***
— Аня, ну это совершенно другое дело, — обнимая свою ученицу, проговорил Даниил Глейхенгауз. Девушка повисла на мужчине, тяжело дыша после проката своей произвольной программы. Она выложила всю себя на льду, выплеснула боль и досаду за свою короткую и его произвольную, так и не определившись, что больше ссадило душу. Ничего не ответив, Аня забрала у него чехлы, моментально надевая их на лезвия коньков, и воспользовалась помощью тренера, заботливо помогающего надеть спортивную кофту на её плечи. Её улыбка скрывалась за маской, но по светящимся глазам можно было понять, что она счастлива. Даниил разделял её радость в ту секунду, потому что понимал: сезон начинался не совсем удачно. Далеко не идеальные выступления на этапах Гран-При, отмененный финал соревнований, падение в произвольной программе на Чемпионате России и лишь бронза национального первенства — все неудачи Щербаковой Глейхенгауз принимал за собственные, не скрывая, что девушка была его любимицей. Сегодняшний чистейший прокат — услада для глаз Даниила и всего тренерского штаба Этери Тутберидзе. На табло появились заветные баллы, помогающие Ане занять лидирующую позицию. Слезы счастья проскользнули по её лицу, но девушка предпочла сдержать их, дабы не давать никаких поводов для выдумок журналистов, в которых она весь Чемпионат Европы играла главную роль. Даниил Маркович, еще раз обняв ликующую фигуристку, вернулся к бортику, где Этери Георгиевна и Сергей Викторович настраивали на выступление Сашу Трусову. Щербакова, помахав своему фан-сектору на трибунах, скрылась за дверьми, ведущими в подтрибунное помещение. Шагая по коридору в приподнятом настроении, она и не заметила, как перед ней появилась высокая мужская фигура, моментально сгребающая её в свои объятия. — Я знал, что ты справишься, — услышав знакомый голос, Аня наконец-то смогла облегченно выдохнуть. Она безумно хотела поддержать его после вчерашнего дня, но тренеры контролировали каждый её шаг и не выпускали из номера без острой на то необходимости. Прижавшись к крепкому мужскому телу, девушка уткнулась в его грудь, запустив руки в карманы толстовки. Женя крепко обнял её, вдыхая аромат девичьего кофейного шампуня. — Я рада, что ты пришел, — чуть слышно произнесла Аня. Ей не хватало этих объятий, в них она всегда находила что-то успокаивающее. Парень едва заметно улыбнулся и, приподняв её голову за подбородок, оставил невесомый поцелуй на пухлых губах. Девушка, наверное, впервые расслабилась за эту неделю, почувствовав себя защищенной в его сильных руках, и это чуть не сыграло с ней злую шутку. — Анюта, ты где? — Глейхенгауз медленно шагал по коридору, заглядывая в каждый закуток в поисках Ани, — ты забыла у меня свой телефон. — Даниил Маркович, — Щербакова налетела на тренера, и тот едва удержался на ногах. Она широко улыбнулась, поправляя выбившиеся из прически волосы, и уставилась на мужчину, надеясь как можно быстрее забрать айфон и проводить Глейха обратно, чтобы тот не заглянул за угол, где все еще стоял Женя, вжавшись в стену и стараясь не издавать ни звука. — Держи, и больше не теряй, — протянув девушке телефон, мужчина улыбнулся в ответ и, бросив взгляд на большую тень, отражающуюся на хорошо проглядываемой им стене, поспешил удалиться, — не забудь про церемонию награждения, пожалуйста. — Буду, как штык, — отсалютовав уходящему тренеру, Аня проводила его глазами до выхода на ледовую арену. Как только в ушах прозвучал скрип закрывающейся двери, она посмотрела на парня, который, побледнев, с шумом выдохнул. — Чуть не поймал, причем с поличным, — проговорил он, покачав головой. Девушка пожала плечами и, подойдя к Жене, чмокнула его в щечку. — Ну не поймал же…***
Церемония награждения прошла отлично, так как девочки позволили себе немного повеселиться. Сначала Аня и Камила удивленно рассматривали дополнения к костюму Саши, который сидел на ней просто великолепно, после официальной части и получения медалей они сделали пару фотографий и отдались танцам, умиляя своим поведением всех оставшихся на трибунах и у экранов телевизора. Объективы всех камер были направлены на них, и никто не обратил внимание на тренерский штаб, пристально наблюдающий за происходящим на катке и одновременно с этим обсуждающий довольно важную для всех тему. — Ты уверен, что это точно он? — Этери Георгиевна обратилась к Даниилу, при этом даже не оборачиваясь в его сторону. Женщина смотрела на лед, поглаживая свою собачку, которая тихо сидела на женских руках, — может, обознался? — Лично, конечно, мы не встретились, но, Этери, я все-таки могу отличить молодого подтянутого парня от округлившегося в животе старика, который работает на этой арене, — ответил Глейхенгауз, облокотившись о бортик, — со зрением у меня все в порядке. — Надо что-то делать с этим, — вставил свое слово Дудаков, находясь по другую сторону от Тутберидзе, — Олимпиада на носу, а у нас творится невесть что! Она нестабильна, четверные через раз получаются, а с недавнего времени и тройные уже уходят в минус. Если так будет продолжаться и дальше, мы просто потеряем её, и все, что нарабатывалось годами, полетит коту под хвост… — Сережа прав, это нельзя оставлять на произвол судьбы, — прервав монолог коллеги, сказала Этери Георгиевна, — но вы прекрасно знаете Аню — разговор с ней не принесет никакого результата. — Да, наша Аня — девочка с характером, — добавил Даниил и тяжело вздохнул. Сергей Викторович, подперев голову рукой, смотрел в одну точку, пытаясь придумать хоть какой-то способ решения этой проблемы. Между тренерами воцарилась тишина, и громкий визг маленькой Мишель заставил всех посмотреть на Тутберидзе, которая уже нашла выход из сложившейся ситуации. — Я поговорю с ним, — заявила она, не сводя глаз со своих учениц, — надеюсь, он поймет меня, иначе придется что-то думать, чтобы закрыть этот вопрос раз и навсегда.***
И вот, женщина в сером пальто, спросив у администратора ключи от номера якобы своего спортсмена, сидела за расположенным посреди комнаты столом, закинув ногу на ногу. — Ну, чего застыл? Проходи, я не кусаюсь, — Этери окинула парня внимательным взглядом с ног до головы и ехидно усмехнулась, — вот уж не думала, что Аня выберет себе такого…партнера. Услышав её имя, Женя резко оживился: боясь до этого даже пошевелиться, он в одно движение, плотно закрыв за собой дверь, оказался в кресле напротив именитого тренера. Тутберидзе смотрела на него сурово, не произнося ни слова: она знала, что порой молчание убивает быстрее, чем самый громкий крик. — Что, решили поиграть в отношения? — её пальцы отбивали дробь о гладкую поверхность стола, оголяя и без того возбужденные Женины нервы, — В олимпийский сезон нужно думать исключительно о спорте. Многие не попадают на Олимпийские игры, заканчивают свою карьеру в шаге от важнейшего старта четырехлетия, а вы сами себя всего лишаете. Хочешь узнать, почему у тебя ничего не получается? — Если Вы скажете, что все из-за нашего общения с Аней, то я считаю: одно другому не мешает, — проговорил парень, сохраняя спокойствие. На самом деле, Женя не понимал, откуда брались силы вообще отвечать женщине, потому что после тяжелого вечера ему больше всего хотелось заснуть и забыть все произошедшее, начиная завтрашний день как с чистого листа, но раз тренер сама пришла к нему, то он не может выгнать её хотя бы из воспитания, заставляющее почтительного относиться к старшим. — Вот тут ты не прав: вся эта романтика только отвлекает и тебя, и её от рабочего процесса, — поднявшись с места, Этери Георгиевна подошла к окну, рассматривая гнущиеся от ветра деревья и падающий на землю снег, — я бы, наверное, не пришла к тебе, если самой не пришлось столкнуться с подобной ситуацией… Женщина замолчала. Лед в её глазах начал плавиться, и вода в виде слез покатилась по её щекам. Парень поднял голову, не ожидая таких откровенностей от тренера. Она мигом утерла пару слезинок и, вздохнув, сдержала порыв эмоций, продолжая говорить. — Тогда все казалось сказкой: он клялся мне в вечной любви, а я наивно верила его обещаниям. Мне было почти тридцать лет, ему — чуть больше. В этом возрасте люди уже сполна ощущали на себе все прелести обыденной семейной жизни, когда конфетно-букетный период заканчивался и начиналась рутина, состоящая из постоянных упреков и недоверия друг к другу. Наши общие друзья как раз переживали подобный кризис, и он решил, что я тоже превращусь в сварливую жену, которая будет высчитывать зарплату мужа от получки до получки, чтобы уличить в тратах на любовниц и устроить скандал. После нашего разговора в тот вечер он заявил, что не нужно торопиться со свадьбой, хотя дело уже шло к этому. Я согласилась, надеясь таким образом удержать его, но ошиблась: узнав о моей беременности, мужчина мечты пропал, испугавшись ответственности. Мне ничего не оставалось, как вернуться домой. В Америке мои шансы выжить беременной и без средств к существованию были ничтожны: работы нет, денег тоже, мою квартиру забрали за его долги. Собрав все сбережения на билет в Россию, я послала к черту свою гордость и обратилась за помощью к родителям, которые не бросили меня в этой ситуации, за что мое уважение к ним не имеет конца… Вот, а ты говоришь: любовь не мешает. Она же поглощает тебя полностью, закрывает глаза на очевидные вещи. Нет, я не могу позволить своим девочкам рисковать всем из-за их прихоти! — Что Вы хотите от меня? — тихий мужской голос заставил Этери обернуться. Она подошла к Жене и, присев на подлокотник, обняла его за плечи. Парень не мог до конца осознать, как эта женщина умудряется прятать всю свою боль за холодным взглядом и суровым выражением лица, не пропускающим никого за рамки дозволенного, открытого, помещенного в общий доступ. Тутберидзе положила свою голову на его, ободряюще погладив по спине. — Ты же понимаешь, что Олимпиада тебе навряд ли светит после провала на чемпионате, а она, если захочет, сможет бороться за самые высокие места, и я поставлю её на пьедестал, однако для этого ты должен исчезнуть из её жизни. Щербакова сильная, она справится с временными трудностями, зато никто не будет отвлекать её от подготовки к играм, да и ты сможешь обновиться и быстрее вернуться в строй. — Но…я люблю её… — Если Аня тебе так дорога, то ты откажешься от неё, — женщина оставалась непреклонна в своих решениях: даже вид раздавленного парня не заставил её сердце дрогнуть. Она и так рассказала ему слишком много, вызвав жалость, которую презирала из-за её способности изображать сильных людей слабыми в глазах окружающих. Женя молчал: голова гудела из-за запутавшихся мыслей. Этери Георгиевна ждала его ответа сильнее, чем итоговые оценки своих учениц днем ранее. — Я понял Вас. Три слова, которые сняли камень с души тренера. Три слова, которые дались парню тяжелее всего в тот момент, когда осознание конца укрепилось в его сознании. Три слова, которые окончательно похоронили все, начиная с первой встречи и заканчивая надеждами на совместное будущее. — Я знала, что ты умный мальчик, — Тутберидзе похлопала его по плечу и, встав на ноги, направилась к выходу, — до самолета осталось 10 часов, ложись спать. И не забудь поговорить с Аней.***
Звон будильника эхом пронесся по номеру Жени. На автомате отключив порядком надоевший рингтон, парень даже не шевельнулся, хотя еще нужно было собрать кое-какие вещи. Беспорядочные мысли так и не дали ему заснуть. Стоило представить, как он говорит ей о расставании и тем самым разрезает все нити, связывающие их, хотелось содрать себе кожу в местах, которых касались её нежные руки, её мягкие губы. Пальцы горели, ощущая её шелковистые волосы, в ушах звенел её ставший родным голос… — Я не смогу без неё, — в который раз повторял Женя, добивая себя собственными умозаключениями. Как можно отпустить любимого человека? Как жить, зная, что причинил ей невыносимую боль? Это ощущение, казалось, выворачивало насквозь даже взрослых мужиков, теряющих вторые половинки. Сможет ли эта маленькая, хрупкая и очень ранимая девочка справиться с тупой резью в сердце? Стук, извещающий о незваных посетителях, прервал размышления парня, и он, поднявшись с кровати, открыл дверь. Перед ним стояла Аня. Её грустный взгляд был обращен к Жене, и в этот момент его душу снова пронзили тысячи осколков, которые он пытался вытащить из груди этой ночью. — Можно войти? — осторожно начала девушка, сжав губы. Бесформенная толстовка, джинсы и кроссовки — она выглядела вполне обычно, но парень не смог не отметить её красоту. Он едва заметно кивнул, пропуская её в комнату. — Я бы хотела извиниться за вчерашнее, — она зашла в номер, остановившись посреди небольшого коридора, и, обернувшись к парню лицом, обняла его, — не знаю, что на меня нашло. Конечно, знакомство с родителями очень важно, но сейчас просто некогда: подготовка к Олимпийским играм отнимает все мое время. Может быть, после соревнований я стану менее загруженной, и мы обязательно, слышишь меня, обязательно представим друг друга родителям. — Меня это уже не волнует, — отстранившись от неё, произнес Женя. Он обошел девушку и, вытащив из-под кровати дорожную сумку, принялся складывать свои вещи. — Что-то случилось? На тебе лица нет, — Аня, обеспокоившись, подошла ближе к парню, облокотившись о спинку кровати. Она пыталась заглянуть в его глаза, чтобы, как обычно, увидеть в них все происходящее в его душе, но Женя отвернулся, дабы не отказаться от данного обещания при виде драгоценного камня в её лице. — Мы расстаемся, — заявил парень, приминая одежду в наполненной сумке. Девушка, удивленно подняв брови, продолжала сверлить его взглядом, — у нас ничего не получится. Ты не в моем вкусе. — Что ты несешь? — девушка засмеялась, не поверив ни одному слову, произнесенному им в эту секунду, — что за глупые шутки, Жень? Сегодня не первое апреля. — Я не шучу, — серьезно ответил парень, наконец-то посмотрев на Щербакову. Её глаза заблестели от появляющихся в них слез. Господи, как бы он хотел, чтобы это и вправду было шуткой. Тогда бы парень, сорвавшись с места, крепко прижал к себе свою Маргариту и, наплевав на все, прильнул к алым губам, почувствовав вкус её малинового блеска. Но он стоял, и ни один мускул не дрогнул на его лице. — Да хватит, Жень, это уже не смешно, — она решительно отказывалась верить в реальность услышанного, но безразличный взгляд со стороны парня убивал её уверенность в своей правде. — А разве кто-то смеется? — парень держался из последних сил. Увидев мокрые дорожки на щеках Ани, он дернулся к ней навстречу, но вовремя остановил себя. Женя не любил, когда она плакала, но сегодня сам стал причиной её слез. — Прекрати издеваться! — закричала она так громко, что, казалось, это услышали все отдыхающие, расположенные на пятом этаже. — Это все из-за вчерашнего? Ну прости ты меня, пожалуйста. Хочешь, мы сегодня же пойдем к твоим родителям? Только надо будет отпроситься у Этери Георгиевны, но, думаю, она отпустит меня. Мы купим торт и любимые цветы твоей мамы, и я сделаю всё, чтобы понравиться ей. — Не нужно никуда идти, — Женя продолжал стоять на своем, чувствуя себя последним человеком на этой планете, — ты мне надоела, понимаешь? Все, до свидания! — Что за бред? — Аню накрыла истерика: она то начинала смеяться, то разрывалась от слез. Обхватив его лицо руками, девушка буквально заставила его посмотреть на себя. — Я знаю, что ты любишь меня… Скажи, что любишь меня, и я сделаю все ради тебя, я… — Я не люблю тебя! — собравшись с духом, выкрикнул Женя, взглянув на красные Анины глаза. Казалось, в этот миг рухнул весь мир, заключенный для обоих в возможности видеть и касаться друг друга… — Лучше бы я никогда не знакомилась с тобой… — сделав шаг назад, Щербакова обняла себя за плечи и, бросив заплаканный взгляд на парня, выбежала из номера. Самообладание покинуло Женю в ту же минуту, и тумбочка, попавшаяся под горячую руку, оказалась впечатанной в стену. Кровь потекла по руке, но парень даже не обратил на это никакого внимания. Взъерошив волосы, он сел на кровать, сжав пораненную ладонь в кулак до побелевших костяшек. — Чтобы язык у меня отсох…