Низкое зимнее солнце (Low Winter Sun)

      3 363 мили в пути. Более 60 часов за рулем. Эд раскладывает карты в подвале магазина пылесосов, проводит пальцем от Нью-Мексико через Колорадо, Вайоминг и Монтану к жирной линии, отделяющей США от Канады. Пинкман следит за ним глазами, поглощая завтрак, который принес ему Эд: тортилья с травами и чоризо, яблочный сок, чтобы запивать. Он смотрел на еду так же долго и недоверчиво, как и на гамбургер накануне вечером, и, кажется, удивился, что Эд явился в семь утра. Ровно тогда, когда было обещано. Эду снова приходится удерживать его от поспешного заглатывания пищи; в это утро Пинкман выглядит лучше, чем накануне, но он мокрый от пота и двигается так, будто все его суставы затекли.       К обезболивающему парень не притронулся, и Эд не считает нужным на этом настаивать. На данный момент его основная забота — снабжать клиента достаточным количеством воды, кормить и скрывать от посторонних глаз.       — Когда мы отправляемся? — спрашивает Пинкман, откусывая очередной кусок.       — Нужно прибыть сюда… — Эд указывает на маленькую точку прямо на границе с надписью Sweet Grass, , — к следующему вторнику.       — Я понятия не имею, какой сегодня день.       — Суббота. Не в моих правилах держать здесь кого-то так долго, как тебя, но я не хочу, чтобы швы разошлись в дороге, — говорит Эд, складывая карту, — Мы отправимся через неделю. Два дня до границы, а потом еще шесть, чтобы доставить тебя туда, куда тебе нужно.       — И ты просто… отвезешь меня в своем мини-вэне? — Пинкман взмахивает вилкой, посылая россыпь яично-картофельных ошметков на ногу Эда. Эд вздыхает (он делает это слишком часто с тех пор, как Пинкман стал его клиентом), и Пинкману хватает здравого смысла выглядеть смущенным, хотя он и не извиняется. Эд вытирает жирные пятна свежим носовым платком.       — Нет, я не собираюсь везти тебя в мини-вэне. Мы займемся твоим транспортом, когда придет время. А сейчас дай-ка я тебя осмотрю.       Эд с удовлетворением отмечает, что опухоль вокруг пулевого отверстия спала. Меняя повязку он чувствует, что Пинкману не дают покоя вопросы, но, какими бы они ни были, он держит их при себе.       Тарелка практически вылизана дочиста, и Эд забирает ее, пока Пинкман натягивает свитер. Несмотря на свои двадцать пять лет, шрамы и бритую голову, ему каким-то образом удается выглядеть в этот момент лет на двенадцать.       — Как насчет того, чтобы устроиться там, — предлагает Эд, указывая кивком головы на вторую кровать. Простыни на кровати Пинкмана не помешает освежить. Он подчиняется и покорно откидывается на подушки, погруженный в круговорот своих мыслей.       Суббота — самый загруженный день в магазине пылесосов. Череда клиентов, приехавших специально и заглянувших мимоходом, несколько принятых в ремонт и выданных отремонтированных аппаратов. При этом никогда не наблюдается суеты, а в зале никогда не бывает больше двух покупателей одновременно. Эд проводит битых полчаса, обсуждая предлагаемые товары с мужчиной, который ведет себя так, будто разумные рекомендации Эда на самом деле таковыми не являются. Похоже, он из разряда покупателей, хобби которых — ходить по магазинам только для того, чтобы спорить и жаловаться. Мужчина удаляется, бурча, что может купить то же самое дешевле на Amazon, и Эд кратко сожалеет о тридцати минутах своей жизни, потраченных на этого типа.       Затем он делает выгодную продажу паре, которая, очевидно, только начинает совместную жизнь, — двое молодых парней, едва вышедших из подросткового возраста. Они осматривают каждый пылесос с дотошностью и серьезностью инспекторов ООН по вооружению. Выбор падает на вторую по дороговизне модель Dyson, и когда Эд очаровывает их специальной 10-процентной скидкой «для влюбленных», некоторая настороженность клиентов по отношению к нему исчезает. Они уходят, улыбаясь, и положительный дневной баланс, нарушенный ворчливым «амазонщиком», восстанавливается.       Он регулярно проверяет Пинкмана через монитор. Большую часть дня тот проводит в беспокойном, дерганом сне, просыпаясь лишь для того, чтобы совершить неуверенную прогулку по подвалу. Эд наблюдает, как он, шатаясь, ковыляет от стены к стене, но отмечает, что с каждым разом его шаги становятся шире и устойчивее. Когда Эд спускается вниз с обедом (чили, приготовленный из остатков фарша), парень опять спит, его лицо искажено от бог знает каких снов, одеяла сбиты. Он отставляет тарелку в сторону и укрывает его.       Пинкман просыпается и ест где-то между закрытием магазина и третьим визитом Эда в подвал с ужином (фузилли с домашним песто из базилика, рукколы, вяленых помидоров). Чили сметено без остатка, и он снова спит, на этот раз дышит глубоко и ровно, лицо более спокойное и расслабленное. Эд осторожно кладет руку ему на лоб и с облегчением обнаруживает, что он прохладнее, чем раньше.       Он снимает со второй кровати пропитанные потом простыни, застилает свежие, с отчаянием обнаруживает, что полотенце опять лежит в луже в ванной. Снова вздыхает, снова вешает его на сушилку. В углу стоит металлический складной стул, который он раздвигает и устраивается на нем с бумагами по пылесосному бизнесу, которым пора уделить время. Он работает в течение часа, прежде чем Пинкман зевает, просыпаясь; он не вздрагивает, заметив Эда в другом конце комнаты, вместо этого выдает слабый намек на улыбку.       — Выглядишь окрепшим, — говорит Эд в качестве приветствия.       — Йо, — Пинкман разглядывает макароны, — Честно говоря, я не знаю, зачем ты занимаешься исчезновением, если умеешь так готовить. Серьезно, эта хре… Еда отличная, мистер Гэлбрейт.       — Просто Эд.       Он продолжает работать с бумагами, пока Пинкман ест. Ему не нужно предупреждать его о том, что он ест слишком быстро; он не торопится, и как только ужин окончен, Эд откладывает бумаги и ручку.       — Как думаешь, готов представить свой крупный план?       — Мой?..       — Для фотосессии. Пора начать работу над новым тобой, — Эд замечает, как челюсть Пинкмана слегка напрягается, — Давай-ка поднимемся наверх.       Он не помогает Пинкману встать с кровати, но тактично держится позади него во время короткого пути по лестнице, ведущей из подвала, руки наготове, чтобы подстраховать, если парень споткнется. Он разворачивает фоновый экран и ставит Пинкмана в нужное положение. Внимательно рассмотрев своего клиента через объектив фотокамеры, Эд поднимает голову.       — Постарайся расслабиться, сынок. Ты в DMV. Нет необходимости в этом взгляде «на-рассвете-я-тебя-пристрелю».       Пинкман закрывает глаза, делает глубокий вдох, медленно выдыхает. И так же медленно открывает глаза. Эд делает снимок.       — Ну вот. Уже лучше, — мгновение спустя изображение появляется на экране компьютера. Лицо Пинкмана на шаблоне водительских прав штата Аляска. В строке, где должно быть его имя, стоит ряд крестиков.       — Кем я буду?       — Рассуждая философски, — говорит Эд, корректируя изображение, — это зависит от тебя.       Пинкман уже успел привыкнуть к метким речевым оборотам Эда, к тому, как он умеет представить суть вопроса таким образом, что это застает его врасплох, и позволяет себе слегка усмехнуться, — Да, наверное. Рассуждая философски.       — С практической точки зрения, у тебя есть несколько вариантов.       — Я могу придумать себе имя?       — Мы должны придерживаться определенных ограничений. Ты можешь наложить вето, но.., — Эд протягивает ему лист бумаги, — Я думаю, это подойдет.       Пинкман читает.       — Эллис Дрисколл, — он расправляет плечи, выпрямляет спину, и снова перечитывает имя, словно примеряя костюм, — Мне нравится.       — Хорошо. Значит, мистер Дрисколл.