***
— Сынок, — мама Жени приоткрыла дверь в его комнату, заглядывая внутрь. Парень лежал на кровати, рассматривая потолок. Его уши были заткнуты наушниками, и он не заметил появление матери. Женщина прошла вглубь Жениной обители и, присев на кровать, заставила его посмотреть на себя, — пойдем ужинать, я твою любимую пасту приготовила. — Да, мамуль, сейчас, — Женя слегка улыбнулся, отсоединив наушники от телефона. Женщина кивнула головой и, не спеша поднявшись на ноги, вышла из комнаты. Екатерину Григорьевну очень беспокоило поведение сына. Он совсем ничего не ел, редко выходил из своей комнаты, даже разговаривал только тогда, когда мать интересовалась его успехами в университете и на тренировках. Она пыталась разузнать, что же произошло на этом Чемпионате Европы, но все её попытки были тщетны: Женя отмахивался от её вопросов, предпочитая молчать. Последней надеждой для женщины оставался разговор парня с отцом, который возвращался сегодня из рейса. Прошло два дня с тех событий, произошедших в аэропорту. Лента в социальных сетях разрывалась от новости, что чемпионка мира Анна Щербакова потеряла сознание в Пулково, ожидая рейс до Москвы. Женя, впервые увидев пост по этому поводу, буквально сошел с ума; таксист, казалось, запомнил на всю жизнь, как молодой человек несколько раз судорожно набирал её номер телефона, но тут же сбрасывал, потому что понимал: нельзя. Ему оставалось только ждать; написав сообщение Камиле, которая не спешила с ответом, парень сходил с ума от своих переживаний. Тем более, кто-то выставил фото, где Глейхенгауз, окруженный коллегами из тренерского штаба и двумя ученицами, на руках нес Аню в зал ожидания. Она не шевелилась; её глаза были закрыты, а рука свисала вниз, как у умирающих людей в фильмах… Парень не на шутку испугался за неё; лишь Валиева, наконец-то заметив уведомление в инстаграме, смогла успокоить его.«Сейчас все хорошо — очнулась. Она ничего не ела сегодня. Видимо, голодный обморок».
Он выдохнул, моментально прочитав ответ, но чувство вины так и осталось висеть на его сердце тяжелым грузом. Сначала истерика, потом обморочное состояние — это все из-за него, это он довел её до такого. Мозг сразу нарисовал её образ: ангельские глаза утратили огонек, привлекающий своим блеском; широкая лучезарная улыбка, казалось, навсегда сползла с её прекрасного лица. — Ты конченный идиот, — зарывшись пальцами в волосы, вслух произнес Женя, привлекая внимание водителя. Мужчина посмотрел на парня через зеркало заднего вида, удивленно подняв брови, — это я не Вам, извините… Весь тот день он просидел в своей комнате, пытаясь придумать способ как-то выкинуть этот грустный взгляд из своей головы. Надеясь, что учеба поможет ему забыться, он схватил книжку по психологии и, открыв первую попавшуюся страничку, принялся читать: «Ученые давно доказали, что все то, что мы называем любовью, — это лишь биохимический процесс, происходящий в нашем мозге, своеобразная форма заболевания. Человек теряет сон, аппетит, совершает неадекватные поступки — все это напоминает состояние наркотического опьянения. Как действие любого наркотика, любовь рано или поздно заканчивается. И что после этого остается? Правильно, ломка, а потом пустота». Черт, как точно сказано…***
— Ну, мальчики, как вам? — женщина отложила приборы в сторону и окинула взглядом сидящих за столом сына и мужа. Станислав Игоревич промычал, не отрываясь от употребления пищи. — Кать, ты же знаешь, ради твоей карбонары я готов лететь с Северного полюса, —мужчина вытерся салфеткой и накрыл руку жены своей ладонью. — Спасибо, дорогой… Жень, тебе не нравится? Ты даже не попробовал, а я старалась, — Екатерина Григорьевна, улыбнувшись мужу, обратилась к сыну. Парень сидел с опущенной головой, ковыряясь вилкой в тарелке. — Нет, мама, все вкусно, просто мне не хочется есть, — он отодвинул тарелку от себя и, налив воду в стакан, залпом опорожнил его. Отец внимательно смотрел на сына, также заметив странности в его поведении, и пытался понять причину апатии к миру в столь юном возрасте. — Ты почему в такой грязной одежде ходишь? Надеть, что ли, нечего? — поинтересовался мужчина, отправляя в рот очередную порцию пасты. — Мне так удобно, — ответил Женя, не поднимая глаз на родителей. Разбирая вещи, он наткнулся на эту футболку: Аня надевала её пару раз, и ткань насквозь пропахла её духами. Цветочный аромат заволакивал собой все свободное пространство, проникая в легкие, и напоминал парню о ней, о его потерянном бриллианте. За столом повисла неловкая тишина. Станислав Игоревич, глубоко вздохнув, продолжил ужин; Екатерина Григорьевна смотрела на парня, и её материнское сердце обливалось кровью. Она перестала есть, потому что кусок пищи просто не лез к ней в горло. Все её мысли были заняты сыном; женщина понимала, что его что-то тревожило, но Женя упрямо молчал, заставляя мать плакать, тайком запираясь на кухне. — Сынок, можно тебя кое-что спросить? — осторожно начала Екатерина Григорьевна, привлекая внимание и мужа, и сына. — Только, прошу тебя, не ругайся и скажи мне правду… Ты гей? Станислав Игоревич вовсе не предполагал, о чем пойдет речь, и подавился пастой. Женя поднял глаза на мать; женщина, отпив воды, сверлила его взглядом в ожидании ответа. — Нет, мама, я не гей, — спокойно произнес парень, — с чего ты вообще об этом подумала? — А о чем мне еще думать? — женский голос дрогнул, и по щекам потекли непрошенные слезы. — В последнее время ты ведешь себя как-то неестественно, и я переживаю за тебя. Что с тобой происходит, Женечка? У тебя какие-то проблемы в университете? Или на тренировках что-то не получается? Ты расскажи нам, мы с папой в любом случае поддержим тебя. — Мама, пожалуйста, не расстраивайся; у меня все хорошо, просто я очень устал и, если позволите, пойду в свою комнату. Спасибо за ужин, — Женя встал с места и, поцеловав Екатерину Григорьевну в макушку, вышел из кухни. Женщина, проводив его до двери, поджала губы и, не сдержавшись, расплакалась. — Катюша, ну что ты? — мужчина поднялся на ноги и, подойдя к жене сзади, обнял её за плечи. — Мальчик вырос, у него появились свои взрослые секреты. Нам просто надо принять этот факт и жить дальше. — Нет, Стас, у него что-то случилось, а он нам не говорит, — она продолжала стоять на своем, тихо шмыгая носом, — поговори с ним: тебя он послушает. Скажи, что мы для него не враги и всегда поможем, если нужно. — Хорошо, дорогая, я поговорю с ним, ты только успокойся, пожалуйста, — поцеловав женщину в щеку, Станислав Игоревич вытер слезы с её лица. Его обещание смогло немного успокоить Екатерину Григорьевну, и теперь мужчина должен был сдержать слово, тем более обо всем уже догадывался.***
— Жень, можно? — мужчина, предварительно постучавшись, зашел в комнату сына. Парень обернулся: отец стоял в дверном проходе с двумя стаканами в руках, зажимая под мышкой коньяк из своего бара. — Конечно, проходи, — отвлекаясь от заучивания лекций по биохимии, Женя удивленно посмотрел на Станислава Игоревича, который, поставив бутылку на стол, удобно расположился в кресле неподалеку, — что за повод для распития алкогольных напитков? — Я вот подумал: лучше ты со мной напьешься, чем в подворотне неизвестно с кем, — присев на край сидения, мужчина ловким движением открыл бутылку и разлил янтарную жидкость в стаканы, протягивая один сыну, — тем более, коньяк хороший, французский… — Ну раз французский, — парень усмехнулся, забрав из рук отца свой бокал. Мужчина кивнул на Женю, обозначая желание выпить за него, и залпом осушил свой стакан. — Хорошо пошла, — уткнувшись носом в ладонь, Станислав Игоревич поставил сосуд на стол, посмотрев на сына. — Какая гадость, — отпив немного, Женя сморщился, отодвинув коньяк подальше. — Ну, раз пить не хочешь, рассказывай… Как зовут? — Кого зовут, пап? — Мою Надей звали. Мне тогда, наверно, лет 16 было. Деньги не водились, поэтому она быстро отшила меня и сбежала к местному рэкетиру. — А как же мама? — С мамой мы познакомились, когда я уже в летном учился. У нас по выходным устраивали дискотеки, девчонки из пединститута приходили. И вот, твой отец, подвергая себе огромному риску (прапорщик у нас был бешеный), сбежал с поста, чтобы позажимать этих самых девчонок, как на него из-за угла вылетает какая-то сумасшедшая с головой Тутанхамона и говорит: «Вы не знаете, а где проходит костюмированная вечеринка молодых историков?» У меня сердце в пятки ушло: я и так боялся, что философ (прапорщика за глаза мы так называли) случайно обнаружит мою пропажу и объявит нарядов пять вне очереди, а тут еще она нарисовалась, и отвязаться от неё не получается. В итоге, прапор меня застукал, заставил туалеты драить целую неделю. Твоя мама долго ходила ко мне, извинялась, а потом все как-то завязалось, закрутилось, и через год я ей предложение сделал: понял, что она мой человек, и, как видишь, не прогадал. Уже двадцать с лишним лет живем душа в душу. — В ваше время все было намного проще. — Для настоящей любви нет никаких границ, и все эти слова лишь оправдание собственной слабости. — Пап, ты совершенно ничего не знаешь… — Ты любишь её? — Если я отвечу, то ничего не поменяется. — Тем более. Так любишь или… — Очень. До боли в груди, до хруста костей, до безумия. — Как ты это понял? — Пап… — Просто скажи. — Без неё жизнь теряет смысл. — Так что ж ты сидишь здесь и убиваешься по ней? Ноги в руки и вперед. — Нам нельзя быть вместе. — Почему? — Наши отношения мешают её карьере. — Это она тебе сказала? — Нет, тренер. — Ну тогда не считается. — Ты не понимаешь: я должен отпустить её, потому что люблю и не хочу тянуть на дно. — Чушь! Это сказал какой-то слабак, а остальные подхватили и понесли по миру. — Пап… — Послушай: любая мечтает, чтобы за неё боролись. Конечно, легче развернуться и уйти, даже не попытавшись найти какой-то способ решить проблему, но она никогда тебе этого не простит. Даже если ты вернешься к ней через 10 лет с цветами в руках и встанешь на одно колено с кольцом в руках, она в мельчайших подробностях будет помнить твое малодушие. — Что же мне теперь делать? — Собрать все свои сопли и сделать все, чтобы твоя принцесса пришла в этот дом в качестве нашей будущей невестки. — Спасибо, пап. За все. — Пустяки: просто знай, мы с мамой очень любим тебя. — Пожелай ей спокойной ночи от меня. Мужчина согласно кивнул головой и поднялся на ноги. Женя крепко обнял его, мысленно благодаря за поддержку. После этого разговора парень твердо решил, что обязан вернуть её. Вопреки всем. Потому что любит***
В доме Щербаковых, как обычно, царило спокойствие. Глава семейства задерживался на работе, старшая дочь Инна ушла на прогулку с друзьями. Юлия Владимировна хозяйничала на кухне, запекая рыбу на ужин. Женщина внимательно слушала вечерние новости, параллельно нарезая овощи для салата. — Мам, смотри: Аня отдала мне своего огромного медведя, — Яна зашла в комнату, волоча за собой плюшевую игрушку с неё ростом. Юлия Владимировна отвлеклась от своего занятия и посмотрела на дочь. Она помнила, как Аня отказывалась отдавать этого медведя младшей, поэтому очень удивилась, что Яне все-таки удалось получить желаемое. — Ну, теперь и в твоей коллекции пополнение, — женщина улыбнулась и чмокнула дочку в макушку. Девочка радостно подпрыгнула и, подхватив игрушку, убежала в свою комнату. Юлия Владимировна проводила её взглядом и встала с места, выключая духовку. Облокотившись о столешницу, она тяжело вздохнула. Её безумно беспокоило состояние Ани; девушка с утра пораньше уезжала на тренировки, возвращалась поздно вечером, и, вроде как, это было вполне объяснимо подготовкой к предстоящим Олимпийским играм, но мать не могла не заметить её грустный взгляд и помятый вид. Звонок в дверь выбил женщину из раздумий. Вытирая руки, она подошла к двери и открыла её. Перед ней стоял уже знакомый паренек в кепке, держа в руках большую корзину цветов. — Снова к нам? — женщина приветливо улыбнулась, на что курьер молча кивнул головой и протянул цветы. Юлия Владимировна приняла их и, попрощавшись с парнем, закрыла дверь. Это была уже десятая доставка за неделю; упрямый и порядком надоевший поклонник (официальная версия того, кто являлся заказчиком) не опускал руки и осыпал Аню цветами, отправляя порой и по два букета в день. Женщина вдохнула аромат пышных роз и прошла по коридору к комнате дочери, постучав в дверь. — Анечка, — Юлия Владимировна прошла вглубь, нарушая личное пространство Ани. Девушка лежала на кровати, включив музыку через ноутбук, и смотрела в никуда, мотаясь из стороны в сторону, — тебе опять подарки прислали. — Выбрось их, мамуль, — равнодушно произнесла Щербакова, продолжая рассматривать выбранную точку в стене. Женщина присела около дочери, поставив корзину на колени. — Ну ты посмотри, какая красота, — мама поправила пару бутонов, вновь почувствовав цветочный запах, но Аня оставалась непреклонной. — Зимой цветы не растут. Они выращенные искусственно, а значит, ненастоящие и, следовательно, красоты в них нет. — Интересная метафора, — Юлия Владимировна хмыкнула, отставив корзину в сторону, — почему ты подарила Яне этого медведя? Помнится, кто-то кричал, что никогда и никому его не отдаст. — Я уже взрослая, мне не нужны игрушки… Да и вообще, когда это было? — Две недели назад, — сказала женщина, бросив взгляд на беспрестанно вибрирующий телефон дочери. Аня взяла айфон в руки и, прочитав имя отправителя, тут же положила его обратно, — кто тебе там написывает целыми днями? — Да так, фанаты пристают. — Я, конечно, предполагала, что каждый парень — преданный фанат своей девушки, но чтобы настолько… — Я не понимаю, о чем ты, мамуль. — Все ты понимаешь, дорогая, — женщина закрыла ноутбук, убрав его, и легла рядом с девушкой, обняв её за плечи, — рассказывай, кто такой Женя. Я хочу знать все подробности. — Откуда ты знаешь? — Инна проболталась, что у тебя мальчик появился, а от себя могу сказать, что Интернет — великая сила. Почему ты мне не говорила? — Я боялась, что ты плохо отреагируешь: мне семнадцать лет, нужно думать об учебе, а я… — А что ты? От любви никто не застрахован, тем более в твоем возрасте: хочется попробовать все, взять от жизни максимум… Я прекрасно помню себя в свои семнадцать лет. Мы с твоим папой тогда уже заявление в ЗАГС тайно подали, а потом бегали от бабушки, которая с палкой гонялась за нами по всему двору… Было весело. — У нас до такого не дошло… И вообще мы расстались. — Что случилось? — Он сказал, что я ему надоела, и ушел, — оказавшись в теплых объятиях, Аня вновь позволила эмоциям взять вверх над самоконтролем и, уткнувшись в мамину грудь, заплакала. — Так надоела, что он обрывает твой телефон звонками и сообщениями, а бедный курьер уже устал доставлять цветы по одному и тому же адресу, — женщина крепко прижала Аню к себе, медленно поглаживая по спине. Айфон завибрировал вновь: на экране высветилось уведомление из инстаграма.«Умоляю, Аннушка, возьми трубку. Нам надо поговорить».
Юлия Владимировна мельком прочитала текст до того, как Аня выключила телефон и кинула на собранное комом одеяло. — Вы хотя бы разговаривали после своего «расставания»? — Нет… Нам не о чем разговаривать. — Это ты так решила? — Да… — тихо произнесла Аня. Женщина рассмеялась, щелкнув дочь по носу. — Господи, какие же вы все-таки дети, маленькие и глупенькие! — Это почему? — Аня, шмыгнув, подняла голову, непонимающе уставившись на мать. — Каждый человек хотя бы раз в своей жизни совершает ошибки. И пока мы живем, мы будем получать за эти ошибки, мы будем расплачиваться, лишь со временем понимая, как мало нам нужно для того, чтобы быть счастливым; что все находится в наших руках. Выстроить отношения с любимым человеком — задача не из простых, но если ты захочешь, то сможешь даже горы свернуть ради него… — У него другая есть, мам! Она к нему в аэропорт приезжала. — Плевать! Ты любишь его? — Аня замолчала, но женщина увидела в её глазах ответ, — Если да, то обязана дать ему шанс все объяснить. Настоящая любовь — это прощение, это признание ошибок. Только так ты можешь показать своему партнеру, какое место он занимает в твоей жизни, раз смогла перебороть себя и сделать шаг навстречу… Ты думаешь, у нас с папой все гладко? Мы тоже ссоримся, иногда очень сильно, но, выпустив пар, садимся и обсуждаем проблему, пытаясь понять друг друга. Сдаться всегда проще, но именно борьба за отношения делает их прочнее, понимаешь? — Понимаю, мамуль, понимаю…***
Дождавшись, пока Аня заснет, Юлия Владимировна вышла из комнаты дочери, аккуратно закрыв за собой дверь. На кухне сидела Инна, попивая чай и листая ленту новостей в социальных сетях. — Чай будешь? — заметив маму, девушка отложила телефон в сторону. — Да, моя хорошая, сделай, пожалуйста, — улыбнувшись, женщина присела за стол. Инна поднялась с места и, достав кружку, принялась заваривать чай. — Как она? — Уснула. Завтра летит в Красноярск, а душа не на месте: все думает о своем мальчике. — Может, мы можем что-то сделать? — Аня упертая: что задумает, так с места не сойдет, пока не исполнит. — Вот дурная-то: сама мучается, но через гордость свою переступит не может… — Инна прислушалась; в комнате отдаленно звенел телефон, — это твой, мам? — Нет, — женщина помотала головой, — это, наверно, Анин… Сбегай к ней, принеси. Девушка послушно подскочила с места и через секунду уже протягивала вибрирующий айфон в мамины руки. На экране отображалось совместное фото Щербаковой с еще не знакомым Юлии Владимировне парнем, оповещая о входящем вызове. Женщина колебалась; ей не хотелось лезть в личную жизнь дочери, но и смотреть на её страдания больше не хватало сил. Она взглянула на Инну; та поняла, о чем думает мама, и согласно кивнула головой. поэтому женщина решительно ответила на звонок, прислонив телефон к уху. — Аня, пожалуйста, не бросай трубку! — Женя, здравствуй. Это Юлия Владимировна, мама Ани. Мне нужно поговорить с тобой…