RAL

Пятница, этот священный грааль каждого офисного работника-пятидневщика, наступает внезапно быстро. Черен, измотанная целыми двенадцатью днями без выходных, конец этой недели ждет как манну небесную. Она имеет великие планы нажраться в хламину и спать весь последующий день беспробудно. Черен уже представляет заранее, как будет отлеживаться в горячей воде вечером субботы, как завернется в пушистый махровый халат и выпьет зеленого чая, как закажет доставку какой-нибудь вредной еды, развалится перед телевизором и посмотрит дораму послезливей, такие дорамы она, к своему стыду, тайно обожает. Она неторопливо проверяет сделанное за день, дорабатывает новый заказ, поглядывая из-под занавеси волос то на Хенджина, то на Минхо. Оба парня заняты работой и выглядят очень серьезно. Ли внезапно поднимает глаза, и они встречаются взглядом, прошибающим Черен насквозь. Она уговаривает себя, что он не может видеть ее лица, что это просто случайность, что он может смотреть куда угодно, но не в ее сторону. — Бу! Она вздрагивает от теплого дыхания у самого уха, подпрыгивает на месте, а Феликс заливисто смеется над ее суматошной реакцией. — Трусишка, — комментирует Енбок. — Сам не лучше, — парирует Пак. — Забыл, как чуть не навалил кучу там, у лифта? — Скажешь тоже, — сконфуженно мнется Ликс. — На сегодня все в силе? — Ты в чате три раза спросил, в личку-два, даже прислал письмо с подтверждением о прочтении на рабочую почту. Каких доказательств тебе еще нужно, Енбок? — устало вздыхает Черен. Похоже, не ей одной необходимо ужраться в какашку этим вечером. — Феликс, реально, ты задолбал, — поддакивает Хенджин, отложив гарнитуру в сторону. — Сходим мы в этот бар сегодня, хватит докапываться. — Я просто хочу в комфортной обстановке помириться с Чанбином. — У него горло что ли зажило? И жопа? — интересуется Хенджин и, видя удивленный взгляд подруги, добавляет, — Да, я в курсе. Он мой лучший друг и всем со мной делится. Черен усмехается этой ревностной демонстрации превосходства и отворачивается к монитору. Работа сама себя не сделает. — Да, зажило, — улыбается Феликс. — Но я чувствую, что Чанбин все еще дуется на меня, хотя мы и разговариваем теперь, а не молчим неловко. В любом случае, сегодня надо выпить и, так сказать, закрепить результат, отбросить все сомнения и обиды. — Гляди, как запел, — хихикает Черен, обращаясь к Хенджину. — Одиночество ему на пользу. Глядишь, стихи писать начнет. — Нуна, ты просто дно, — фыркает Феликс. — Короче, не подведите, я даже оплачу вам выпивку, — он задумчиво чешет висок, — ну, первые два напитка. — Сразу бы так, — одобрительно гудят Хван и Пак, — конечно пойдем. Феликс уходит, успокоенный их пусть и корыстной, но все же поддержкой. Остаток рабочего дня проходит у каждого хорошо. Черен скучает и ждет, пока Хенджин, обещавший ее подвезти, соберет вещи и разложит цветные гелиевые ручки на своем столе в порядке цветов радуги. — Каждый — красный, охотник — оранжевый, желает — желтый, — бубнит он себе под нос детскую запоминалку, раскладывая канцелярию местам, — знать — зеленый… — Как ты после двух бутылок соджу и литра пива, — вставляет Черен. — Тупая шутка, — он отмахивается от нее, как от назойливой мухи. — Где-голубой… — Как твой лучший друг. — Ты точно чувство юмора где-то потеряла, — цыкает на нее Хван. — Сидит-синий… — Как Феликс после двух дайкири и сета наливок. — Фазан-фиолетовый… — Как Чанбин после тренировки по боксу. Хенджин старательно игнорирует вдруг ставшую несмешным комиком подругу, неспешно заканчивает уборку, окидывает внимательным взглядом их стол, проверяет, точно ли все взял. — Пойдем, — он трет виски, имитирует усталость от ее кривляний, будто бы сам не смеялся над шутками про жопы еще в начале дня. Уже в дверях Черен спиной ощущает чей-то взгляд, впрочем, не нужно быть экстрасенсом, чтобы догадаться чей именно. Тень Минхо, как тень отца Гамлета, незримо присутствует всегда и везде. Он наблюдает издалека, но теперь уже не подходит и не ищет контакта. Черен иногда кажется, что его, если можно так сказать, сталкерство, она придумала. Если бы не находились регулярные подтверждение ее опасениям, она бы решила, что сошла с ума. Но машина Минхо за углом ее дома — это факт, а не плод ее воображения. На всякий случай, она делает фотографии. Если Минхо окажется маньяком, его точно поймают и ее изуродованный труп будет показан по всем главным телеканалам страны, какая честь. В остальном, Ли не проявляет себя никак, не мешает ей жить и ничего не требует. В теле и душе Черен появилась легкость, и не известно, это от того, что она стала меньше есть и вследствие весить, или от того, что тяжелые переживания и мысли почти покинули ее. Она поняла, что с Минхо ей было хуже, чем без него. Этот короткий болезненный опыт навсегда останется в ее памяти, как нечто противоестественное. А начиналось так красиво, думается ей.               Черен тыркает пальцем в пахучую елочку и брезгливо поджимает губы: Хенджин экономит на ароматизаторе, потому что мало зарабатывает или потому что ему действительно нравится запах этой дешевой вонючки? Вопрос так и вертится на языке, готовый сорваться едким замечанием, но до сих пор есть грани, которые она не любит пересекать. Например, вопросы о финансах, столь болезненные для нее самой в первую очередь. Как бы она ни любила деньги, как бы ни стремилась к ним, но в последнее время на первый план вышли совершенно другие вещи и Черен иной раз кажется, что она стала совсем другим человеком. Хенджин уверенно держит руль одной рукой и смотрит вперед, он выглядит расслабленным и отстраненным. Если бы Черен не знала, каким он бывает конченым придурком, то могла бы влюбиться прямо сейчас. Хотя, одергивает она себя, не могла бы. Любовь мгновенная — лишь изуродованная форма страсти, болезненная аддикция, никогда не ведущая к добру. Любовь настоящая — то, с чем она еще не сталкивалась. Черен уверена, что, если бы вся эта херня из дамских романов действительно существовала, ей бы не приходилось в каждые новые отношения заходить, сокрыв свое настоящее «я» под семью печатями. Но с Хенджином она почти не притворяется, вдруг всплывает шальная мысль. Рядом с ним она не строила из себя дурочку с большими глупыми глазами, рядом с ним она не старалась быть женственной, рядом с ним не нужно изображать даму в беде, чтобы привлечь к себе внимание. Черен задумывается всерьез, есть ли разница между дружбой и любовью? Или любовь есть сочетание крепкой дружбы и взаимного вожделения? — Обо мне думаешь? — Хенджин глуповато посмеивается, делая резкий поворот налево. — Не держи в себе, я же вот тут, совсем рядом. Пак раздраженно смахивает вдруг оказавшуюся на ее колене широкую мужскую ладонь и угрожающе шипит: — Ты ходишь по тонкому льду. — Да я не из пугливых, нуна, — отшучивается тот, но руку все же убирает, заметив опасный блеск в глазах подруги. — Ты жив только потому, что ведешь машину, в которой находимся мы оба, — она больно щипает Хвана за бок и тот вскрикивает, резко дергается, благо пристегнут ремнем. — Не создавай аварийной ситуации, Джинни.        Вскоре они приезжают к ее дому. Черен проверяет экран мобильника, со вздохом отмечая, что на сборы осталось от силы полчаса: они договорились гулять в пабе в центре города и это неблизкий путь от ее халупы.        — Слушай, а ты успеешь к началу банкета? — спрашивает она с сомнением. Она знает, что он живет далеко от нее и сделал хороший круг, дабы подвезти. — Я не поеду домой, — лукаво щурится Хван. — Могу тебя здесь подождать, поедем вместе. Или в гости пригласишь?        Черен глядит на него с подозрением, прикидывая в уме, а не хитрый ли это план, чтобы проникнуть в ее жилище? Но не оставлять же коллегу, что милостиво подбросил ее до дома, куковать одному на парковке, да и жалобное выражение лица, как у кота из Шрека, давит на чувство вины. — Идем, — зовет она, выходя из машины. Хенджин проходит уже давно знакомым путем к ней в квартиру даже не скрывая самодовольной улыбки. Черен оставляет его одного в кухне-гостиной, приглашая к самообслуживанию. — Мне тоже чайку завари. Или кофе. Что найдешь, — бросает она напоследок, прежде чем скрыться в своей комнате. Хенджин на самом деле внимательный, видит тысячу оттенков там, где для иного лишь палитра основных цветов, иначе не был бы таким хорошим художником. Он замечает в прихожей совсем не дамский складной черный зонт, тапки мужского размера и скудного дизайна. В гостиной, впрочем, никаких следов регулярного присутствия еще одного человека нет, скорее наоборот, ощущение запустения, и только крошки на придиванном столике и грязная кружка на нем говорят о том, что здесь живут. Окей, думает Хенджин, зонт и тапки ничего не значат, ведь первый вполне может сойти за унисекс, а вторые могут быть рассчитаны специально на гостей, а тут как известно, лучше больший размер, чем меньший. Хван берет кружку, неодобрительно хмыкает, замечая крошки и на самом диване тоже, идет в кухонную зону. Он плохо пообедал, так что готов обчистить холодильник Черен без зазрения совести. Тем больше его разочарование, когда он видит внутри только зачахшие огурцы и несколько соусов, прошедших афганскую войну, судя по тому, как смяты пластиковые паучи, из которых пытались добыть содержимое отнюдь не гуманными способами. На нижней полке стоит маленькая чашка с пушистым симпатичным облачком сверху и Хенджин совершенно не хочет узнать, какой именно вид плесени Черен удалось вывести в домашних условиях. Хван бросает взгляд на свои часы, прикидывает, успеет ли заказать перекусить из ближайшего кафе, времени оказывается критически мало. Он слышит звуки воды: Черен до сих пор плещется в душе. Хенджин давит на корню желание присоединиться, во-первых, скорее всего дверь в санузел закрыта, а во-вторых, шутки шутками, но это было бы настоящее домогательство. Он печально вздыхает, открывает все шкафчики, которые видит и находит кофе. Дешевый, растворимый, сразу две большие упаковки, очевидно по акции. Это лучше, чем ничего в любом случае, рассуждает Хенджин. Чуть порывшись в недрах серванта, обнаруживает еще и сахар, что ж, дела идут отлично. Довольный собой, Хенджин безошибочно угадывает, что кружку он отыщет над раковиной, смело распахивает очередной шкаф и берет оттуда первую попавшуюся. Изображение трех знакомых котов на пузатой чашке вызывает хмурую складку между бровями. Хенджин знает, что у Черен аллергия на этих животных, потому что у него-тоже. Это был повод посмеяться в их компании.Чего он никогда за ней не замечал, так это страсти к братьям меньшим, или хотя бы интереса к ним. Он помнит лишь одного заядлого кошатника, знает даже, что у того этих котов ровно три штуки. Хенджину очень хочется выкинуть кружку в мусор, но, с его удачей, могло бы оказаться, что это - подарок покойной бабушки, так что он не рискует и просто ставит чашку на место. Чайник быстро закипает, Хенджин разливает пахнущий жженым кофе и ждет Черен, из комнаты которой раздается звук фена. В животе урчит и он всерьез задумывается о том, чтобы по дороге заехать в Макдональдс. Ради картошки фри и айс американо можно и опоздать немного, чай не на званый ужин к королеве собрались. Он не успевает выпить и треть своего напитка, как Черен выплывает из спальни, полностью готовая к кутежу. Черное платье-футляр облепило ее фигуру как резиновая перчатка руку медицинского работника. Места воображению почти не остается, Хенджин ощущает как кровь отливает из головы и приливает к головке. — Челюсть подбери, додик, — смеется, явно довольная произведенным эффектом. — Отлично выглядишь, — показывает ей большой палец, не обращая внимания на оскорбление. — Мы, кстати, уже опаздываем. Он указывает на свое запястье, стучит по экрану часов, намекая на время. — Фиг с ним, с кофе, — Черен делает из кружки один глоток, а затем безжалостно выливает оставшееся в раковину. — Поехали. Хенджин кивает, убирает в раковину грязную посуду, хватает брошенные на стол ключи от машины и идет за ней. Сзади на платье обнаруживается молния во всю длину. У Хенджина чешутся руки потянуть бегунок вниз, посмотреть на то, что скрыто за мешающей тряпкой, но он держит себя в руках, как всегда.                      — Серьезно, блять? — Черен с презрением смотрит на попутчика, притормозившего у МакАвто. — Я помираю от голода, — отмахивается Хенджин. — Ну выпьют они без нас на одну бутылку больше, ничего страшного. И вообще, бухать на голодный желудок вредно, не знаешь, что ли? — Сомневаюсь, что бургеры для здоровья полезнее. — Ты что-нибудь будешь? — Хван уже диктует заказ. — Картошку без соуса и наггетсы, маленькую упаковку.        Пак, честно говоря, тоже очень хочет есть, она готова засунуть в себя хоть двойной, хоть тройной бургер с максимально жирным соусом. Но новое платье сильно облегает, если неосмотрительно позволить себе все, что хочется, то живот будет выпирать. Черен почему-то очень важно сейчас быть привлекательной, хоть она всего лишь идет выпить с друзьями, а не на показ мод. — Если ты уделаешь меня соусом, тебе конец, — угрожает она, видя, как стекает по губе Хенджина капелька сырного от Хайнц. Они громко переругиваются, но это даже забавно: Черен весело сидеть на стоянке, разряженной в пух и прах, и есть фастфуд в компании красивого парня. Свет фар в лобовое стекло от паркующейся напротив машины слепит глаза, Черен морщится и вглядывается в окно, ежится от мурашек покрывших ее кожу. — Это вроде машина Минхо? — удивленно спрашивает Хенджин, подтверждая ее опасения. Пак выдыхает, успокаивается от мысли, что ей не показалось и что это не паранойя. Из машины действительно выходит Минхо и неспешно идет к центральному входу забегаловки. — Что он здесь делает, интересно? Этот Макдак далеко от его дома, — Хенджин дожевывает последнюю картошину, вытирает руки спиртовой салфеткой и чешет затылок. — И он точно нас видел, он знает мою машину, странно, что не подошел. — Просто поехали отсюда, — у Черен настроение упало почти до нуля: Минхо умеет заставить нервничать одним своим присутствием. До паба они едут молча. Под тихую классическую музыку, что включил Хенджин, очень хочется спать, но Черен не решается попросить о смене станции, ведь альтернативой может стать грустная попса в лучших традициях ванильных девочек. Хенджин любит такое. — Я сегодня буду в мясо, — обещает Черен, стоя в дверях харчевни. Судя по количеству людей, место популярное. Они протискиваются между столиками, такая плотная расстановка неудобна для передвижения, но в центре — танцпол, где какие-то психи устроили соревнование по брейк-дансу и уж туда соваться точно сродни самоубийству. В полумраке, под обстрелом разноцветных зайчиков диско-шара, лица сидевших за столами людей почти не видны. Черен пишет в общий чат гневное сообщение, изобилующее матами с требованием незамедлительно предоставить джипиэс координаты забронированного столика. Она готова уже плюнуть на компанию и присесть на ближайший свободный стул, потому что каблуки высокие и неудобные, а еще жутко хочется пить, но, слава богу, навстречу выходит активно размахивающий руками Чанбин. — Какие же вы тормоза, — недовольно бурчит он себе под нос, пользуясь тем, что из-за музыки друзья все равно не услышат. — А где Феликс? — орет Хенджин в ухо товарища и тот морщится от боли. — Танцевать ушел, — лаконичный ответ. — У него там соревнование. Они проходят в самую глубь, к большому столу, где накрыта нехилая поляна: куча снеков, графины с пивом, несколько бутылок соджу. Здесь несколько тише, по крайней мере не приходится орать как потерпевший, чтобы тебя услышали. Хенджин видит, как загорелись глаза его спутницы, приглашающим жестом предлагает располагаться на самом уютном диване посередине, но та отвергает: — Как я буду писать ходить, через вас? Каждый раз протискиваться? Нет уж, спасибо. Хенджин обиженно пожимает плечами, опять его не оценили, и лезет к центральному месту сам. Усевшись, он довольно хлопает себя по бедрам: знает, что сейчас ему будет хорошо. — За чей счет банкет? — Черен тянется к манящей зажаренным бочком гренке, пока Хенджин разливает им по бокалам пиво. — Феликс угощает, — Чанбин уминает отбивную, судя по количеству грязных тарелок, далеко не первую. — Решил побыть меценатом.        Хван и Пак переглядываются, оба они понимают истинные причины щедрости Енбока, но дружно молчат, не желая смущать Чанбина. Смешки тщательно маскируются под хлюпанье пивом, рвущиеся наружу комментарии остаются невысказанными. Черен тянет к себе прозрачный пузатый бокал и почти залпом опрокидывает в себя. Благословенная прохлада разливается по телу, вместе с ней градус бьет в голову, совсем чуть-чуть, но достаточно, чтобы напряженное тело немного расслабилось. Хенджин, как самый лучший в мире бармен, мгновенно обновляет ей напиток, а сам неторопливо потягивает первый стакан. Чанбин от компании не отстает, но предпочитает пиву виски. Сочетание с отбивной странное, но ему подходит. — Давно как-то Феликс булками трясет в одиночестве, — задумчиво изрекает Со. — Пойдем на танцпол? — Мне надо еще выпить. — Черен показывает на свой еще почти полный стакан. — А потом можно и потанцевать. — Мы попозже присоединимся, — соглашается Хенджин. — Пропустим по стаканчику. Или ты нас подождешь? — Нет, — Чанбин встает из-за стола, стряхивает с себя крошки и тянется всем телом, разминая затекшие суставы. — Я пойду к Ликсу, вы приходите, когда дойдете до нужной кондиции. Хенджин, следи, чтобы дама лицом в салат не упала раньше времени. — Да, конечно, — хрюкает от смеха тот. — Скотина, — бурчит вслед Чанбину оскорбленная «дама» и кидает ему в спину гренку, которая оставляет после себя жирный след на белой рубашке. И пусть Со этого даже не заметил, но Черен чувствует себя отомщенной. Хенджин вздыхает, но не комментирует детскую выходку, пьет свое пиво, глазея по сторонам. Они нажираются быстро: уставшие после работы, почти не говорят, лишь вливают в себя алкоголь стакан за стаканом. Наконец, Черен отпускает, ей совсем хорошо: злость и зажатость уходят, оставляя место расслабленному благодушному настроению. Она разваливается на диванчике и без стеснения пялится на Хенджина, что засунул в бокал с пивом три трубочки и тянет одновременно со всех. Его пухлые губы плотно обхватили пластик, щеки слегка втянулись от прикладываемых усилий. Черен он кажется похожим на ребенка с отставанием в развитии. Хенджин умиляет, вызывает желание промокнуть уголки его губ от остатков пива салфеткой. Еще хочется слизать с этих самых губ капельки пенного, но такие мысли у Пак не в почете, она их игнорирует. — Налить? — он замечает ее опустевший стакан и уже берет графин в руки, но она останавливает его жестом. — Сделай мне коктейльчик с соджу, — просит, с удовольствием наблюдая за тем, как парень миксует алкашку. — Не слишком торопишься наклюкаться, нуна? — он подает ей готовый напиток. — Пойду в туалет сначала, — вместо ответа. Она встает и идет в уборную, месторасположение которой заприметила еще когда они шли сюда. Проклятое платье слишком узкое и постоянно просится наверх, задирается чуть ли не до трусов. Черен, вынужденная его бесконечно поправлять, вновь испытывает раздражение. В туалете чисто и на удивление приятно пахнет. Пак проходит в кабинку и борется с желанием сесть на унитаз: несмотря на одноразовые накладки, которые здесь есть, ей все равно брезгливо. На высоких каблуках удерживать равновесие не слишком просто, но она ловко балансирует, расправляет кружевные трусики, которые Минхо так и не увидел, аккуратно натягивает тонкие колготки, стараясь не оставить зацепку. Слава богу, думает она, что платье имеет бандажный эффект и маскирует вздувшийся от пива живот. Она поправляет макияж, растирает покрасневшие щеки холодной водой. Уже более уверенным шагом возвращается за свой столик, плюхается рядом с изрядно захмелевшим Хенджином. — Да не может такого быть, блять, — шокировано выдыхает она, заметив персону через три ряда от них. — Ты чего? — Хенджин поворачивает голову в указанную сторону и давится креветкой в кляре. Минхо сидит за столиком совершенно спокойно поедая крохотные шашлычки на шпажках, он поглядывает в их сторону, и Черен кажется, что даже подленько смеется, но, возможно, это лишь плод ее воображения. — Он такой пугающий, — Хенджин откашливается, запивает вставшую поперек горла креветку очередной порцией пива и берет руку Пак в свою. — Пойдем, поздороваться? — Нет, я не пойду, — категорично отказывает она. — Не имею желания. А Хенджин наоборот, поднабрался алкогольной смелости и очень хочет поболтать по душам с бывшим другом. — Какими судьбами? — здоровается он и, не дожидаясь приглашения, садится за столик Ли. — Выходной на носу, отдыхаю, — хитро щурится Минхо, не скрывая саркастичной улыбки. — Такое ощущение, что преследуешь, — Хенджин развязно закидывает ногу на ногу и делает глоток из бокала Минхо. — Фу, что за дрянь ты пьешь, — морщится, — томатный сок что ли? — С солью, — кивает тот. — Говорят, полезно для здоровья. — И все же, хен, какого хрена ты делаешь здесь? — Отдыхаю.        Хенджин выпрямляется, выглядит взбешенным, а Минхо будто того и добивался: улыбается кончиками губ, ни в одном его жесте нельзя прочесть и толики волнения. Хван берет себя в руки, низко наклоняется над столиком, сокращая между ними расстояние, смотрит в упор. — Минхо, в чем проблема? — Какая проблема? — издевается и это очевидно. — Чего ты ходишь тут вынюхиваешь, а? За Черен? Так твой поезд, очевидно, ушел. Вы же расстались? — распаляется Хенджин. — Отпусти и забудь. — Смотрю, претендуешь на мое место в ее сердечке? — надменно кривится Ли. — Уже почти занял, — хмыкает самодовольно Хенджин. — Наивный дурак, — Минхо допивает сок. — По старой дружбе тебе рекомендую не связываться с ней. Если хотел поквитаться за Йеджи, считай, получилось. Но они обе не стоят твоих жалких потуг. — Ой, да пошел ты, — из Хенджина вдруг разом выходит весь запал. Он теряется от слов бывшего друга, понимает, что так и не смог его уязвить. Зачем он вообще начал этот стремный разговор? Зачем пытался утереть нос Минхо? Приятный вечер оказывается под угрозой, Хван выбирает не поганить его окончательно. Он, не прощаясь уходит, возвращается за свой столик, где Черен, похоже, еще больше напилась. — Поздоровался? — хмуро спрашивает она, заливая в себя очередной коктейль.        Хенджин кивает, садится рядом, наливает себе соджу и цедит его, задумавшись о своем. О Чанбине и Феликсе никто из них не вспоминает. Черен же не может не реагировать на Минхо, с которым постоянно пересекается взглядом. Ей хочется сомнительных вещей: пожевать стекла, и чтобы не было больно, прожить горечь расставания и никогда при этом не прощаться. Хочется показать, как крута и одновременно упасть раненой птицей под ноги. Устала, обесточена, загружена, а, вообще-то, просто пьяна. Для Черен все желания смазываются в одну удушливо-пеструю картину, от которой болят глаза и голова. Как и всегда, тянуть себя из грязной тины рожденных нездоровым сознанием мыслей приходится своими силами, ухватив покрепче за загривок. — Эй, блять! — орет она Минхо, трясет кулаком в его сторону, желая привлечь внимание. Тот, очевидно, не слышит: слишком далеко сидит, и музыка вокруг заглушает. А, может, он игнорирует, как знать. Черен показывает фак ему в затылок и немного успокаивается. — Ты чего орешь? — Хенджин трет пострадавшее от вопля ухо и обиженно дует губы. — Пошли танцевать! – зовет Черен, хватает Хвана за руку, тянет его за собой. Они быстро минуют столики, пробираются сквозь толпу и врезаются в самую гущу. Феликса и Чанбина нигде не видно, но они их не особо и ищут. Музыка, ритмичная и чувственная, толкает навстречу друг другу и Черен буквально падает в объятия Хенджина. Она танцует так себе, а он —отлично. Плавно качает телом, увлекает ее за собой, гипнотизирует взглядом. Руки Хенджина лежат на талии Черен, он задает ритм и управляет ее движениями, как кукловод марионеткой. Его большая ладонь мягко скользит по ее телу, рисуя широкие линии, под которыми горит скрытая плотной тканью платья кожа. Черен разворачивается к нему спиной, упирается пятой точкой в его бедра и льнет все ближе. Она чувствует жар его тела, будто созданного из лавы. Он обжигает. Хенджина ведет не меньше, в этой толпе потных людей так легко остаться незамеченными, он пользуется этим максимально, когда вжимается пахом в ее крестец, когда одной рукой скользит вниз по ее животу, а другой — вверх, по груди, по ключицам, по горлу. Он выдыхает ей в ухо: «я так хочу тебя», но остается неуслышанным из-за громкой музыки. Черен ощущает себя течной кошкой, когда рука Хенджина греет низ ее живота, безумное желание зайти дальше бьет кувалдой по здравому смыслу, она трется ягодицами об него, прикрывает глаза от удовольствия. Тихий стон срывается с ее губ, приводя в сознание, Черен испуганно зажимает рот ладонью, но в этом нет необходимости, все равно никто не мог бы услышать и при желании. Минуты летят безбожно быстро, песни сменяют друг друга калейдоскопом. Черен чувствует, как липкий пот, что стекает по спине, оставляет за собой влажные дорожки, а ткань платья намокает. В голове пусто, мысли уступили место алкогольному опьянению и ей замечательно похуй на все и всех вокруг. Их с Хенджином симбиоз терпит фиаско, когда Чанбин с Феликсом обнаруживают их в весьма двусмысленной позиции: Хван держит ее за ягодицы и это совсем не выглядит как дружеское объятие. — Вы бы еще потрахались тут! — орет Ли, но его голос тонет в разрядах электронного бита, хотя парочка все же обращает внимание на друзей. Черен с некоторым сожалением выпускает из рук булки Хенджина, тоже ухватилась ведь под шумок, и они, шатающимся во все стороны гуськом, вчетвером топают обратно к своему столику. Пак кидает нервные взгляды по сторонам: ищет Минхо. Но его нигде нет и от этого как-то проще. Она заказывает себе сет шотов по суперскидке под неодобрительный бубнеж Хенджина и одобрительное гудение Чанбина и Феликса, которые взяли себе по два таких. Через час их столик усеян пустыми рюмками и стаканами, через полтора парочка голубков лобызается в десна у всех на виду, не беспокоясь о том, что голубая аура светит на километр вокруг. Через три с половиной часа и еще две вылазки на танцпол, компания обмякает на диванчиках, тяжело дыша, все потные и уставшие. — Домой хочу, — капризничает Феликс, случайно задевая рукой пустую бутылку. Реакции Чанбина сильно заторможены, однако он успевает подхватить стеклянный сосуд в нескольких сантиметрах от пола, ставит обратно. Со сканирует стол внимательным, насколько это возможно будучи в дрова, взглядом, вытаскивает затерявшийся в хаосе из посуды паровой пирожок и закидывает его себе в рот, глотает, практически не жуя. — Отвезу его, пожалуй, — сообщает он, неуклюже тыркаясь грязными пальцами в и без того заляпанный экран смартфона. После мучительной, но непродолжительной борьбы с устройством, он все же умудряется вызвать такси. — Всем досвидули, — машет рукой, — пока тачка едет, мы воздухом подышим, Ликси что-то совсем плох. Ликси, впрочем, не выглядит так, будто ему плохо: он заснул, откинув голову на спинку дивана и, широко раскрыв рот, храпит. Чанбин без видимых усилий подхватывает тело Енбока на руки, перекидывает через плечо, и, почти уверенной, если не считать траектории синусоиды, походкой, покидает их столик. — Не зря Чанбин в качалку ходит, — завистливо вздыхает Хенджин, — так легко тащит Феликса, будто он ничего не весит. — У него бицуха от напряга чуть рубашку не порвала, — поддакивает Черен. — Слушай, я тоже домой хочу. Глаза Черен действительно слипаются: алкоголь всегда оказывает на нее седативный эффект. Она роется в сумке, чтобы найти телефон, но, как назло, попадается всякая дрянь: какие-то бумажки, мелочь, ключи и жвачки. Хенджин качает головой, видя весь этот мусор. Ему чертовски хочется вытряхнуть все содержимое баула на пол, а лучше сразу в помойку. Он вытаскивает свой собственный мобильный из кармана, медленно, но верно открывает приложение и заказывает такси, после чего совершает исходящий вызов, чтобы Черен нашла телефон. — Спасибо, — улыбается она и сбрасывает звонок. Они выходят на улицу немногим позже ушедших друзей и дышат прохладным свежим воздухом, смешанным с дымом сигарет, пока ждут машину. Кто-то блюет неподалеку, распространяя мерзкий аромат плохо переваренной пищи. Черен зябко ежится от противного звука, обнимает сама себя, чтобы стало чуть теплее и комфортнее. Хенджин, заметив ее нервное движение, подходит ближе, обнимает со спины, вновь обдавая жаром. Он кажется таким большим на фоне ее хрупкой фигуры, от него тепло. Алкогольные пары придают романтический флер и розовый восторг любому незначительному жесту, Пак пытается сбросить с себя химеру защищенности, ей неприятно, что за этим маловажным поступком она уже видит нечто большее, ей хочется верить, что она способна вызвать не только похоть или шкурный интерес к собственной персоне. Она устала разочаровывать и разочаровываться, будь она хоть на каплю трезвее, наверное, оттолкнула бы от себя парня. Здесь и сейчас она пьяна и на мгновение счастлива, а потому позволяет Хенджину держать ее в своих руках, слегка покачивая из стороны в сторону, будто убаюкивая. Такси приезжает быстро, вырывает ее из маленькой фантазии и заставляет разорвать объятия. — Спасибо, что вызвал машину, до скорого, — прощается она, и залезает в тачку со скоростью света. Легче рубить с плеча сразу. За секунду до того, как машина газует, на заднее сиденье приземляется и Хван. — Я с тобой, — шкодливо улыбается и дает отмашку водителю. — Поехали. Черен жопой чувствует: пожалеет. Но сейчас так не хочется расставаться и она рада нахальному поступку товарища. Она едва заснула по дороге домой, но совсем не нежный щипок за плечо заставил прийти в себя. — Спящая красавица, пора вставать. Хенджин пьяно улыбается ей, а она пьяно улыбается ему, все-таки два дебила — это сила. Водитель неодобрительно качает головой, но его мнение никому не интересно. Она хватает Хвана под локоток, и они медленно, не торопясь, чтобы не создавать сильный крен, поднимаются к ней в квартиру. — И что дальше? — спрашивает Черен. Она скидывает туфли и стонет от облегчения: ноги так устали от каблуков. Хенджину этот звук, видимо, немного сносит крышу, он неподвижно замирает и пустым взглядом сверлит Черен. — Ты похож на хорька сейчас, — хихикает та, встает и тыкает его в грудную клетку пальцем. — Чего вылупился, Хван? Она собирается высмеять своего коллегу, друга и наставника, когда же еще этим заниматься, если ни будучи пьяной, но все планы нарушены объектом насмешек. Хенджин сгребает ее в объятия, сжимает крепко, ведет носом по шее и шепчет в ухо: — Ты такая красивая. Черен ему не верит. Она хмыкает и чуть отстраняется, чтобы заглянуть ему в глаза: — Не ври. Она знает, что тушь, скорее всего потекла, прическа в раздрае, а на колготках предательские стрелки — общий вид растрепанный. На любителя, короче. — Красота в глаза смотрящего, ясно тебе? — парирует Хван. Черен смотрит на него скептически, недоверчиво качает головой, но больше ей не смешно. Не вовремя вспоминается Минхо, как рядом с ним она отпускала контроль и к чему это в итоге все привело. Зыбкое ощущение, зудящая на кончиках пальцев надежда на лучшее, не позволяет разуму взять верх. Черен списывает все на пары алкоголя, и сама тянется к Хенджину, обвивает руками его шею. Он реагирует мгновенно: наклоняется и крепко хватает за талию, притягивая к себе. Его губы чуть потрескались, Черен ощущает каждую трещинку, покрытую шероховатой коркой, когда он стремительно впивается поцелуем. Он исследует ее рот с напором, давит языком, давит руками на талию, плавит в объятиях. Черен хорошо и весело, ей нравится это ощущение, этот голод, с которым Хенджин накинулся на нее. Обычно спокойный, местами покорный, он превратился вдруг в самоуверенного нахала, без стеснения и лишней скромности изучающего своими руками ее тело. — Пошли в спальню, — она с трудом отрывается от Хенджина и завороженно наблюдает за его покрасневшими от ее помады и поцелуев влажными губами. Хочется большего, хочется зайти дальше и она зовет. В комнате темно, они ударяются о стены, смеются, а потом Хенджин спотыкается и едва не валится на пол. — Что у тебя тут? — удивленно вскидывает брови, ведь на полу стоит множество банок. — Краску привезли, где ее еще хранить, — вздыхает Черен. Они пробираются к кровати и падают на нее, хохоча. Юмористический настрой проходит почти сразу, Черен резко седлает растерявшегося парня и медленно расстегивает пуговицы на его рубашке. Пуговиц, ей кажется, миллион. Ничего не видно, это раздражает. Черен тянется к ночнику, что стоит на тумбочке у кровати, невольно проезжаясь ягодицами по ширинке Хенджина, и тот издает неприлично высокий стон. Она делает так еще несколько раз, нарочно раскачивается на его члене, ощущая, как тот твердеет все больше. Ее платье задралось наверх, обнажив бедра, Хенджин держится за них крепко, как за спасательный круг: от его впившихся в мягкую плоть пальцев остаются красные следы, а стрелки на колготках ползут все больше. Между ног Черен мокнет, возбуждение разливается по телу волной, сладкое безумие овладевает полностью. Ей хочется ясно видеть губы Хенджина, что издают такие пошлые звуки, она вновь ищет провод ночника. Переключатель щелкает, приглушенный свет озаряет все вокруг. Черен наклоняется к лицу Хенджина, вскользь целует, мажет по его подбородку и шее губами, спускается ниже. Рубашка, определенно мешает, она разводит полы руками и удивленно цокает: — Офигеть. Удивлена она вовсе не тем, что видит кубики пресса и широкую грудь, в конце концов они вместе были в бассейне и шанс оценить телосложение друг друга имели. В его сосках блестит металл: штанги с небольшими круглыми шариками манят прикоснуться. — Это все Феликс, долгая история, — Хенджин отвечает на ее вопросительный взгляд, когда она облизывает его сосок и прикусывает за самый кончик. Черен гоняет штангу во рту, смакует прохладный металл, что быстро нагревается от горячего языка, а Пак заводится сама все больше. Тело Хенджина под ней мелко дрожит, бедрами он подается вперед, слегка подбрасывая девушку на себе. Он безумно хочет снять с себя тугие джинсы, что давят на перевозбужденный орган, или хотя бы усилить давление, чтобы позорно кончить в трусы. Черен отрывается от распухшего соска, царапает ногтем второй и влажными поцелуями ведет дорожку к пупку. Кожа Хенджина соленая от пота, но пахнет вкусно, его хочется съесть, им хочется дышать, в него хочется зарыться. Рука Черен мягко ложится на ширинку, она гладит очевидную выпуклость и с интересом смотрит на Хенджина, глаза которого, закатились настолько, что он, наверное, может видеть свой мозг. Ловкие пальцы вытаскивают единственную пуговицу из петли, слышен громкий звук расстегивающейся молнии, Хенджин, опомнившись, смотрит вниз и отрывисто дышит. Черен облизывает губы, она не любительница доставлять оральные ласки, вообще-то, но тут внезапно захотелось отсосать. Она взглядом просит помочь и Хенджин, приподняв бедра, позволяет ей стянуть с себя нижнее белье и джинсы. Черен пожирает взглядом блестящий от предэкулята полностью возбужденный обрезанный член, отмечает, что габариты больше среднего и объем не подкачал. Хенджин красивый везде, гребаное совершенство. Она обхватывает рукой головку, ведет по длине, размазывая естественную смазку и сглатывает скопившуюся во рту слюну: хочет попробовать. Хенджин резко вздрагивает от ощущений, открывает глаза, которые хочется опять закрыть от нахлынувших эмоций и откинуться назад, предоставив Пак возможность все сделать самой. Но он, взяв себя в руки, останавливает ее рукой и охрипшим голосом поясняет: — Блин, давай я хоть в душ схожу. Черен, конечно, за гигиену, хоть и сейчас ей это кажется мелочами, но видит, что Хенджину действительно так некомфортно и отпускает. — Я быстро, — обещает он и Черен верит, что он постарается наполировать свой жезл дочиста на максимально возможной скорости. Она заваливается на спину, проводит ладонью по животу, запускает руку под резинку колготок, проскальзывает в кружевные танги. Хочется получить разрядку, она проникает пальцами внутрь себя, мягко скользит по половым губам, размазывает вязкую смазку. Хенджин не закрыл за собой дверь, и она отчетливо слышит звуки падающей воды, пока он принимает душ. Черен вдруг широко зевает, пальцы, кружащие по клитору, останавливают свой танец. Ей всегда сложно было кончить пьяной, а сейчас еще и сонливость дополнительно снижает чувствительность. Она вытаскивает руку обратно на свет божий, обтирает пальцы о простыню и переворачивается на живот. — Я только на секундочку прикрою глаза, — шепчет она себе под нос, а через минуту уже пускает слюни в подушку, заснув.