«Расколотые цепи»
— Возьмешь меня сегодня на тренировку? — спрашивает Тэхен, пытаясь разбавить затянувшееся молчание. Они уже минут пять сидят в тишине, все никак не заканчивая завтрак: Тэхен еще ел, а Чонгук, подперев кулаком щеку, без стыда и совести пристально за ним наблюдал, из-за чего омега рисковал подавиться ушедшим не в то горло куском. Он себя ощущал пойманной в капкан добычей, все ждущей своей участи в лапах выжидающего чего-то хищника, что со скучающим видом сейчас тянет ладонь к его лицу и пальцами оглаживает подбородок и заодно цепляет нижнюю губу, стирая воображаемые крошки. Тем для разговоров почему-то не удалось найти: сезон дождей, что почти завершился, обсуждать надоело, на утренний дозор Чонгук уже сходил, проблем в поселении не было, про то, как провел вчерашний день, Тэхену говорить не хотелось от слова вообще и тем более спрашивать об этом у Чонгука. — Хочешь размять лапы? — буднично спрашивает альфа, заправляя выбившуюся пепельную прядку за ухо, заодно, как бы невзначай, огладив ушную раковину кончиками пальцев. — Не мешало бы. — отвечает тот, стараясь сидеть спокойно, хотя волк внутри окончательно теряет покой от этого простого жеста, принимаясь обеспокоенно сноровать, слоняясь по грудине и принюхиваясь к феромонам пары. — Я устал ничего не делать. — Я слышал от Чимина, что ты помогаешь в поселении. — стараясь сильно не хмуриться, пытается перевести тему Гук. — Разве этого уже не предостаточно? В деревне дел хватает. Как насчет заняться сегодня ими? Тэхен не отвечает, тоже нахмурившись. И дураку понятно, что Чонгук хочет до конца держать его в неведении, если не вздумает заставить сидеть в поселении с остальными омегами, когда уйдет на войну, что наверняка и произойдет. С таким раскладом дел омега мириться никак не собирался, но и открыто возразить мужу ему было нечем. Тема уже пройденная, против упрямства альфы ответным упрямством идти бесполезно, он все равно победит. Нужно брать смекалкой и хитростью, а именно показать свои способности и свою незаменимость на поле боя. Но как начать действовать, если он буквально связан по рукам и ногам, а все попытки обрубаются на корню? Тэхен и представить не мог, что окажется в столь глупом плену, когда собственное тело позорно предает и внутренний волк, отважный воин и сильный хищник, цирковой дворняжкой готов будет плясать перед альфой, почуяв всего лишь его феромоны. Такое положение злит не на шутку, но Ким не понимает, что нужно делать, чтобы из него выйти, потому что даже противиться Чонгуку себя заставить не может. Альфа, будто мысли читая, к нему руки тянет, за талию цепляет и на себя усаживает. Сидеть на широких, мощных бедрах для омеги, почему-то, уже привычно, удобно, особенно в кольце сильных рук. Тэхен все мысли мигом теряет, забывается на секунду, ощутив прижатые к метке на затылке теплые губы, окруженный феромонами, но вовремя успевает прийти в себя и подорваться с места, не без труда выпутавшись из лап Чонгука и плена его аромата. — Отличный завтрак. Спасибо. — он стремительно ретируется, занятый уборкой со стола тарелок, игнорируя цепкий взгляд, буквально прожигающий в нем дыры, будто плавя кожу. От этого взгляда хочется спрятаться, потому что ничего хорошего он не предвещает: у альфы на глубине зрачков пламя горит, наливая глаза ярко-желтым, сияющим даже при дневном свете. Чонгук правда выглядит как хищник, вот-вот готовый напасть на замученную собой же жертву, он челюсти поджимает, отчего у него желваки на висках ходят, и брови хмурит немного, оценивающе разглядывая босые, длинные ноги. Хочется сбежать прямо сейчас, но это будет означать тотальное поражение, признание полного контроля Чонгука над собой и его влияние, поэтому омега специально даже не думает о своем внешнем виде, спокойно идя к столешнице с двумя тарелками в руках. Рубаха доходит ему до бедер, по идее должна прикрывать все, что нужно, по крайней мере так успокаивает себя он, даже не оборачиваясь на пристально следящего за ним альфу, стараясь убедить в первую очередь себя, что тому скоро наскучит и он сам отвернется. Чонгук же, напротив, только разгорячается, давая волю фантазии, пока жадно ловит каждое движение, каждый случайный шаг и непреднамеренное колыхание ткани. Тэхен приседает возле бочки с водой, что стоит в углу комнаты, набирает оттуда ковшик и наливает ее в чашку, чтобы помыть посуду. А Чонгук видит только его тонкие запястья с закатанным впопыхах рукавами, округлый зад, когда тот приседает, молочные бедра и длинные, крепкие ноги. Все это под аккомпанемент сладких феромонов, что разлетаются по комнате, взрывая в нем атомную бомбу, последние тонюсенькие ниточки терпения обрывает и заставляет сжать челюсти еще сильнее, потому что клыки зудеть начинают, увеличиваясь, как и желание покрыть укусами эту чистую кожу. Он поднимается с насиженного места и бесшумно ступает к омеге, что мытье посуды сейчас видит самой важной вещью в мире. Тэхен его приближение чувствует обострившимся обонянием, поджимается весь, но виду не подает, все надеясь, что альфа отстанет, наигравшись. Тот не отстает, наоборот, ближе подступается и вновь заключает в кольцо объятий. Чонгук губами к его шее прижимается, прямо к метке, лижет ее, оставляя там запах, пока пахом несильно, но многозначительно потирается о чужие ягодицы, заметно крепчая там с каждой секундой. — Что ты делаешь? — выдавливает из себя Тэхен, невольно подставляя шею под губы мужа. Тот оставляет поцелуй на запаховых железах, руками придерживая теряющее силу тело. — Не могу удержаться. Ты такой искусный провокатор. Он омегу к себе лицом разворачивает и бедрами к столешнице припечатывает, руками о нее уперевшись по бокам от зажатого в капкан Тэхена. Альфа склоняется к нему, кривя якобы в недовольстве губы, заглядывает в глаза и усмехается, когда тот пытается сжаться и отвернуться, убегая от прямого контакта. — Но я ничего не делал. — тоже выдыхает Тэхен. — В этом-то и проблема. — урчит он на ухо омеге, прижимаясь к нему губами, тем самым невольно оставляя там поцелуи. — Ты заставляешь сходить с ума одним лишь своим видом. Тэхен ноги сводит, мелко подрагивая от горячего дыхания, опалившего кожу, губу закусывает и выдыхает носом, роняя вперед голову, потому что терпеть щекотку больше не может. Чонгук дарит новый поцелуй ему в висок, надолго там задержавшись, потому что носом в волосы зарывается и жадно вдыхает аромат. Он ладонью накрывает нежную щеку, гладит ее осторожно пальцами, изучая и узнавая тело омеги, новый поцелуй на скуле оставляет и сразу же в уголке глаза. Улыбается еле заметно, наблюдая за борьбой, происходящей сейчас в сознании Тэхена. Тот мечется между своими ощущениями, не понимает, что тело само желает ласки, независимо от разума, хмурится и дышит прерывисто, мелко подрагивая. Чонгук его будто насквозь видит, все это время специально подготавливая и подталкивая к действиям. Даже сейчас, стоит омеге совсем немного склонить голову к ладони, начать к ней ластиться, он ухмыляется, выиграв в этой борьбе, но тут же проиграв перед самим собой, потому что всякое терпение давным-давно потерял, сейчас держась лишь на добром слове. Альфа не сдерживается и накрывает чужие губы поцелуем, впившись в них, как в единственный источник жизни. Возможно, он поторопился, возможно, слишком напирает на без того чувствительного омегу, но Тэхен своим вздохом моментально развеивает все только успевшие зародиться сомнения и сносит крышу к чертям. Чонгук порыкивает утробно, получая ответы на поцелуи, скалится довольно, чувствуя, как Тэхен невольно за его плечи цепляется и скулит. Омеге нравится целоваться, он это уже давно понял, мало того, готов обеспечивать его этим постоянно, все двадцать четыре часа в сутки. С Тэхеном поцелуи выходят вкусные, сладкие, тягучие как карамель и горячие как лава. Они Чонгука распаляют, плавят изнутри, весь здравый смысл смешивая в одну сплошную кашу, оставив единственную, горящую ярко-красным мысль: «Мой омега». Альфа распаляется, руками в мягкие бедра впивается, пока языком врывается в чужой рот, сжимает их и, подхватив под ними, рывком омегу на столешницу сажает, тут же между его ног пристраиваясь. Где-то за спиной Тэхена плещется вода, но он на нее внимания не обращает, тут же пятки скрестив на чужой пояснице, пока пальцами в волосы альфы зарывается. Он коготками по коже головы проходится, царапает затылок, этим жестом будто ломая Чонгука: тот стонет в поцелуй и голову запрокидывает, потому что глаза закатываются и электрические волны проходятся по телу. Он вплотную прижимается к чужой промежности, трется своим возбуждением о тэхеново и рычит в его губы, все еще чувствуя его пальцы в своих волосах. Тэхен явно обезумел, иначе он свой скулеж оправдать не может, захлебываясь в собственной слюне и горячих поцелуях. Более того, он не спешит их разрывать, даже когда сам Чонгук пытается отстраниться, чтобы посмотреть вниз, на их прижатые тела, и найти более удобную позу, тут же следует за альфой, слепо ища его губы. Открывать глаза Тэхену не хочется, он в своих ощущениях тонет, сипит и стонет, сквозь ткань чонгуковых штанов чувствуя его жар, боится разомкнуть веки и встретиться с его насмешливым взглядом явного победителя. Признавать свою внезапно появившуюся зависимость от этого альфы страшно, просить его о чем-то не позволяет гордость, умолять о том, чего сейчас больше всего жаждет предательское тело, и вовсе кажется самым низшим поступком. Поэтому Тэхен просто наслаждается моментом, прекрасно понимая, что будет очень сильно жалеть о своем поведении позже, но ничего с собой сделать не может. Тем более Чонгук тоже стонет, все грубее потираясь о чужую промежность, под коленями омежьи ноги подхватывает и впивается пальцами в нежную кожу. Его тонкие штаны промокли от смазки, став неприятной, но спасительной преградой. Брать Тэхена сейчас будет неправильно, как бы сильно ни хотелось и как бы ни требовало этого омежье нутро. Он еще до конца не готов принять свою подчиненную сущность, его сознание еще недостаточно отуманено течкой, чтобы потом ни о чем не жалеть. Осталось каких-то пару дней, чтобы гормоны полностью вступили в силу, нужно совсем немного, чтобы Тэхен свыкся и сам пришел в руки без страха и неприязни. Уж Чонгук его дождется и тогда-то полностью распробует, сполна удовлетворив желание обоих, а сейчас он всего лишь начал подготовку, всеми силами стараясь показать, что своему альфе Ким может доверять. Гук разрывает поцелуй, лбом уткнувшись в плечо омеги, грубо потираясь о его промежность, имитируя толчки. Даже мягкая ткань штанов раздражает, хочется сорвать их и войти в истекающее смазкой нутро, но альфа не разрешает себе, нарочно мучая себя же. Тэхен положению никак не помогает, хнычет ему на ухо, цепляясь за плечи и окончательно потеряв себя. Спереди на чонгуковой рубахе на нем образовалось пятно от предэякулята со вставшего члена, коим он невольно потирается о чонгуков живот. Альфа благодарен всем богам за то, что гребаная ткань прикрывает омежье возбуждение, не давая ему в конец слететь с тормозов. Смешно становится до невозможного с их положения, вроде взрослые женатые волки, а ведут себя как девственники в пубертате. До безобразного глупо, но он от своей твердой установки не отступит, в награду за собственную выдержку позволяя себе укусить Тэхена за ключицу, оставив на ней розовый след от своих зубов. Кончают они почти одновременно, заливая семенем несчастную одежду. Чонгук дышит шумно, неудовлетворенно порыкивает и вновь впивается в чужие уста, сразу же грубо проталкивает внутрь язык. Целуются они до тех пор, пока Тэхен не перестает дрожать от своего оргазма и вновь не начинает требовательно отвечать, провоцируя более сильную волну возбуждения альфы, которую он точно не перенесет так же гладко. — Хочешь, можем вместе пробежаться после обеда? — с громким чмоком отстраняется он, лбом прижавшись ко лбу красного как свекла омеги. — Сходим на реку, я покажу тебе больше окрестностей. — Я хочу посмотреть на тренировку. — распахивая огромные блестящие глаза, отвечает Тэхен, представ совсем невинным, непорочным ребенком, просящим самую незначительную вещь в мире, что снова ломает внутри альфы прочный стержень, заставляя его растаять словно воск и ослабнуть, не в силах противостоять этим космическим глазам. — Хорошо. — без боя сдается Чонгук, отстраняясь, только за тем, чтобы поудобнее устроить чужое тело в своих руках, подкидывает немного в воздухе, сажая повыше, и уносит свою ничего не весящую ношу обратно в спальню. — Но пойдешь ты в моей одежде. Сейчас ты слишком слабо пахнешь мной, чтобы оказаться в месте, полном альф. Тэхен согласно кивает, светится весь и даже улыбается, крепко схватившись за широкие плечи, чтобы не упасть. Он даже на свое положение внимания не обращает, осчастливленный первой крохотной победой.***
Намджун вздыхает, когда, вернувшись по утру в гостевой домик, находит Джина, спящим на своем футоне. Снова. Несмотря на то, что в распоряжении омеги была целая двуспальная кровать, которую альфа ему учтиво уступил, сам улегшись на пол, омега все равно, ссылаясь на жуткую атмосферу домика, предпочитал спать под чужим боком. В самую первую ночевку Намджун вежливо попросил его вернуться к себе, потому что на полу холодно, но ночью все равно обнаружил омегу в своей постели, потом же, просто смирившись с упрямством Кима, ждал, пока тот заснет и собственноручно перекладывал на кровать, как это делает сейчас, подняв чрезмерно легкую тушку на руки и осторожно уложив на мягкую постель. Он совсем ранним утром, когда даже намека на рассвет еще не было, ушел в дом к Мину предложить новую стратегию. Волки, посланные вожаком на охоту, вернулись в дважды уменьшенном количестве, попав под суровую раздачу владельцев Северного Леса, как и предупреждал Намджун, поэтому отправился он срочно предлагать собственной разработки план с мирным посольством, пока оскорбленная сторона первой не развязала войну. Он знал, что Чон Чонгук сидеть сложа руки не будет, поэтому стремился ударить первым. Юнги на его план на этот раз молча согласился, в отличие от предыдущего, но все равно заставил проторчать в своем логове до самого утра, все выпытывая и выпытывая информацию, прожигая блеском своих гетерохромных глаз. И все же из этого вытекли свои плюсы. Намджун вышел из его дома уже командиром войска Западного Леса, заменяющего правую руку вожака. Джин ерзает во сне, готовый с минуты на минуту пробудиться, потому что его такой сладкий сон уже нарушен чужим присутствием. Намджун его даже не укрывает, лишь садится на край кровати и пристально разглядывает, ожидая неизвестно чего, мысленно радуясь, что омега наконец-то хорошенько выспался. Последние несколько дней он то и делал, что лечил местных волков, не жалея ни сил, ни времени, стараясь сделать бывшим врагам добро. Намджун давно заметил эту самую человечную черту его характера, в этот раз убедившись в ней на все двести процентов, восхищаясь и гордясь за собрата. Джин за это короткое время будто заново открылся для него, хотя, казалось бы, он его знает с самого детства, всего вдоль и поперек перечел, будучи в курсе всех деталей. Кто же знал, что у этой необычной книги окажется потайная сердцевина, скрытые кодовым замком несколько золотых страниц, склеенные между собой, которые раньше альфа при прочтении по невнимательности пролистывал. Джин невероятный. Когда смеется, когда ворчит, даже когда спит, шумно вдыхая аромат, ставший для всех ядовитым, кроме него. Намджуну до сих пор непонятна природа его поведения, но он рад, что имеет эту незримую, но безмерную поддержку в лице Ким Сокджина. Альфа усмехается со своих же мыслей, волосы назад зачесывает, оголяя лоб, и улыбается безумно, пока в комнате не разносятся звуки чужого пробуждения и копошения в постели. — О, ты пришел. — сонно подмечает омега и усаживается на кровати, потирая ладонями опухшее лицо, губами плямкает и зевает шумно, не удосужившись прикрыть рот. — Ага. — Намджун улыбается шире, слегка поворачивая в его сторону голову. — Доброе утро. Джин кивает, но вместо подъема предпочитает повалиться обратно в постель и досыпать, уже не тревожась ни за свое одиночество, ни за альфу, чувствуя его присутствие рядом. Намджун это тоже понимает, поэтому не спешит покидать спальню, просидев остаток утра на краю кровати, локтями оперевшись о колени, позволяя спокойному феромону омеги охладить и структурировать свои мысли. Сокджин и вправду невероятный.***
Тренировочное поле еще издали буквально кричит, что подходить туда слабым омегам не стоит. Несколько десятков крепких солдат наворачивают круги, друг за другом в несколько колонн огибая поле. В волков они еще не обращаются, разогревая тела перед тренировкой рукопашного, как пояснил Чонгук, подводя двух омег к месту своей грядущей работы. По дороге двоице встретился как всегда счастливый и скучающий Чимин, разрушивший своим появлением внезапно натянувшуюся неловкость, повисшую, стоило паре покинуть пределы дома. Альфа, собственно, даже обрадовался немного этой встрече, потому что Чимин точно не даст его омеге заскучать, сидя в сторонке, пока все тренируются, он же не позволит ему своевольничать и, тем более, засматриваться на солдат. Да и о том, чтобы и те на омегу наследника вожака даже не думали глаза поднимать, он позаботился, нацепив на Тэхена свою рубашку, в которой ходил все утро и даже вспотнул, на всякий случай пометив еще и сверху своим запахом. Тэхен сейчас пахнет особенно сладко, выпускать его из дома было, скорее всего, ошибкой, но Чонгук слишком бессилен против своего омеги, который, кажется постепенно осознает свою власть над ним и умело пользуется. Вот только Чонгук зря волнуется, забыв, что из-за метки только он настолько ярко чувствует феромоны своей пары, для остальных же Тэхен пах в большей мере альфой, чем собой. Оставив двоицу на краю поляны, где весьма удобно расположилось поваленное бревно, притащенное кем-то в замену лавке, Гук идет в центр, оставив свою рубаху в руках Тэхена, наказав держать, что тот охотно, хоть и неосознанно для себя, исполняет. С утра тренировкой руководит Чон Юнхо, близкий друг и правая рука Чонгука, рослый альфа с резкими, точеными чертами, но, по словам Гука, отличными лидерскими качествами и выносливым характером. Альфы здороваются рукопожатием и первый покорно отступает на два шага, передав обязанности командиру, что громким приказом останавливает бег и здоровается, следом поручая альфам разбиться на пары и приступить к основной тренировке. Тэхен завороженно за всем этим следит, комкая в руках еще совсем свежую рубаху, пока спокойно сидит на бревне, все еще находясь в поле зрения Чонгука. Солдаты послушно расходятся по полю, дабы не мешать друг другу, разминаются и, получив приказ к старту, сцепляются в рукопашном, ловко применяя и отрабатывая друг на друге новые приемы и повторяя старые, отлично изученные и отточенные. Омеге хочется туда, к ним, что даже мышцы сводит от предвкушения схватки, он даже думает под шумок, когда бдительность Гука ослабнет, прошмыгнуть к солдатам, но Чимин, видимо прозревший что-то, не дает, крепко вцепившись в его локоть, начав разговор о каких-то грибах и фиолетовых лютиках, что видел у реки.***
Тренировка длится полтора часа, все из которых Тэхен прилежно отсиживает, жадно следя и запоминая каждый новый прием, который до этого не знал. У него руки чешутся на ком-нибудь его отработать, проскальзывает мысль, что можно было бы и на Чимине, но он ее тут же отметает, стоит взгляду упасть на хрупкого омегу, нашедшего себе развлечение в бережном поглаживании своего перстня на безымянном пальце. Тэхен давно хотел спросить его об этом кольце с маленьким селенитом по центру, но все не подставлялась возможность, а заводить сейчас диалоги с наконец-то замолчавшим омежкой, понявшим, что тренировочное поле Киму гораздо интереснее разговоров о цветах, не хотелось. Спустя еще какое-то время Юнхо внезапно подходит к ним и зачем-то уводит Чимина, что-то собираясь ему сказать. Альфа здоровается с Тэхеном кивком головы и немного поджатыми губами, встречая ответный, и уводит омегу в сторону, держа его за локоть. Тэхен поднимается с бревна почти сразу же, как только они уходят достаточно далеко, глазами ища, к кому бы подойти, пока не сталкивается со знакомым голосом, так вовремя появившимся. — Тэхен-щи. Ким на него оборачивается, растянув губы в полуулыбке. Уджин, так же широко улыбаясь, бежит к нему на встречу, одолев противника, на последних метрах замедляя шаг. Все такой же милый и приветливый, как и вчера, когда помогал натягивать веревку. После тренировки у альфы волосы взмокли, красивыми прядями обрамляя вытянутое по-юношески худое лицо, шея загорелая блестит от пота и наспех вылитой на себя воды, как и обнаженная грудь, буквально сияя в лучах выглянувшего из-за туч солнца. Улыбка на его лице только ярче становится, когда он встречает ответную, тэхенову. — Привет. — говорит омега, слегка жмурясь, потому что смотреть приходится как раз в солнечную сторону. — Привет. — здоровается в ответ тот, делая шаг немного в сторону, чтобы закрыть своей головой Тэхена от яркого света, невольно становясь ровно напротив него. — Ждете кого-то? — Ага. Чимина. Тэхену неосознанно хочется отшатнуться от юноши, потому что пахнет от него сильными феромонами, невольно забивающими нос, и крепким потом, но он стойко держится, не обращая на это внимания, довольный тем, что кандидат нарисовался сам. Главное теперь, чтобы Чонгук их не заметил, хотя бы в ближайшие пару минут, поэтому действовать придется быстро. — Ты отлично ведешь ближний бой. — хвалит омега, получая яркую вспышку гордой радости в ответ. — Давно тренируешься? — Быть честным, я только в прошлом году официально презентовался и сразу вступил в солдаты. — смущенно трет шею тот. — Правда, до этого мы только охотой и занимались. А драться я учился с братьями. Так что очень рад, что наконец получил возможность применить свои знания. — Не хочешь сразиться еще с кем-нибудь? — напирает Тэхен, аккуратно скидывая чонгукову рубаху на бревно и делая шаг в сторону юноши, что тот отступает. В нем азарт просыпается, потому что счет пошел на минуты. Он физически чувствует на себе прожигающий взгляд янтарных глаз. — Со мной, например. — Но как? — на лице Чона читается явная растерянность и даже проблески страха, потому что о способностях Ким Тэхена он наслышан, хоть и не уверен в их истинности, вживую столкнувшись с на вид хрупким омегой с приветливым лицом. — Разве я могу? — Спрашиваешь еще? Идем скорее. Тэхен ведет плечами, разминая их, и встряхивает головой, готовый к бою. У него улыбка азартная на губах играет и глаза сверкают, предвкушая отличную схватку. Уджин, хоть и молод, но на вид крепкий, а значит так легко не сдастся, тем более альфа и сам к нему интерес питает, это видно невооруженным взглядом и чувствуется в сгустившемся феромоне. Тэхена это только подогревает. — Но Вы же омега. Драться со слабыми не входит в мои принципы. — отрезает Уджин, сверкнув налившимися желтым глазами. Его голос звучит насмешливо, слишком неправдоподобно, скорее, как ответный вызов. — Я ведь не просто так зовусь доминантным альфой. — Ну так и я не просто омега. — усмехается Тэхен и делает еще один шаг вперед, заставляя юношу снова отступить, только затем, чтобы расчистить мини площадку для их драки. — Давай же. Я же вижу, как ты хочешь отработать последний изученный прием. Уж поверь, я в нем лучший. — Вот как. Хорошо, я Вам поддамся. Альфа хмыкает и встает в стойку, готовясь нападать первым. Ким Тэхен для него одно сплошное новшество, не такой как все омеги, и тем более не такой, как альфы, так что столкнуться с ним очень даже интересно. Даже опасно, потому что в воздухе начинает разливаться терпкий древесный феромон, намного крепче того, что исходит от Тэхена. Чонгук постороннего альфу, своевольно покинувшего тренировочное поле и осмелившегося подойти к его омеге, заметил почти сразу, но не подошел, занятый надзором. Юнхо, как старшему брату Чимина, потребовалось срочно обсудить с ним кое-какие новости, по его словам, не терпящие отлагательств, так что Гук остался единственным руководителем тренировки, не допускающим перерастание ее в серьезные стычки. Вот только все внимание его моментально приковала двоица, мило беседующая в стороне. Быть точнее, озорное выражение лица Тэхена и его улыбка чужому альфе. Последнее Чона взбесило явно, потому что лично он получал подобное от собственного мужа крайне редко и не в такой степени широты, в отличие от зеленого юнца, которого мало знал, даже не подозревая, как он связан с Тэхеном. Отправной точкой в, итак, бурлящем гневе становится то, что омега беззаботно кладет его рубаху, до этого служившую одним из сигналов всем присутствующим, кому принадлежит гость, на бревно и ступает в сторону юнца, вставая в боевую стойку. Чонгук готов рвать и метать, стремительно направляясь в их сторону, когда альфа замахивается на Тэхена, применяя последний прием, рукой намереваясь прописать удар справа. Гнев в нем закипает до такой степени, что он почти перевоплощается, волком собираясь преодолеть достаточно большое поле и перегрызть этому смельчаку глотку к чертям, но вовремя уклонившийся от удара Тэхен его останавливает, позволяя здравому смыслу вернуться в норму и просто перейти на легкий бег. Омега, уклонившись от удара, кулаком пробивает ничем незащищенную печень противника, приведя явно ничего не ожидавшего Уджина в замешательство, а спустя долю секунды выведя из равновесия. Альфа теряется и, чтобы не упасть, делает шаг в сторону, чем пользуется Тэхен и бьет его уже другой рукой в живот, тут же уклоняясь от нового удара. Все происходит настолько быстро и практически бесшумно, что замечают их стычку даже не все, кто находился в непосредственной близости. Уджин на двойную осечку злиться начинает на самого себя, и собирается применить другой прием, намереваясь опрокинуть омегу, но тот, в силу меньших размеров и большей изворотливости, успевает первым подцепить его ногу своей, обернув ее крюком, и, дернув тазом, в обороте опрокидывает не успевшего среагировать юношу на землю, тут же оседлав его поясницу сверху и руку заведя назад, парализуя движение. Тэхен ждет три секунды и поднимается с места, отпустив альфу и принявшись отряхиваться. — Спасибо, что поддался. — победно улыбается он, оглянувшись через плечо на поднимающегося Чона. — Ты силен, но тебе не хватает бдительности. Не будь полностью уверен в своих силах, учись предугадывать действия противника. Даже если на вид он слабее тебя. — Хорошо. Я требую реванш. — не признавая поражения, скалится тот, закипая от азарта и толики злости. — Давайте, Тэхен-щи. Омега кивает и снова встает в стойку, явно довольный юношеским упорством и своими трудами в его разогреве. На шум начинают стягиваться альфы, заинтересованные этим представлением. Двоица снова сталкивается в более серьезной схватке, в которой победителем снова выходит Тэхен, ловко обхитрив альфу и снова повалив на землю, на этот раз выжидая, пока тот сам не вырвется из захвата, что и происходит. Уджин умудряется подняться и повалить Кима на спину весом своего тела, затем разворачивается и припечатывает того за шею к земле, победно нависая сверху. Тот же, не теряя времени, ногами обхватывает его руку и выворачивает, извернувшись всем телом и выйдя из захвата. Драка продолжается на земле. От силы минуту. — Что здесь происходит?! — доносится гневный рокот Чонгука, тут же прекращающий шум собравшихся в круг альф. Уджин моментально отпускает омегу, заслышав командира, в следующую секунду оказавшись оторванным от него сильной рукой, схватившей его за волосы на затылке, и поднявшей на ноги, грубо откинув в сторону. В какой-то степени он благодарен вмешавшемуся Чонгуку, потому что был близок к новому поражению, чего его гордость точно бы не пережила, но теперь, кажется, не переживет он сам, потому что забыл, с чьим омегой посмел иметь дело. — Тридцать кругов вокруг поселения. — грозно рыкает Чонгук, прожигая поджавшегося юношу ярко-желтым взглядом. Воздух накаляется от его феромонов, действующих губительно на других альф. — Ты, — он зыркает на другого солдата, что тут же делает шаг вперед, — проследи, чтобы он выполнил, пока не перегрыз обоих. Солдаты безоговорочно кивают и покидают поле, на ходу обернувшись в волков. Наказание, хоть и не жестокое, но тяжелое, ибо поселение огромное, альфа будет кружить до вечера, пока силы не покинут крепкий организм. Чонгук не разбирается, что произошло, прекрасно все видя со стороны, рычит лишь злобно на всех, кто на поднявшегося с земли омегу смотрит с немым восхищением, и, взяв его за руку, уводит с поля, бросив на последок о двухчасовом перерыве, взглядом окинув каждого, говоря тем самым, что сдерет с них семь потов за то, что вообще допустили стычку. Тэхен, запыханный, но довольный, семенит за стремительно удаляющимся Чонгуком, по направлению к выходу из поселения, как он успел догадаться, не осмеливаясь вырвать запястье из его крепкой хватки. Банальное озорное счастье переполняет его, буквально окрыляя, потому что шалость удалась, он получил то, что хотел и рад этому, больше ничего и не нужно, пока. Идут они молча, если не считать недовольного утробного рычания альфы и сбитого дыхания омеги, заговорив только когда достигают главных ворот, пока ждут открытия дозорными ставней. — Я же сказал тебе просто сидеть и ждать. — агрится Чонгук, хватая омегу за плечи и вертя его в стороны, осматривая на наличие травм. — Неужели так сложно следовать моим словам? Ты понимаешь, что он альфа? Доминантный альфа, как и добрая половина всех, кто был там. Ты забыл о своем положении? — А ты забыл о том, кем я являюсь? — раздражается в ответ Тэхен, дергаясь, но так и не сумев вырваться из хватки. — Что мне твои альфы? Я и не таких видел. Он бесстрашно смотрит в чистый янтарь, горящий самым настоящим пламенем, смотрит с вызовом и четкой позицией о том, что не отступит ни под каким предлогом. Где-то на глубине сознания он понимает, что совершил ошибку, разозлив своего альфу, подкосившиеся от терпкого феромона ноги и дрожь в конечностях — прямые тому показатели, но гордость за себя и свою череду побед стоит выше, не позволяя омеге унизиться и просить прощения за свое поведение. Вот он, настоящий, не примерная женушка и не высокомерный аристократ, он воин, обычный солдат с немного большими привилегиями и сложными обязанностями. Чонгук, видя здоровый румянец и озорной блеск, появившийся в глазах все это время ходившего как не в своей тарелке мужа, осознает, чего лишал его на новом месте, какой-то частью здравого смысла понимает, что поступает неправильно, злясь на омегу за его естественное поведение, взращенное в нем с самого детства, но все равно не хочет ничего признавать. Он фыркает раздраженно и принимается отряхивать с одежды омеги пыль и крупинки земли, в которых тот успел изваляться, невзначай ощупывая, чтобы уж точно убедиться в отсутствии синяков или вывихов. Альфа недовольно пыхтит, чувствуя посторонние запахи, осевшие на ткани, свой феромон сильнее выпускает и, более-менее удовлетворившись, утягивает мужа за ворота. — Куда мы? — любопытствует Тэхен, так и не осмеливаясь вырвать руку из захвата. — Я же обещал прогуляться. — стараясь звучать как можно спокойнее, тянет его на себя Гук, пока свободной рукой убирает нависающие над тропинкой ветки. — Сходим на реку. Я знаю одно укромное место. Тебе должно понравиться. Там и поговорим. — говорит кратко, опасаясь сорваться или наоборот, наткнуться на ответный гнев, чтобы вновь не ссориться. Тэхен же не находит что ответить, молча следуя за мужем, стараясь запомнить путь по извилистой тропинке, скрытой под густыми кронами деревьев. Они идут, обогнув поселение вдоль Великой стены, затем сворачивают в сторону леса и, пройдя цветочную полянку, выходят к одному из рукавов реки, поросшему камышом и рогозом. Местные редко сюда захаживают, предпочитая более близкий и менее опасный участок водоема, так что о посторонних глазах и ушах можно было не волноваться. Тэхена сразу же поразила красота этого места, его тишина и спокойствие. Будто отдельный участок мира, огражденный со всех сторон, предназначенный для размышлений и отдыха. Он замечает фиолетовые лютики, тянущиеся сюда с самой поляны, прислушивается к шелесту деревьев и тихому журчанию воды. Видит семейство диких уток, колонной пересекающих реку, улыбается, завидев крошечных утят и делает шаг на песочный пляж, скинув с ног обувь. Чонгук следует его примеру, ни на секунду не отпуская чужую ладонь. — Красиво. — безмятежно выдыхает омега, разглядывая водную гладь, отражающую в себе почти безоблачное небо. Пятачок обсыпан песком именно там, где густая растительность расступалась, словно кулисы сцены, позволяя покатому берегу соприкоснуться с водой. Лесная трава здесь тоже росла, мягким ковром становясь переходной зоной между землей и пляжем, стрекозы летали и бабочки, делая место идеальным для тихого отдыха. — Я знал, что тебе понравится. — улыбается Гук, усаживаясь рядом с ним прямо на песок. — Я частенько прихожу сюда подумать. Теперь можем приходить вместе и обсуждать проблемы, если вдруг возникнут. Здесь они все равно кажутся не такими сложными и серьезными, померкнув на фоне чего-то гораздо большего и важного. Он прав. Здесь, в безмятежном и укромном месте, все тревоги будто сами собой рассеиваются, оставив место лишь спокойствию и умиротворению, отодвинувшему все ненужное на второй план. Тэхен забывает о тренировке, о стычках и ссорах, даже о наказании, с прикрытыми глазами предавшись успокаивающей тишине. Омега даже не сразу замечает руку на своих плечах, подвигающую его к крепким объятиям. Опомниться получается, только ощутив мягкий поцелуй на губах, дарованные скорее как идеальное дополнение к умиротворенной картине, чем жест собственничества, коим, безусловно, являлся тоже. Чонгук осознает с удивлением для самого себя, что приревновал, просто увидев своего омегу рядом с другим альфой, пусть совсем юным и неопытным, но все же альфой. У него мозг вскипает, стоит вспомнить широкую улыбку Тэхена, адресованную чужаку, его счастливое лицо после тренировки с чужаком, чужой запах, осевший на его омеге, из-за чего раздражение накатывает с новой силой. — Чонгук. — выдыхает в поцелуй Тэхен, моментально отрезвляя альфу. Или сводя с ума еще сильнее. Он кусает омегу за нижнюю губу, прежде чем разорвать поцелуй, только за тем, чтобы оставить новый уже на хрупкой шее. Чонгук вбирает в рот сахарную кожу и с жадностью сосет, заставляя кровь прихлынуть к этому участку, налившись ярким багряным пятном. Удовлетворенный своей работой, альфа лижет напоследок запаховые железы, нарочно оставляя на них как можно больше своей слюны, метит, и только потом расфокусировано переводит взгляд на румяное лицо Кима. — Больше так не делай, хорошо? — мягко просит он, оглаживая чужую щеку пальцами. — Ты — омега будущего вожака. Рядовые — тебе не ровня. — А кто тогда ровня? — фыркает Тэхен, сверкнув серыми глазами. — Ты? — Может и я. — кивает альфа, вновь склоняясь к его лицу и оставляя поцелуй на кончике носа. — Но драться с тобой мы не будем. Я понимаю твою тягу к войне, но и ты пойми, у тебя теперь иное положение. Завтра ты станешь главным омегой поселения, на которого ляжет забота о нем. Это так же важно, как и военные действия. Разъясняет почти на пальцах, стараясь донести до Тэхена свои истинные намерения. Чонгук хотел максимально отсрочить этот разговор, в идеале было бы, пойми Тэхен его суть сам. В грядущей войне омеге не место, нужно оградить его даже от подготовки, что Чонгук, по глупости (или слабости), осуществить не смог. Альфа на себя злится за то, что вообще поддался на провокацию и взял его с собой, приоткрыв завесу того, от чего всеми силами хотел уберечь. Теперь придется расхлебывать последствия мимолетной слабости, потому что Тэхен просто так не отступит. У омеги выражение лица меняется за секунду, в нем одновременно мешаются непонимание и раздражение, которые следом сменяются банальным гневом. Он отстраняется от альфы, серьезно заглядывая в его глаза, и хмурится. — Я воин, Чонгук. Война — то, к чему меня готовили всю мою жизнь. — Но это не значит, что жизнь не может поменяться. — перебивает Гук, стараясь не скалиться. Он знал, что будет не просто, с этим омегой никогда ничего не проходило гладко. — Я понимаю, что ты всю жизнь был вынужден кого-то защищать, потому что альтернатив не было. Но теперь все иначе. Ты вышел замуж. Теперь есть кому защищать тебя. — Это мой долг, Чонгук. Я был рожден для этого. Я. — Уже его исполнил. — снова перебивает, позволяя омеге вырваться из кольца объятий и подскочить на ноги. — Тебе нужно было всего лишь выйти замуж, чтобы объединить стаи, и чтобы я смог повести их за собой. И ты со своими обязанностями прекрасно справился. Теперь будь добр, соответствуй своему статусу. Твоя свобода ни в чем не ограничена. — В том-то и дело, что ты сам запираешь меня в клетке! — срывается на крик Тэхен, топнув ногой. Они уже и забыли, что именно ссоры были прямыми спутниками их отношений с самого начала. За последнюю неделю забыли, находясь под эффектом гормонов, что были друг другу врагами. Это осознание сейчас всплывает, будто когда-то затонувший в реке камень, выброшенный на берег во время шторма, теперь весь в запутанных водорослях и тине. Тэхен натурально злится, в первую очередь на самого себя, потому что позволил феромонам затуманить сознание и забыть, с какой целью он пришел в этот Лес. — Я сразу сказал, что пойду воевать. И ты не имеешь права закрывать меня в своем гребаном поселении. — цедит он, сжимая руки в кулаки и обнажая клыки. — Твоим условием было переждать сезон дождей в твоем доме. Я его выполнил. Теперь что прикажете делать, ваше командирское величество? Сидеть на жопе ровно, пока мои солдаты погибают без меня в схватке с врагом?! — Они теперь и мои. Думаешь, наши общие силы не справятся с Западными? — раздражается в ответ Чонгук, меняясь в лице. Он не помнит, как подскочил с места и схватился за плечи омеги, заглядывая в его блестящие яростью глаза. — Поселению тоже нужен защитник. Кто справится с этой ролью лучше тебя? — А кто сказал, что я хочу с ней справляться?! — омега пытается вырваться из сжимающих его кости до боли рук. — Я иду на войну и точка! Это мой долг! — Что ты заладил со своим долгом?! — срывается на крик альфа, своей аурой тут же подавляя все попытки сопротивления. — Единственный твой долг на сегодня — это сидеть в моем доме и ждать меня! Все! Ничего больше от тебя не требуется. — он выдыхает раздраженно, видя по пронзившей тело омеги дрожи, как губительно на него влияет гнев альфы, поэтому старается остыть как можно скорее и уже более вкрадчиво и спокойно повторяет. — Ты силен, мы все это давно поняли, но на войне твои силы не нужны. Мы и без них прекрасно справимся. Тэхен молчит, обиженно опустив голову с громким сопением. Каждое слово Чонгука неприятно впивается в самую сердцевину, будто острыми стрелами жестоко атакуя рвущегося наружу волка, желающего защитить хозяина. Только тот стойко терпит боль, самым нещадным образом парализующую сознание. Ему хочется много чего высказать Чонгуку, хочется ужалить в ответ, но нужных слов найти никак не может, не в силах бороться с превосходством альфы над собой. Где-то внутри забивается в угол маленькая омежка, совсем недавно начавшая показывать нос, теперь снова спрятавшись за сильным зверем, крупно дрожа от страха быть раздавленной им же. — Вот значит как. — тихо хрипит он, закусывая губу. Обида постепенно захлестывает, итак, шаткое сознание, не способное трезво мыслить. — Значит предлагаешь мне просто отсиживаться в стороне. — Тэхен, прошу тебя, не начинай. — Чонгук пятерню в волосы запускает и выдыхает шумно. Устало. — Что не начинать? Помогать в скорейшем окончании войны?! — взрывается омега, сжатым кулаком ударив себя по груди. — Я что, зря столько пахал, пока собирал все эти данные?! Мы давно наблюдаем за Западом, кто как не я в курсе всех мелочей ведения боя там?! Я бы давно тебе все рассказал, прислушайся ты к моим словам хоть раз! Да я. — Да что ты можешь сделать?! На кой черт мне твои знания и навыки?! — кричит в ответ Чонгук, затыкая мужа. — Что омега может сделать там, где ей не место?! Ты — слабый пол, когда ты уже это уяснишь?! Всего лишь омега, главная цель которой — рожать детей! Все! Перегнул палку. Определенно. Чонгук моментально жалеет о вырвавшихся словах, говорить которые точно не хотел. Они и его самого ранят, потому что взгляд сталкивается с поднявшимися на него растерянными космическими глазами, в которых на самом дне зрачков что-то стремительно опустошается, потухает, забрав с собой еще минуту назад сияющий блеск, заменив его блеском соленой жидкости, постепенно скапливающейся в уголках глаз. Чонгук теряется сам, захлебываясь в собственном яде. Он ошибся, поступил неправильно, больно ранил, незаслуженно, но слово не воробей, назад его не вернешь. Может быть, так даже лучше, Тэхену следует сразу уяснить все. Вот только он физически чувствует, как горит метка омеги, посылающая сигналы о том, что носителю ее больно, плохо, как от смертельного оружия. Тэхен стойко выносит его взгляд, прожигает своим осуждающим и в секунду разбитым, и кривит губы, готовясь жалить в ответ. Так просто он не сдастся. — Всего лишь омега, значит. — хрипит из-за вставшего поперек горла кома. — И со всеми «всего лишь омегами» ты так обращаешься? — понимает, что тоже близок к бесповоротной катастрофе, но желание сделать больно в ответ не дает здравому смыслу нажать на тормоза. — Помнится, что ты мне так и не соизволил объяснить, кто такой Чон Хосок. Твой бывший? Твоя омега? Кто это? Напирает, видя растерянность на чужом лице, упивается ответным ударом. Пусть его жестоко окатили ледяной водой, но повергнуть себя, не покалечив соперника, он не позволит. Это не рукопашный бой, где достаточно досчитать до трех, чтобы отпустить противника, не добивая его до конца, это схватка на уровне чувств, гораздо болезненнее и эффективнее телесных побоев. — Ты ошибаешься. — скалится Чонгук, меняясь в лице. — Не копай там, где не следует. — Он мертв, да? — добивает Тэхен, скалясь в ответ. — Твой близкий, я ведь прав? Иначе почему тебе хранить его вещи в своем доме? А, в нашем доме. — пропитывая всей желчью, на которую только способен, издевательски цедит он. — Как ты это объяснишь, умник? Чонгук молчит, взглядом прожигая омегу. Ему огромных усилий стоит не наброситься и не прижать к земле эту надменную самку, показать силой, кто здесь главный и кого следует бояться. Он каким-то чудом понимает, что так срабатывает защитный механизм Тэхена, но реагировать на него должным образом не может, все силы бросив на собственный самоконтроль. Этого строптивого омегу нужно как следует поставить на место, но явно не грубой силой, потому что на него она недейственна. Но и идти на поводу его капризов будет неправильно. Чонгук впервые не понимает, что делать. Положение спасает внезапно появившийся Юнхо с безумием в горящих глазах. — Западные. — выдает он, переключив на себя все внимание ссорящейся пары. — Они убили дозорных. Война началась.