С чистого листа

POV Танкман: Просыпаясь, я услышал, как открываются и закрываются ящики моего шкафа, было ясно, что там явно наводили порядок. Удивляясь тому, что я проспал на спине, я сделал бесполезную попытку повернуться на бок, чтобы увидеть всё происходящее в моей комнате. Мой лоб был мокрый от пота, и мне хотелось его вытереть, было неприятно осознавать, что это совсем невозможно. Когда я окончательно понял, что всё также туго спелёнут, то обиженно вздохнул и начал посасывать свою соску, помня о том, что её выплёвывать нельзя. Ещё я подумал, что неплохо было бы сходить в туалет. Тут я увидел лицо какой-то маленькой девочки, которая принялась вытирать мой вспотевший лоб. В следующий момент она забрала у меня соску и вставила другую, из которой я начал пить чай. - Ку-кушеньки дорогой, попей чаю, тётя Вика сказала поить тебя через каждый час, но ты уже три часа спишь, жалко было тебя будить, поэтому тебе надо выпить всё. Вкус чая мне понравился, и я принялся с удовольствием опустошать бутылочку, удивляясь тому, как прикольно пить из соски сладкий чай. Когда я соснул воздух, то попросил её меня размотать, дабы сходить в туалет, на что она ответила категорическим нет. Она сказала, что подо мной лежит большой подгузник, в который я могу всё делать под себя. Мне вспомнилось, как Вика оборачивала меня чем-то мягким в самом начале пеленания, ещё вспомнил о клеёнке. Теперь мне стало понятно что, к сожалению, придётся ссикать под себя, как это делают совсем маленькие дети. Я терпел до последнего, но мои попытки в конечном итоге привели к тому, что мой краник всё-таки открылся, и горячая противная струйка хлынула под меня, согревая меня снизу. У меня защипало в носу и опять стало обидно за себя. И как раз в это время, Девочка снова поднесла мне чай, застав меня в слезах. - Ну что же ты опять плачешь…. На, попей ещё чаю, не надо плакать. – Нежно сюсюкала со мной она. – Прям, как маленький себя ведёшь. Когда я начал пить, подошла вторая девчонка, и принялась чем-то мягким вытирать моё лицо от пота и слёз. - Настя, а почему Джон опять плачет? - Мокрый, наверное, потому и плачет. – Отвечала ей (вроде бы) "Настя", придерживая в своих руках бутылочку. - Мокрый от пота? - Да нет же, не от пота, ну догадайся с трёх раз! В ответ на её слова, вторая девочка начала сдержанно хихикать, пытаясь не обижать меня своей реакцией. - Джон, не плачь пожалуйста, не плачь солнышко, - слышал я Настин жалкий голосок, - скоро тётя Вика придёт, уговорим её тебя размотать, так тебя жалко. Через некоторое время пришла Вика, и когда хлопнула входная дверь, я как раз сдерживал истерику от второго своего постыдного промокания. - Ну как тут наша куколка? Не балуется? – Услышал я её приближающийся голос. – А почему мы плачем? – холодные пальчики вытерли мои одинокие слезинки. - Размотай меня, я мокрый совсем! – Заныл я, выронив соску. - Как это мокрый? Лапушка, что с тобой? - Уписялся я!– сказал я, пытаясь чётко выговаривать свои слова. - Ну ничего, маленький, это мы сейчас поправим. - Трепетала надо мной Вика, с улыбкой разматывая мои пелёнки. – Сейчас искупаем нашу наказанную крошечку, переоденем. - Да, - сообщила Настя, - мы пот с его лобика вытирали периодически. - Девочки, а вы разобрались с вещами в шкафу? – Вопросительно обратилась Вика к девочкам. - Конечно! – Хором отвечали Настя с той девчонкой. – Всё ненужное убрали, а платья погладили и сложили. Не понимая, что имеют в виду эти п-племяницы (Я так понял, раз они всё время упоминают Вику как их тётю), отвечая на Викин вопрос, я держался за её руку и бежал за ней в ванную, сверкая своей голой попой. В шесть рук меня подмыли и вытерли насухо. Потом Вика с девочками отпустили меня в свою комнату одеваться, не отставая при этом от меня ни на шаг. Моей радости не было предела, что меня, наконец, оставили в покое, я опять могу быть свободен и сейчас переоденусь в свою привычную одежду. Я не надеялся, что буду отпущен, но хотя бы походить по квартире, и то мне казалось большой радостью. Когда я открыл мой шкаф в поисках своих вещей, то удивился обновлениям на всех полках и моя радость постепенно растворялась. Нигде я не видел моих трусов, штанов и рубашек, На всех отделах теперь лежало кружевное бельё, кофточки и старые платья, одно осталось неизменным – это куча колгот. - Ну что, курильщик, надевай платье и можешь теперь идти стрелять по мирным жителям. – Доносились до меня досадные Викины слова. – Девочки помогите ему одеться, раз уж не может себя в штанах правильно вести, то пусть в платьях походит. Девчонки подошли ко мне и принялись выбирать мне одежду. Для начала на меня надели белые трусики и тёплые колготки жёлтого цвета. Когда я оказался в майке, то попросил девочек ничего больше не одевать, но они даже и слушать не хотели, ссылаясь на прохладу в квартире. Учитывая моё нежелание находиться в девичьем платье, было решено одеть меня "поскромнее", вскоре на мне оказалось школьное платье в комплекте с чёрным передничком. Это платье было с длинным рукавом, коричневого цвета, шерстяное и мне оно было немного велико. Оно так же оставалось мне большим, даже не смотря на кофточку, которую мне поддели под это строгое платье. На голову для красоты мне водрузили розовый пластмассовый обруч. Стесняться мне, конечно же, было некого, я понял, что платья мне придётся носить не один час, и даже не один день. Такой расклад вещей меня не совсем устраивал, но по сравнению с тесными пелёнками, пребывание в девичьем платье казалось для меня наградой. - Алин, ты это платье носила в первом классе и оно Джону большое? – С удивлением спросила Настя. - Вот видишь, какой у нас малыш, совсем ещё маленький! – С издёвкой в голосе произносила Алина (Вся в свою мать пошла), тем самым напоминая о моём маленьком росте. В тот момент, когда девочки разглаживали на мне платье и перешивали заднюю пуговицу на талии передника, Вика занималась моими пелёнками. Некоторые из них она отнесла в стирку, а остальные сложила на свободном от уроков письменном столе. Сверху всей стопки была показательно разложена широкая красная капроновая лента, которая послужила моим обидным свивальником. Оставшийся день я провёл, помогая Вике по дому, просматривая мультики по телику и играясь с Викиными племянницами в разные игры. Как сейчас помню, у меня был настольный хоккей, эта игра нравилась всем нам... На войне... В конце дня я так заигрался, что даже забыл о надетом на мне девчоночьем наряде. После ужина, Настя повела меня в ванную, а Вика с Алиной пошли раскладывать, как они сказали, «Джонину колыбельку». Во время купания и туалетных процедур, я многое передумал, мне хотелось, что бы меня положили в тёплой пижаме, но опять спать в пелёнках у меня не было никакого желания. Когда Настя на руках вынесла меня из ванной, мои опасения по поводу сна в пелёнках, к сожалению подтвердились. Меня поставили на кровать, которая опять была устлана целой кучей простыней. В этот раз я обратил внимание, что простыни имели тёплые расцветки, они были из мягкой фланели, поэтому их всё-таки правильнее будет называть пелёнками. Посередине всей этой кучи пелёнок опять лежал огромный и толстый треугольник из сложенной марли. Без промедления Вика надела на меня старую ночную сорочку, только она, почему то была обрезана и едва доставала мне до пояса. - Ночью наш малыш теперь будет спать в распашонках. – Мурлыкала Вика, нахлобучивая на меня эту непонятную для меня рубашку. - Вот смотрите девочки, распашонку ребёнку надевают на ночь для комфортного сна и она должна быть коротенькой, что бы малыш её не замочил. - А может не надо меня заматывать? Можно мне просто под одеялом? – с надеждой жалобным голосом задал я ей вопрос, на что получил подзатыльник (Она даже сдачу даёт...Отличный из неё мог бы выйти...Точнее она никто!!!). - Ты провинился, и очень сильно провинился, поэтому твоё наказание продлится до самого окончания летних каникул. Давай больше не будем поднимать эту тему. Может, нужно было тебя ремнём отпороть, а не в пелёнки укладывать? Скажи спасибо, что на улице идёт дождь, а то бы я тебя в платье нарядила и отправила с сёстрами гулять. Хорошо, что девочки пока ещё школьницы и тоже на каникулах, помогут мне справиться с тобой. Давай, Настя, укладывай его на подгузник и будем пеленать. В следующий момент мне бессовестно широко развели ноги и протянули между ними огромный марлевый подгузник, а Вика, тем временем, продолжила свой обидный рассказ. - Я прекрасно знаю, деточка моя, как в нашем садике воспитательница пеленала одну девочку на тихом часу. Валентина Андреевна вместе с нянечкой мне потом рассказали по секрету, каким смирным ты стал после этого случая. - Тётя Вика, а что правда Валентина Андреевна пеленала детей в его группе? – Заинтересовалась Настя. - Да, но это большой секрет, она мне потом призналась, что завернула в пару простыночек и одеяло одну из близняшек Олю, а потом всем угрожала такой же расправой. Ох эта Олечка, она была у нас в группе самой балованной. Валентина Андреевна мне тогда подчеркнула, как этот случай сильно подействовал на нашего красавца. – Спокойно говорила Вика, заглядывая в мои заинтересованные глаза и оборачивая на мне мягкий подгузник. Лёжа на кровати и находясь во власти Викиных рук, я не мог поверить, что сейчас я нахожусь на месте этой девочки, и теперь меня пеленают так, как пеленали тогда её. Я ощутил на себе мягкий и огромный подгузник, который не давал мне свести ноги. Между делом я прокручивал в голове совсем недавние и так волнующие меня события. Я прекрасно запомнил, как в садике всю группу уложили спать, но сразу уснуть получается не у всех, поэтому мы балуемся. А потом я слышу какую-то возню, и следом вижу, как воспитательница ходит между нашими рядами кроватей, показывая всем аккуратненько спелёнатый плачущий свёрток, перевязанный капроновыми лентами от Олиных косичек. Этот свёрток издаёт нежные и жалостные звуки, от которых мне тоже хочется плакать…. Когда первая пелёнка начала туго прижимать мои ноги друг к дружке, мне стало больно, и я даже подавленно вскрикнул. - Ч-ч-ч-ч-ч…. А ну-ка , не пищи мой сладкий, мама тебя не обидит, сейчас тебе будет уютно… Вот тебе сосочка, бери в ротик и соси. – Сюсюкала Вика жалобным голосом, пеленая меня уже в следующую пелёнку, прижимая при этом обе мои руки. - Ой, посмотрите, как миленько он смотрится с соской во рту! – Воскликнула Настя, улыбаясь мне. Милые улыбки племянниц и Вики делали своё дело и удерживали моё сознание от очередного оскорбления. В этот раз плакать я не стал, и только посасывал свою соску. Я закрыл глаза и обидно отдался в Викины руки, которые без остановки пеленали меня в одну пелёнку за другой. Она пеленала так же туго, как и в первый раз, и опять две девичьи косыночки фиксировали пелёнки, накрывшие меня с головой. Вика заворачивала меня, рассказывая мне что-то ласковое и нежное, но я был на грани истерики от того, что меня опять насильно погружают в этот плен. В тот момент, когда дело подходило к завершению и меня уже закручивали в одеяло, я не удержался и всё-таки обидно расплакался. - Сейчас мой маленький, сейчас мой капризулька… - Мурлыкала Вика. – Сейчас мама возьмёт тебя на ручки, будет качать, будет петь тебе колыбельную… Мои слёзы катились из глаз, и вдобавок ко всему, я ощущал, как нежный девичий бант многократно оборачивает и стягивает мой свёрток, ещё больше сжимая моё тело. В следующий момент я заметил, что меня перемещают в пространстве, и что я нахожусь уже на Викиных руках. - А-а а-а а-а а, а-а а-а а-а а… - где-то совсем рядом пел мне её шёлковый голосок. – Не плачь мой маленький! Не плачь, мой хороший! Не плачь, мой мальчик! В какой-то момент мне показалось, что она подбирает любые слова, чтобы меня успокоить, потому как моим мальчиком, она меня ещё ни разу не называла. Ещё в моей голове промелькнула мысль, что так нежно и ласково Вика со мной ещё ни разу не обходилась. Но несмотря на её бархатные слова, мне было очень обидно за себя и мой горький плач продолжался. «Зачем она меня так туго спеленала? Почему я такой беспомощный? Зачем они меня так обижают?» - спрашивал я себя, проливая горькие слёзы. Плакать мне пришлось ровно до того момента, пока мне не заменили мою уже выпадающую соску на другую. Неохотно, через слёзы, я всё-таки начал поглощать молоко под Викины мягкие слова. - Ну вот, моя лапушка, давай будем успокаиваться. А то ведь совсем расплакался, ну прямо как маленький себя ведёшь. Лучше побудешь младенцем у мамы на ручках, чем стрелять по жилым домам и мирным жителям. Я хотел Вике возразить насчёт войны, и что я такого не делаю, но мой рот был занят и только издал парочку мычащих звуков. - Тише - тише, Джон не болтай, кушай и не балуйся. – Требовательно-ласковым голосом мурлыкала Вика. – Помни о дисциплине, и веди себя послушно. Мне только и оставалось, как пить тёплое молоко и беспомощно заглядывать в глаза Вике, надеясь, что она будет ко мне более благосклонна. Когда молоко закончилось, Вика меня опять «наградила» пустышкой, вслед за этим принялась бережно раскачивать, напевая мне колыбельную и унося меня в крепкий младенческий сон. - Баю баюшки баю … а-а а-а а-а а, а-а а-а а-а а… Ночью я просыпался много раз, мне было как-то неудобно, и что-то непривычно. Чьи-то ласковые руки несколько раз вставляли мне в рот потерявшуюся соску, иногда сменяя её другой соской с приятным чаем, переворачивали мой свёрток с одного бока, на другой. Понимая, что нахожусь с Викой в одной кровати, я быстро успокаивался и опять засыпал, чувствуя её тёплые руки. - Спи моя крошечка, спи мой маленький, мама рядом, мама тебя никому не отдаст.