Зубной фей

— Эскизы? Почему именно их? — Се Лянь так и застыл около стола с баночкой какао в руках и пакетиком кофе, удивленно вздернув брови. Хуа Чэн сидел и с нескрываемым удовольствием снизу вверх наблюдал за тем, как выражение лица Се Ляня изменилось с удивленного на задумчивое, когда он аккуратно взял из рук стопку изрисованных альбомных листов. Баночка какао и кофе были ловко перехвачены Хуа Чэном, который тут же поднялся и поставил чайник. — Гэгэ, позволишь похозяйничать? В груди Се Ляня прокатилась теплая волна предвкушения вперемешку с любопытством, и он весь наполнился чистейшим интересом. Человек, чьими работами он восхищается, сидит на кухне у него дома, готовый вот так просто поделиться сокровенным. Он даже не сразу услышал вопрос, внимательно изучая плавные, изящные линии и аккуратный орнамент. Хуа Чэн позвал его еще раз, и тот закивал в ответ и показал, где искать кружки и сахар. — В общем-то, я не собирался их прятать от тебя, гэгэ. Я хотел показать, как только все закончу, но в тот раз мы с тобой… — Хуа Чэн ухмыльнулся и подмигнул Се Ляню. — Мы тогда немного отвлеклись. А вот это уже не прошло мимо ушей Се Ляня, и они заалели от воспоминаний. Се Лянь ерзает на столе, устраиваясь удобнее между ног Хуа Чэна, крепко держится за его плечи и загнанно дышит, стараясь совладать с разумом и чувствами, но выходит из рук вон плохо. Тело реагирует острым возбуждением, в ответ на прикосновения горячих ладоней. Эскизы летят на пол. Действительно, отвлеклись. Немного. Отгоняя сладкие мысли, Се Лянь махнул головой и уставился на стопку в своих руках, а затем на Хуа Чэна. Он действительно восхищался его творческими способностями и глубоко уважал труды и старания Хуа Чэна. И не было и дня, когда бы Се Лянь пожалел о своем решении набить татуировки, особенно по индивидуальному заказу у лучшего в городе мастера. Нет, даже не так… Особенно по индивидуальному заказу у Хуа Чэна. Мерное гудение чайника вывело Се Ляня из мыслей в реальность. Впервые он был рад этой старой шумной машине, которую давно пора было отправить в утиль и заменить. Промелькнула даже робкая мысль о том, что ему неловко перед Хуа Чэном, ведь обстановка в его квартире далека от той роскоши, к которой тот привык. Однако эта мысль как появилась, так и пропала — он не видел и капли осуждения или брезгливости в глазах и ловких действиях. Хуа Чэн, как и сказал, вовсю хозяйничал, одним глазом поглядывая за реакцией Се Ляня. Пока чайник кипел на плите, Се Лянь провел в голове (дурацкую, но милую, по его мнению) аналогию — точно так же кипела сейчас его кровь, разнося нежность по всему телу, обволакивая и разжигая чувства, рвущиеся наружу. Сам он завороженно перебирал в руках листы, один за одним откладывая на стол уже просмотренное. Казалось, никогда ранее Се Лянь не был ближе к искусству, чем в этот самый момент. В какой-то момент он даже поймал себя на том, что бездумно гладит бумагу, водит пальцем по тонкому черному лезвию меча, оплетенного лозой и редкими цветами. Это не ускользнуло от взгляда Хуа Чэна, который уже поставил перед ним бездонно большую кружку ароматного какао, а для себя все-таки сделал небольшую порцию кофе. — Нравится? — Он отправил в рот печенье и склонил голову вбок, явно наслаждаясь тем, что его работы пришлись Се Ляню по вкусу. Се Лянь поднял на него округлившиеся глаза. — Шутишь? Это просто великолепно, Сань Лан. Он перестал листать дальше, остановился на эскизе меча и не мог оторваться от деталей, рассматривая их, и от общей картины в целом. Где-то на задворках сознания щелкнула мысль о том, что он хотел бы видеть это на своем теле. И, видимо, щелчок был такой силы, что Хуа Чэн, будто прочитав его мысли, спокойно сказал: — Каждый из этих эскизов для тебя, гэгэ. Тогда, в тот вечер у меня дома, я просто боялся показать тебе незаконченное. Первые наброски выглядят просто чудовищно, честное слово. Если тебе что-то понравилось особенно сильно, я… — Да, — выпалил Се Лянь, не дослушав, и тут же смутился от несдержанности. — Прости, прости, я перебил тебя, но я действительно хотел бы видеть на своем теле твои рисунки, Сань Лан. — Я с радостью передам Хэ Сюаню, что у него внеплановый клиент. — У Хуа Чэна вырвался саркастический смешок, как у подростка, чья шалость удалась. — Не перегружай беднягу, я дождусь своей очереди, — отмахнулся Се Лянь, но в глубине души очень обрадовался такому предложению. — Ничего, ему полезно будет, совсем разленился в последние дни. — Хуа Чэн отпил кофе и кивнул в сторону Се Ляня. — И я даже знаю, чей медбрат приложил к этому руку. А может, и не только руку, судя по всему. Они переглянулись и не смогли сдержать смех. Се Лянь игриво толкнул колено Хуа Чэна под столом и тоже отпил из кружки невозможно сладкое какао, отчего даже поморщился. Чувствовался почерк мастера и любителя подсластить вообще все, что можно выпить сладким. Но и тут в его голове родилась приятная аналогия — как же сладко было ему сейчас сидеть на своей маленькой кухоньке, болтать с Хуа Чэном о рабочих и бытовых мелочах, выбирать место для будущей татуировки, вытирать с его колен пролитый случайно кофе и смущенно предлагать свои домашние штаны взамен. Ситуация вышла настолько смущающей и забавной, совсем такой же, как с его водолазкой. — Гэгэ решил мне отомстить? Глаз за глаз, джинсы за свитер? Се Лянь смеялся, роясь в шкафу в поисках чего-то более-менее приличного. И нашел мягкие красные штаны с белыми бабочками, которые Хуа Чэн решительно принял и тут же надел без капли смущения (возможно, он слишком хорошо скрывал эту каплю). — Я бы выбрал более изысканный способ мести, все-таки я твой стоматолог, — Се Лянь театрально погрозил ему пальцем, и они вновь рассмеялись. Их смех периодически снова вспыхивал и не утихал до вечера — пока они смотрели какую-то комедийную дораму, старательно выбранную Се Лянем, или тогда, когда Хуа Чэн хотел обнять Се Ляня и ненароком задел чувствительные бока. Именно в этот момент он узнал, что Се Лянь жутко боится щекотки и еще нескольких вещей — грозы и одиночества. В этот момент Хуа Чэн прижал его еще ближе, позволяя закинуть на себя ногу. День близился к завершению, но ни Се Лянь, ни его кровать не отпускали Хуа Чэна из своих объятий. Он выбирал очередную дораму и поглядывал за суетливой Жое в небольшом загоне, расположенном прямо около кровати. Се Лянь рассказал ему, что кролики более активны к вечеру, стоит быть готовым и не пугаться шума. Белый нос активно изучал опущенную к нему руку Хуа Чэна, а затем быстро переключился на более интересный корм. Розовые лучи заката пролегли через жалюзи и опустились на лицо Се Ляня, который в этот момент едва не задремал на чужой груди под нежные поглаживания волос. Его пальцы выписывали круги на домашней футболке, которую он нашел в комплект к штанам и одолжил Хуа Чэну. Он вновь про себя отметил, как тому идет красный цвет, и как гармонично смотрится на внешне строгом и отчужденном парне нежная пижама с бабочками. И это нравилось Се Ляню до дрожи в коленках. Нравилось, как Хуа Чэн сочетал строгие рубашки и грубые кожанки. Нравилось, как он выбирал лишь горький американо, но обязательно плюхал туда несколько ложек сахара. Нравилось, как тот был нежен, заботлив, но и решителен в своих действиях… Нравилось, как тот обнимает ногами свой байк, и невероятно хотелось обнять его однажды ногами точно так же… А вот эта мысль пробрала его мурашками так внезапно и приятно, что Се Лянь неосознанно дернулся, привлекая внимание Хуа Чэна. Тот прищурился одним глазом от солнца, приподнялся и взглянул на Се Ляня. В глазах Хуа Чэна читалось непонимание и сотни догадок одновременно — одна интереснее другой. — Гэгэ? Се Лянь рвано вздохнул и решил, что отношения точно делают его смелее, иначе он бы сейчас не обдумывал, как преподнести свое беспокойство своему партнеру, а спрятался под одеяло, оставляя такую смущающую проблему за чертой видимости. Хуа Чэн его не торопил, он изучающе смотрел на него и, казалось, вообще не моргал. Но и не торопил. Се Лянь зажмурился и выпалил на одном дыхании: — Сань Лан, я бы тоже хотел доставить тебе удовольствие. — О? Что ты имеешь в виду? К его удивлению, Хуа Чэн среагировал быстро. Однако Се Лянь все равно разволновался и принялся теребить в пальцах и без того измятую после их крепких объятий футболку. Хуа Чэна особенно позабавил рисунок — на нем изображались внутренние органы под ребрами в мультяшном стиле, которые все обнимались между собой и довольно улыбались. Очень в духе Се Ляня, отметил он про себя. — Ну, в ту ночь у тебя дома ты ведь так и не… кхм, в общем, я… я бы хотел довести все до конца. Хуа Чэн низко усмехнулся и прислонился лбом к виску Се Ляня, щекоча кожу дыханием. А затем приблизился к покрасневшему уху, чуть коснулся прохладными губами мочки и прошептал: — Гэгэ, в ту ночь у меня дома я кончил лишь от одного твоего вида. Скорее даже… от вида того, как тебе хорошо. Я кончил именно в тот момент, когда ты вцепился в мои волосы и прижал так близко к паху, что я, кажется, забыл, как дышать. — Сань Лан! — Се Лянь мягко шлепнул ладонью по груди и попытался звучать строго, но вырвался лишь задушенный тихий выдох. Хуа Чэн отстранился, растягивая губы в лукавой улыбке, заглянул в удивленные распахнутые глаза Се Ляня, а затем ласково потерся носом о стремительно покрасневшую щеку. — Однако я буду бесконечно рад довести все до конца. Губы Хуа Чэна невинно коснулись губ Се Ляня, будто впервые, но его бедра напряглись под тяжестью тела. Он игриво провел пальцами под футболкой Се Ляня и сжал нежную кожу, довольствуясь коротким сладким стоном в ответ. — Только я бесконечно боюсь тебя напугать таким скорым развитием наших отношений. Он обнял Се Ляня и прижался ближе. Кожа Хуа Чэна была очень мягкой и прохладной — от такой приятной близости и от разницы температур у Се Ляня по шее и спине пробежали колючие мурашки. В голове снова будто щелкнуло, он поднялся на руках и ошарашенно взглянул на Хуа Чэна. — Так ты поэтому две недели бегал от меня! Ладонь Хуа Чэна, поглаживающая живот Се Ляня, остановилась. Он сам приподнялся на локте и мягко улыбнулся уголком губ. Небеса, какая же у него невозможно красивая улыбка… Внутри разгорался огонек страсти и нежности. — Отчасти. Я еще долги Хэ Сюаню рисовал ночами, чтоб его черти… Ладонь Се Ляня накрыла ему рот, не дав словам упасть. Они неловко переглянулись, и Се Лянь поспешно убрал ладонь, выдыхая тихое «хорошо», и снова опустился на грудь Хуа Чэна. Тонкие пальцы принялись перебирать его волосы и едва ощутимо массировать голову. — Секс может быть приятным. А может и не быть. Может быть неловким и смущающим, это нормально. Еще нормальнее, если ты будешь говорить мне об этом. — Он протянул руку и заправил выбившуюся прядь Се Ляню за ухо. — Все будет в порядке, даже если мы не будем им заниматься. Се Лянь широко распахнул глаза и покачал головой. — Но я хочу! Хуа Чэна позабавила его реакция, и он рассмеялся — этот смех эхом отразился в ушах Се Ляня. Небольшая кровать с жалобным скрипом прогнулась под их телами, когда Хуа Чэн ловко перевернул Се Ляня на спину и навис сверху, закрывая их лица завесой своих смоляно-черных волос. В глазах его блеснули огоньки страсти, отраженные закатным солнцем. — Хорошо. Потому что я тоже очень этого хочу. Только… Я очень боюсь напугать тебя настойчивостью, гэгэ. Или неосознанно сделать тебе больно. — Боишься оправдать репутацию грозного байкера? А вдруг мне такое нравится? Хуа Чэн дернул бровью. — Гэгэ нравятся грубые байкеры? — Он низко рассмеялся и покачал головой. — Ах, как же я мог забыть, что доктор Се у нас своего рода бунтарь. Хуа Чэн сменил позу и лег рядом, обняв Се Ляня. Он опустил подбородок на его макушку и невесомо погладил, опуская поцелуй куда-то в волосы. Се Лянь почти трепетал в его руках, так же жадно обнимал в ответ, сжимая футболку дрожащими пальцами. Возбуждение не заставило себя ждать, и член снова дернулся от ласк. Хуа Чэн накрыл его ладонью поверх штанов — Се Лянь едва не подавился стоном и выгнулся навстречу. — Гэгэ, мы не должны торопиться. Первый опыт может быть болезненным для обеих сторон. И я не собираюсь делать тебе неприятно. Се Лянь вскинул голову, во всей красе демонстрируя пылающие щеки и набрал полные легкие воздуха, прежде чем выдохнуть почти в губы. — А что ты собираешься делать? Хуа Чэн оставил быстрый поцелуй на носу Се Ляня. — Любить тебя.