет считать врагами меня и, может быть, Кову. И потому, когда Киару искал отец, стал чаще подзывать к себе брата, чтобы и он хотя бы парой слов перекинулся с этим львом. И ясно видел, что смущение моего брата от этого, его любопытство и желание узнать Симбу получше – явно льстили взрослому льву. Но… Но он по-прежнему оставался далеким от нас. Отделенным рекой и разломом земли, что мог никогда и не срастись воедино. Но я готов был этого ждать. … И совсем не готов сегодня, когда мы наконец с Кову вернулись к пещерам нашего прайда, увидеть там… Зиру. Львицу, при виде которой шерсть на моем загривке сама собой встала дыбом. Львицу, увидев которую, Кову невольно прижался к моим лапам. Львицу… Которую окружили плотным кольцом мои охотницы, явно готовые в любой миг разорвать ей глотку. Но, как бы мне этого тоже не хотелось – я вдруг четко осознал, что я не смог бы ни сделать этого, ни допустить этого. Ведь, как бы то ни было, чтобы она не сотворила – она оставалась моей матерью, матерью Кову. И я… Совсем немного… Но еще… Любил ее. Но она не должна была этого знать! Потеряла на это право давно! Потому, шагнув к ней мимо отступивших львиц, я громко зарычал и, хлестнув себя по боку хвостом, спросил у нее грозно и громко: - Что ты забыла здесь, Зира? И чуть было не отшатнулся назад, когда на мой грубый тон она вдруг улыбнулась и неловко, словно стесняясь, шагнула ко мне, чуть было не прошептала: - Я просто… Просто хотела увидеть тебя, других своих детей. - Зачем? – невольно вырвалось у меня - растерянное и настороженное. - Я хочу с вами помириться, - сказала она и заглянула мне в глаза. И я не смог поверить, что она могла мне сейчас лгать. Ведь не увидел в ее глазах ни коварства, ни злобы. Только грусть и боль. Но не посмел, не пред своими львицами простить ее за то, что она творила, так сразу. Хотя мне, вдруг, этого захотелось. Ведь я невольно пожалел ее. Свою мать. И она явно поняла все это. Тоже увидела в моих глазах. И потому, развернулась, махнув хвостом и жалобно попросив: - Не пройдешься со мной? Не позволишь ли мне рассказать, что я всегда чувствовала к тебе, сказать, как я пред тобой виновата? … И я просто не смог ей отказать. Но прежде чем уйти, все-же велел взъерошенной Хазури, другим нахмурившимся и в любой миг готовым кинуться в бой львицам, чтобы они присмотрели за львятами и пока никуда не разбредались от пещер. Были начеку, ведь я все-же уходил не с кем-то – с Зирой. А она умела лгать, как бы я не хотел в те мгновения отбросить от себя эту мысль. Так что – она могла что-то затеять. И потому – мой прайд должен был готов встретить любую угрозу «во всеоружии». То, что уйдя с ней, именно я попаду в беду – мне отчего-то совсем не верилось. Точнее, я – какая-то часть меня, - не хотел в это верить. Ведь, в кои то веки, она снова была рядом со мной, позволяла касаться себя хвостом, вдыхать родной запах, который какое-то время окружал меня с того дня, как я оказался в этом мире. Говорила со мной без рыка, смотрела на меня с грустью и любовью… … Пока мы не дошли до места, где берег реки был высок и круто обрывался вниз, не позволяя даже приблизиться к воде, если ты только не хотел бы свалиться в нее, точно глубокую в этом месте, с высоты. Тогда она вдруг отвернулась от меня. Села на самом краю. Замолчала. Но прежде чем я успел спросить - в чем же дело? – она вдруг зарычала. И я, словно бы очнувшись от сна, словно бы вырвавшись из иллюзии – вдруг снова увидел, кто сейчас был предо мной. Не любящая мать, нет, не добрая львица. А кровожадный, хитрый зверь, который мог и умел пудрить другим мозги. Просто Зира. Такая, какая есть. И просто не смог отшатнуться от нее на шаг. Глухо застонать, осознав, как глупо себя повел, поддавшись словно бы даже не своим эмоциям, пойдя куда-то с ней. Один! И, в то же время, просто не смог не ухмыльнуться: - Ты ведь специально привела меня именно сюда? Она оглянулась. Посмотрела на меня своими безумными глазами, а не чужими – любящими и добрыми. Засмеялась. - О, ты так думаешь? – грациозно поднялась на лапы она. – Нет же, это произошло случайно, мой львенок. Ведь я твоя мать и ни за что бы не повела тебя в такое место нарочно, - на ее губах заиграл оскал. – Точнее – я не повела бы сюда своего сына, будь он предан Шраму. Но ты ведь никогда таким не был. И все-же… - она грустно вздохнула. – Ты был моим ребенком, и я верила, что однажды ты поймешь и примешь все, что делал твой отец. И потому даже свое второе изгнание – уже тобой, - приняла как должное. Хотела, чтобы ты сам понял, каково это быть лидером и наконец решился уже отомстить за Шрама и вернуть себе земли, в которых твой прайд зажил бы счастливо. - И чего же это ты тогда вернулась? – неосознанно уже приготовившись драться за свою жизнь, чуть припал к земле и напружинил лапы я. - Ведь увидела на днях то, что никогда не должна была увидеть, - чуть слышно и по-настоящему горько прошептала она. А в следующий миг уже бросилась на меня, яростно взревев. – Ведь увидела, как тебе улыбался Симба!!! «Упс…». Лишь это я успел подумать, прежде чем она обрушилась на меня. Потом думать мне уже стало не когда. Не о том, что было. Ведь мне важнее стало то, что происходило сейчас. А сейчас главным было – победить и выжить. Успевать уворачиваться от чужих когтей. Умело атаковать в ответ. Кусаться. Царапаться. Думать о том, что сделать в следующий миг. Быстро. Стремительно. Без лишних движений и мыслей. Только так. Но, все-же, катаясь с Зирой по земле, я не смог не подметить, что стал почти одного с ней размера. Что подрос, окреп. Что ей стало сложнее драться со мной. Осознать, что я стал практически взрослым львом. И… Снова отдался бою, ведь иначе было никак. Ведь она то точно не думала сейчас о мелочах и жаждала лишь убить. Убить меня. Зира. «Моя мама?». Это – словно бы даже не моя мысль, а чужой голос, голос маленького львенка, что буквально прозвучал в моей голове, - заставило меня на миг ошарашенно замереть. И тут-же потерять все шансы на победу, ведь в тот-же миг я получил тяжелой лапой по голове, что одним точным ударом сбила меня с лап, отшвырнула к самому обрыву. И пусть я тут-же и подорвался на лапы – я уже действительно ничего бы не успел больше, да и не смог сделать. Ведь… У меня перед глазами все поплыло. В ушах воцарился звон. А мое тело… Тело вдруг стало таким тяжелым, что я не смог уже сдвинуться с места. И даже удар, что обрушился уже теперь на мой бок – я воспринял как-то смутно, словно бы получил его сквозь толщу воды. Но, меж тем – я получил его. … И с каким-то тупым безразличием осознал, что теперь падаю вниз. Точнее, я лишь успел осознать это, а потом меня пронзила дикая боль и я… Провалился во тьму.

***

Зира безразлично наблюдала за его падением. С высоты смотрела, как тело молодого льва ударяясь о камни летит вниз и вздрогнула лишь тогда, когда Нуку поглотил бурный речной поток. Ведь лишь тогда, лишь на миг ей захотелось броситься за ним. Но это желание быстро исчезло – было подавленно, отброшено ей самой. Ведь пытаться спасти этого льва ей было ни к чему, кем бы он не приходился ей по крови. Ведь более чем ее сыном он стал предателем для нее. А такие – заслуживают лишь смерти. «И я убила его…». Мысль, словно яд, но она тут-же наполнила ее тело злым торжеством, и, снова всмотревшись в водный поток – она засмеялась. Громко, как будто отчаянно стараясь заглушить что-то внутри себя. … Скорее всего, крик матери, что только что лишила жизни своего ребенка? Может быть. И Зира не хотела его слышать. Ведь хотела торжествовать! «И я буду, - поворачиваясь к обрыву спиной, уверенно подумала она. – Когда наконец разберусь с Симбой». И, хромая – ведь паршивец Нука таки сильно ободрал ей плечо, - она двинулась в обратный путь. К пещерам теперь уж точно ее прайда. Чтобы сказать им, что ее бедного сына убили. Да, убили Симба и его львицы. И знала, что ей точно поверят. Ведь она нарочно заходила на их землю, чтобы их запах впитался ей в шкуру. Да и вообще, ведь она… Умела убеждать. … Но, как оказалось – не всех. - Я не верю тебе! Это ты убила его! Ведь ты его ненавидела! – так прорычала ей в глаза эта Хазури – эта мелкая смазливая львица, - что была дружнее всех с ее теперь покойным сыном, когда Зира наконец добралась до пещер и объявила об убийстве Нуки прайду. Она не поверила ей. Рычала теперь на нее со слезами на глазах. Стояла на своем и Зире это не понравилось. Ведь к этой малявке могли прислушаться остальные, а этого допустить она не могла. И потому… Хлестко ударила ее лапой по морде, отбросив ее от себя прочь и взвыв, горестно рухнув на землю: - Не-е-ет!!! Не смей так говорить! Я могла злиться на Нуку, но он был моим сыном! Я любила его! Могла ударить – но только от того, что меня мучала боль от потери Шрама, а Нука этого не понимал! Но, все равно – я ЛЮБИЛА ЕГО!!! – и застонала чуть слышно, заставив себя заплакать, дать волю своей той стороне, которая правда… - Любила. Своего крошку. Своего сыночка. О, моего Нуку… Единственного своего сына, что был рожден от Шрама. Как бы я могла – как бы посмела убить его? Нет… - и, снова подорвавшись на лапы, она вновь взревела. – НЕТ! Это Симба! Он лично порвал ему горло! Моему сыну! Да как он посмел! Я отомщу ему за это – он поплатится! За Нуку и Шрама! Я убью его за них! И чуть было не засмеялась, увидев вызов в глазах других львиц. Ведь они теперь готовы были пойти с ней. Тоже мстить. Отнять жизни у тех, кто убил их любимчика. И это было так чудесно, что этот миг не могли нарушить ни упрямый взгляд Хазури, что явно по-прежнему не до конца поверила ей, ни слезы львят, что жались к лапам этой львицы. Ни даже топот убегающего куда-то Кову… «Ведь с ним ничего не случится, - мысленно заверила сама себя Зира. – И он вернется. Вернется ко мне, чтобы стать сильнее ради мести. И я сделаю из него Короля. Такого же, как Шрам…». И уже просто не смогла не улыбнуться.

***

Кову бежал не разбирая дороги. Слезы застилали его глаза, лапы горели уже огнем, а в голове, заглушая все остальное звучало лишь одно. «Нет. Нет-нет-нет! Брат не мог умереть! Он же... Это же Нука! Живучий, сильный… Брат… Мой брат! Его не могли убить…». И тут-же, как гром среди всего этого, словно бы вновь он услышал крик Зиры: «- Нука мертв! Его убили Симба и его львицы! Лишь за то, что мы подошли к реке, когда и они были там!». Услышал это вновь… … И споткнулся, кубарем покатившись по земле. После чего лег, накрыл голову лапами, и не в силах уже справиться с болью, зарыдал было в голос. Но тут-же, озаренный одной мыслью, снова вскочил на лапы. Смахнул слезы. И что было сил рванул к реке. Нет, не для того чтобы пробраться на чужую землю и попробовать отомстить. Не смог бы. Но для того чтобы послать весточку Киаре – той, что тоже, точно любила Нуку. Той, отец которой убил его, но которая не была в этом виновата. Той… Которая просто должна была об этом узнать. И чтобы поговорить с ней – ему не нужно было переступать границ. Он давно придумал, как с ней связаться, если что-то случиться. Нужно было лишь забраться на дерево, что росло у воды и схватить когтями птицу, что неосторожно свила там гнездо. А потом, просто сказать этой перепуганной пернатой дуре: - Хочешь жить? Хочешь защитить своих детей? - Да! Да, очень! - Тогда сделай так, как я тебе велю и с тобой, и с ними ничего не случится.

***

- Смотришь, как садится солнце? Киара, что до этого буквально тонула в своих мыслях и неясной тревоге, вздрогнула и резко оглянулась. Виновато улыбнулась приемному сыну ее родителей и теперь своему брату – львенку, что был немного старше нее, и которого от границы с месяц назад привел ее отец. - Нет, просто, когда я сижу здесь – мне лучше думается. - Да, как истинной будущей Королеве, - засмеялся он, подходя и садясь с ней рядом – на самый край Скалы Предков, туда, откуда правитель обращался к своим подданным. И уже серьезно заглянув ей в глаза, снова спросил. – Что-то не так? Он всегда знал, когда с ней было что-то «не так». Прямо как Нука и Кову – так, как совсем не умели отец и мать. И эта его черта ее не раздражала - отчего-то даже успокаивала, заставляла верить, что она может и смеет ему доверять. Доверять во всем. И она доверяла. И еще ни разу он не подорвал ее доверия. И потому, и теперь она не стала лукавить. Тяжело вздохнула. - Мне просто что-то неспокойно, Копа. Словно бы что-то плохое случилось или должно случиться. - С тобой? – ближе придвинулся к ней брат. - Нет, - тряхнула головой она. – Точно нет. Но с кем – я не знаю. Львенок открыл было рот, хотел видимо подбодрить ее, что-то сказать такого, что ее успокоило бы, но тут – рядом захлопали чьи-то маленькие крылья и около львят на скалу буквально рухнула маленькая птичка. Она часто дышала от усталости и волнения, но меж тем, только присев, она тут-же бросилась к Киаре и часто-часто затараторила, со страхом и волнением заглянув ей в глаза: - О, Принцесса, как я рада, что нашла вас так скоро и что рядом нет вашего отца! Он велел, чтобы тот не узнал о том, что он просил вам передать, сказал – а не то прощайся со своими детками! - Кто сказал и что сказал, чтобы ты передала это Киаре? – грозно нахмурившись, спросил у нее Копа. Словно почувствовал – еще миг и птичка затараторит сказанное только что вновь. И, наверно, был недалек от истины. Ведь услышав его, птица вздрогнула, словно взяла себя в «крылья» и уже заговорила спокойней. - Тот жуткий львенок, с пустоши. Он сказал: «Принцесса знает меня. Поймет кто тебя послал». Он попросил передать вам, что ждет вас, Принцесса, сейчас на том месте, где вы вместе проводите время. И сказал, что если я не передам вам это, или Королю проговорюсь о том, кто послал меня к вам, то он… Убьет-убьет-убьет моих птенчиков! И птаху снова захлестнула паника. Она затрепетала, забила крылышками. … На что Киаре и ее брату очень захотелось лишь фыркнуть. Ведь одна знала, что Кову ценит закон Круга Жизни, что не велит без причины убивать чужих детенышей, да и про гнездо этой птицы он ей рассказывал; а Копа… Копа просто верил в то, что его сестра не стала бы дружить с негодяем, что так просто убил бы чужих детей. Так что – тревожащуюся мать ей было в этот раз ни жаль ни капли. А вот то что Кову хочет встретиться с Киарой на ночь глядя – их обоих встревожило. Особенно теперь, когда они только-только говорили о том, что львенку что-то беспокоит… Так что Копа совсем не удивился тому, что Киара, лишь миг обдумывая слова птицы, сказала ему: - Я должна… И лишь улыбнулся ей, коротко кивнув. - Иди. Я прикрою тебя здесь. На это ей нечего было сказать. Лишь: - Спасибо. И, лишь на миг коснувшись его шеи головой, она сорвалась с места, бросилась бежать прочь со скалы, а потом – и с Великих Земель. Но так торопилась, что чуть было не пробежала мимо нужного ей дерева, что перекинулось через реку, и было почти не видным уже в наступившей ночной темноте, и лишь чудом заметила его. И то, наверно, только потому что уже так много раз перебиралась по нему, что и с закрытыми глазами нашла бы его. Ведь оно всегда неизменно вело ее к Кову. … Как и теперь. Он ждал ее, сидя на том камне, где обычно лежал, наблюдая за ними, Нука. И когда она подбежала ближе – легко спрыгнул вниз, встал перед ней. Но не произнес и слова, пока она не позвала его по имени, и лишь тогда, выдохнув громко и как-то горестно, буквально прошептал то, что буквально почти оглушило ее: - Киара… Нука… Он мертв. Да, эти слова были для нее как гром среди ясного неба. Заставили дрогнуть, отшатнуться от друга. Как ей показалось, громко крикнуть, а на деле – лишь прошептать: - Что? К… Как? Что… Что случилось? И снова невольно сделала шаг назад, когда глаза Кову вдруг полыхнули гневом и он буквально прорычал: - Его убили! Твой отец и даже может быть мать! Они!... – и он еще много чего точно хотел бы ей сказать в таком тоне. Но не стал. Ведь увидел в ее глазах страх, боль… Такое же горе, что испытывал сам. Ведь она была дочерью Симбы, а он совсем недавно начал было восхищаться им… И потому не имел права срывать свою злость на ней. Ведь она была не виновата! Но и боль свою заглушить он не мог и потому… Так же, как и она миг назад, сделал шаг назад, почти отшатнулся от нее, зажмурился… Горько выдохнул: - Прости… Я не хотел на тебя рычать. И тут-же широко распахнул глаза, удивленно посмотрев на львенку, что вдруг прижалась к нему вся дрожа. А она, прижавшись к нему сильнее, прошептала, с трудом скрывая то, как ей больно: - Не извиняйся. Я бы тоже рычала на того, чей отец посмел бы убить моего брата. Ведь… Ведь он был твоим братом! Нука! И теперь тебе больно! Впрочем, как и мне! Ведь он и для меня стал почти, как брат! И я теперь не знаю, что мне теперь делать… - она всхлипнула. – Как пойти домой, как смотреть отцу в глаза? Ведь Нука был добрым, а он… Но тут она встрепенулась, осознала кое-что. Спросила у вновь удивившегося своего друга: - Кову… А ты видел, как это случилось? Тут уж и он напряженно шевельнул ушами. - Нет. Нам рассказала о его смерти… Зира. Глаза его округлились. Он снова вскочил на лапы, пораженный одной только мыслью, одним воспоминанием о том, как однажды Зира напала на Нуку. «А что, если это была она…». И тут-же, словно подтверждая это, в его голове раздался голос брата, вспомнились его давние слова: « - Зира умеет лгать и делает это превосходно». Он сказал так однажды. Ушел же сегодня с ней, поверив ей. И теперь его не было… Вернулась лишь Зира. - Она… Кову не заметил, с каким гневом выдохнул это, но заметила Киара и не смогла не удивиться: - Думаешь, это ее лап дело? Она же ваша мать! - Которая никогда нас не любила! – он сказал это с болью и гневом, но четко осознав, как факт. Она никогда их не любила, а сегодня пришла и сказала, что это не так. Что она их любит и Нука ей вдруг поверил. О, Великие Предки! - Это действительно могла быть она! – снова повысив голос, воскликнул он и тут-же осел вдруг на землю от сердитого оклика подруги, что никогда не позволяла себе так рычать. - Не торопись делать выводы! – воскликнула она. – Она ведь могла и правду сказать, и Нуку мог убить мой отец, а не она! Но мы с тобой сможем узнать это наверняка! - Как? – с искренним интересом посмотрел он на нее, чуть склонив голову. - Устроив расследование! – гордая своей идеей, задрала хвостик вверх Киара и чуть задумчиво кивнула словно бы сама себе. – И кто знает, что найдем и выясним. А вдруг… - Кову мог поклясться, что она в этот миг словно бы даже засияла. – А вдруг и Нуку найдем? Вдруг он жив? Ведь ты, как я поняла, не видел его тела? Это заставило его вновь подскочить на лапы. Заставило его сердце вновь биться, а не обливаться кровью. «А ведь точно! Зира не принесла тело Нуки – она даже не сказала, где именно его убили! Он точно может быть жив! Но тогда, - Кову нахмурился. – Где он? – и, качнув головой, серьезно посмотрел на подругу. – Не важно. Ведь мы найдем его, где бы он ни был. Вместе. Как и правду». После этого, они вдвоем, забравшись на «Камень Нуки», еще долго сидели рядом в темноте, придумывая, что теперь делать, с чего начать свое расследование. И поклялись, что никогда и ни за что не откажутся от поиска правды и серого льва. А еще, что бы ни случилось, что никогда не пойдут друг против друга, даже если весь мир восстанет против их дружбы. Ведь хотели быть рядом. И чувствовали, что этого хотел и Нука. … Серый лев, судьба которого теперь была сокрыта от остальных за пеленой тумана…