Зубной фей

Свет был все еще выключен, но теперь даже уличный фонарь не освещал кабинет, потому что Хуа Чэн предложил закрыть жалюзи под предлогом «на всякий случай». На какой именно — Се Лянь уточнять не стал. Видимо, решил сохранить интригу. И вновь совершенно прелестно смутился, опустив глаза. Сидеть в полной тишине на узком подоконнике друг напротив друга оказалось довольно приятно. Только вот называть тишину полной Хуа Чэн все же не стал — соврал бы. Ее разбавляли то уловимые рваные выдохи, то отчетливые звуки поцелуев и его тихий шепот на ухо Се Ляню о том, какой он красивый. Какой красивый, какой замечательный, какой искренний и мягкий, какой… Еще одно скольжение языка по его зубам — и все мысли, все слова рассыпались и улетучились. Да и ни к чему они сейчас. Действия говорили громче, чем любые слова. Губы и ладони обжигали прикосновениями. Тихие выдохи заставляли внутренности гореть от желания и наслаждения. Хуа Чэну самому это доставляло невероятное удовольствие — позволять Се Ляню изучать свои губы, одобряюще мычать в поцелуй на приятную инициативу. И ощущать под своими ладонями его ответную реакцию — едва уловимую сладкую дрожь и частый-частый пульс. Се Лянь аккуратно отстранился и наконец-то смог глубоко вздохнуть, выравнивая дыхание. Его пальцы все еще изучающе водили по предплечью Хуа Чэна. Там, где при дневном свете можно было рассмотреть изящные линии иероглифов и цветов. Хуа Чэн широко улыбнулся. Уже не раз он замечал заинтересованный взгляд на своей руке, и даже отправлял фотографию, чтобы утолить этот самый интерес. — Гэгэ действительно так нравится? — Да! — Се Лянь отозвался так быстро, будто был готов к этому вопросу. — Да, очень. Сань Лан, а что там написано? Я так часто смотрел и разглядывал, но никак… Я никак не мог разобрать эти иероглифы. Тихий смешок вырвался из груди Хуа Чэна. Он нащупал в темноте ладонь Се Ляня, и одним движением переплел пальцы. — Ерунда. Там нет ничего существенно важного. — Почему же это? Я уже хвалил мастера, и сделаю это еще раз. — Мастер и правда профессионал. А вот художник эскиза — так себе. Се Лянь, видимо, растерялся, поэтому сначала издал удивленное «О?», а затем такое же возмущенно-непонимающее «О». — Ты так думаешь? Почему вдруг? — Я знаю это. Раньше его работы имели больше смысла, чем в последнее время, поэтому он сейчас лишь… рисует на заказ. И вовсе не берет себе клиентов. — Что бы ни закладывал в картину художник, каждый для себя все равно найдет свой собственный смысл. Хуа Чэн в ответ лишь выдохнул, приблизился ко лбу Се Ляня и мягко опустил на него поцелуй. — И все равно сакрального смысла конкретно в этой работе нет. Се Лянь тяжело вздохнул и не стал спорить. Он расцепил ладонь, чем вызвал мимолетное беспокойство в душе Хуа Чэна, уселся удобнее (насколько вообще было возможно говорить об удобстве) и прошептал: — Тогда… я покажу тебе кое-что существенно важное, ты не против? А затем рвано выдохнул и едва дрожащими пальцами осторожно приложил ладонь Хуа Чэна к своей шее, не давая ее отстранить. Но всего на одно быстрое мгновение. Не дав и возможности что-то обдумать или отказаться. Думать в его положении было вообще невозможно. Оставалось лишь наблюдать. Ощущать. Чувствовать. Се Лянь расцепил руки, аккуратно спрыгнул на пол и прошел к своему рабочему месту под задумчивым, почти растерянным, но заинтересованным взглядом Хуа Чэна. Щелчок — и яркий свет стоматологической лампы заставил их обоих зажмуриться. Хуа Чэн привык к освещению через пару секунд, и долгое мгновение наблюдал за действиями Се Ляня, а затем тоже спрыгнул с подоконника. Се Лянь обернулся к нему, улыбнулся и, все еще жмурясь, плавным, но быстрым движением сел на кресло, где обычно сам принимал людей. — Господин Хуа, сегодня я ваш пациент. — Он жестом пригласил Хуа Чэна занять свое место на врачебном стуле. Хуа Чэн слегка нахмурился, выражая непонимание. Но только внешне. Внутри себя он, безусловно, все понял. Но осознать масштаб трагедии оказалось выше его сил. — Сними бинты с моей шеи, Сань Лан. — Голос звучал тихо, совсем невесомо разрезая тишину. Он послушно сел рядом и придвинулся, почти нависая над лицом Се Ляня. Всего на секунду Хуа Чэн застыл вот так — в опасной близости к его лицу, с пальцами, которые наконец-то добрались до бинтов на шее, успели их ощутить и подрагивали в нетерпении сделать это вновь. Вот оно — то, что поедало его любопытством изнутри много дней. Перед ним. Рядом с ним. И под его пальцами. Он тяжело сглотнул и прикрыл глаза. Возможно, проще было рассказать Се Ляню то, что он хотел услышать. Рассказать об эскизах, о тату-студии. Но и так, в целом, тоже неплохо. Очень неожиданно и волнующе, однако… неплохо, да. Легким движением Хуа Чэн вновь вернул ладонь на горячую шею. Казалось, он чувствует бешеный пульс Се Ляня под своими пальцами. Казалось, его собственное сердце стучало так сильно, что отдавало в кончики пальцев и сливалось в унисон с чужим. А возможно, так оно и было. Хуа Чэн дышал через приоткрытый рот, стараясь совладать с мыслями. Но совладать с языком не получалось до сих пор. — Красивый… Гэгэ, ты очень красивый. Хуа Чэн завороженно изучал его лицо — длинные ресницы, скрывающие смущенный взгляд, приоткрытые в таком же тяжелом дыхании губы, которые Се Лянь несколько раз облизнул. Румяные щеки, которые заалели пуще прежнего от одного-единственного слова. Повинуясь просьбе, Хуа Чэн подхватил конец бинта и потянул на себя, оголяя кожу шеи Се Ляня. В кабинете не было жарко, даже наоборот, однако Хуа Чэн кожей ощущал жар, опаляющий его щеки и заставляющий ладони взмокнуть. Он разматывал слой за слоем, будто очень дорогой и хрупкий подарок. Очень долгожданный и заставляющий сердце пуститься вскачь. Глаза Се Ляня следили за его движениями из-под ресниц. Бинты небрежными волнами опали на плечи Се Ляня. Послышалась череда рваных выдохов — Хуа Чэн наконец-то увидел то, что за ними скрывалось все это время. То ли это были галлюцинации от внезапного ощущения жара, то ли это был… его собственный эскиз. Он не поверил своим глазам, моргнув несколько раз. Вариант с галлюцинациями, кажется, придется отмести. Нет, этого точно не может быть. Совершенно точно перед ним… тату Се Ляня на шее. Изящная благородная ветвь с яшмовыми листьями, обвившая всю шею по кругу. Его собственный эскиз. Тот самый, который он рисовал когда-то в качестве индивидуального заказа. Один из тех заказов, которые он успел забыть. Но помнили глаза и руки. Линия за линией. Лепесток за лепестком. И маленькая бабочка, почти незаметная, но изящная и аккуратная. — Гэгэ, это же… — Слова совсем не шли на язык, Хуа Чэн лишь задумчиво поглаживал пальцами мягкую кожу на шее, которая мгновенно отзывалась мурашками. — Это же мой эскиз. — Твой. Верно. — Глаза Се Ляня заблестели в полутьме, отражая яркий свет лампы. — Разве он не был особым заказом для… — Для Сяньлэ? Пальцы Хуа Чэна дернулись, когда он услышал это. Осознание крепким кирпичом обрушилось на его голову. Разумеется. — Для Сяньлэ. — Повторил он, понизив голос. — Правильно ли я понимаю, что этот особый заказчик — это ты? Подрагивающие пальцы Хуа Чэна тут же накрыл ладонью Се Лянь, сплетая пальцы, как и прежде. Этот жест, видимо, Се Ляню понравился не меньше поцелуев и объятий. — Это я, Сань Лан. Твой особый заказчик. — Его брови жалостливо сошлись домиком. — Прости, что не сказал об этом раньше. Сердишься на меня? Хуа Чэн прикрыл глаза, мягко вздохнув. Казалось, в этот момент он даже успел забыть, где они находятся, как они сюда попали, что вообще привело к этой ситуации и их ночному похождению. Единственное, что сейчас было важным — Се Лянь. Тепло его шеи под подушечками пальцев. Его тронутые румянцем щеки. И глубоко-черные глаза, взволнованно ожидающие ответа. — Тебе очень идет. — Хуа Чэн поднес к губам их сплетенные пальцы и поцеловал, не разрывая зрительный контакт. — Не сержусь. Но очень хочу услышать историю появления этой ветви на твоей шее. После услышанного Се Лянь легко выдохнул, уселся удобнее и поджал губы. — Хорошо! Но сначала пообещай мне, что больше не будешь ругать свои творческие способности. — Обещаю. Только сегодня и только сейчас. Потому что гэгэ просит меня. Се Лянь кивнул в одобрение, улыбнувшись. — Сань Лан, только не смейся, но… — Се Лянь потер точку между бровей. — Это был своего рода бунт. Хуа Чэн все-таки издал короткий смешок, но совершенно искренний, и наклонился ближе. — Доктор Се у нас, получается… своего рода бунтарь? — Получается так. — Он крепче сжал пальцы Хуа Чэна. — Мы немного выпили с Цинсюанем, ну и… решили, что не стоит себе отказывать в маленьких удовольствиях. А еще не стоит терпеть стереотипы о врачах! В тот день Цинсюань признался Хэ Сюаню в чувствах, а меня записал к нему же на сеанс татуировки. Но мое начальство не очень оценило эту идею. Его взгляд опустился, лицо за секунду потеряло яркость, а брови сошлись к переносице. Кажется, Хуа Чэн впервые видит его… растерянным? Огорченным? Определенно, Се Лянь не был рад вспоминать об этом. — На следующий день Цзюнь У заявился ко мне в кабинет и вручил коробку бинтов с фразой «либо работаешь с ними, либо не работаешь». Работа мне была нужна, поэтому я выбрал бинты. Хуа Чэн тяжело выдохнул и повторил мимику Се Ляня, нахмурившись. Тот самый господин Цзюнь, к которому его вызвали, бестактно зайдя во время одного из приемов… Се Лянь продолжил говорить уже тише, теребя потрепанный конец ленты между пальцев: — Он сказал то же самое, что и все вокруг. Что правильные специалисты не позволяют себе пирсинг или татуировки. И что им не будут доверять. И в какой-то момент… я не смог мириться с этим. Я доказал, что врача формируют его опыт и знания, а не рисунки на теле. Казалось, Хуа Чэн натурально услышал скрип собственных зубов. Его захлестнуло чувство такой ужасной несправедливости по отношению к Се Ляню. Он сгреб в охапку бинты, покоящиеся на плечах напротив, наклонился в поисках ведра и взглянул во влажные глаза. — Я очень хочу их выбросить. Но не посмею без разрешения гэгэ. Можно? Губы Се Ляня дрогнули в улыбке, уголки его глаз покраснели, и он пару раз кивнул. Можно. И Хуа Чэн без колебаний отправил бинты в мусорное ведро. Этот жест, скорее, отражал его отношение к ситуации. И призывал Се Ляня обратить внимание на это отношение. — Но я ни секунды не жалею, что я это сделал. Ни секунды, Сань Лан. В следующую секунду он обхватил лицо Хуа Чэна ладонями и приподнялся, аккуратно соединяя их лбы. — На каждый эскиз найдется свой клиент. Я тебе обещаю. Хуа Чэн кивнул, соглашаясь с этой мыслью. — Ну, один точно нашелся. И мне уже достаточно. Влага в глазах напротив постепенно исчезала, на смену ей приходили те самые озорные искры. — Я хорошо выдержал интригу? Мне удалось тебя удивить? Шокировать? — Более чем. — Хуа Чэн рассмеялся. — Теперь твоя очередь шокировать меня! — Се Лянь вновь обхватил тонкими пальцами его предплечье. — Расскажешь, что здесь? — Ладно, сдаюсь, там мой эскиз. — Мало! Это мы выяснили. — Гэгэ, там правда полная глупость. — Обожаю полные глупости! Ставлю на то, что твоя станет моей любимой. Они переглянулись и рассмеялись. — Так и быть. — Хуа Чэн поднял руку, аккуратно убирая пальцы Се Ляня, и очертил линии. — Их здесь несколько, каждый вытекает из предыдущего, поэтому разобрать довольно сложно, однако… Я изобразил там иероглифы 花冠武神 , и это всего лишь набор слов из выбранной мною книги про прекрасного принца с огромным добрым сердцем. Он поднялся со стула и в одно движение оказался над Се Лянем, уперевшись руками по обе стороны от его головы. Хуа Чэн не успел моргнуть, как Се Лянь сжал ворот его рубашки и притянул в сладкий поцелуй. В мимолетном плане Хуа Чэна было совсем не это, но внезапная инициатива только больше разжигала огонь в груди. — Это звучит волшебно. И, ты знаешь… я в восторге от этой полной глупости, Сань Лан. Губы Хуа Чэна растянулись в улыбке, а затем изучающе опустились на его шею, целуя каждый яшмовый листочек, поднялись к углу челюсти, к скуле, виску. Действуя по наитию, он быстро и верно находил чувствительные места. Это становилось понятно по легкой дрожи тела под его руками, по тихим рваным выдохам и цепким пальцам в его волосах, которые едва надавливали, заставляя прижаться и будто слиться с ним воедино. Язык совершенно бесстыдно прошелся сначала по нижней губе, затем по верхней, затем проскользнул между них. Затем Хуа Чэн аккуратно прихватил губу зубами. В ответ на это Се Лянь сделал что-то невероятно прекрасное — гортанно застонал, не в силах сдержаться. И тут же отпрянул, испуганно глянув в глаза напротив. — Доктор Се. Ведь ты же так в самом деле… сведешь меня с ума. На лице Хуа Чэна мелькнула хищная улыбка, и он, облизнувшись, снова припал к Се Ляню в поцелуе. По всей видимости, завтра от его губ не останется живого места. Новый опыт для Се Ляня, видимо, был настолько головокружительным, что становилось мало, хотелось все больше и больше… Настолько, что Хуа Чэн почти боролся с паникой и чувством «о Небеса, лишь бы это не заканчивалось» одновременно. А если быть честным, сдался второму, не раздумывая. — Гэгэ… — Хуа Чэн нехотя отстранился, крупно вздрогнул и уцепился за плечи Се Ляня. — Можешь переночевать у меня. Обещаю познакомить с Эмином и не приставать. Се Лянь вновь ловко схватил ворот его рубашки, потянул на себя и долго, глубоко поцеловал, после чего медленно отстранился. — А я вот ничего не обещаю.