***
В четверг вечером Уилл заблаговременно выпотрошил шкаф. Он раз за разом перебирал свой скудный гардероб в поисках чего-то уместного для субботнего выхода. Но все было слишком заношенным или… Клетчатым. Грэм с отвращением взирал на неопрятную кучу одежды, недоумевая, как он вообще докатился до этого. Создавалось ощущение, что гардероб принадлежал старому деду, а не мужчине средних лет. Лучшим выбором из доступных ему вещей были темно-зеленая рубашка, видавшая лучшие дни, и потасканный свитер, покрытый катышками только в области подмышек. Уилл отложил их в сторону, чтобы обдумать. В пятницу он все еще думал. К субботе Грэм сломался, плюнул на все и поехал в магазин. Там он предоставил смазливому консультанту право наряжать себя, словно куклу, и через несколько часов уже стоял на кассе, прижимая к груди кипу очень облегающих рубашек и неприлично узких брюк. Когда парнишка в качестве комплимента произнес «секси-профессор», Уилла чуть не стошнило в собственный пакет с покупками. В субботу вечером он, скрепя сердце, натянул это все и отвел Ганнибала в расположенный в Вулф Трап Центр Исполнительского Искусства на камерный концерт музыки Брамса. Там было не так плохо, но, откровенно говоря, Уилл никогда не пошел бы на подобный концерт сам. Ганнибал, впрочем, чувствовал себя, как рыба в воде — встретил кое-кого из друзей и перебросился парой ничего не значащих фраз со знакомой скрипачкой. Когда Уилл привел Лектера в свой дом, тот даже глазом не моргнул, увидев стоящую посреди гостиной кровать и, разумеется, ничего не спросил. Он молча дал собакам обнюхать себя, познакомился с каждой, а потом раздел Уилла, поставил его на четвереньки на этой самой кровати и вылизывал сзади до тех пор, пока Грэм не обмяк. Когда колени перестали держать Уилла, а его анус раскрылся навстречу терпеливому языку, доктор уткнул профайлера носом в подушки и трахал до тех пор, пока Уилл не забыл как его зовут. На все это молча взирало 7 пар собачьих глаз.***
Смотреть за тем, как Ганнибал колдует на кухне, всегда было очень умиротворяюще. Поэтому сейчас, облокотившись о кухонную стойку, Алана Блум медленно потягивала пиво и просто позволяла голосу Ганнибала омывать ее со всех сторон. Он неторопливо рассказывал об одном из самых неприятных своих пациентов, и размеренный тон голоса доктора Лектера с мурлыкаюшими нотками акцента приятно ласкал слух. Ганнибал не спрашивал совета, а Алана не предлагала его. Такой тип разговора можно было назвать аналогом светской беседы в психотерапевтических кругах — способ скоротать время до ужина, пока Ганнибал доводил до совершенства сервировку мясного блюда. Лектер отступил на шаг, придирчиво осмотрел свое творение и, не удовлетворившись результатом, поменял местами несколько кусков, добавляя гарнир. Так было намного лучше. — Как тебе пиво? — деликатно уточнил доктор, переходя к зелени. — Соответствует твоим предпочтениям? — Оно потрясающее! — не поскупилась на комплимент Алана. Пиво действительно было выше всяческих похвал — освежающее и в меру пьянящее, насыщенного рубинового цвета с привкусом виноградной лозы. — Просто не верится, что ты умудряешься выкроить время на пивоварение в своем и без того насыщенном графике. — Я невероятно везуч, все мои хобби удачно вписываются в промежутки свободного времени, и я могу совмещать все, что дорого моему сердцу, — доведя блюдо до абсолютного совершенства, Лектер подхватил свой бокал вина и обернулся к Алане. — А вот ты в последнее время совсем себя не щадишь. Заботы лишают меня твоей компании. — И я искренне об этом сожалею. Мне пришлось отменить встречу очень спонтанно… — Не будем вспоминать прошлое, — перебил Ганнибал. — Вопрос вызван искренним беспокойством о тебе, а не желанием упрекнуть. — Ничего особенного, просто много работы. Алана до сих пор вела частный прием как терапевт, а еще преподавала. Когда к этим обязанностям присовокупилась работа на Джека, мисс Блум практически полностью забыла о том, что такое личное время. По вечерам, глядя на себя в зеркало, она видела бледную тень той цветущей женщины, которой когда-то была. Обязанности, долг, профессиональная этика… «Спасите меня, — порой думала Алана. — Спасите меня от самой себя.» — Хочешь сказать, что это работа украла тебя у меня тем вечером? Мисс Блум невольно улыбнулась, глядя на мужчину напротив — бывший наставник, коллега, а теперь еще и друг. Когда они встретились впервые, она не могла и двух слов связать, так сильно робела. Но была полна решимости заставить Ганнибала уважать себя. Впрочем, его признания всегда искали многие. Еще бы, зрелый и образованный мужчина, успешный в своей профессии специалист, полный уникального обаяния и харизмы, которые не позволяли доктору Лектеру остаться незамеченным… В глубине души Алана всегда надеялась, что однажды они переспят. Не во времена наставничества, конечно, но потом, позже, когда оба будут к этому готовы. И вот она здесь, в его доме, как обычно пьет пиво и размышляет о том, что же именно она чувствует к Ганнибалу. Он был чертовски привлекательным мужчиной, это было бесспорно, но если убрать физическую составляющую, то все, что она чувствовала к Ганнибалу Лектеру — это глубокая и искренняя признательность за то, что он есть в ее жизни. — Нет, — призналась Алана. — Но работа всегда помогала мне отвлечься от непрошенных мыслей. — И что же это за мысли, от которых впору сбегать в работу? А вот это нехорошо. Алана не любила говорить о чувствах ни с кем, даже с друзьями. Ироничная фобия для психотерапевта. Она еще раз всмотрелась в лицо Ганнибала — опрятная прическа, высокие скулы, смешливые гусиные лапки у глаз — в него было бы так легко влюбиться… Жаль, что Алана предпочитала трудные пути. — Почему мы так и не стали встречаться? — спросила Алана вместо ответа. Глаза Ганнибала замерцали смешливым пониманием. — Думаю, для этого всегда было не то время и место, — Лектер прекрасно чувствовал их взаимную симпатию и не собирался ее отрицать. — Но сейчас я должен тебя предупредить, что уже встречаюсь кое с кем. Духовка пискнула, и Ганнибал отставил бокал, чтобы вплотную заняться ее содержимым. — Я не делала тебе предложение, Ганнибал, просто размышляла. Эта тема в последнее время не дает мне покоя — влечение к человеку и его потенциал. Почему, встречая кого-то, к кому нас тянет, мы иногда бросаемся в омут с головой, а иногда выбираем отступить, — Лектер молчал, вытаскивая что-то ароматное из духового шкафа. — И ты кажешься тем человеком, с кем подобное можно обсудить, не переходя на личности. — Сексуальная жизнь человека – сложный вопрос, ты знаешь это не хуже меня, Алана, — мягко поддержал беседу доктор, сервируя горячее блюдо на уже подготовленные обеденные тарелки. — Разумеется. Могу я чем-нибудь помочь? — Благодарю, но нет. Остались последние штрихи, — на этих словах Лектер взял со стола высокую миску с соусом и сбрызнул им будущий ужин. — Мне кажется, у твоих умозрительных рассуждений все же есть конкретный объект. Алана пожала плечами. Она подумала о всех тех вещах, которые она должна была делать, а потом о тех, которых намеренно избегала. — Я из тех, кто умеет давать хорошие советы, — призналась мисс Блум, отпивая свое пиво. — Но не следовать им. — Неофициальный девиз всех психиатров, как мне кажется. Включая меня, разумеется — Лектер взял тарелки, Алана напитки, и они переместились в обеденный зал, чтобы после короткой рекомендации на французском, приступить к еде. — Возвращаясь к твоему предыдущему вопросу, — продолжил тему разговора Ганнибал, — я бы сказал, что, с моей точки зрения, влечение и романтический потенциал вариативны и претерпевают изменения в течение жизни. Привлекательность человека вовсе не говорит о том, что он перспективен в качестве романтического партнера. Равно как и перспективность человека для семейной жизни не может стать основным источником его привлекатетельности. Один и тот же человек в разные моменты твоей жизни может быть подходящим партнером или нет. — То есть мы с тобой были привлекательны друг для друга, но не имели потенциала в текущих жизненных обстоятельствах. — Используя инверсию знаменитого изречения Мишеля де Монтеля, я бы сказал — не со мной таким, каков я сейчас, не с тобой, какова ты в текущих обстоятельствах. — Хорошо сформулировано, мне нравится, — сказала Алана, подумав. — И все же не только эта дихотомия занимает твои мысли. — Ммм, восхитительно. Впрочем, разве бывало иначе? — улыбнулась мисс Блум, отведав первую порцию. — Ты великолепный повар. — Благодарю. Ганнибал мог воспользоваться комплиментом, чтобы сменить тему. Например, чтобы рассказать, где он достал мясо, как именно его замариновал, что планировал подать сегодня вечером в качестве гарнира, но он не стал. Лектер терпеливо ждал, когда Алана соберется с мыслями и все ему расскажет. Именно это делало его прекрасным психиатром — он не давил, но не позволял уклониться от ответа. — Мужчины так… Утомительны, — наконец сказала Алана. — А женщины слишком… Сложны. — Ты пытаешься упростить свою жизнь? — Скорее, я пытаюсь ее не усложнять. Ганнибал понимающе кивнул. — Похвальное желание, но кто мы, если не создания сложных порывов и противоречивых чувств? — Действительно, кто же мы тогда? Алана прервалась, чтобы уделить должное внимание ужину. — Встречал ли ты когда-нибудь человека, — спросила она, наконец,— которого видел впервые, но через несколько секунд понимал, что знаешь его… всю жизнь? — Ты говоришь о любви с первого взгляда? — Я не верю в любовь с первого взгляда, — тряхнула головой Алана. — Дело в другом. Это просто я и она. Когда мы рядом, мне кажется, что мы две частички одного пазла, что мы идеально совпадем всеми гранями и частями, если только я позволю этому случиться. — Да. По сути, это та же самая ситуация, в которой сейчас оказался я сам, — Ганнибал с интересом прищурился. — Почему же ты не позволишь своему пазлу совпасть с тобой? — Наверное, потому… Что она не вписывается в общую картину моей жизни, — сухо улыбнулась Алана. — Хотя и подходит мне полностью и во всем. — Возможно, пришло время нарисовать новую картину своей жизни? Ту, в которую впишется твой пазл? Как Ганнибал и ожидал, Алана искренне расхохоталась. — Это зависит не только от меня, я не могу принимать решения за другого человека, — она снова отпила глоток пива. — Ты влюблен? — Пока нет, но обязательно буду, — убежденно произнес Лектер. Даже здесь он не полагался на судьбу. — А ты? — Нет, — Алана ответила без секундной запинки, но потом в ее разум прокрался тот самый образ — темные волосы, алые губы, мягкий изгиб бедер и синева глаз, сладкий аромат парфюма и робкий взгляд из-под ресниц. — Но возможно влюблюсь. — Тогда за любовь, — провозгласил Ганнибал и поднял свой бокал. — И за неожиданные пути, которыми мы к ней приходим.***
— Я волнуюсь, — признался Уилл, сидя на пассажирском сидении Бентли. Они снова ехали в Балтиморскую оперу, но в этот раз все было намного хуже, чем в первый. Грэм собирался войти в тамошнее общество под ручку с доктором Лектером. — Нет нужды волноваться, большую часть присутствующих ты уже видел в прошлый раз. К тому же, твой первый визит в оперу прошел весьма удачно, если я не ошибаюсь, — произнес Ганнибал, успокаивающе гладя Уилла по бедру свободной рукой. Другая рука покоилась на руле. В прошлый раз Лектер и правда представил его некоторым людям, так что ситуация не была такой уж катастрофичной. Более того, в прошлый раз Уилл ухитрился провести остаток вечера с Ганнибалом, ни разу не скомпроментировав себя. Что, в общем-то, не было заслугой Грэма. Доктор Лектер просто водил Уилла по залу от одной группы людей к другой, и представлял собравшимся, намекая, что Грэм тут впервые, а значит, им всем стоит вести себя идеально, дабы не спугнуть новичка. Потом, после многозначительной очаровательной улыбки, Ганнибал легко менял тему, переключаясь на кого-то из присутствующих — спрашивая о грядущей свадьбе дочери или ремонте в новоприобретенном доме. И люди, влекомые харизмой Лектера, следовали предложенной теме, забывая о Уилле полностью. Второй раз это не сработает. В прошлый раз Грэм был чужаком, заслуживающим разве что легкого перешептывания, но в этот раз… Он придет не один, а с Ганнибалом — они войдут вместе, будут сидеть рядом, прогуливаться в антракте бок о бок и уйдут тоже вместе. Люди этого не пропустят — будет интерес, сплетни, домыслы, шепотки… Уилла будут сравнивать с Лектером и, разумеется, не в его пользу. Не дай Бог, кто-то узнает его имя, не дай Бог, кто-то читает ТаттлКрайм. — Однажды пассажир взошел на борт самолета с полностью заряженным пистолетом, просто положив его в ручную кладь вместе с кошельком и мобильным. Служба безопасности аэропорта решила, что он имеет на это право, раз несет его так буднично и открыто. Они проверили багаж джентльмена, сложили все обратно, включая оружие, и пустили на борт. — Твой совет — притворяйся, пока не поверят? — нахмурился Уилл. — Твой дар может отражать лучшее из того, что есть в самом тебе, не только худшее в окружающих. — Я просто не особо хорош в саморекламе. В прошлый раз Грэму было насрать, что подумают о нем окружающие. В этот раз уже нет. Он не хотел скомпрометировать Ганнибала, не хотел дать Лектеру хоть один повод задуматься о перспективности их отношений. А думать о чужих ожиданиях было та-а-ак изматывающе. Люди были слишком похожи на котов — они словно чуяли, что ты ищешь их расположения, и чем больше ты старался, тем больше высокомерного презрения получал. — Твоя нервозность делает все за тебя, — пояснил Ганнибал, паркуясь на свободном месте. — Чего? Припарковавшись и заглушив двигатель, доктор повернулся к Грэму. — Ты переоцениваешь способность толпы к рациональному мышлению — они будут обращаться с тобой так, как ты сам им позволишь. Если ожидаешь презрение — получишь презрение, если расчитываешь на уважение — они дадут тебе его. — Мне кажется, ты упрощаешь. — Ты будешь удивлен, — серьезно произнес Ганнибал. — Давай хотя бы попробуем? — Если ты настаиваешь, — удивляя самого себя, сказал Уилл. — Давай. Уилл провел все представление, изнемогая под собственнической ладонью Ганнибала на своем бедре. Это было изматывающим умственным упражнением — он пытался сосредоточиться на опере, постигнуть ее смысл, но тяжелая теплая ладонь в непосредственной близости от паха бессовестно оттягивала на себя внимание. Уилл думал об опере, о руке… и все. Нервничать по поводу публики у него не оставалось ни сил, ни желания. Это ведь так работало, да? Стоило мозгу Уилла слишком сильно отвлечься от спектакля, пытаясь запаниковать, как Ганнибал легонько сжимал его бедро, возвращая в текущий момент, заземляя, напоминая о себе. При этом каждый раз, когда Грэм бросал опасливый взгляд в его сторону, он видел только сосредоточенный профиль Лектера, полностью погруженного в происходящее на сцене. Но стоило Уиллу опять заблудиться в глубинах своего разума, как рука Ганнибала возвращала его обратно. Опять, и опять, и опять. Когда пришло время коктейлей, Уилл был нервным и дерганным, как будто выпил три чашки кофе подряд. — Не будь тем человеком, которого, как ты боишься, они увидят, — незаметно прошептал доктор Лектер профайлеру в ухо. — Будь тем человеком, которого вижу в тебе я. Уилл неуверенно посмотрел на Ганнибала, и тот посмотрел на него в ответ с такой абсолютной и безоговорочной уверенностью, что Грэм понял — он не сможет опозорить Ганнибала, не сможет смутить его или заставить стесняться себя. Лектер привел его сюда с единственной целью — разделить на двоих то, чем он привык наслаждаться в одиночку. — Тебе понравилось выступление? — этот вопрос был задан в обычной громкости, в то время как рука Лектера уверенно вводила Уилла в толпу. — Думаю, мне понравится все, что угодно, пока ты рядом со мной. Ганнибал ободряюще сжал руку Уилла в своей. Слова звучали чертовски глупо, но Грэм не лукавил, он действительно получал удовольствие, наблюдая за удовольствием Лектера. Ему просто нравилось находиться рядом, участвовать в том, что он задумал, смотреть на эмоции доктора. — Куда мы идем? — спросил Уилл, заметив, что, пробираясь сквозь толпу, они направляются не к бару, а имеют какую-то другую конечную цель. — Хочу, чтобы ты кое с кем встретился. Ганнибал притормозил только чтобы взять с подноса проходящего мимо официанта два бокала вина. Передав Грэму алкоголь, он ловко внедрил его в группу общающихся людей, с которыми сам, по всей видимости, был прекрасно знаком. — Ганнибал! — немедленно воскликнула одна из женщин. — Я так рада тебя видеть. И Уилла тоже, — лукавый блеск коснулся ее глаз. — Значит мы все-таки не напугали тебя в прошлый раз. Уилл не запомнил эту женщину лично, потому что был слишком рассеян в свой первый визит в оперу, но был совершенно уверен, что она была среди тех, с кем знакомил его Ганнибал. Грэм бросил взгляд на Лектера, позволяя его бесконечной уверенности просочиться в него, и улыбнулся. — Меня не так-то легко напугать. — Ты уже знаком с Арлин, — вступил в беседу Ганнибал, напоминая Уиллу имя женщины. — Осталось познакомить тебя с остальными. Это Грегори и Мэллори Томпсон, Эмма Марко и Элейн Петерсон, — Уилл сопровождал каждое имя кивком головы или пожатием руки, заранее паникуя, что спутает имена этих женщин. — А это, господа, — Уилл Грэм. Последняя из женщин — Элейн, напомнил себе профайлер, Элейн, а не Арлин, — особенно внимательно взглянула на Уилла после того, как прозвучало его имя. — Тот самый Уилл Грэм? — переспросила она, с прищуром вглядываясь в лицо Грэма. — Профайлер, поймавший Элдона Стамметса? Уилл смог удержать себя в руках, он не издал протяжный раздраженный стон, не вцепился в ладонь Лектера, даже не взглянул на него. «Я хочу, чтобы ты кое с кем встретился» – сказал доктор. Вот и верь после этого психиатрам. — Да, мадам, — сдержанно ответил Грэм, скорбя по утраченной анонимности. Арлин громко поперхнулась вдохом, Эмма мелодраматично прижала руки к груди, хватаясь за жемчужное ожерелье… в буквальном смысле. — Это такая честь для меня, — искренне произнесла Элейн, заставляя Уилла покрыться мурашками невероятного дискомфорта, — познакомиться с вами, Уилл. Гретхен Спек — моя племяница, вы спасли ей жизнь. Уилл моргнул. Он не привык сталкиваться с последствиями преступлений — он исследовал улики, изучал трупы и ловил убийц. Порой это означало, что он спасал последнюю жертву и передавал ее бригаде скорой помощи. А потом, снова погружался в рутину преподавания или очередной преступный разум. Заигрывание с прессой, громкие заявления и общение со скорбящими родственниками были отданы на откуп Джеку Кроуфорду и остальному Бюро. Так что Грэм искренне не знал, что сказать. — Уилл великолепный профайлер, — пояснил Ганнибал, собственнически обнимая Грэма за талию. — Но чудовищно скромный. — Современный герой Америки, — поддержала Арлин, глядя на Уилла с возросшим интересом. — Ганнибал, мы в очередной раз убедились, что ты умудряешься окружить себя самыми невероятными людьми нашего общества. — Я не… — запротестовал было Уилл, но не успел. — Я же говорю — скромный, — многозначительно подмигнул Лектер. — Уилл проводит дни и ночи выслеживая самых жестоких и чудовищных преступников, которых порождает эта страна, а послушать его, так это просто очередной утомительный день на работе. Дамы захихикали. Уилл недоверчиво посмотрел на Ганнибала, а тот только приподнял брови в безмолвном вызове. Лектер освободил ему сцену, теперь только от Грэма зависело, выйдет он на нее, чтобы рассказать свою историю лично или нет. — Но для меня это действительно просто очередной день на работе, — улыбнулся Уилл, принимая правила игры. Ганнибал подыграл, безмолвно обращаясь к собравшимся выразительным взглядом — «видите, что я имел в виду? Чудовищный скромник» — Вы путешествуете по штатам, расследуя дела? — Мэллори Томпсон рискнула задать вопрос первой. — Нет. К счастью в окрестностях Балтимора достаточно убийц, чтобы я мог редко сниматься с места. Большую часть времени я действительно провожу утомительно — читаю лекции по криминальной психологии в Академии Куантико. Я профессор. — Преподавать — это сущий кошмар, — подтвердил Грегори Томпсон с нескрываемым уважением в голосе. Уилл с трудом мог поверить в происходящее. Он стоял среди людей и общался, не просто слушал их разговоры, а участвовал, говорил сам. И, несмотря на то, что это происходило прямо сейчас, Уилл все равно с трудом верил, что это не сон. — При вашей работе у вас должна быть куча недоброжелателей, — предположила Мэллори. — По правде говоря, нет, — возразил Грэм, вспоминая долгие месяцы работы на Джека. — Я ловлю всех, за кем охочусь, поэтому пока все в порядке. Только закончив фразу, Уилл осознал, что она звучит как хвастовство, как дешевое позерство и бравада. Но тон, которым он ее произнес — будничный и немного усталый, помог слушающим понять его правильно. Уилл действительно не хвастался, он просто констатировал факт. Заметив замешательство Грэма, Ганнибал перевел внимание на себя. — Давай не будем забывать об этой чудовищной журналистке Лаундс, — мягко напомнил он. Уилл демонстративно закатил глаза, устраивая шоу для собравшихся, хотя упоминание имени Фредди заставило его снова занервничать. Меньше всего на свете он хотел привлекать внимание присутствующих к ее сомнительному творчеству. — Уилл поймал ее на месте преступления, где эта, так называемая, журналистка, рыскала в поисках горячих фактов для желтой прессы, не думая о том, что уничтожает улики, которые помогли бы поймать преступника гораздо быстрее, — пояснил собравшимся Ганнибал. — Она расценила это как повод к вендетте, и теперь, пользуясь полосами своей дешевой газеты, мстит Уиллу за то, что он просто делал свою работу. Арлин издала звук сдерживаемого отвращения, Мэллори пробормотала «какой ужас!». Уилл задумался о том, чтобы начать вести конспект. Ему самому никогда не пришло бы в голову показать Фредди Лаундс и ее статьи в таком свете. Он привык к тому, что она дискредитирует его, но сейчас выходило, что она дискредитировала саму себя. При этом Ганнибал не соврал ни словом, он не слукавил и не подменил факты. Все действительно так и было. Уилл действительно не раз ловил Фредди там, где ее не должно было быть. И теперь все ее намеки на ментальное здоровье Уилла будут выглядеть для Балтиморской элиты не объективной реальностью, а потугами журналистки желтой прессы очернить имя человека из мести. Но… откровенно говоря, в целом все было именно так. — О да, я видела кое-что из работ этой дамы, — произнесла Элейн с выражением явного неодобрения на лице. — В основном, чепуха и нелепицы, которые она сочиняет на ходу. Не удивительно, что основное место ее публикаций — интернет. Какое приличное издание поместит явные фальсификации на свои страницы? Остальные согласно закивали. Интернет не был тем местом, которому доверяли подобные люди, предпочитая уважаемые издания вроде Таймс. — Твой сын все еще пишет для Вашингтон Пост? — спросил Ганнибал у мистера Томпсона, и беседа плавно соскользнула с Уилла на окружающих. В частности, на сына Томпсонов, окончившего с отличием Американский Университет, и внучку Арлин, в настоящий момент проходящую ординатуру на кафедре хирургии Университета Колумбии. Люди присоединялись к их компании и снова уходили, Уилла представляли тем и этим. Друзья перебрасывались парой фраз и вместе уходили к бару за напитками. Общество циркулировало. И Уилл знал наверняка, что слухи о нем дрейфуют по обширному залу вместе с людьми. Знал, что когда он посетит оперу в третий раз, каждый присутствующий уже точно будет знать о нем все. Но в этот раз, с легкой руки доктора Лектера, он будет для них не ручным психом ФБР, а уважаемым профессором, одаренным профайлером и скромным героем, страдающем от клеветы одиозной бульварной журналистки, пытающейся сделать на нем себе имя. Уилл слышал этот дрейфующий шепот, похожий на шум моря, но в этот раз он был возбужденным и впечатленным, жадным до личного знакомства с профайлером Грэмом. И это было впервые.***
— Я снова был в опере, — сообщил Беделии Грэм. Привычная цветочная композиция в кабинете его психотерапевта сегодня была фиолетово-желтой. Яркий стебель, усыпанный россыпью пурпурных бутонов выглядел странно угрожающим, и Уилл никак не мог понять почему. — На свидании, смею предположить? Уилл коротко кивнул. — И как это событие прошло для Вас в этот раз? Уилл тщательно взвешивал слова, которые собирался произнести вслух, они звучали смехотворно даже в его собственной голове. — Оказалось, что я могу бывать в обществе и казаться нормальным, — наконец выдал Грэм. — Разумеется, Уилл. Это именно то, что каждый день делает большинство из нас.***
— Мы должны кому-то позвонить? Уилл моргнул. Где он? Это что, место преступления? Он моргнул еще раз, крепко смеживая веки. Может хоть так чертова комната перестанет вертеться… Две Беверли Катц, склонившиеся к нему, медленно совместились в одну, но выражение на ее лице осталось прежним — глубокое беспокойство, приправленное женской заботой. — Я… — «В норме» — хотел сказать Грэм, но слова просто не вышли изо рта. Да, он был не в лучшей форме этим утром — болела голова, он чувствовал себя разбитым и усталым — но, когда позвонил Джек и сказал, что пора работать, Уилл сел в машину и оказался здесь. Но сейчас все было куда хуже, чем утром. Он чувствовал, что на пределе, что разваливается на куски. «Мы должны кому-то позвонить?» Беверли, вероятно, имела в виду его психотерапевта, но единственным, кого сейчас хотел видеть Уилл — был Ганнибал Лектер. — Ага, — пробормотал Грэм, щурясь, чтобы от яркости света голова не лопнула пополам. — Но сперва надо выйти на улицу. Он встал. Сердце колотилось, пытаясь пробить грудную клетку, в голове пульсировало, а желудок, совершая кульбиты, пытался вырваться наружу через горло. Само собой, Уилл ушел недалеко. Он устало рухнул на ступени крыльца и замер, мечтая закрыть глаза и остаться тут навсегда. Но вместо этого Грэм достал телефон и набрал номер Лектера. Уилл моргнул, и мир опасно накренился. Уилл моргнул, и рядом с ним материализовалась агент Катц. Уилл моргнул еще раз, и перед ним стоял Ганнибал. Он тут же присел на корточки, вглядываясь в лицо Грэма. Одной рукой проверял температуру лба, второй привычно держал за запястье, считая пульс. — Эй, — запротестовал Уилл. — Я болен не в ЭТОМ смысле. Ганнибал предсказуемо проигнорировал его, вместо слов ощупывая горло, проверяя состояние лимфоузлов. — Я не был бы так уверен. Пульс учащен, температура почти 39 градусов и лимфоузлы опухли. Ты можешь верить, что твое состояние вызвано исключительно психологической травмой, но я, как врач, вижу вирусную болезнь. Тебе нужен отдых, медикаменты и обильное питье. — Что-то мне подсказывает, что именно ты был причиной душевного подъема Грэма в последние дни, — подала голос Беверли, протягивая доктору руку. — Агент Беверли Катц. — Ганнибал Лектер. — Если ты считаешь, что Уиллу нужно лечение и покой, отвези его домой. В смысле… к кому захочешь. — намек «к себе» читался между строк. — Я извещу Джека. — Джек взбесится, — прохрипел Грэм, растирая глаза. — И что с того? Посмотри на себя, в таком виде ты все равно ему ничем не поможешь.***
Когда Уилл моргнул еще раз, он лежал в постели, изнемогая от слабости и лихорадки. Ганнибал был рядом — сидел у кровати, погруженный в чтение, давая Грэму редкую возможность понаблюдать за ним, будучи незамеченным. Не то, чтобы Уилл был в состоянии многое увидеть. Комната была наполнена переливчатой тьмой, которую рассекал звук неумолимого цокота копыт, когда пернатый олень, его извечный компаньон, вошел в нее без приглашения. Профайлер зажмурился. Как он устал! Устал от зрительных и слуховых галлюцинаций, устал от вечного ощущения болезни, устал от этой гребанной усталости. Видимо, он издал какой-то непроизвольный звук, потому что когда Уилл снова открыл глаза, на него уже смотрел Ганнибал Лектер. — Ты не спишь. — Я в этом не уверен. — пробормотал Уилл. Олень неспешной поступью зашел за спину Ганнибала, и на несколько долгих секунд его призрачные рога увенчали голову Лектера величавой короной. А потом он исчез. Уилл и Ганнибал снова были одни в комнате, и Грэм, не скрывая облегчения, закрыл глаза, чтобы заставить мир перестать вертеться. Теплая ладонь уверенно накрыла его лоб. — У тебя все еще лихорадка, но со вчерашнего дня состояние заметно улучшилось. — Что это было? — слова звучали куда более слабо, чем рассчитывал Уилл. Он ощущал себя не сильнее новорожденного котенка, он не был даже уверен, что сможет поднять руку, поэтому просто смотрел на Ганнибала, ожидая объяснений. — Я бы предположил грипп, — пояснил доктор Лектер. — Но для точного понимания вируса необходимо сдать дополнительные анализы, тогда я буду уверен в диагнозе. — Мне плевать, — Грэм мотнул головой по подушке. — Не пойду к врачу. — Я и не предлагал. — Точно. Ты же доктор. — Так и есть, — улыбнулся Ганнибал. — Ага, — подтвердил Уилл, понимая, что несет бред. — Что ты читаешь? — La Volonté de Savoir. — Почитаешь вслух? — Это на французском. — Плевать. Я не хочу понимать суть, хочу слышать твой голос, — Уилл учил французский в школе, но он не был уверен, что его базовых знаний хватит на высокоинтеллектуальную литературу Лектера. Это не имело большого значения, голос Ганнибала сам по себе был лучшим лекарством и от болезни, и от ночных кошмаров. «Mais ce premier survol le montre: il s'agit moins d'un discours sur le sexe que d'une multi plicité de discours produits par toute une série d'appareillages fonctionnant dans des institu tions différentes. Le Moyen Age avait organisé autour du thème de la chair et de la pratique de la pénitence un discours assez fortement uni taire…» Уилл моргнул, и обнаружил Ганнибала лежащим рядом с ним поверх одеяла. Он был полностью одет, не хватало разве что туфель. Доктор закинул ногу на ногу, накрыл бедра папкой для эскизов, и неспешно водил карандашом по бумаге, перенося из памяти на лист очертания известного одному ему здания. Уилл слишком глубоко увяз в подушках, чтобы как следует разглядеть. Грэм прикрыл глаза всего на минуту, но размеренный шорох карандаша опять унес его в мир снов. Когда он снова проснулся, здание занимало собой весь лист. Детализация элементов декора была так скурпулезно выверена, точна и высока, что Уилл легко мог представить этот дом стоящим на улочках старого европейского города. — Что, — начал было Грэм, но его прервал неожиданный зевок. — Что ты нарисовал? Ганнибал взглянул на него, но не прервал процесс рисования. Свободной рукой он пробрался в волосы Уилла, протягивая их сквозь пальцы, невесомо лаская, гладя по голове. — Площадь Дуомо во Флоренции. Как ты себя чувствуешь? Уилл просканировал себя – лихорадка прошла, он больше не чувствовал себя так, словно сгорает заживо, больше не чувствовал себя мясным холодцом, который вот-вот растечется в желе. Человеком, впрочем, он себя тоже не чувствовал. Мышцы задеревенели от долгого лежания и болели, желудок ныл, требуя еды, голова чесалась под спутанной шапкой кудрей, а кожа зудела, покрытая слоями высохшего пота. Не фонтан, но бывало и хуже. — Как кучка говна, но все же лучше, чем раньше. Рука выбралась из волос и сместилась на лоб, проверяя температуру. — Жар спал, как думаешь, сможешь что-то съесть? Совсем легкое, например суп. — Вероятно, — пробормотал Уилл. Сама мысль о еде заставляла желудок протестующе сжиматься, но Грэм знал, что ему нужно есть, ему нужны силы, чтобы поправиться. — Правда, больше всего на свете сейчас я хотел бы принять душ. — Я бы посоветовал ванну, она снимет мышечные спазмы и расслабит тело, если, конечно, ты согласишься принять ее. Уилл помнил ванную комнату Ганнибала и внушительную ванну, стоящую прямо посередине на кованых ножках. Он никогда не стал бы тратить время на лежание в горячей воде, но красота и изящность форм этой ванны манила даже его. В доме Лектера абсолютно все было излишне роскошным, помпезным и подчеркнуто гедонистическим. Год назад Уилл только рассмеялся бы, увидев подобный агрегат в чужом доме или на страницах глянцевого журнала. Месяц назад Уилл счел бы ванную раздражающим пережитком прошлого. Но в доме Ганнибала Лектера этот абсурдный элемент интерьера казался абсолютно правильным и уместным. Грэм легко мог представить, как доктор принимает ванну, а потом спускается вниз в шикарном банном халате, чтобы выпить стакан виски или почитать винтажное медицинское издание из своей обширной библиотеки. И этот образ теперь казался Уиллу очаровательно патриархальным, а не смешным. Наверное, сейчас отец Грэма, бывший работягой из среднего класса, перевернулся в гробу. — Я не принимал ванну с самого детства, — признался Уилл. — Но если ты считаешь, что так будет лучше… Ганнибал потратил несколько секунд, чтобы внести последние штрихи в свой рисунок, и отложил папку с эскизами, оборачиваясь к гостю. Уилл, разумеется, попытался сесть. — Не спеши, — произнес Лектер, твердой рукой отправляя Грэма обратно в объятья подушек. — Дай мне пару минут все подготовить и я вернусь за тобой. Уилл не слышал звука его шагов, но через некоторое время расслышал журчание воды, обозначающее, что ванна уже набирается. Уилл любил звук текущей воды, он напоминал ему о ручье, о неспешной рыбалке, об отдыхе. Грэм непроизвольно расслабился в своем коконе одеял, дрейфуя между сном и явью, пока все та же знакомая рука не коснулась его лба, убирая с него слипшиеся пряди. Уилл не слышал, как Лектер ушел, не слышал, как он пришел. Этот мужчина умел передвигаться абсолютно беззвучно. — Я не сплю, — зачем-то сказал Уилл, тщетно пытаясь разлепить глаза. Ганнибал не торопил его, ожидая понимающе и терпеливо. Профайлер вздохнул, собрался с силами и откинул одеяло, готовясь принять вертикальное положение. Со второго раза ему это удалось, он наверняка рухнул бы обратно в кровать, если бы не твердая рука Ганнибала, в ту же секунду обхватившая его талию. — Я не инвалид, — сообщил Уилл, но его заявление было проигнорировано. Ганнибал уже вел его в ванну, медленно, с паузами, не торопя, позволяя отдышаться, когда это требовалось. Прижав Грэма к стене, доктор зафиксировал его ладонью, второй рукой избавляя Уилла от пижамных штанов. К счастью, это было единственное, во что он был одет. Только благодаря поддержке Ганнибала Уилл смог забраться в ванную. Даже с его помощью это вышло неуклюже и неловко, без нее он бы попросту упал. Свет в ванной был приглушен, вода источала пар, насыщенно пахнущий чем-то древесным, вероятно, кедром. Сочетание полумрака и горячей, пахнущей лесом воды заставили Грэма застонать от наслаждения, когда он наконец-то погрузился внутрь. Голова сама упала на край ванны, находя удобное положение, а ноги свободно вытянулись вдоль гладкого дна. Он и забыл, что можно принимать ванну так, в полный рост. С тех пор как Грэму минуло четырнадцать, в тех домах, что они снимали, никогда не было ванны, способной вместить его целиком. Если недавно кровать Лектера казалась Уиллу раем, сейчас он понял, что ванна была гораздо лучше. Сквозь смеженные веки он видел только тень присутствия Лектера, тот отошел от ванны, только чтобы вернуться вновь. — Закрой глаза. И Уилл подчинился с радостью. Он был счастлив больше не смотреть и не видеть. Горячее пушистое полотенце накрыло его глаза, как маска для сна, и свет вокруг окончательно померк. — Полежи так пару минут, пусть мышцы окончательно расслабятся и напряжение уйдет. Не беспокойся, я рядом. Уилл действительно слышал шаги Ганнибала — он уверенно ступал по плитке ванной комнаты, кружил между ящиками и шкафчиками, гремя дверцами, выдвигая и задвигая ящики, вынимая неведомые, но явно нужные ему вещи. И Грэм гадал, что именно из этого Ганнибал делал намеренно — передвигался беззвучно, как в спальне накануне, или шумел, как здесь и сейчас, чтобы обозначить свое присутствие для Уилла. Если не считать вялого течения разрозненных мыслей, Уилл полностью следовал инструкции Ганнибала — он расслаблялся в ванной, вбирая в себя тепло воды. Ему никогда не пришло бы в голову положить горячее полотенце на глаза, но ощущение было невероятным. Внезапно Грэм начал понимать, зачем люди посещают СПА. Тепло обволакивало его с головы до ног, древесные масла, испаряясь с поверхности воды, успокаивали мысли и нервы. И к тому моменту, когда Ганнибал снова оказался рядом, Уилл не был уверен бодрствует ли он еще или все же уже спит. Костяшки пальцев доктора в безмолвном приветствии огладили линию челюсти Грэма, и Лектер убрал с его глаз полотенце. Уилл снова открыл глаза. Сколько он пролежал так? Пять минут? Десять? Время сегодня творило странные фокусы, то ускоряясь, то замедляясь до полной остановки, и Уиллу казалось, что он был тут всегда. Что он давным давно жил в доме Лектера, купаясь в заботе и тепле, что он никогда не был одинок и рядом с ним всегда был человек, способный запустить руку в непослушные волосы или просто взять и позвать его в кровать. Как будто не было всех тех лет, которые Уилл провел один, изнемогая в четырех стенах, пока его мозг прожаривался в черепной коробке на медленном огне энцефалита. Не было тех ночей, когда Уилл просыпался в поту в собственной постели или, хуже того, посередь неизвестной дороги, бредущий босиком незнамо куда. Не было тех людей, которые, стремясь сделать лучше, делали ему только хуже, одним своим видом подчеркивая, что он не такой как они. Что он — псих. — Как ты себя ощущаешь? — спросил Ганнибал. — Мне жарко, но на этот раз в хорошем смысле. — Хорошо. Рукава рубашки Ганнибала были закатаны до локтя, но вопреки тому, что Уилл уже видел его полностью голым, эта картина заводила его сильнее. Частичная обнаженность будоражила ум, наверное, именно так мужчины Викторианской Англии реагировали на лодыжку, случайно мелькнувшую под длинным платьем горничной. И Ганнибал сидел так близко, что Уилл мог бы коснуться его рукой, если бы смог поднять руку… Лектер смочил губку в воде, капнул на нее чем-то из нарядной красивой бутылочки, и когда он достал левую руку Грэма из воды, тот наконец понял, что с ним собираются делать. — Я могу вымыться сам, — запротестовал Уилл, но ответом ему было простое: — Я знаю. Ганнибал мыл его так же скрупулезно и методично, как делал все в своей жизни — сперва плечо, потом предплечье, круговыми движениями вокруг локтя, а потом ниже к запястью, переходя на ладонь. Когда доктор помыл каждый палец в отдельности, Уилл предательски покрылся мурашками от удовольствия. У него не осталось сил смущаться — он наслаждался. К тому времени, когда Ганнибал покончил с телом и добрался до головы, Грэм дрейфовал между абсолютным расслаблением и чудовищным возбуждением. Он хотел одновременно разного — проспать еще сутки и еще сутки трахаться с Лектером, позволяя его пальцам скользить во всех доступных местах. Он отчаянно хотел Ганнибала, но не мог, у него просто не было сил, хотя желание искрило под чисто вымытой кожей, как электрический ток. — Сядь, — сказал Лектер, разрушая магию тишины. Уилл сел. Пальцы невесомо коснулись его подбородка, запрокидывая голову, и он почувствовал щекотные струйки воды, бегущие по коже между волос. Их сменили все те же пальцы, наносящие на мокрые кудри ароматный шампунь. — Теперь ляг. Уилл лег. И пальцы пробрались глубже в кудри, вспенивая шампунь, деликатно массируя череп. Ганнибал не просто мыл ему голову, он делал массаж, лаская кончиками пальцев чувствительные точки по всей его голове. Пальцы разбирали пряди, потягивая их у основания, вызывая полчища мурашек, несмотря на жар окружавшей воды. Уилл сам не заметил, как начал дышать глубже и чаще, отдаваясь чувственности процесса. Пока Ганнибал не спустился ниже. Он обхватил голову Уилла обеими ладонями, массируя основание черепа, спускаясь пальцами по напряженной линии шеи, разгоняя кровь. Это было так интимно, эротично и откровенно сексуально, что Уилл застонал. Он изнемогал от остроты ощущений, но ему некуда было бежать. Уилл скулил и постанывал, понимая, что если бы не болезнь и усталость, он был бы сейчас абсолютно, на сто процентов тверд. И ведь Лектер просто мыл его. Как бы оно могло быть, если бы доктор ласкал его всерьез, соблазняя? — Ганнибал… — выдохнул Уилл, и Лектер наконец перестал его мучать. Он усадил Грэма снова, чтобы было удобнее смывать шампунь. Промыв волосы и сполоснув его полностью, помог выбраться из ванной и насухо растер полотенцем. Когда Ганнибал опустился на колени, чтобы помочь Уиллу вдеть ноги в штаны, профайлер почувствовал, что его немногочисленные силы полностью иссякли. Но он ни за что не признался бы доктору Лектеру в собственной слабости. Это было чудовищно глупо. Стесняться Ганнибала было уже слишком поздно. По крайней мере, не сейчас, не после того, как он раздел его, искупал, вытер и снова одел, а теперь вел в кровать, придерживая за талию, прижимая к собственной груди. Уиллу не надо было говорить, что ему нужна помощь или поддержка, Ганнибал видел это сам. Его не надо было просить, потому что Уилл не умел просить, Ганнибал предлагал сам. Он просто действовал полагаясь на собственное видение ситуации, и Уилл был ему за это чрезвычайно благодарен. Простыни были свежими и хрустящими, и пахли кондиционером для белья. В те несколько десятков минут, что Уилл принимал ванну, Ганнибал ухитрился успеть их поменять. — Внизу разогревается суп, я хочу, чтобы ты поел, — сказал Лектер. — М… устал. — Знаю, можешь отдохнуть пару минут, пока я схожу за ним. Но потом придется что-то съесть, ты слишком ослаб. Уилл кивнул. Он откинулся на подушки, прикрывая глаза, но прежде чем его вновь поглотил сон, успел ощутить невесомое прикосновение чужих губ ко лбу в самом невинном, но нестерпимо нежном поцелуе. Уилл очнулся спустя минуты — а может быть часы — когда Ганнибал вернулся с обещанным супом. Он выглядел как медсестра-сиделка, разве что облачен был не в форменный белый халат, а в дизайнерский костюм-тройку, но хлопотал вокруг Грэма точно так же. Когда Ганнибал поставил перед ним медицинский столик для обедов в постели — сходство стало стопроцентным. «У него, что, действительно был стол для кормления больных? — думал Уилл. — Или он приобрел его для меня? Неужели действительно для меня?» Это был шокирующий опыт, который Грэм пока был не в силах осознать. Впервые за всю его сознательную жизнь о нем беспокоились, заботились и берегли. Он провел дома у Лектера несколько (похоже куда больше, чем несколько) дней, и все это время Ганнибал ухаживал за ним. Так не ухаживают за временным любовником, так не заботятся о партнере по короткой интрижке. Действия Ганнибала говорили сами за себя, он не воспринимал Уилла как забавный мезальянс. Он лечил его, купал и кормил, заботился о нем, и Уилл понимал — хоть и пытался пока отложить эту мысль — что Ганнибал серьезен в отношении него. Грэм относился к Ганнибалу серьезно еще до их первой встречи, по одному только заочному знакомству со слов Беделии Дю Морье. Но одно дело самому воспринимать человека серьезно, и совсем другое — видеть, что это взаимно. У Грэма защипало в носу. Он снова почувствовал себя нищим мальчишкой в магазине игрушек, глядящим на то, что он никогда не сможет иметь. Откровенно говоря, жажда обладания той самой игрушкой как раз и заключалась в ее недоступности. Дай ее ему, и Грэм не знал бы, что с ней делать, но жадное желание обладать было целью само по себе. Он привык слышать в ответ на свое желание только один ответ — нет. Поэтому, по общему мнению всех его многочисленных психотерапевтов, Уилл выбирал в качестве партнеров только недоступных ему людей. Возможно, они были правы. А еще это кое-что говорило о детстве Грэма. И о его отце. Это были плохие мысли, чтобы думать их здесь и сейчас, поэтому Уилл собрал их все вместе, сложил в маленькую коробку и засунул в самый темный угол своего разума. Меньше слов — больше дела, Грэм. И Уилл взял в руки ложку. — Шелковый цыпленок в бульоне, — пояснил Ганнибал. — Птицы с черными костями ценились в Китае еще с 7 века за свою питательность и лечебные свойства. В сочетании с имбирем, женьшенем, финиками и парой звездочек аниса цыпленок приобретает более тонкий вкус. — Куриный суп? — не удержался от улыбки Грэм. — Да. — Спасибо. Уилл осилил несколько ложек — было вкусно, как всегда. — Я должен позвонить Джеку, — наконец сказал он. Хорошо было жить здесь, укрывшись от реального мира в уютном пузыре дома Лектера, но мир его ждал. Особенно Джек, которому он должен был позвонить уже давным давно. — Я уже звонил тебе на работу, правда поговорить удалось только с Беверли Катц, — сообщил Лектер. — Я попросил ее передать агенту Кроуфорду, что у тебя сильный грипп, и ты появишься в Квантико не раньше понедельника. И то в лучшем случае. — Оу… — Уилл должен был сообразить сделать это сам, еще пару дней назад. Он исчез со свежеобнаруженного места преступления во время работы экспертов, он не предоставил отчет и не предупредил Джека. Можно было ожидать любой, самой жесткой реакции со стороны агента Кроуфорда, и Грэма совершенно не извиняло то, что он ничего не соображал. — Хорошо, да. Спасибо, это отличная идея, она предупредит Джека. А Джек, должно быть, рвет и мечет… Джек был не из тех, кого устраивает ответ «нет», особенно в реалиях их отношений. Кроуфорд убирал с площадки всех сотрудников и экспертов, пока там работал Уилл, а Уилл исчез, так и не сказав, что закончил. Наверное, он попросил Беверли передать что-то Джеку. Наверное, но не точно. Откровенно говоря, Грэм вообще не мог вспомнить тот день. И теперь Уилл гадал, что именно и в каких выражениях скажет ему при встрече Кроуфорд. Какие вопросы задаст. И на какие из них Уилл все же сможет ответить. Была еще одна мысль, которая мышью шуршала на периферии сознания Грэма, но он никак не мог поймать ее за хвост, пока… — Вот блять! — вскрикнул Уилл, почти опрокидывая на себя суповую тарелку. — Мои собаки! — Я так же позволил себе вольность попросить агента Катц присмотреть за твоими питомцами, — сказал Ганнибал и, встретив шокированный взгляд Грэма, добавил. — Это была вынужденная мера, я не хотел превышать свои полномочия. У Беверли не было ключа от его дома, а вот у Аланы был. И Беверли была не из тех, кто принимал на себя обязательства, не попытавшись разобраться во всех нюансах и подробностях. А значит, Беверли уже поговорила с Аланой и Джеком, а значит у нее возникла целая куча вопросов, на которые Уиллу придется отвечать. Зашибись. — Нет, что ты, спасибо, — сказал Уилл, потому что это были его проблемы. И Ганнибал справился с ними куда лучше, чем сам Уилл, будучи даже в здравом уме. Лектер не виноват в том, что Грэм не посвящает коллег в свою личную жизнь, он просто проявил заботу. — Не стоит благодарности. — Нет, что ты. Я очень ценю твою помощь, — в этот раз совершенно искренне сказал Уилл. — Очень ценю. Уилл не привык к тому, чтобы о нем кто-то заботился. Когда он был совсем юным, отец не мог позволить себе больничный на работе, и Уилл болел один. Он в одиночку боролся с энцефалитом и заботился о себе в моменты регулярной физической слабости. Сейчас… Впервые ощутив чужую заботу, он наконец осознал, как сильно всегда этого хотел. Уилл захлопнул эту дверь, не дав себе окончательно размякнуть. Еще не время. Он обдумает это потом. — А я ценю твое доверие, — мягко сказал Ганнибал и, предваряя вопрос Грэма, продолжил. — Быть уязвимым в компании мало знакомого человека, требует храбрости. Ты был в экстремальной ситуации, и твой разум выбрал меня, чтобы довериться в трудный час. Я очень это ценю. Уилл малодушно подумал о том, что нагло воспользовался гостеприимством Лектера. — Ешь суп, — напомнил Ганнибал, ласково касаясь пальцами тыльной стороны ладони. — И отдыхай. Сейчас не время и не место для серьезных разговоров. Уилл пожал его руку в молчаливой благодарности и зачерпнул ложку супа. Ложку за ложкой, ложку за ложкой, пока у тарелки не показалось дно.