***
Хуа Чэн никогда не был уверен в своей неотразимости, однако старался хотя бы приблизить себя к этому состоянию. Несколько раз оценив свой образ в зеркале, он выбежал из дома в приподнятом настроении. И чем ближе был пункт назначения, тем больше подрагивали его пальцы и учащался пульс, ударяя адреналином в голову. Весной в это время — почти восемь вечера — как раз заходило солнце. По идее, их с Се Лянем уже должны были встретить сумерки. Хуа Чэн остановился в тени деревьев, чтобы заходящее солнце не слепило глаза, и снял шлем, поправляя серебряную заколку-бабочку в волосах. «Я на месте!» и прикрепил фото, сделанное минуту назад. Сообщение не доставлено. Списав это на помехи со связью в дороге, он решил все же дождаться ответа на лавочке под цветущей сакурой. Вечерний закат, сакура, томительное ожидание свидания… Закрадывалось сладкое чувство, будто он герой романтической дорамы, не иначе. Прошло десять минут — ответа не было. Двадцать. В душе начинало скапливаться уже далеко не приятное волнение, а самое настоящее. Хуа Чэн пробыл в нетерпении на смотровой площадке чуть более сорока минут, и волнение (теперь за ручку с паникой) стремительно нарастало тяжестью на сердце. Ни на одно из сообщений ответа не пришло, заряд тоже снижался все быстрее от того, что Хуа Чэн не выпускал телефона из рук. На город опустились сумерки.Доктор Се! Жду вас под большой сакурой справа у входа
Закат такой красивый отсюда, жаль, вы не видите
Все в порядке?
Может, мне заехать за вами?
Не доставлено. Не прочитано. Черт! Здравый смысл подсказывал — доктор Се без особой причины не стал бы избегать встречи. Тревога шептала на ухо, что все происходящее между ними было таким стремительным и неправильным, что напугало его. Пока что Хуа Чэн слушал здравый смысл и боролся с тревогой. Но ничего не мог обещать. Прошел час. На звонки, разумеется, ему отвечал холодный механический голос автоответчика, заставляя волнение расползаться мурашками по телу. Се Лянь не приехал. Мессенджер молчал. Удручающая надпись «Пользователь был в сети четыре часа назад» забивала последний гвоздь в крышку гроба. Пальцы нервно теребили застежку на шлеме, который он держал в руках, готовый прямо сейчас сорваться и поехать… а куда ему ехать? Адреса доктор Се ему не давал, зачем бы это. В клинику? Выходной. Черт. И поэтому Хуа Чэн сделал совершенно несвойственное ему. Он позвонил Хэ Сюаню, все еще находясь на той несчастной площадке, обдуваемый прохладным ветром.***
— Что, прости, ты хочешь? Тебе что, последние мозги высверлили там? — Хэ Сюань редко возмущался, но это был один из таких случаев. Хуа Чэн его прекрасно понимал. Он бы тоже возмущался, если бы его вызвонили под ночь с просьбой подъехать на другой конец города и помочь в том, «сам не знаю в чем». — Ох, блядь, Хэ Сюань! Он не отвечает нигде, телефон выключен! В какую сторону я должен думать, чтобы не сойти с ума? — Хуа Чэн не понимал, злится он сейчас, паникует, или же просто растерян, пребывая в неведении. Вероятнее всего — все вместе, помноженное надвое. Хэ Сюань отозвался: — А я что могу сделать посреди ночи? Искать его с фонариком? — Хэ-сюн… — Даже не смей! — С меня кофе. Молчание. — Кофе и лапша. — Кофе и лапша дважды в день всю неделю. И ты мне сдашь новые эскизы. — Один раз в день, и ты поднимаешь свою задницу уже сейчас! — По рукам. Не смей игнорировать запрос на эскизы, демон! Жди. И он ждал, взволнованно мерил шагами небольшую площадку, не смыкал глаз и следил за экраном, щелкая пальцами в беспокойстве. Взгляд оторвался от телефона на долгую минуту. Вокруг была темнота, развеянная огнями ночного города. Шум машин, голоса людей, музыка из трейлера где-то позади… Глубоко набирая в легкие прохладный воздух, Хуа Чэн дал возможность освежиться мыслям. И все же решил сесть обратно на байк, чтобы ноги отдохнули. Второй шлем (найденный в где-то в недрах забытых коробок) одиноко висел перед ним. Как вдруг — уведомление. Голосовое сообщение? Хэ Сюань? Он точно здоров? Но включив его, Хуа Чэн дернулся от неожиданности. Это совершенно точно был голос медбрата из клиники, с которым Хэ Сюань «просто близкий знакомый», по его заверениям. «Добрый вечер, господин Хуа! Давно не виделись… ой! Не слышались, ха-ха, это Ши Цинсюань! Так вот, смотрите, в чем проблема, ваш доктор Се — мой близкий друг, и его срочно вызвали, там операция, но хирурги…» Волнение, державшее его в напряжении так долго, начало ослаблять хватку. На смену ему с каждым новым словом приходило какое-никакое спокойствие. Он закрыл глаза и с чистой душой пропустил всю остальную болтовню, впервые за час делая глубокий спокойный вдох. Главное было услышано — Се Лянь в порядке. Он в порядке, и он не намеренно пропустил их свидание. Теперь же от переживаний волнами накатывала усталость, постепенно и очень ощутимо оседая в теле. Хуа Чэн заправил длинные волосы под куртку, надел шлем и отправил в ответ лишь «Большое спасибо, Ши Цинсюань» и «Приятного вечера», тяжело вздохнув на последних словах. Пусть хоть у них он будет приятным.***
Сбросив куртку и аккуратно повесив в шкаф рубашку, Хуа Чэн сгреб в охапку Эмина и пошел на кухню заваривать кофе. Нельзя. Но сегодня особый случай — надо. За окном совсем стемнело, но свет он так и не включил, разбираясь с кофеваркой на ощупь. В горло не лезло и крошки. Хуа Чэн сел за стол и положил тяжелую от мыслей голову на руки, задремав. Даже кофе не сработал, как надо. Внезапно прямо под его головой раздался неизвестный звук. Лишь через секунду сонного ступора до Хуа Чэна дошло, что это мелодия входящего вызова. Так вот она какая… С ним настолько редко связывались через звонок, что он успел ее забыть. Прищуриваясь от яркого света в темноте, Хуа Чэн все же разглядел экран и время. Половина двенадцатого ночи. Высветилась картинка хорька с розовыми щечками — звонил доктор Се. Изрядно понервничав за последние несколько часов, Хуа Чэн, к своему счастью, вновь почувствовал в душе искру радости и приятного волнения. Сердце застучало чаще, окончательно пробуждая его. Наконец-то! Он тут же принял звонок, собирался поприветствовать доктора Се, спросить об успешности операции и договориться о переносе встречи, как вдруг… Как вдруг он застыл, так и не проронив и слова. По ту сторону динамика раздался всхлип — Се Лянь плакал.