Под сводами Каситы.

      Она совершала ошибку.              Не требовалось особых усилий, чтобы понять — эта идея плохая. Но сделать чего-либо Исабелла не могла. Руки продолжали мелко дрожать, дыхание шалило, а мысли все никак не желали укладываться в единый узор. Исабелла в очередной раз придирчиво посмотрела на дары, скромно разложенные на кровати, и поправила пока пустующую корзину.              Это утро оставило слишком тягучий след на душе. В ушах то и дело слышались фантомные голоса, нашептывающие ответы на те или иные вопросы, но было слишком поздно. Момент ушел прочь. Нельзя было повернуть время и сказать что-то скользкое, что могло бы порадовать и Альму, и папу и себя саму.              — Бабушка может быть права и учеба — это пустая трата времени. Я даже нормально рассаду не сумела взрастить.              Растения, посохшие так быстро, что Исабелла даже не успела ничего сделать, продолжали стоять на подоконнике и ловить жухлыми листьями солнечный свет. Убрать их Исабелла не позволило сердце. Всякий раз, когда руки тянулись к горшкам, слезы застилали глаза. Было так жаль собственные силы, расходный материал и время, убитое на выращивание! В глубине души Исабелла надеялась на чудо. Очень хотелось верить, что спустя несколько поливов желтые листья опять зазеленеют, а в стеблях потечет сок.              В очередной раз полив мертвую почву, Исабелла отодвинула в тень горшок с единственным выжившим растением — кактусом. Тот, точно в насмешку над мертвыми товарищами, решил зацвести, хотя период к этому не располагал. Исабелла легко погладила золотистый пушок, окутавший иглы и мечтательно выдохнула, тревожа появившиеся бутоны.              — Но ведь ничего плохого не произойдет. — Мадригаль смахнула пальцами землю, осевшую на краях горшка, и тоскливо посмотрела в окно.              Энканто утопал в солнце. Маленькие, почти игрушечные дома сверкали, напоминая собой либо игрушки, либо пряники из рекламы. Решительной разницы между этим местом и родным домом не было, но все же сердце Исабеллы побаливало время от времени от тоски. Свежи были воспоминания о родных улицах, привычных закоулках и действительно любимых лицах.              Энканто был хорош всем, но только не людьми. Никто из местных Исабелле не нравился, а вот Мариано — особенно.              — Честно? Я не знаю, что нужно делать. — Исабелла тяжело выдохнула. Не было в мире собеседников лучше, чем растения. Они и слушали¸ и поддерживали, и не заставляли чувствовать себя в чем-то неправой. Большие глаза, наклеенные как-то Мирабель и дедушкой на горшки, добавляли эффекта присутствия настоящего слушателя. — Дедушка всегда говорил, что нужно пользоваться шансом! Но бабушка… Вдруг она действительно права?              Кактус не ответил, и Исабелла интерпретировала это как повышенный интерес. То, что окружающие люди не имели права слышать, легко сорвалось с губ.              — Я… Я, честно говоря, с самого начала не думала, что моя учеба — это хорошая идея. Нет! Мне нравится учиться, но… Бабушке ведь видней? Она столько всего пережила, у нее большой опыт. — Грудь точно сдавило металлическими нитями. — И я не хочу стать причиной, по которой наша семья может оказаться на улице. Да, пусть папа и мама говорят, что все хорошо, и мы все потянем, но… Я не знаю. Я совсем ничего не знаю.              От несправедливости хотелось царапать ногтями оконную раму, но Исабелла не имела на это никакого права. Дом был не ее. Комната не ее. Жизнь, кажется, тоже принадлежала не совсем ей. В голове лениво крутились цифры. Ежемесячная аренда, которой на прошлом месте жительства не было и кредит, взятый на оплату лечения дедушки, сжирали слишком много. Университетский бюджет не очень грел сердце. Пусть учебу и оплачивало государство, личные расходы были делом самой Исабеллы. Стипендия была смехотворно маленькая, а аппетит большого города — зверский.              — И не совсем ясно, окупится ли все это. Может меня поставят на такую низкую должность, что от диплома будут сплошные убытки? На факультете нам рассказывали, как биохимики шли уборщиками, чтобы заработать.              С окна подул ветер, и пух на кактусе задрожал. В этом Исабелла прочла несогласие. Мысленно Мадригаль невесело усмехнулась.              — Неужели я настолько плохо лгу? Ладно. Ничего такого нам не рассказывали. Но бабушка… Бабушка против. Она даже папу попросила называть ее Альмой.              Вдоль спины прошел табун мурашек. От мысли, что однажды обожаемая абуелла попросит об этом саму Исабеллу, сердце едва не остановилось. Все это было так нечестно! Так несправедливо!              — Я слышала, что тот мужчина предсказывает только плохое. — Исабелла снизила голос до шепота, чтобы ни одна живая душа ничего не услышала. — Надеюсь, что он увидит что-то настолько ужасное, что бабушка выберет мне другого жениха.              Внутри все завязалось в узел от предвкушения, и Исабелла даже искренне улыбнулась. В гадания она практически не верила, но вот Альма хоть и презирала колдунов, но все же не позволяла себе сомневаться в их силах. Оставалось верить лишь в эту особенность.              Теплый ветер ударил в лицо, точно спрашивая уверена ли Исабелла в выборе.              — Я пойду за кого угодно, но только не за Мариано. Более глупого, ограниченного и узколобого человека не существует!              Истошно завопила птица, заволновались листья на деревьях и Исабелла наконец закрыла окно. Неторопливо старшая дочь Джульетты сложила дары в корзину. Одна из ее подруг по университету, уроженка индейской резервации, рассказывала о том, как ее мать ходила к шаману и живо описала те дары, которые полагались говорящему с духами. Исабелла искренне сомневалась, что этот странный Бруно имел хоть какое-то отношение к индейцам и шаманам, но идти с пустыми руками к ключу потенциального счастья Мадригаль не собиралась.              Мысленно Исабелла все пересчитала: булочки собственного приготовления, пачка сахара, пачка чая, легкие носки и безделушка-украшение, купленная за пару песо. Выглядело внушительно. Во всяком случае, даров было куда больше, чем странный шарлатан заслуживал. Минутная стрелка пронзила шестерку и в комнату постучали трижды.              Исабелла взяла корзину и вышла прочь. Камило, разодетый во все черное, приподнял капюшон.              — Ты так и пойдешь?              — Тебе что-то не нравится? — Исабелла мельком посмотрела на себя. Привычное платье в пол сиреневого цвета не выглядело постыдно или некрасиво.              — Шиф-ров-ка. — Камило потряс край темной кофты. — Не боишься, что спалят?              Об этом Исабелла даже не подумала. Мимолетный порыв вернуться назад, найти самые темные вещи и скрыться в ночи быстро сошел на «нет». Морально Исабелла не была готова вновь убивать время на укладку волос и выявления теоретических изъянов.              — Веди меня. — Только это услышал Камило, прежде чем ступеньки лестницы негромко заскрипели.              Солнце успело закатиться за горизонт и маленькая, почти незаметная дуга медленно скрывалась за горным хребтом. Небо окрасилось в насыщенно-розовый цвет, плавно перетекающий в оранжевый с примесью розового. Воздух стал куда холоднее, отчего дышать оказалось намного легче.              Дома, казавшиеся кукольными с балкона, обрели внушительный размер на земле. Исабелла мельком обернулась. На фоне прочих домов арендуемая Касита казалась несколько благороднее, что потешило самолюбие. Все же папа не ошибся, арендуя дом. Жалко что он не принадлежал им полностью.              — Братан Камило, сыграем?!              Исабелла и не заметила, как под ногами пролетел потрепанный мяч. Камило отрицательно кивнул головой, отпихнув мяч в сторону. Смущенный тем, что маскировка нисколько его не сокрыла, Мадригаль уставился под ноги, в надежде спрятать лицо.              — Не сегодня, Рауль!              Стайка детей разочарованно что-то загалдела, но Исабелла не разобрала слов. Смесь раздражения, неприязни и легкой настороженности забурлила вместе с кровью. Исабелла знала кое-кого, кто также отдавал слишком много личного времени на возню с чужими язвами и это сходство смущало.              Тени домов продолжали расти, цветастые крыши сменяли друг друга, но цветы у местных домохозяек разнообразием не поражали. Исабелла изо всех сил старалась заострить внимание на георгинах, но глаза предательски возвращались к Камило. Маленький, но складный, мальчишка был чуть выше ее плеча. Кажется, визуально Мирабель по росту его опережала на один-два сантиметра, но сказать точно Исабелла не могла.              Точно прочитав мысли, Камило повернул голову назад.              — За нами слежка?              Тон Исабеллы заставил соседа подпрыгнуть на месте, споткнуться о камень и едва не упасть носом вперед.              — С чего бы?! — Камило недовольно пнул камень, едва не ставший причиной трагедии. — Кому мы вообще нужны?!              Беспокойства в его голосе было так много, что Исабелла почти все поняла. Улыбка на ее губах стала злорадней.              — Мне бы хотелось сказать, что моей сестре, но не кажется, что ты так сильно боишься ее.              — Я? Боюсь?! Я вообще никого не боюсь!              — Да-да, конечно.              От бессильной злобы Камило задохнулся, но Исабелла не обратила на этого никакого внимания. Наоборот, она была самой бесстрастной девушкой если не во всем Энканто, то во всей Колумбии.              — Неудивительно, что у тебя нет друзей. — Камило, наверное, успел пожалеть о том, что вызвался помочь найти дом дяди Бруно. — Ты, кстати, знаешь, что твоей улыбкой можно травить крыс?              Такая дешевая провокация не подорвала невозмутимости.              — Нет, что ты. Куда мне до популярности Мирабель.              Краем глаза Исабелла увидела желаемое. Лицо Камило исказилось. Исчезла ухмылка, глаза стали крупнее. Сестринское сердце не обмануло. Дом, слишком маленький и полный тысячи щелей, не мог скрыть грядущий разговор, зато улица, безбожно растаскивающая звуки на мелкие кусочки, умела хранить секреты.              — Вы с ней очень быстро подружились. — Продолжила Исабелла, сцепив руки за спиной.              В одном из окон Мадригаль увидела свое отражение: прекрасная, статная молодая девушка, похожая на принцессу. Следом за ней плелся мальчишка, один в один, придворный шут, только что получивший оплеуху от хозяина. Камило выглядел растерянным. Он либо догадывался о русле беседы, либо точно знал и знание ему не нравилось.              — Она классная…              — Да-да, милая, добрая, понимающая. Давай без этого. — Исабелла отмахнулась. — Вы в последнее время часто проводите время вместе. Просто загляденье. Труляля и Траляля. Интересно, когда вас придется оттаскивать друг от друга?              — Не понимаю о чем ты.              Под дурака Камило косил отлично. Это Исабелла решила сразу.              Ветерок подул в лицо, принося в нос непривычные запахи с скотоводческих ферм. Еще один плюс покинутого дома — там такого не было. Там пахло лишь машинными выхлопами, горячей выпечкой и чем-то таким, что нельзя было описать, обосновавшись здесь.              — Вы следили за мной и Мариано. Зачем?              Камило неловко потер плечо, точно тут же заныло.              — Мариано слишком классный парень. Я боялся, что ты его… — Сосед хмыкнул. — Не отпустишь так просто.              «Ну да, конечно, классный».              Исабелла стиснула зубы. Мимо прошла стайка девчонок. Их говор приутих, а головы сами повернулись к ней, Исабелле. Привлеченные совершенной красотой, девушки и не догадывались, что сама Исабелла с трудом не поступает точно также. Пока она, совершенная и опрятная, шагала в платье фасона прошлого века, девчонки свободно расхаживали в коротких юбках, шортах и диковинных джинсах. Та часть, отвечавшая за женственность, очень громко фыркнула. Где это видано, чтобы приличные девушки вообще так одевались?! Но другая, тщательно подавляемая, тихо взвыла. Исабелле хотелось надеть юбку, рваные джинсы и шорты. Хотелось нацепить на покрытые воском волосы цветные пряди. Хотелось…              — Хеллоу, девчат!              — Привет, Камило!              — Как там Долорес?              — Что с Бруно? Его нога отошла?              Никого, ровным счетом, не волновали Долорес и Бруно. Девушек волновал Камило. Волнение это, как подметила Исабелла, больше подходило для судьбы песика. Просто милый маленький школьник, время от времени исполняющий роль клоуна и ничего более. Но все же даже здесь можно было нащупать подводные камни. Исабелла как раз нащупала парочку.              Люди, сходного с Камило темперамента, учились на ее курсе и проблем доставляли достаточно.              — Ты ведешь меня или говоришь с ними? — Тихо прошептала Исабелла, схватив Камило за руку.              Тот едва ойкнул. Хватка Исабеллы оказалась слишком сильной.              — Потом поговорим, девчат! — За улыбкой Камило прятал слезы.              Улица потянулась вновь. Камило прибавил шагу, но сама Исабелла не спешила, из-за чего сосед был вынужден вращаться вокруг нее, как спутник вокруг планеты.              — Ты популярен у местных. — И это не комплимент.              Лачуга дядюшки Бруно появилась как нельзя удачно. Та удушающая аура, окружавшая Исабеллу, оказалась слишком сильна. Камило показалось, что он задыхается под ее гнетом.              — Ну, да?              Исабелла придирчиво посмотрела на расписанный забор. Вся человеческая ненависть поместилась в несколько старых листов металла. Когда-то давно, наверное, этот дом принадлежал богатому человеку, который единственный мог позволить себе такую роскошь. Так что же стало с этим несчастным железом сейчас? Каким коротким оказался шаг между символом статуса и памятником злобы? Исабелла тронула облупленную краску.              «Колдун», «Ведьмак», «Упырь», «Нехристь» и это были лишь цветочки. Более страшные ругательства смешивались с пожеланиями. Будь у Исабеллы маркер, она бы написала «надежда».              — Знаешь, британские поля вполне могли удобрять останками армии Наполеона.              Камило непонимающе нахмурил брови.              — Если ты обидишь Мирабель, то я стану Британией, а ты — солдатом Наполеона. Спасибо, что сопроводил. Дальше — я сама.              Входная дверь скрипнула и Исабелла скрылась во дворе.