***
Это случилось через месяц после того, как я встретил слепую малышку львенку, которую, оттого что у нее не было имени, я назвал Буря. Мы путешествовали с ней, более-менее научились вместе вполне неплохо выживать на территории пустошей, как вдруг, внезапно, безумная жара, что стояла все эти дни, сменилась беспроглядными, ледяными дождями. Голубое небо в один миг стало почти черным, и его, это черное небо, словно огромный кулечек с водой, кто-то словно проткнул ножом и вода, вся вода, что была в нем, принялась потоками падать вниз. И мало того, что сама она была холодной, так еще и ветер вдруг стал не обжигающим, а таким-же – холодным и словно даже кусачим. И пески стали ничем не лучше грязи, что так и норовила забиться под мокрую шерсть. Погода сменилась так резко, как я никогда прежде не видел. Я не видел и таких дождей, никогда на меня не обрушивался в этом мире такой холод. Но, как бы там ни было, это не смогло сломить меня. Было неприятно и только то. А вот малышка Буря… Мы были под открытым небом, когда все это началось. И прежде чем я сумел найти хоть какое-то убежище от этой непогоды, небольшую пещеру – а точнее просто просторную щель, углубление в большом камне, - она успела сильно намокнуть, и как итог – маленькая и хрупкая, моя Буря заболела. Сильно. Уже ночью того же дня ее тело стало очень горячим, и она стала метаться, как в бреду. То сильнее жалась к моему телу, словно в попытках согреться, то наоборот хныкала и отталкивала меня лапами, словно ей было слишком плохо рядом со мной. Почти все время не открывала глаз, а когда-же приоткрывала их иногда - просила пить. Но когда я приносил на кисточке своего хвоста воду – ведь более мне не на чем ее было принести, - делала лишь пару глотков, и снова закрывала глаза, снова начинала метаться от лихорадки, что била ее тело. И это было страшно. Но страшней было то, что я не знал, как ей помочь. У меня не было антибиотиков, которые использовали люди, чтобы лечить болезни, да и были бы – я не знал, что дать львенку, маленькому львенку, когда ему так плохо. И врачом – шаманом, - в этом мире я тоже не был. И только и мог теперь что быть рядом с ней, пытаться хоть как-то согреть ее, и молиться, надеяться, что ей все-же станет лучше. Так прошел день. День я провел рядом с Бурей, грея ее, вылизывая, в надежде, что это хоть немного собьет ее жар, защищая от холода, что царил даже в этой пещере, и надеясь, что она не умрет, и что дождь скоро закончится. И пусть львенка не умерла – но и в сознание не пришла, оставаясь все-так-же в каком-то странном полусонном, полуобморочном состоянии, - дождь продолжил лить. И холод остался. Но… Я должен был хотя-бы ненадолго оставить ее. Чтобы поохотиться, поесть самому и хоть как-то попытаться накормить ее. И, соорудив из песка, что был в нашем убежище, нечто наподобие гнезда, и положив ее туда, я, с большой неохотой, но выскользнул под ледяной дождь. Я уходил. Уходил, но боялся, что когда вернусь – Буря будет уже мертва. А еще боялся, что не смогу в такой ливень найти дорогу обратно к этому камню. Потому принялся обшаривать окрестности неподалеку от него, в надежде поймать хоть какое-то небольшое животное. Но как бы ни старался – так никого и не нашел. И на свой страх и риск потерять дорогу назад к пещере, в которой лежала маленькая львенка, двинулся чуть дальше. И на сей раз мне улыбнулась удача. Сквозь пелену дождя, я увидел притаившуюся у одного из камней какую-то большую птицу. Она вымокла, явно не могла более лететь, и теперь беззаботно, явно не опасаясь сейчас ничего кроме царившей непогоды, дремала, под каменным навесом. И это стало ее ошибкой. Ведь один мой прыжок, один миг – и ее жизнь была кончена. Я легко сломал ее тонкую шею, довольно заурчал, почувствовав, как теплая, густая кровь наполнила мою пасть, и лишь чудом удержался, чтобы не растерзать и не съесть ее сразу, прямо на этом месте. Ведь она была еще теплой и мягкой. И такое мясо явно будет полезней для больной малышки, чем окостенелые от холода объедки. Так что, переборов собственный голод, я поудобнее перехватил ее клыками и быстро побежал обратно. … Точнее, я так подумал. Но моя удача совершила кульбит, и я… Заблудился. И спустя какое-то время даже отчаялся найти дорогу назад, подумал даже, что не вернусь уже к маленькой Буре, и если львенку не доконает болезнь, то какой-то хищник найдет и убьет ее, как вдалеке, сквозь пелену дождя мелькнули знакомые темные очертания. Я увидел, довольно далеко, похожий на наше укрытие камень, и снова ощутив прилив надежды, со всех лап бросился к нему. И это действительно был он. Тот камень с углублением, наше укрытие. Но когда я, радостный, уже вбегал в эту небольшую пещерку, мне в нос… Ударил чужой запах. Запах льва, от которого шерсть у меня на загривке сама собой встала дыбом. Здесь, в нашем укрытии был чужак. И он уже мог… Я зарычал, сильнее сжав зубы на своей, уже начинающей леденеть, добыче, и, выпустив когти, одним прыжком залетел внутрь, приготовившись разорвать незваного гостя… Да так и замер, увидев его. Молодого, но явно немного более старшего, чем я, рыжего льва с пятнышками на морде и со светлой, золотистой гривой, что, обвив хвостом малышку Бурю, поднес к ее мордочке на лапе какие-то явно им разжеванные травы, и ласково мурлыкал, уговаривая ее: - Вот, малышка, ты должна это съесть. Это лекарство. Оно поможет. Давай, давай-же. И все-еще замеревший на проходе, я не без удивления увидел, как она приоткрыла глаза и послушно съела то, что он ей давал. Правда тут-же поморщилась и громко закашляла, на что незнакомец вновь ласково замурлыкал: - Да, оно горькое. Но разве лечебные травы хоть когда-то были вкусными? – и тут, явно только теперь заметив меня, повернулся ко мне и серьезно заметил. – Но зато они многих спасли от смерти. И под серьезным взглядом его зеленых глаз я, ощетинившийся, вдруг почувствовал себя как-то неловко. И, втянув когти, медленно положил птицу на песок и как можно более благодарно ответил: - Спасибо, что дал ей их. - Отчего-же ты не сделал этого сам? – все-так же серьезно спросил он. И я вновь почувствовал неловкость. - Я… Недавно на этих пустошах. И только недавно научился тут более-менее выживать. Но какие лечебные травы растут здесь, где находить их – этого я не знаю. - Но, такой молодой, а уже завел львенка, - фыркнул этот лев и тут уж я ощутил укол раздражения. И махнув хвостом, проворчал: - Буря не моя дочь. Я подобрал ее недавно, взял под свое крыло, когда встретил бродящую одной в этих краях. На это незнакомец удивленно – ведь явно впервые видел какого-то другого льва, что стал бы заботиться о чужом детеныше, - округлил глаза, посмотрел удивленно на меня, на Бурю, а потом вдруг… Улыбнулся. И выдохнул как-то облегченно: - Ясно. Значит ты позаботился о малышке, чужой, а не съел. И оттого я почувствовал от тебя сперва жажду крови, когда ты вернулся сюда. Ты явно хотел прогнать чужака, что мог принести ей вред. Значит… - теперь он посмотрел на меня не так холодно, как прежде. – Ты очень славный парень. - Ну, не то что бы славный, - вновь неловко, уже от похвалы, повел плечами я. – Я ведь довольно глуп, ведь даже не знал, чем помочь Буре, когда она заболела. - Отнюдь, - покачал головой он. – Ты сделал все, чтобы она была в тепле и вон, - лев махнул хвостом на мою птицу. – Мотался в такой дождь под открытым небом лишь бы принести ей еды, когда сам явно очень голоден. Значит, не такой уж ты и бестолковый и как никак, но помогал ей. - Но без твоих трав она бы… - Может и нет, - перебил меня он, услышав боль в моем голосе. – Ведь несмотря ни на что – ты был рядом. И одно это не дало ей умереть, и, кто знает, может быть она смогла бы выкарабкаться и без моей помощи. Это вряд ли. Но его слова словно согрели меня изнутри. И я двинул птицу к нему лапой, с улыбкой заметив: - Но, как бы там ни было – ты помог. Так позволь мне предложить тебе часть нашего с Бурей скудного ужина. На это он радостно – ведь явно тоже был прилично голоден, - блеснул глазами. Но, как и я недавно, пересилив себя, заметил: - Я с радостью отужинаю с вами. Но сперва – накормим все-же малышку. С этим я спорить не стал. И, оторвав от птицы несколько мягких нежных кусочков, мы кое-как накормили ими Бурю, а потом уже поделили остатки птицы пополам и поужинали сами. После чего уснули, улегшись по бокам от малышки. А на следующее утро из-за туч выглянуло солнце. И Буря очнулась – по-настоящему очнулась. И буквально потребовала кушать. И на сей раз на охоту умчался он – Азури. Так звали этого славного, ненамного более крупного чем я, такого же худющего, рыжего льва. Льва, что так и остался с нами. А когда малышка совсем поправилась – с нами отправился дальше в путь.***
Он многому научил меня. Он стал мне надежной опорой, другом. И теперь был на моей стороне – рядом со мной драл когтями гиен. Небольшой, такой-же тощий, как и при нашей первой встрече. Но безумно умный, храбрый и добрый лев. Моя правая лапа. Левой же я спокойно мог назвать второго льва, что отправился со мной в путь – льва, что и сейчас был с нами. Следом за Азури и Бурей – что спрыгнула вниз сразу же за своим вторым «братиком», и ловко, даже не смотря на свой маленький размер и слепоту, вцепилась когтями в спину одной из гиен, - он ловко, не прыгнул, буквально слетел вниз, и своими могучими лапами в один миг буквально разбросал троих гиен. Тибул.***
Тибул – большой, могучий лев, вся серая шкура которого покрыта старыми, широкими шрамами. Он появился на нашем пути, когда я и Азури в один из дней наткнулись во время совместной охоты на молодую антилопу гну, черт знает как оказавшуюся здесь, на пустошах. Отчего мы были в этот раз вдвоем, и один из нас не охранял малышку Бурю, как это бывало обычно? Просто три дня мы уже жили впроголодь и что бы все-же постараться найти что-то более существенное, чем ящерицы или мелкие птицы, мы спрятали ее, а сами вдвоем отправились на охоту. И увидели ее. Антилопу. Немного тощую, но – АНТИЛОПУ! Жаль только, что вокруг нее было практически пустое, пустынное пространство, и она тоже довольно скоро увидела нас. И, естественно, бросилась бежать. Но мы были голодны, молоды и азартны. И не желая ее отпускать так просто – да вообще не желая ее отпускать! – бросились за ней в погоню. И уже почти настигли выбившееся из сил травоядное, когда вдруг из-за одного из камней, мимо которого она пробегала, выскочил он. Огромный, точно вдвое больше чем я, и точно более крупный, чем даже Симба, лев. Он тяжело врезался в антилопу и своими мощными челюстями вцепился ей в шею. Она только и успела, что не то закричать, не то запищать от боли, как он прижал ее к песку, и тряхнув головой, сломал шею. А потом тяжело посмотрел на запыхавшихся и ощетинившихся нас. Ведь, пусть это он убил ее – мы долго гнались за ней, буквально выгнали ее на него и без своей доли мяса уходить не собирались. Вот только… Драться с ним явно было глупо. Ведь он однозначно был сильнее, и если сейчас сказал бы, что делиться не намерен – нам пришлось бы уйти ни с чем. Но, разве мы не имели права хотя бы попытаться его уговорить поделиться? Имели. И потому я уверенно шагнул вперед и произнес: - Эта была наша добыча. Мы настигли бы ее. На что он фыркнул и, слизнув кровь со своих губ, громко, но почти беззлобно прорычал: - Но убил ее все-же я. - Ведь мы выгнали ее на тебя, - заметил Азури, встав плечом к плечу со мной. - Не спорю, - согласился он и тут-же надменно ухмыльнулся. – Но в этих краях один закон – кто успел, тот и съел. А убил ее, повторюсь, я. И с вами делиться СВОЕЙ добычей – с чего бы? Азури зарычал, царапнул когтями песок. Великан в ответ тоже ощетинил загривок и оскалился. И я тоже рыкнул, но скорее не от злости – от бессилия. И, качнув головой, фыркнул, и глядя этому гаду прямо в его бессовестные, холодные серые глаза, проворчал: - Ладно. Она твоя – смотри ей только не подавись, - и, толкнув плечом друга, прошелся прямо перед Азури, обошел его спереди, погладив по гриве хвостом и пошел прочь, сказав. – Пошли, брат. Найдем еще чего-нибудь. На это златогривый тяжело вздохнул, шагнув за мной следом: - Хоть бы. А то Буре опять может стать плохо – она ведь младше и страдает от голода больше, чем мы. И тут, к моему удивлению, нам вслед прилетел чужой вопрос: - Вы живете с львенком? Услышав это, мы оба притормозили. И я, шевельнув ухом, мрачно заметил: - Да, с маленькой львенкой. И она не наш «резерв» на черный день, а любимая младшая сестренка. Так что если ты подумал было попробовать выследить нас и отведать ее мяса – не советую, - тут я, как и Азури, обернулся и, в то время как он просто оскалился, громко прорычал. – Ведь она не антилопа – и за нее мы оба станем драться даже с тобой! На это серый лев дернул ухом, словно обдумывая что-то. А потом шагнул к антилопе и, подняв ее, вдруг пошел прямо к нам. А подойдя, положил ее около наших лап и произнес: - Забирайте. Чем очень нас удивил. И Азури, явно не удержавшись, спросил: - С чего вдруг такая щедрость? Нашему новому знакомому явно был не по душе этот вопрос. Но, дернув ухом, и внимательно посмотрев нам в глаза, он вдруг, тяжело вздохнув, все-же ответил на этот вопрос: - Все просто… У меня когда-то тоже был львенок. И я его не смог уберечь. И его глаза уже показались мне не холодными, а просто пустыми. И, вдруг повинуясь странному порыву, я шагнул к нему и спросил, заглянув прямо в эту пустоту: - Если это действительно так – не хотел бы ты помочь нам сберечь другую маленькую жизнь? Зная, как тут опасно и легко потерять так много? - Нука! – изумленно воскликнул за моей спиной Азури, но я лишь махнул на него сейчас хвостом. Ведь отчего-то всем сердцем ощущал, что поступаю сейчас правильно. А могучий лев… Он посмотрел на меня с болью, вонзив когти в песок. После, окинул взглядом меня и Азури, словно что-то пытаясь понять. И, наконец, посмотрев на дичь, что лежала у его лап, явно все решил для себя и… Снова вскинув взгляд, сказал: - Доверишься мне, чужаку? Я ведь могу убить вас обоих. - Да, можешь, - не стал спорить я. Но, чуть улыбнувшись, заметил. – Но я отчего-то хочу тебе доверять. Верить, что ты не такой плохой, каким показался мне вначале. - А что скажешь ты? – посмотрел великан на Азури, что был теперь за моей спиной. И когда я оглянулся на него, мой друг вздохнул, словно как то обреченно, а потом вдруг улыбнулся. - Если Нука так считает – я тоже хотел бы попробовать ужиться с тобой. Ведь в подобных местах лишняя пара лап – лишней не бывает. Услышав это, великан кивнул. И сказал мне: - Что ж. Тогда я пойду с вами. Но если пожелаю – уйду от вас в любой миг. - Как скажешь – это твое право, - согласился я. И, когда великан подхватил антилопу, уверенно зашагал вперед. Повел нового знакомого прямо к Буре, совсем отчего-то не сомневаясь, что все делаю верно. Что этот лев не убьет нас, что станет надежным союзником и мне и Азури, верным защитником для малышки Бури. Азури же явно в моем решении взять этого льва с нами немного, а может даже и сильно, сомневался. Но, меж тем, стоило нам отправиться в путь, уверенно пошел вперед чуть ли не плечом к плечу со мной, словно пытаясь показать, что что бы не случилось – он останется на моей стороне. И я был за это ему очень благодарен. Но даже если он волновался – делал он это зря. Ведь наш новый знакомый – Тибул, - оказался славным львом. Пусть и грубым, злым и опасным с виду, на деле – верным соратником, спокойным львом, счастьем для которого, казалось, было чуть ли не весь день возиться с маленькой Бурей, играть с ней, учить ее и рассказывать ей что-то новое, отвечая на ее многочисленные вопросы почему, как и что. По-моему, он даже с первого взгляда проникся к ней отеческой любовью, и даже немного ревновал, когда она начинала играть с кем-то из нас – со мной или Азури. Но, меж тем, для нас он стал таким-же верным союзником, как и для малышки. И если нам приходилось с кем-то драться – старался взять на себя самых сильных, мощных противников. Словно защищая нас. И вскоре Азури, как и я, и Буря, признал его частью нашей семьи. Защитником, щитом нашего маленького прайда.***
Щитом, что и теперь пытался побольше противников выманить на себя. И дрался так, словно не желая подпускать к остальным даже одну гиену. Ведь отбросил от Бури ту псину, что она драла когтями, с ревом схватил клыками за зад ту, что попыталась подкрасться к Азури со спины, и лапами расшвырял тех двух, что рычали на меня. Он дрался за нас всех. Тех, кого поклялся защищать однажды ночью, когда думал, что мы все уже спим. Но я не спал. И все слышал. И мысленно поклялся во что бы то ни стало уберечь его жизнь в ответ. Как и жизни Азури и Бури. Как и жизни двух молодых львиц, что присоединились к нам самыми последними, и теперь последними же сиганули вниз, чтобы тоже вступить в бой. Но прыгнули последними они явно не от страха – смелее и яростней в бою из львиц, по-моему, была бы лишь Хазури, - просто они привыкли сперва оценивать поле боя, прежде чем вступать в сражение. И теперь, поняв, где они сейчас нужнее – туда они и сиганули. Два пустынных боевых ангела нашего отряда. Соня и Урами.***
По пустошам бродят и всегда бродило много львов и львиц. Кто-то – в поисках себя, как я. У кого –то просто никогда не было дома, ведь он родился здесь, как малышка Буря, и ему просто приходилось скитаться. И кого-то могла тяготить такая жизнь, даже превратить в монстра. А кого-то просто научила выживать, думая прежде, чем что-то сделать. Они были именно такими – теми, кто действительно умел думать. Две львицы, что однажды напали на нас, когда мы отдыхали после охоты, в попытке утащить остатки нашей добычи. На сей раз это была зебра. И довольно немаленькая. И даже когда наша банда из трех львов и львенка утолила голод – мяса еще осталось прилично. И мы решили не продолжать путь в этот день, а отдохнуть, и позавтракав остатками тогда лишь двинуться в путь. И когда пустыню уже начали накрывать сумерки, вдалеке от нас вдруг показалась молодая львица. И, сделав несколько шагов в нашу сторону, вдруг испуганно прокричала: - Эй! Помогите! И сделала это так жалобно и правдоподобно, что просто не могла не заставить нас всех обратить внимание на себя. Азури даже сразу-же подорвался на лапы и крикнул ей в ответ: - Что случилось? На что она не ответила сразу, а вдруг развернулась и бросилась вперед, лишь тогда прокричав и то лишь: - Сюда-сюда! Помогите мне! С чем же? Никто из нас точно не мог сейчас этого знать. Но мой рыжий приятель и здоровяк Тибул все-же побежали за львицей. Я же… Я же не стал бросать Бурю, что испуганно прижалась к моим лапам. Да и вообще – бежать куда-то в неизвестность за незнакомкой? Мне подобная идея вдруг показалась до ужаса абсурдной. Да и вообще – мне как-то сразу подумалось, что она… Словно не ждала от нас помощи, не за ней пришла. А просто хотела увести за собой. От Бури и… Мяса. И пусть я мог еще ошибаться, я хихикнул как можно громче и уверенней и произнес, так, словно кто-то мог быть за моей спиной: - Вот оно что. Она отвлекает – ты воруешь наше мясо, пока никого нет рядом с ним. Не так ли? И оглянулся. Сперва, правда, никого не увидев. Но по тому, как почти сразу-же напряглась моя маленькая подруга, я понял, что не ошибся. И вскоре окончательно убедился в своей правоте, когда из-за камня и куста, что были шагах в десяти от меня, показалась оскалившаяся и ощетинившаяся тощая, как гепард, что не ел пару дней, львица. Молодая, примерно, как та, что продолжала бежать от моих приятелей, но в отличие от нее не золотистая по цвету, как солнечные лучи, а песочная, совсем как песок под ее и моими лапами. Она хлестнула хвостом по песку и зарычала, обращаясь ко мне: - Почему ты не побежал за Урами? Как понял, что я тут? На что я пожал плечами. И ухмыльнулся. - Я не понял этого – я просто предположил, что она просто хочет нас отвлечь, и потому не побежал. Ведь отвлечь нас – то от чего бы? Явно не от отдыха она хотела. Вот и подумал, что с ней есть кто-то кто утащил бы либо Бурю, либо наш будущий завтрак. Львица пару раз хлестнула по песку хвостом и хмыкнула, чуть заметно улыбнувшись. - Что ж, ты понял все правильно, молодец, - и покосившись на взъерошившуюся и сильнее прижавшуюся ко мне львенку, произнесла, чуть ли не смеясь. – Этот ваш «резерв» нам ни к чему. Мясо стало бы нашей добычей, рвани ты вместе со всеми. И пусть мне не понравилось, что она назвала Бурю «резервом», я на это лишь дернул ухом и произнес как можно беспечней: - Что же изменилось оттого, что я не побежал? Неужели ты даже не попытаешься сразить меня и забрать то, за чем пришла? На что львица, у которой к слову было разодрано одно ухо и оцарапана ее пушистая морда, вдруг рассмеялась. А отсмеявшись, хмуро фыркнула: - Я по-твоему так глупа? Ты ведь сильнее, больше меня – и я точно проиграю, если вступлю с тобой в бой. И потому, - посмотрев на мелькающую вдалеке свою подругу, тут она громко рявкнула, явно подавая ей сигнал, после чего вновь посмотрела на меня, мрачно закончив фразу, что до этого начала. – Сейчас мы уйдем. - Эй! Он что, поймал тебя? – подбежав через какие-то пару минут, пусть и с улыбкой, но явно недовольно воскликнула золотистая бегунья. Которая, как мне показалось, почти даже не запыхалась от того грандиозного забега, который совершила. - Как это не прискорбно, но это так, - поморщилась на это, ответила ей ее подруга. И недовольно покосившись на меня и моих приятелей, что пусть и подбегали к нам, но явно еле волочили от усталости лапы, развернулась и буркнула. – Мы проиграли. Уходим. - Ну вот! – запрокинув голову протянула Урами, но послушно посеменила за ней. Такой-же тощей и голодной, какой явно была сама… И я не пожалел их, правда нет. Но вдруг мне подумалось, что как бы то ни было, но трем сильным львам найти в этих краях, поймать и отстоять свою еду намного проще, чем двум молодым и не шибко крупным хищницам. И, посмотрев на остатки нашего ужина, на подходящих приятелей, что тоже, как и я до этого, хмуро и задумчиво смотрели дамам вслед, принял очередное верное, как окажется позже, решение. Я вновь посмотрел им – этим двум хищницам вслед, - и громко крикнул: - Постойте! И если светлая львица сразу оглянулась на меня, пусть и молча, то вот песочная сперва остановилась, тяжело вздохнула и лишь покосившись на меня через плечо, мрачно спросила: - Ну чего тебе еще, лев? Я махнул хвостом на остатки зебры, ответив ей: - Можете это забрать. Вам явно оно сейчас нужнее, чем нам. - Что? – удивленно воскликнула поцарапанная, округлив глаза, как и ее золотистая подруга… Или все-же сестра? – Вы отдадите это мясо нам? Просто так? - Видимо да, - тяжело вздохнул, но с улыбкой, встав рядом со мной, Азури. И, пихнув меня плечом, добавил. – Ведь Нука так решил. - И вы его послушаете? – недоверчиво изогнула бровь Урами, покосившись на Тибула. На что он пожал своими могучими плечами, и произнес. - Да. А почему бы и нет? Он почти всегда, как я заметил, принимает неплохие решения. И раз уж решил отдать вам мясо – отчего-бы действительно с вами и не поделиться? – и окинув взглядом обеих львиц, заметил. – Оно ведь вам сейчас… Действительно нужнее. На это песочная львица поморщилась, даже рыкнула. Но посмотрев на Урами, глаза которой начали радостно поблескивать, тяжело вздохнула и произнесла: - Ну, раз уж вы угощаете – кто я такая, чтобы отказываться от еды? – но тут-же заметила. – Вот только вы сами его нам предложили, это мясо. И мы ничего вам за него не будем должны. - А нам ничего от вас и не надо, - хмыкнул я. И, подхватив Бурю за шиворот, отошел от мяса к камням, что были шагах в двадцати от остатков нашей добычи, и, посадив в тень, что они отбрасывали, малышку, лег туда же и сам. За мной же подтянулись, и мои приятели и тоже улеглись в тенях. Львицы же, немного еще потоптавшись в нерешительности на месте – ведь им явно еще не доставалось чужое мясо так просто, - все-же подошли к остаткам зебры и принялись есть. А поев… Вдруг, неожиданно для нас всех, никуда не ушли. А наоборот, растянулись в тенях рядом с нами, остались, чтобы остаться с нами навсегда. Как сказала Соня – песочная львица с порванным ухом и шрамом на морде, - просто потому что… Почувствовали, что это для них обеих было более верным решением, чем уйти. Что они обе поняли это и потому – остались. И я – как и все остальные из моей банды, - был этому только рад. Ведь они оказались славными львицами, заботливыми няньками для Бури, умелыми не только воришками, но и охотницами, а какими воинами! Можно было залюбоваться тем, как умело и смело они сражались с теми, кто пробовал на нас напасть! И легко влились в нашу компанию, словно изначально с нами и должны были жить, словно попасть в нашу группу всегда было их судьбой. А моя судьба…***
Она была в том, чтобы умереть, переродиться серым львенком, получить младших сестру и брата, снова почти умереть, познакомиться с ворчливым молодым бабуином, отправиться в путешествие, собрать свой прайд, а потом… Потом с ним вернуться домой. Чтобы и у них появился дом. Наш. Наш ДОМ. Наше Королевство. В котором мы сможем защитить тех, кто нам дорог. … Как защищали сейчас Кову и Киару, на которых посмела напасть свора плешивых, злобных гиен. Впрочем, стоило нам лишь напасть на них, как прошло лишь пару минут – и бой был окончен. Побитые, покусанные и ободранные псины поняли, что им не победить и бросились бежать. Но, пока они не скрылись из виду, я успел еще раз рявкнуть им вслед. Чтобы запомнили. Чтобы эта встреча страхом отложилась в их сердцах, и они более не посмели тронуть… - Нука? … Мою семью. Кову. Что я увижу в его глазах, когда обернусь на него, стоящего сейчас за моей спиной? Ненависть? Обиду? Боль? Может быть. Я ведь бросил его и Витани с Зирой, я ведь ушел – а они точно думали, что я мертв. И он в праве на меня злиться, ему точно сейчас есть за что меня ненавидеть. Есть что сказать мне. И я должен был услышать это прямо стоя на лапах, должен был принять все это, потом попросить прощения, даже если он меня не простит. И потому, глубоко вдохнув, я развернулся к нему, готовый услышать его гнев и боль, увидеть ее… Но никак не был готов увидеть в его глазах слезы радости, не был готов к тому, что посмотрев на меня, он не станет обвинять меня в том, что я буквально сбежал, оставив его, а вдруг стремительно бросится ко мне… … И прижмется к моей груди, уткнется носом в мою гриву, сдавленно всхлипнув. - Нука… Это ведь ты, правда ты? Львы не плачут – сказал однажды мне Шрам, когда увидел меня в печали. Так вот – пошел он! Мы все имели право на слабость, имели право давать волю своим самым потаенным чувствам. И лишь почувствовав его родное тепло, как у меня тоже защипало в глазах. И я не стал даже пытаться сдерживать слез. И крепко обняв брата – своего маленького братишку, - лапами, я произнес, выдохнул хрипло от слез и чувств, что переполняли меня сейчас: - Это я. И я дома. … Ну, точнее, это было еще не совсем так. Ведь пусть душой я и чувствовал себя уже дома, мы еще не дошли до пещер, что за долгое время стали мне родными. И, пообнимавшись с братом, что не стал меня ни в чем обвинять, с Киарой, что тоже поплакала у меня на плече, я повел всех туда. И своих львов и Киару, которая была ранена, и не дошла бы сама до своего дома, и которой нужна была помощь. Она шла, опираясь на заботливого Кову с одной стороны, а с другой – на Бурю, что тоже решила помочь ей идти. Запирал нашу колонну Тибул – а я же шел впереди всех, готовый первым встретится с любой львицей своего старого прайда, что повстречается нам на пути. Чтобы они увидели меня. Услышали, что я им скажу. И, как я надеялся, прислушались ко мне. Но я был готов и к тому, что они уже не примут меня, что кто-то из них даже бросится на меня и тех, кого я вел с собой. Но… Ни одна из взрослых львиц прайда Зиры – нет, моего прайда! – не напала на нас. Нет, они, отдыхавшие сейчас все вместе около пещер – лишь старые львицы, никого же из молодняка не было, как не было дома сейчас и Зиры, - конечно сперва ощетинились, даже зарычали, увидев меня и мою компанию, но потом, уже через пару мгновений, глаза их округлились и одна из них – старая львица, - вскочила на лапы и громко, словно не веря, выдохнула: - Нука! Неужели это ты? И я тоже узнал ее – как было не узнать? - Это я, Шира. Действительно я. После чего подскочили на лапы уже и все остальные львицы и мгновенно окружили меня, всех, кто пришел со мной и, совсем без рыка и агрессии даже в сторону Киары, буквально засыпали нас вопросами. И на все мы ответили честно. Особенно на тот – отчего я ушел и что случилось в тот день, когда я пропал. … После чего о том, чтобы хоть кто-то напал на меня и тех, кого я привел, уже не было бы и речи. А вот на Зиру…***
Зира была довольна сегодняшней тренировкой, что провела. Она водила молодых львов и львиц на территорию Великого Королевства – тайно поохотится там. Но главной целью тренировки была даже не охота, а мастерство скрываться, не попадаться чужим львам на глаза. И никого из молодых членов ее прайда глупые львицы Симбы даже не учуяли – даже эту глупую, добрую Хазури, - что просто не могло ее не радовать. Но вся радость – и от успешной охоты, и от успешной тренировки, - покинула ее в один миг, когда она и молодые львы вернулись к пещерам, в которых им сейчас приходилось жить. Ведь уже неподалеку от них она учуяла запахи чужих львов, даже запах ненавистной ей дочурки Симбы, и просто не смогла не рассвирепеть от жажды прямо сейчас, в ближайшее время разорвать и ей и всем чужим львам, что осмелились ступить на территорию, на которой она еще была хозяйкой, их шеи, животы. И, предупреждающе рявкнув сопровождавшему ее молодняку, чтобы они бросали мясо и готовились к бою, она первой быстро бросилась вперед, выпустив когти и оскалив зубы. И пусть ее сразу насторожило то, что она не слышала со стороны пещер и звука боя – а ведь там были все старые львицы ее прайда, - то, что она увидела, когда подбежала к ним, практически выбило землю из-под ее лап. А увидела она довольно мирную картину – ее львицы, лежали на земле, словно окружив тоже растянувшихся на земле незнакомых ей львов и львиц, и мирно беседовали, даже перемыркивались с ними, как со старыми, дорогими друзьями. Даже с дочкой Симбы! Но даже это не так сильно шокировало ее. А то, что в центре всех львиц, спиной к ней, сидел лев, который ей, вдруг показался смутно знакомым. Его запах, цвет шерсти и гривы… Она точно знала его, хотя и не могла. Точнее, она так подумала. А потом он дернул ухом и… Обернулся. И ее словно обожгло холодным взглядом его алых глаз. И, сама не успев сообразить, как так получилось, она отступила на шаг назад и выдохнула, совсем не веря тому, что видела сейчас пред собой: - Ты? Этого просто… - Не может быть, да? – изогнул бровь он, и медленно, словно лениво поднялся на лапы. И улыбнулся, глядя даже не на нее, а на молодняк, что сейчас в шоке зашептал наперебой его имя у нее за спиной. – Ведь ты явно думала, что тебе удалось убить меня в тот день. Что я мертв, верно, мама? - Мама? – не веря воскликнула за ее спиной Витани – с того дня, когда она напала на этого паршивца и скинула его в реку, самый верный ее воин. – Этого ведь… Что… - Она попыталась убить нашего брата, Ви, - встав рядом с лежащей на земле принцессой Великих Земель, мрачно произнес Кову. – Ради власти, лишь только чтобы он не мешал ей проливать чужую кровь. «Предатель…» - набатом забилось у нее в ушах, словно откликом на его слова и то, как нежно он коснулся хвостом этой мерзкой девчонки, и Зира, не удержавшись, вонзив когти сильнее в землю, громко прорычала: - Ради власти? Нет – ради нашего будущего, мести Симбе и чтобы вернуть наш – НАШ ДОМ! Лишь ради того, чтобы разорвать этого проклятого, самозваного Короля на части за то, что он сделал! И тут-же раздался другой рев – властный громкий, грозный. Рев, услышав который, она сама не поняла, как припала брюхом к земле, от страха, что испытала, и гнева, что словно был в нем и обращен только на нее. Это проревел Нука. Не тот львенок, которого она попыталась убить, а большой, довольно мускулистый лев, что был больше Зиры и имел теперь пушистую, густую гриву. А потом он ощетинился, оскалился и шагнул вперед, прямо к ней, и прорычал, глядя прямо ей в глаза: - Это лишь твое мнение, Зира. А я вот сейчас думаю – а может это мне сейчас стоит разорвать тебя на части за все то, что ты сделала? И она, глядя в его красные глаза, видя, как он приближается к ней, вдруг ощутила страх. Поняла – он убьет ее, правда убьет, и у нее нет шанса на победу. И ее лапы подогнулись. И она брюхом упала на землю, имея силу лишь беспомощно смотреть, как он подходит к ней, как поднимает для удара лапу… А когда же он махнул ей – закрыла глаза.***
Она ждала удара – смирилась со смертью. Я видел это. Но как бы жесток не стал за время, что провел скитаясь по пустошам, как бы не хотел бы причинить ей боль – я не был таким, как она или Шрам. И оттого не смог проигнорировать тихий шепот маленького призрачного львенка, что на миг появился рядом с ней, и которого точно увидел только я. Он прошептал: - Не надо. И я остановил лапу за миг, до того, как она коснулась ее головы. И когда она в шоке широко распахнула глаза, втянул когти, и снова встав на все четыре лапы, грозно и громко произнес: - Я не убью тебя – но и прощать тебя не стану. Лишь дам уйти. И на сей раз прослежу, чтобы ты убралась от этих земель подальше, Зира. А если ты вернешься… - тут я вздохнул, стараясь показать духу настоящего Нуки, что иначе будет уже никак, после чего произнес, заглянув в глаза той, что была его матерью, которую он до сих пор любил. – Тогда тебе уже не будет пощады. Услышав это, она вдруг как-то разочарованно выдохнула: - А ты… Остался так же слаб. И как мне кажется, я понял что она имела ввиду. И жалея, что она не сможет понять меня, тоже вздохнул, качнув головой: - Может быть. Зато я могу сделать то, чего ни ты, ни Шрам никогда не могли. Полюбить. Простить. И сделать шаг вперед там, где вы всегда оставались на месте, - и, улыбнувшись молодым львицам и Косе, что словно волны, что обтекают камень, обходили сейчас ее, добавил. – И в то время, как вы отвернулись от всех – я никогда не останусь один. И это для меня важнее силы. После этого Зира ушла. Прогнать ее подальше отправились Тибул и Шира. Кову же убежал к границе Великих Земель, где жила какая-то его знакомая пичужка, с которой он мог передать сообщение Копе или кому-то еще в Королевстве Симбы. Я велел ему, чтобы он отправил послание Рафики и Фарибу. Что я вернулся. И что Киара ранена и нужна их помощь. Сам же я уже никуда не пошел. Меня и так давно не было… Дома. Именно так. Это место когда-то давно стало мне домом, осталось им и теперь, и я уже знал, что именно здесь зародится мое… Мое Королевство. И что именно здесь я стану Королем.