мне нравится, что я болею вами

когда чего-то горячо ждёшь, терпение в силу "горячки" чудным образом испаряется, а сила трения боков о простыни усиливается, потому что в ожидании нельзя ни спать, ни пить, не есть, а только ворочаться и глупо смотреть в потолок. игорь это полностью разделял и подорвался с постели поспавший через силу два часа, как только увидел шесть утра на часах. снова нагладил стрелки на брюках, побрился — на этот раз поаккуратнее, — и даже помылся и причесался, выйдя из ванной каким-то, право, интеллигентом с узких кругов. не хватало только толстенного лака для волос на шевелюре, коим в последнее время очень любили пользоваться модники. он, естественно, мог позаимствовать сие чудо гламурной причёски у олега, но не посчитал это нужным из-за прекрасного вида волос и без него. он хотел было пойти на кухню, чтобы перекусить перед выходом бутербродом, но зацепил близстоящую, слава богу, пустую кастрюлю, где обычно варилась стряпня для егоровских котов. метал звонко лязгнул о кафель и наверняка разбудил спящих в комнате за стеной юнош. первым отозвался олег: — эй, игорь! что ты там беспредельничаешь? или это стёпа? — я это, я, — виновато вышел из-за угла егор и облокотился о стенку прохода, — стёпа в такое ранее время не высекает... — а ты так тем более, — кузин голос после сна казался ещё более старческим, чем обычно, — куда намылилси-то? отутюжился весь... нарисовался, не сотрёшь! до недавних пор игорь облегчённо вздыхал и думал, что его друзья забыли про письмо и перестали подкалывать на счёт "свиданий" с майором, но кузин вопрос снова выбил его из колеи. он, всё ещё надеясь, как бы костя не вспомнил, очень явно солгал и отвернулся, чтобы таки дойти до кухни: — за пивом. вам взять? — ларёк только в девять открывается, — на лице егора не дрогнул ни мускул, но внутри всё рухнуло от того, что его так глупо застали врасплох. отвертеться уже не получится. — признавайся... к майору лётаешь? за эти дни он так и постеснялся сказать что-то поперёк друзей, чтобы те прекратили над ним так гнусновато шутить, но терпение, как известно, далеко не резиновое, и игорь не самый робкий. он смешно топнул ногой: — ну хватит уже вам, довольно! какая к чёрту разница, куда я иду?! ухожу, значит ухожу, всё! дабы не портить себе настроение насовсем перед важной и долгожданной встречей, егор сердито сорвал висящий на входной двери пиджак и выскочил в общий коридор, гулко тупая по ступенькам вниз. рябинов лениво перевернулся на правый бок и почесал голень: — во дела... а чё он, главно, так разозлился? — неужели ты забыл, что ему на днях прислали? — олег в своей позе сложенных под головой рук казался самым что ни на есть спокойным человеком в этом мире, способным здраво рассуждать и дышать ровно. — телеграмму от мешкова. он должен был сегодня утром прилететь, вот и побежал встречать, герой... — он чё... не шутил? — да хрен его знает! как видишь, не шутил наш непредугадаемый. кузя приложил руку ко лбу, будто проверял себя на наличие горячки: — да-а-а.... оно же гнида самое настоящее! мало ли, черкнул, что, мол, вот, прилетаю, скучаю, а сам группу захвата приготовил?! — ради егора? не смеши, — хихикнул олег, — он же не террорист! разве что для психушки сгодится... — тем паче, олег! — кузя вскочил с кровати, как ошпаренный и подбежал к окну, быстро отдергивая занавеску. игорь уже заворачивал за угол дома, сердито и уверенно надвигаясь за автобусную остановку. — не, не могу я друга в беде оставлять... — так и что ты предлагаешь? — олег скучающе повернулся к кузьме с желанием переубедить его на счёт рисков, но у того в глазах играл азарт и страх: — одевайся. за ним пойдём. *** в таких ситуациях кузя даже переставал стебать олега из-за армии, ибо до него наконец доходило, что именно благодаря армейской выдержке манагер одевается до того, как догорит спичка в прямом смысле этого слова, они даже смогли это проверить... и бежали к аэропорту, пока кузя на ходу кричал сквозь бьющий по лицу ветер: — олег, я ебал ездить в этих автобусах! я думал, шо пока доеду, весь парфюмерный тому дядьке скуплю... — не время сейчас каких-то дядек с маршруток проклинать, не время, понимаешь?! нам бы игоря найти... — олег остановился у зала ожидания, притянув за собой волочащегося, как тряпку кузьму с дичайшей одышкой и направив его голову к одному из кожаных кресел. — смотри. на нём сидел егор, слегка поёрзывая и постоянно поглядывая на наручные часы — его сосредоточенности в этот момент можно бы было позавидовать. — я не сомневался, что он будет именно тут... — олег кивнул сам себе и вгляделся куда-то поодаль, — о! а вот и наш знакомец... игорь, кажется, тоже заметил того человека и мгновенно просиял: к нему подошёл майор в гражданском. его было не узнать — без формы он смотрелся совершенно по-другому и даже как-то по-домашнему уютно... так сразу и не скажешь, что он — серьёзный и строгий майор кгб. сначала он робко подал руку егору, но с улыбкой на лице тепло его обнял, игнорируя протянутую ладонь юноши, даже как-то неприлично прижав его к себе. олег опешил: — мать честная... ты тоже это видишь? — приходится... — кузя даже икнул от неожиданности и поспешил дёрнуть на себя олега за бетонную колонну, когда двое, перебросившись словами, обернулись и направились к выходу. понимая, что им стоит проследить за тем, куда они направятся, кузя прошептал: — а где группа захвата? почему он в гражданке? может, она на выходе?.. — ты, кажись, совсем дурак. если её нет, значит, и не будет уже... просмотри на то, как они щебечат и прими факты! — оскалился манагер и сжал кузино запястье крепче, таща ко второму выходу. — сейчас обойдём с этой стороны и проследим, куда они поедут, если не будешь болтать, может, сядем в один троллейбус. кузьма обиженно надулся и буркнул: — тебе не кажется, что ты слишком часто меня обижаешь? — тебе не кажется, что ты охуел, товарищ рябинов? шевелимся, шевелимся, обидчивый нашёлся! — как и ожидалось, игорь с майором чуть ли не под ручку направились к остановке. — так, давай незаметно подойдём. не болтай. вообще. они осторожно подошли к ним со спины и устроились за небольшой кучкой пенсионеров, что стояли и смирно ждали троллейбус для своих очень увлекательным приключений вокруг омска от начальной до конечной. один из них не заметил подошедших парней и смачно наступил кузе на ногу, отчего он, конечно же, не сдержал визга: — ай, блять!.. до них дослышался приглушённый голос егора: — я... мне показалось, в той стороне кузьма... рябинов испугался и, повернувшись лицом к олегу, захлопал ресницами и обнял олега за шею, поставив его в полнейшее состояние охуения. он шикнул на него: — ты что творишь, гад?!.. — дорогой, давай пойдём в кино! ну дава-а-ай, милый, там тако-ое показывают!.. — вдруг кузя затараторил не своим голосом, деланно пища. — мы та-а-ак давно не проводили время вместе!.. люди вокруг пялились на них невероятно испепеляющими взглядами, но главным было то, что игорь отвернулся и больше не смотрел в их сторону, пусть и с явными сомнениями. кузя это заметил и резко отстранился от олега: — н-да, жених из тебя никакой! барышня твоя будущая точно от тебя сбежит с таким кавалерством. — а ты о моих барышнях не думай и давай садись, троллейбус подъехал! — судаков злостно кивнул куда-то за плечо кузьмы, и правда: к ним подъехал долгожданный транспорт, весело раскачивая рожки. — садимся на самых задних, чтобы не заметили. давай. они быстро вскочили на два свободных сидения сзади, не сводя с игоря глаз и всей душой надеясь, что мешков ничего не задумал с ним сделать... но всё, кажется, было более чем хорошо: они мирно болтали о погоде в омске и в москве и время от времени смеялись. — и что же там может быть такого смешного, а? — не знаю, ты же ржёшь со всякой ерунды, — олег хмыкнул и приударил по его плечу в знак того, чтобы он замолчал. — вообще не разговаривай и наблюдай, при названии какой остановки они засуетятся... ждать пришлось недолго: когда водитель огласил вторую от той, где они сели, егор и мешков кивнули друг другу и пристроились поближе к выходу — кажется, оно. олег и сам пихнул задремавшего кузьму в бок: — хватит спать, они выходят! — а мне почти приснилось, как я... — нет времени слушать твои сексуальные похождения, давай, выходим... наконец троллейбус плавно остановился, покачивая всех стоящих в нём людей, что посыпались на нужную остановку в ту же секунду. в их рядах была и разлученная четверица, двойню которой уже было сложновато выследить в небольшой толпе людей; и всё же олег заприметил тощую фигуру егора, идущую за грозным силуэтом майора куда-то сквозь дворики. — так... не очень понимаю, куда они идут, но шевелись, мы должны за ними успеть, — олег чуть ли не толкал в спину сонного рябинова, как тачку с щебёнкой. — тебя, как дитя малое, вести надо?! — да не кипятись, иду я! — шикнул на него кузя и всё же изволил засеменить побыстрее. — может, они идут к майору домой? — да ну... не стал бы майор кгб жить в такой глуши. — а если бы стал? — не неси ерунду, — олег сосредоточился на идущих впереди и заметил, как они завернули к достаточно скромному парадному, и то, что здесь жил такой влиятельный человек, верилось достаточно слабо. — ого... ладно, я принимаю свои слова обратно. он наконец оторвался от руки кузьмы и зачем-то сел на скамью, приглашающе похлопав возле себя: — садись. — ты издеваешься? мы топали сюда для того, шоб посидеть? — мы подождём игоря здесь и просто его предостережём, да и я с ним хочу поговорить. а ты не спорь, — олег дёрнул его за руку до ойканья и заставил усесться рядом. — сиди и жди! — ладно! ладно... — кузя снова надулся, но не смог сдержать улыбки и ехидненько прищурился: — но если я тебе оказываю услугу, то и ты мне тоже! и, положив голову на судаковское плечо, мгновенно захрапел. *** игорю было как-то по-особенному хорошо возвращаться в квартиру мешкова, будто бы пришёл к старейшему другу, соратнику и близкому спустя годы разлуки, чтобы восполнить эту дыру тёплыми разговорами и, возможно, чем-то большим. как только они зашли, мешков побежал делать желанному гостю чай, а игорь со свойскими и смущёнными нотами вперемешку уселся на кровать по приглашению у него в комнате. на удивление, и в ней находился небольшой столик, видимо, для утренних чаепитий. показался и сам майор с согревающей даже своим видом чаем: — держи. добыл в москве земляничный, — мягко улыбнулся мужчина и вручил егору чай, осторожно присев напротив него. с кружки вкусно пахло заветной ягодой и неизведанным теплом. — пробуй, не стесняйся. егор стеснительно кивнул и осторожно взял чашку в руки. нагретый фарфор начал нежно пощипывать его руки, и игорь, улыбнувшись сидящему напротив, отпил немного... вкус оказался намного ярче запаха, но майор почему-то обеспокоено сжал губы: — если очень приторно, я допью, ты не переживай, он не всем нра... — да нет, очень вкусный... — он набрал новую порцию чая и хотел было глотнуть, но чай попал "не в то горло" и заставил егора закашляться, а всё потому, что... — я скучал. а ты? заметив бурную реакцию летова, майор немного смутился: — ой, даже так?.. понял, понял, не спрашиваю, когда пьешь. — да. если честно, да, скучал... — игорь опустил глаза, лишь бы только не видеть больно стесняющий взгляд мешкова и прожить этот день. — а то я со своими только одно и те же темы обсуждаю. философию там, книги, музыку, попсу, всё одно, а тут хоть какое-то разнообразие... — так ты за общением скучал или за мной, игорь? — майор так странно улыбнулся, что самому егору сделалось как-то дурно. он посмешил поправиться: — э-э-э, я... но не успел договорить, ибо поймал взором потянувшуюся к его собственному лицу ладонь, и его сердце заколотилось быстрее... но майор всего лишь осторожно заправил ему прямь за ухо и упёр локти в стол, а лицо в ладони: — да ладно, я не обижаюсь... — скучал! я скучал, очень... владимир промолчал, но загладил тишину ударяющей по гордости улыбкой: — о... это тоже хорошо, — он, убедившись, что пить чай игорь больше не будет, осторожно забрал кружку и добил его тем, что и сам смело отпил немного чая. — надеюсь, ты не против? — нет, нет... — ну, если нет... — майор обволакивал своим голосом игорев слух, почти мурлыкая, как огромный и добрый, но до жути таинственный леопард. — расскажешь о жизни? о планах, чем сейчас занимаешься... обещаю, что привлекать к ответственности не буду. игоря озадачило то, что человек, который ранее стремился любыми способами дать ему или срок, или работы, или ещё какую-нибудь пургу за две строчки из песни, сейчас горячо обещал ничего не делать, но чувства в глубине души медленно брали верх — в конце концов, на последних встречах они даже пытались ворковать. — да я... да, как сказать... — он усердно думал, можно ли доверять такому человеку, майору — это же далеко не его собутыльник, чтобы рассказываю подобное, но, наверное, всё же сейчас ему можно довериться хотя бы из-за искренности писем сквозь призму того, что майора могли запросто подвесить за подобное. игорь, никак не преодолевая смущение, вздохнул и продолжил: — да так... взглядов за твоё отсутствие не поменял, буду продолжать делать, что делал, искать братьев по духу, заниматься таким вот просветительством, и ты этого не поменяешь, даже если захочешь упечь в дурку прямо сейча... — могу сказать, что когда ты увлечённо о чём-то говоришь, то выглядишь прекрасно. — а? — сначала егору показалось, что это сказали ему далёкие и недостижимые внутренние голоса мечт, но это вполне себе материально прозвучало прямиком из уст владимира. он замялся, но понял, что шанс упускать нельзя, и, пусть и неуверенно, но начал: — и в... т-ты. майор удивлённо поднял брови, будто сам не ожидал вывести егора на такие эмоции: — что "я"? — ну, ты... — игорь стыдливо зажмурился, но договорил до конца то, что хотел, — ...ты тоже. — ох... — мешков почему-то встал и, направляясь в сторону окна, снова замурлыкал: — есть верный способ сказать или показать то, что не можешь сделать напрямую — так, чтобы тебя никто не видел... он осторожно задёрнул шторы, погружая комнату в почти полную темноту: оставил полоску света так, чтобы видеть егора — заинтересованного, волнующегося и находящегося в неведении, сжимающего подол рубашки... и сел возле него, вдруг обжигая теплотой своего аристократического носа его щеку. никогда он ещё не был так близко. — так на чём мы остановились? он уже хотел было осторожно придвинуться поближе, но егор как-то странно отклонился и затеребил рубашку сильнее, достаточно тяжело дыша. владимир опустил глаза вместе с ним, поглаживая его руку в успокоительном жесте: — если ты хочешь знать, я тебя ни в коем случае не тороплю, я не какой-нибудь там... если хочешь, можем подождать, и ты потренируешь эту методику в другой раз... эти слова послужили для игоря своего рода приглашением. он, понимая, что другого шанса может и не быть, внезапно потянулся к майору и — наконец-то! — прильнул к его губам в долгожданном поцелуе и дико смущаясь от того, что вознесшиеся руки мешкова медленно забродили под его одеждой, ощупывая рёбра и узкую грудь. каким-то образом летов ловко оказался у мужчины на коленях и осторожно задержался у его губ, одарив его пронизывающим взглядом сквозь темноту, говоря без слов о всех присущих чувствах. он, чувствуя, как тёплые ладони скользнули к его волосам и осторожно погладили затылок, толкая на тихие, ужасно сексуальные вздохи... но майор при всём этом замедлил ход рук с затылка по шее, словно просил не спешить и снова получил порцию нетерпеливых взглядов, пророчащих нежное начало и феерический конец. майор погладил его по щеке и улыбнулся, переместив ход рук на его ширинку: — я понял, герой... ты любишь торопиться. он, не желая отдавать володе всю работёнку с одеждой, расстегнул и сбросил рубашку сам, и, наблюдая за довольным мешковым, что созерцал его прекрасные утончённый ключицы, понял, что он чертовски сексуален даже так, при полном параде, разве что... — володь... можешь снять рубашку? — прозвучало это почему-то так жалобно, что мужчина тут же повиновался... и не разочаровал снова — игорь скучал за этими изящными очертаниями груди и спортивного живота. — ты... очень красив. правда красив. майор с благодарностью покосился и него и, тихо дыша, лёгкими движениями приспустил брюки вместе со звоном пряжки на себе, прибегая к крайне интересному ходу — он, осторожно прислонившись к игорю, прислонил два члена широкой ладонью друг ко другу и принялся постепенно надрачивать сразу двоим. тепло его рук сводило с ума, и вряд ли они ещё были или будут так сильно близки... от увиденного и прочувствованного из глаз егора посыпались звёздочки и закружилась голова; захотелось большего, и он знал, что его это сегодня ждёт — оставалось только попросить... — господи, мх... ты можешь уже меня, ну... войти?.. — разве тебе не приятно сейчас? — нет, я... мне приятно... — я понял тебя, всё нормально... сам очень хочу, — майор был идеальнейшим актёром. так мастерски играть влюблённого человека нужно было уметь, да так, что самому ему моментами казалось, что это вовсе не игра... пусть и он за такое себя осекал, главное — выполнить поставленную задачу, одной из которых почему-то было обязательное удовлетворение егора. — погоди. он потянулся к дорожной сумке под кровать и выудил оттуда небезызвестную банку вазелина. егор удивленно фыркнул: — ты что, готовился?.. — я же бывший пионер, — тихо рассмеялся от собственной шутки мешков и мягко погладил его ягодицу, ныряя пальцами другой руки в белую массу. — говори, если будет больно... его рука нежно проехалась по ложбине и осторожно вошла двумя пальцами, растягивая прикусившего губу юношу. он не стеснялся тихонько стонать и просить большего чуть раньше, чем нужно, но желание игоря для мужчины сейчас было законом. он поспешил смазать и себя ловким движением руки и, осторожно переворачивая его на кровать и накрывая с новым поцелуем, легко и бережно войти, набирая темп в силу с тем, как требовал этого егор своими томными вздохами и влажными, но ужасно приятными стонами. — ты знаешь, игорь... ты очень нежен. везде. бедная старая койка содрогалась и жалобно скрипела под спиной егора, который не чувствовал ничего толком, кроме члена майора в своей бренной заднице. у него, безусловно, был опыт, но уж точно не такого плана: не смотря на это, напуган он точно не был. смущён? безусловно. но не напуган. мешков тяжело дышал и плавно ударялся о его ягодицы с тихими шлепками, позволяя летову чередовать их с гортанными стонами. он был готов поклясться, что он своими витиеватыми действиями довёл музыканта до неистовой дрожи в ногах. хотелось взять его за талию и прижаться ещё сильнее, в разы сильнее, проделывая такие приятный действия дольше и больше положенного, но майор находился на задании, а не в любовном ложе, как говорили остатки здравого разума... большинство же трубило о том, какой прекрасный вид принимает летов, самый главный мерзавец, когда смущается и стонет под ним. интересно, как бы он выглядел сверху?... вдруг ему в голову — а какие же в такой ситуации [они] вообще могут быть? — пришла бешеная идея, но бешеной она была только для лежащего под телом чекиста летова. майор, лукаво улыбнувшись, с трудом стянул как намагниченные руки с его бёдер, взял между пальцев ореолы розоватых сосков егора и добил его лёгким щипком, которого хватило для того, чтобы раскрасневшийся юноша с хриплым изныванием кончил майору на живот. капли медленно стекали по нему и из белёсых превращались в еле видные розовые, и почему-то владимиру мгновенно захотелось попробовать их на вкус. видать, за мужеложество надо садить далеко не летова?.. майор еле как отдышался и перевернулся на спину, воздержавшись от своего бешеного желания. он погладил егора по животу и улыбнулся: — я сейчас принесу салфетки и предлагаю устроить совместный дневной сон. что скажешь? игорь что-то невнятно промычал и неосознанно состроил ему глазки, понимая, что в положении, прекраснее этого, он ещё не находился... пусть и с заклятейшим врагом. может, оно и к лучшему. *** на улице уже начинало смеркаться, а на улице зажигались фонари, но неизменным были только две фигуры, продолжающие сидеть на скамье под майоровским домом... — скажи пожалуйста, нахуй мы тут ещё сидим?! они уже не выйдут! — а я досижу, я покажу игорю, что значит с гэбистами якшаться! — да послушай ты меня, пошли уже домой, я пиво хочу! — я останусь здесь, а ты пойдёшь только нахуй со своим пивом! — сам иди нахуй, алкаш неотесанный! — кто бы говорил!.. бедные так зассорились, что и не заметили, что досиделись они до полночи...