***
Следующий визит Уилла к Беделии Дю Морье привел к получасовому разговору ни о чем. Грэм болтал что-то маловразумительное о своем детстве, отце, заниженных ожиданиях от других, социальной изоляции в обществе и патологическом неприятии чужой доброты. Беделия взирала на это молча, позволяя Уиллу выплеснуть излишки бурлящей в нем энергии, бегая по ее кабинету и экспрессивно жестикулируя. Вся эта каша варилась в голове Грэма не один день и просто ждала повода, чтобы наконец вывалиться наружу, прямо в изящные уши мадам Дю Морье. Беделия не торопила его, дожидаясь момента, когда Уилл рухнет в кресло для пациентов, широко раскинув руки и ноги, словно говоря — теперь ваша реплика. "Что Вы чувствуете…" и так далее. Но даже после этого она помедлила, осмотрела Грэма с головы до ног, начиная с опрятного свитера, заканчивая узкими джинсами и чистыми ботинками, и остановила взгляд на лице. — И что Вы чувствуете по этому поводу? Уилл фыркнул, не до конца веря в происходящее. Фырканье переросло в смешок, который разросся до полноценного смеха. Через секунду Грэм истерически хохотал, запрокинув назад голову, выпуская скопившиеся эмоции наружу. — Я чувствую себя… — давясь смехом, произнес Уилл, все еще глядя в потолок, — чертовым мошенником. — Эмоциональная изоляция, преследовавшая Вас в детстве, привела к тому, что Вы чувствуете себя мошенником в зрелом возрасте, — меланхолично сказала Беделия. И несмотря на то, что ее интонация не содержала в себе вопрос, Уилл знал, что его психиатр ждет более развернутого ответа. — Я состою в отношениях кое с кем, кто крайне… заботится о моих желаниях и потребностях, — решил прояснить Уилл, тщательно взвешивая каждое слово. — И я инициировал эти отношения под ложным предлогом, пользуясь заранее полученной информацией. Я не рассказал человеку о том, что выбрал его по определенным критериям, и не планирую этого делать. Что в итоге заставляет меня чувствовать себя… мошенником. — Эмоциональная изоляция, преследовавшая Вас в детстве, сделала Вас неспособным к эмоциональному контакту в зрелом возрасте. И теперь, испытывая близость с другим человеком, Вы ищете причины и поводы, чтобы убедить себя в неискренности этого чувства, и в итоге его обесценить,— Беделия по своему обыкновению была неумолима. — Эмоциональная травма детства мешает Вам устанавливать прочные эмоциональные связи и признавать их. Столкнувшись с ситуацией, когда Вас принимают и понимают, Вы отказываетесь поверить в происходящее, не можете признать, что способны на близость, предпочитая убеждать себя, что отношения построены на лжи, а значит и Ваша эмоциональная привязанность фальшива. — Мои чувства не фальшивы, но я добыл их нечестным путем. Во время знакомства я пользовался тем, что знал о нем вещи, которые не мог знать, если бы мне не помогли… не рассказали. Беделия молчала, она ждала. — Вы говорили, что я склонен влюбляться в фантазию, в саму идею идеально подходящего мне человека. И вы были правы, — признался Уилл. — Но теперь этот человек прямо передо мной, и мои чувства больше не абстрактны, они конкретны и реальны, но фундамент, на котором я начал строить свои отношения с ним, прогнил еще до их начала. Грэм перестал следить за словами, они вылетали из его рта не обдуманными и не взвешенными, он просто озвучивал то, что разъедало его изнутри. — Фундамент прогнил, — повторил он еще раз, не замечая, как начинает ускоряться речь. — Как я могу что-то построить, когда начал со лжи? Я должен был послушать Вас! Вы предупреждали, что это плохая идея, предупреждали заранее. Но я был слишком занят, воображая, что смогу наконец обрести то, о чем не смел даже мечтать. Я ведь даже не думал… — Уилл, — попыталась прервать его монолог Беделия. – …не думал, что мы зайдем так далеко. Даже несмотря на то, что Вы сказали, что он сможет меня принять, я все равно сомневался, не верил до конца. Одно свидание, может быть два, но не больше — никто не выносил меня так долго! Я не думал, что мне придется столкнуться с последствиями своих решений. — Уилл. — А ведь это было именно мое решение. Выспросить, потом выследить, обманом привлечь внимание. Я втянул человека в романтические отношения со мной, пользуясь краденными фактами, как рыбак рыболовной мушкой, и что теперь? Это не может продолжаться вечно! Я должен был… — Довольно! — слово прозвенело достаточно громко, чтобы Уилл, наконец, захлопнул рот. — Вы ходите по кругу, что крайне непродуктивно, смею добавить. Грэм дернул головой, имитируя кивок, снял очки и нервно потер глаза. — Я не отказываюсь от той оценки, что дала Вам в тот день, месяцы назад. О Вашей внутренней уязвимости и бессознательном отторжении ее, — произнесла Беделия, задумчиво склоняя голову к плечу. — Я ведь могла сформулировать это совсем иначе, сказать, что ключ к успешным личным отношениям кроется в принятии этой уязвимости. Могла сообщить Вам, что мне совершенно очевидно, что Вы жаждете заботы, и что для успешных личных отношений Вам нужно быть в них ведомым, а не ведущим. Я могла сказать Вам, все, что придет мне в голову. Вы бы прислушались ко мне? — Нет, — буркнул Грэм, буравя взглядом собственные колени. — Вероятно, нет. — Вероятно, нет, — повторила Беделия и сделала внушительную паузу. — С чего вообще Вы решили, что я описала Вам реального человека, а не скомпилировала идеализированный образ из тех качеств, которые Вы хотели бы видеть у потенциального партнера? — Уилл оцепенел, такой вариант вообще не приходил ему в голову. — Это как-то изменило бы Ваши чувства? Уилл задумался, вспоминая все те месяцы, которые он изводил доктора Дю Морье многочисленными вопросами о незнакомце. Безусловно, она могла солгать, но если бы она солгала, она призналась бы в этом намного раньше. Куда проще было сказать, что этот человек не существует в реальности, чем уклоняться от темы, раздражаться и призывать Уилла оставить ее анонимного пациента в покое. Она не стала бы реагировать так, будь это просто ложь. У Беделии не было бы на это ни единой причины. Доктор Дю Морье, не подумав, дала Уиллу профиль реального человека и потом пожалела об этом. — Это реальный человек, — убежденно сказал Грэм. — Я задала Вам не этот вопрос. — Серьезно? Беделия все же вздохнула — это было скромное, почти незаметное дуновение воздуха. — Мы оба прекрасно знаем, что я описала Вам реального человека. Мой вопрос заключался в ином — изменило бы это что-то для Вас или нет. Уилл тщетно пытался урезонить тараканов в своей голове, чтобы действительно обдумать свои чувства. Но это было сложно. Что, если бы Беделия не рассказала о своем пациенте?.. Что, если бы он встретил Ганнибала просто так?.. Теперь уже было невозможно объективно судить. Уилл никогда не вел себя так при первом знакомстве. Не было типичной для него настороженности, отчужденности и боязни близкого контакта — вместо этого он прыгнул в отношения с Ганнибалом, как щенок с причала — одним махом и с головой, даже не проверив воду. Он просто доверился профессиональному мнению доктора Дю Морье. — Я начал эти отношения так, словно изначально подыскивал себе… — Уилл покрутил слово в уме, но ничего более подходящего не нашлось. — Мужа. — Это утверждение справедливо для большинства людей. В конце концов, в этом заключается смысл отношений. Уилл поморщился. «Справедливо для большинства людей» — для большинства нормальных людей, а Уилл никогда не был нормальным. Он вообще никогда не вел себя так, как в этот раз, но произнести это вслух было бы слишком эгоцентрично. — Вам кажется, что Вы отличаетесь от других, поэтому нормальное поведение типичного большинства воспринимается Вами как признак внутреннего лицемерия, — продолжила Беделия. — И это вынуждает Вас думать, что Ваши отношения с Джеймсом строятся на неправильном фундаменте. Уилл открыл было рот, чтобы поспорить, но остальная часть фразы медленно просочилась в его мозг. Он закрыл рот, потом снова открыл. — Чего? — переспросил Грэм — Мы долгое время избегали имен, но сейчас разговор дошел до той стадии, когда пора говорить напрямую. Уилл попытался вздохнуть, у него кружилась голова, ему казалось, что он сходит с ума. Прямо сейчас, в эту минуту. — Я хочу, чтобы вы потрудились задуматься о том, что я сейчас скажу, — мягко произнесла Беделия. — Да, я действительно предположила, что Вы с Джеймсом будете удачно дополнять друг друга в Ваших нуждах. Но я не знакомила Вас, эти отношения начали Вы, и именно Вы углубили Вашу связь настолько, чтобы задуматься о совместном будущем. Так кто несет ответственность за Ваши отношения? Вы или я? И в какой момент право ответственности переходит из рук в руки? Не отвечайте сразу, подумайте. Уилл кивал головой, но не думал. Он не мог думать, когда в глубине мозга набатом билось всего одно слово — имя: Джеймс. Джеймс. ДЖЕЙМС. — Вы не думаете, Уилл, вы снова бродите по кругу. А я хочу, чтобы Вы всерьез обдумали то, способна ли горстка незначительных фактов, брошенных мной однажды за беседой, повлиять на Ваши отношения и привести их к тому состоянию, в котором они находятся сейчас. И правда, что в тот день в итоге сказала ему Беделия? Немного о состоянии разума своего пациента, немного о его хобби, немного о финансовом положении и социальном статусе — и все. Уилл не стал выяснять, говорила ли она именно о Лектере или нет, он сходу решил, что это он. А ведь в опере собралась добрая половина Балтиморской элиты, там легко мог оказаться еще не один богатый доктор, любящий готовить. Ганнибал подошел к нему сам, Уилл увидел, что описание Беделии укладывается в его профайл и принял все на веру. В тот вечер он даже не стал больше разговаривать ни с кем другим. (Уилл просто посмотрел на Лектера через призму описания Беделии и запал на него безоговорочно и сразу. Грэм принял его как своего потенциального партнера и не стал искать дальше) Наверное, имело смысл расспросить подробнее, например, о детстве, но как бы это выглядело со стороны? Первый встречный, пытающийся выяснить, не относишься ли ты к дворянству? Полный бред даже при нормальных коммуникативных навыках, не говоря уже о навыках Грэма. Единственная конкретная информация, которую ему дала Беделия… Уилл нахмурился. Она не дала никакой конкретной информации. Детские травмы, искусство, опера, кулинария… Даже учитывая профессиональную деятельность, в тот вечер в опере Уилл легко подобрал бы минимум пятерых, кто смог бы не менее удачно подойти под профайл. В конце концов, это Балтимор, тут всегда была повышенная концентрация психотерапевтов. Идиот. Он выбрал Лектера только потому, что он был единственным приятным собеседником за вечер, он продолжает видеться с Ганнибалом только потому, что у них возник взаимный интерес. Важно ли для Грэма, чтобы это был именно пациент Беделии? Похоже, что нет. — Думаю, что нет, — прокашлявшись сказал Уилл. Его чувства к Ганнибалу отличались от той привязанности к идеализированной фантазии, которую он испытывал поначалу. В конце концов, они были реальны, как сам Ганнибал. Уилл привязался к нему не потому, что он был пациентом Беделии, а потому что он был классным сам по себе. — Те факты, которые я сообщила вам, могли существенно повлиять на Вашу способность коммуницировать с моим пациентом? — снова спросила Беделия. — Речь не о поведении, я знаю, что Вы изменили его. Речь о внутренней сути, о Ваших личных способах взаимодействия с другим человеком. Было ли что-то в моих словах, без чего Вы не смогли бы с ним общаться? Уилл снова проанализировал прошедшие месяцы. Да, в каком-то смысле слова Беделии помогли ему, при первой встрече он был менее зажатым. Не то, чтобы открытость была не свойственна Грэму, просто обычно на это требовалось больше времени. Но потом все зависело уже только от него — все эти недели звонков, свиданий и глупых смсок. В какой-то момент внутреннее чутье стало подсказывать ему, какого именно партнера желает видеть рядом с собой Ганнибал, но, несмотря на это, Грэм не изменил себя, он не начал подстраиваться или притворяться. Все, что отличало его нынешние отношения от предыдущих — решение быть открытым и уязвимым, но обычные «нормальные» люди рискуют тем же самым каждый божий день. — Нет. — Было ли мной сказано нечто абсолютно уникальное и недоступное Вашему пониманию? Или я озвучила только то, что Вы сами при Ваших талантах рассмотрели бы за пару минут? Уилл утвердительно мотнул головой. Ганнибал действительно был очевиден. То, что он умен, образован, богат и не подпускает к себе людей слишком близко, Грэм мог сказать по одному его внешнему виду, даже не разговаривая. — Таким образом, Вы все еще утверждаете, что именно информация, полученная от меня, стала причиной Ваших отношений? Вы расцениваете пару общих фраз, как достаточный повод считать начало Ваших романтических отношений лживым? — Нет. — А теперь, пожалуйста, объясните мне еще раз, почему Ваши отношения с Ганнибалом зародились на изначально прогнившем фундаменте. Второй раз за сегодняшний час терапевтического приема Уилл решил, что окончательно сошел с ума. — Ганнибал, — тупо повторил Грэм. — Не Джеймс. Холодное любопытство, искрящееся в глубине синих глаз Беделии Дю Морье, расставило все на свои места. — Конечно, — раздраженно выдохнул профайлер. — Вы намеренно дали мне неправильное имя, чтобы, запаниковав, я наконец осознал всю неправильность своих рассуждений. — Если Вы потрудитесь задуматься о нашем диалоге, Уилл, Вы поймете, что я общаюсь с Вами обоими, поскольку Вы оба мои пациенты. Вы говорите со мной о личной жизни, о том, что нашли себе партнера. Мой другой пациент говорит ровно о том же самом. Как думаете, я могла не заметить? Уилл вздохнул. Она была права, не было ни единого шанса, что доктор Дю Морье не в курсе, встречается Уилл с ее пациентом или нет. — Какая же Вы сволочь. — Возможно, — нежно ответила Беделия, склоняя голову к плечу. — Но это не отменяет того, что я права.***
Возвращение к работе было тем еще разочарованием. Джек приподнял бровь, но ничего не сказал, Алана тоже придержала вопросы при себе, и только Беверли открыто таращилась на Уилла и заговорщически ухмылялась, как будто теперь они с ней стали лучшими подружками. Грэм выждал еще пару дней, и снова ничего, только подозрительные взгляды Джека и дежурные поздравления с выздоровлением от малознакомых агентов. Ложное чувство безопасности преследовало Уилла до самого четверга, пока наконец Беверли не зажала его в углу, чтобы пригласить вечером на пиво. Как будто они приятели. Как будто Уилл Грэм из тех, кто ходит пропустить по стаканчику с коллегами после работы. Сказать «нет» было бы самым разумным решением, если бы Уилл, удивляя сам себя, не издал одобрительный звук, для большей убедительности при этом кивнув головой. Но может он был не так уж не прав? Беверли была первой его коллегой, с которой встретился Ганнибал и, кажется, они поладили. Может, Грэму просто стоило последовать примеру доктора и дать ей шанс? Видимо поэтому в конце дня, вместо того, чтобы поехать домой к собакам, Уилл отправился в какой-то бар в Куантико, пытаясь по пути сообразить, что именно стоит отвечать и как, если агент Катц вдруг начнет задавать вопросы. Хотя с чего ей задавать вопросы? Они даже не друзья. Упаднические мысли одолевали Грэма вплоть до самого бара. Попав внутрь, Уилл немедленно заметил Беверли, весело смеющуюся у барной стойки с пивом в руке. — Уилл! — воскликнула она, маша ему рукой, как будто Грэм не смотрел на нее в упор. — Хэй, — сказал Уилл, сел рядом и тоже заказал пиво. — Итак… — протянула Беверли, поворачиваясь к нему лицом. — Не хочу ставить тебя в неловкое положение, но мне показалось, что я обязана поприветствовать тебя на нашем радужном борту. Чтобы ты знал, что не одинок, но при этом чтобы все выглядело не слишком уж стремно. — Радужном борту? — повторил Грэм, пытаясь не подавиться пивом. — Ну… Учитывая твой недавний каминг-аут, похоже, Джек единственный натурал в нашем коллективе. Уилл удивленно моргнул и присосался к пиву, чтобы оправдать пару секунд тишины. Ему нужно было подумать. Он предполагал, что Беверли сделала определенные выводы относительно них с Ганнибалом, но он не думал, что разговор свернет в такое русло. Он никогда не интересовался личной жизнью коллег, и никогда не задумывался, как люди воспримут его собственную. Да и зачем? На дворе 21 век, кто с кем спит – это личное дело каждого, но весь коллектив?.. — Серьезно? — Ну да. Беверли наклонила голову, с любопытством глядя на Уилла. Жест был очень знакомым, но все же неуловимо иным — Беверли не могла понять Уилла прямо сейчас, но ее это не беспокоило, она готова была дать им время узнать друг друга. Говоря проще, агент Катц испытывала к нему дружелюбное любопытство. — Знаешь, для того, кто сделал своей профессией умение забираться людям в головы, ты как-то не слишком наблюдателен. — Похоже, что так, — рассмеялся Грэм. — Но разве Зеллер не спал с Фредди Лаундс? — хоть что-то он все-таки заметил. — Ага. Но у них с Прайсом это длится годами, они постоянно сходятся и расходятся. Текущий статус отношений легче всего понять по тому, насколько часто они грызутся. — Они больше ссорятся во время разрыва? — Неа, когда вместе, — рассмеялась Бев. — Но все равно это лучше той натянутой вежливой тишины, которая звенит между ними, стоит только им снова разбежаться. Они игнорируют друг друга, а окружающие чувствуют себя неловко. Уилл вспомнил годы работы с Зеллером и Прайсом, и что ж, теперь перепады их настроения наконец-то обрели смысл. — Джек сейчас с ума сходит от всех их перепалок, — медленно произнес Уилл, соображая. За последние пару недель Джимми и Брайан действительно довели всех до белого каления, устраивая вместо работы многочасовые споры по любому, даже самому мелкому поводу. — Ну, учитывая то, что последний месяц они приезжают на работу исключительно вместе… — Ага… Уилл сделал еще глоток пива и попытался скрыть, насколько все это для него непривычно. Коллеги никогда не приглашали фрика Грэма выпить после работы. Пропустить по стаканчику пива, почесать языком о знакомых и сослуживцах — это был не его формат, это было странно, непривычно и выбивало из колеи, заставляя чувствовать себя не в своей тарелке. Пару раз Грэм получал приглашение, сказанное в последнюю минуту уже в дверях, в стиле: «Все идут, ты нам не помешаешь», но он никогда не присоединялся. Зачем? Он не нуждался в их компании так же, как они не нуждались в нем. — Я не собиралась распускать сплетни, — предупредила Беверли. — Я думала, что ты, как и все, давно про них знаешь, но, вероятно, у тебя есть более важные заботы, чтобы занять голову, так что… — Какой вежливый способ намекнуть, что я невнимателен к окружающим. — Заметь, это сказал ты, а не я, — рассмеялась Бев. — В любом случае, я знаю, что ты не афишируешь личную жизнь, и это круто. Я это уважаю. Но если что, я просто хочу, чтобы ты знал, что ты не один, что тебе есть, с кем поговорить… Так что давай просто выпьем за это. — Не думал, что я так очевиден. Не то, чтобы я пытался что-то скрыть или стеснялся, просто… — Незнакомец решил бы, что вы просто друзья. Но для того, кто тебя знает, типа меня, твои поступки кричали ярче, чем неоновая вывеска, звон колоколов и Рождественские фейерверки вместе взятые. — Я сотворил что-то идиотское и даже не помню об этом? — простонал Грэм, в отчаянии запрокидывая голову. — Нет. Просто твое личное пространство — это пузырь, здоровый такой и очень прочный, и ты никого в него не пускаешь. Откровенно говоря, ты вздрагиваешь, когда кто-то дотрагивается до тебя без спроса. Я удивилась, когда ты решился кому-то позвонить, но когда он приехал, испытала настоящий шок. Ты не заметил, как он внедрился в твое личное пространство и внезапно стал таким тактильным. Это выглядело очень интимно. Уилл помнил тот день не слишком отчетливо, но воспоминания о появлении Ганнибала врезались в память — он присел на корточки между разведенных коленей профайлера, обнял ладонями его лицо, проверяя температуру и лимфоузлы. И Уилл был так счастлив, так признателен, когда Ганнибал приехал, что даже не задумался о том, как они выглядят со стороны. — Ага… — промямлил Грэм, понятия не имея, как после всего сказанного продолжать беседу. — Слушай, я могу задавать тебе какие-то вопросы, или это совсем тебя напугает? — спросила Бев, упираясь локтем в стойку, чтобы удобнее подпереть щеку кулачком. — Зависит от обстоятельств. Это допрос? — пошутил Уилл. По крайней мере, попытался пошутить. — Это? — Беверли сделала хитрое лицо. — Это дружеский треп, чувак. Слышал о таком? — Кажется где-то читал. — Ну что, еще по пиву? — спросила Катц, замечая что стаканы опустели. — Конечно, почему нет? — к собственному удивлению, Уилл действительно совсем не возражал.***
— Есть что-то, чего бы ты хотел? — спросил Грэм однажды вечером, лежа в кровати Ганнибала после изнуряющего сексуального марафона. — Ммммм? Уилл уже некоторое время обдумывал их сексуальную жизнь. Первые несколько недель обсуждать вопросы секса казалось отчаянно странным. Грэм не хотел говорить о своей неопытности, потому что рано или поздно это вынудило бы его произнести вслух сакраментальное — «До тебя у меня никогда не было секса с мужчиной». И ему казалось, что схема сработала. После первого раза Ганнибал больше не задавал Грэму никаких вопросов, интуитивно поняв, что он не хочет поднимать эту тему. Избегание сложно было назвать самой здравой или безопасной стратегией, но, несмотря ни на что, они смогли зайти с ее помощью — или наоборот, вопреки ей — достаточно далеко. Теперь, собрав какой-никакой, а опыт, Уилл был достаточно знаком с механикой мужского секса, чтобы задуматься — а все ли он делает… правильно? Пока что его роль в постели сводилась к элементарному — раздеться и позволить Ганнибалу иметь его так, как он захочет и столько сколько захочет. И со стороны это выглядело не очень равноценно. Профайлер приподнялся на локте, чтобы посмотреть Лектеру в лицо. — Ну, знаешь, может быть есть что-то, что мы еще не делали, но ты хотел бы? Может быть чего-то… не хватает? — Я абсолютно удовлетворен тем, что имею, но открыт для предложений. Ты хочешь что-то попробовать? Уилл замолчал, пытаясь облечь в слова мысль, непрестанно шуршащую на периферии сознания. Он чувствовал, что это была не его мысль, не его желание или потребность. Он ощущал отголосок нужды самого Ганнибала, но не мог пока ее уловить. — Хочешь поменяться ролями? — предположил Ганнибал. — А ты хочешь? Ганнибал казался достаточно доминантным в постели, чтобы его предложение застало Уилла врасплох. — Это не совсем отвечает моим предпочтениям, но я не стал бы возражать. — Тогда нет, — Уилл непроизвольно фыркнул. — В смысле, может быть, однажды мне и захочется, но не сейчас. Это… Это не важно, кто кого. Речь о другом. Мне кажется, что ты хочешь чего-то, но не говоришь об этом мне. Возможно, я ошибаюсь, и тогда просто скажи, что я не прав, чтобы я перестал настаивать. Ганнибал протянул руку и убрал лишние прядки с лица Грэма. — Что насчет того, чтобы отказаться от презервативов? — Конечно, — тут же согласился Уилл. — Я недавно проверялся, и у меня не было возможности… гм… заразиться от кого-то, так что я могу принести результаты анализов в следующий раз. Когда невролог пытался поставить Грэму правильный диагноз, они проверили его на все существующие в мире заболевания. Так что Уилл был абсолютно уверен, что он чист. — В этом нет необходимости. Оральный секс без презерватива уже поставил меня под угрозу заражения любой инфекцией, находящейся в твоем организме. Блин… Уилл об этом даже не подумал. Ганнибал всегда надевал презерватив перед проникновением в тело Грэма, но сам при этом с удовольствием брал член в рот без всякой защиты. — Кроме того, — продолжил Лектер, — я доверяю тебе. Если ты говоришь, что ты чист — значит ты чист, мне не нужны подтверждения. Я же, со своей стороны, не так уверен в себе. Прошло уже некоторое время с тех пор, как у меня были контакты, но несмотря на то, что никаких симптомов нет, я не могу быть абсолютно уверен в своем здоровье. — Тебе надо было предупредить меня об… оральном сексе, — вовремя подобрал слово Уилл, понимая, что не может сказать слово «минет» в присутствии Лектера. — Я склонен выбирать удовольствие, а не безопасность, — ухмыльнулся доктор, и Уилл выразительно изогнул бровь, вынуждая Ганнибала уточнить. — Когда речь идет обо мне. Меня не беспокоит вкус латекса, но я хочу чувствовать во рту именно твой вкус. Откровенные слова Лектера заставили Уилла вспыхнуть до корней волос. — Я понял, что ты хочешь кончать в меня. Хорошо. Что-нибудь еще? — Я создаю впечатление неудовлетворенного человека? — Нет, — признался Уилл, падая на кровать. — Просто ты очень щедр на ласки. Ты доставляешь мне невероятное удовольствие, и я хочу быть уверен, что ты тоже его испытываешь. Ганнибал был поистине неутомим. Обычно он сперва сосал член Уилла и вылизывал его анус с абсолютной самоотдачей, а потом трахал до потери пульса, пока Грэму не начинало казаться, что он близок к коме. И это было круто… черт, это было великолепно. Но большую часть времени Уилл просто не успевал за энтузиазмом Лектера, его хватало только на то, чтобы цепляться за плечи доктора и за здравый смысл, стараясь не выпасть из реальности под волной ошеломляющих ощущений. Грэм не имел ничего против безудержного секса, просто он тоже хотел доставить Ганнибалу удовольствие. Или хотя бы убедиться в том, что Лектер действительно наслаждается тем, что есть. — Твое удовольствие становится моим удовольствием, — пояснил Ганнибал. «Ты так же откровенен в выражении своего удовольствия, как в выражении недовольства?» — Обратная связь, — наконец осознал Уилл. — Угуммм. Ганнибал протянул руку и погладил профайлера по груди, намеренно задевая сосок. Несмотря на все, что у них только что было, Уилл не смог не отреагировать, он выдохнул и мелко задрожал. — Такой чувствительный… — тихо пробормотал Лектер. — Не могу ничего с этим поделать. — Я знаю. Ганнибал перекатился в бок, нависая над Уиллом, и заменил пальцы ртом. Он дразнил ореол соска зубами, лизал языком и втягивал его в жаркий рот, до тех пор, пока сосок опять не затвердел возбужденным острым пиком. Профайлер накрыл голову Лектера ладонью, он не хватал его за волосы, просто придерживал и мягко гладил. У них уже был секс, и у Грэма не встал. Он вообще сомневался, что сегодня сможет затвердеть второй раз, но поцелуи все равно были очень приятными. Ганнибал отпустил сосок и поднялся поцелуями выше, к шее. — Мне нравится, как ты звучишь, когда перевозбужден. Я люблю твои стоны. — Ты знаешь, как меня перевозбудить, — согласно выдохнул Уилл. — Я знаю. Ганнибал распрямился, теперь он сидел на кровати между разведенных ног Грэма и смотрел на него как обычно — голодно и жадно, с ошеломляющим желанием во взгляде. — Мне уже не двадцать, — напомнил Уилл, потому, что ему действительно уже давно было не двадцать. Он приближался к сорока годам, и время, когда член едва успевал упасть перед двумя подходами, отошли в далекое прошлое и не собирались возвращаться. По крайней мере, не без фармацевтического вмешательства. У Грэма не стоял, у Ганнибала тоже не стоял, так что… Лектер наклонился и поцеловал Уилла между ребер, потом в пресс, потом в ямку пупка и в дорожку волос, ведущую к паху. Доктор стремительно двигался вниз, к тому, что его искренне интересовало. — Ганнибал… — простонал Уилл, но все равно раздвинул ноги, чтобы было удобнее. Доктор немедленно воспользовался этим и лег между ними, посасывая головку мягкого члена. — Дай мне час… Хотя бы полчаса. Пальцы Лектера ласкающе пробежались по внутренней части бедра, он погладил пустые мягкие яички рукой и снова навис над членом. — Мне прекратить? Уилл шумно сглотнул и помотал головой. Ганнибал в ответ нежно обнял его член губами, он дразнил его дыханием, ласкал невесомыми прикосновениями языка, но даже этого было много для чувствительной после оргазма кожи. Уилл ерзал и подрагивал, но потом раздался знакомый щелчок и влажный теплый палец нашел колечко ануса. Вход все еще был широким и мокрым после последнего секса, закончившегося… Господи… Всего минут десять назад. Уилл был идеально растянут, но все равно не выдержал и заскулил, когда палец снова толкнулся внутрь, ошеломляя его яркостью ощущений. В этот раз не только простата дарила незабываемые ощущения, Грэм внутри был весь как один обнаженный нерв. Внутренние стенки и мышцы сфинктера стали настолько чувствительными после продолжительного секса и оргазма, что каждое прикосновение вызывало дрожь. Ганнибал погладил простату, и Уилл тут же захлебнулся стоном, бездумно толкаясь вверх, в жаркие глубины его рта. Грэм задыхался, и каждый его судорожный вздох казался оглушающим эхом в тишине комнаты. Ганнибал не знал пощады — он сосал член и одновременно толкался внутрь, заставляя Уилла балансировать на бритвенно острой грани болезненности, переходящей в наслаждение. Нервные окончания сходили с ума, не в силах интерпретировать противоречивые чувства, а потом они просто слились воедино и боль стала катализатором удовольствия. А Грэм, вопреки собственным ожиданиям, возможностям организма и всякой логике — начал твердеть. Ему все еще было болезненно остро, но наслаждение выигрывало битву, заставляя Уилла двигаться вместе с Ганнибалом. Он толкался вверх, стремясь проникнуть в самое горло, он двигал бедрами, пытаясь насадиться глубже, он просто метался по кровати в бессознательной попытке насытиться чувствами полностью. В этот момент пировал не только Уилл. Ганнибал наслаждался им с бесстыдной откровенностью, и речь шла не только о сексе. Грэм был не в том состоянии, чтобы думать, но он ощущал вибрирующее в воздухе желание, волнами исходящее от Ганнибала — желание подталкивать его дальше, заставлять корчиться от удовольствия и боли, не причиняя при этом непоправимого вреда. Лектер хотел, чтобы он отдался ему, вручил себя полностью и без остатка, позволяя Ганнибалу делать с собой все, что угодно, расширять границы до пределов, ведомых только ему одному. Уилл не мог больше думать — все поглотили чувства. Он дергался на тонкой грани изысканного наслаждения — вперед и назад, вперед и назад — пытаясь достичь желанной кульминации. Оргазм был оглушающе ярким — как удар молнии, как нож, пронзивший живот — маленькая смерть. Уилл корчился на постели, пока Ганнибал высасывал из него все до капли. Закончив, Грэм легонько толкнул доктора в плечо, и Лектер немедленно навис сверху, стараясь при этом не задевать особо нежные места. Он мягко целовал профайлера в губы, когда тот обхватил его ладонью за затылок. — Все дело в контроле, — пробормотал Уилл, удерживая Ганнибала напротив своего лица. — Я понял, ты хочешь, чтобы я отдал контроль над собой тебе. Отдал всё и вся, полностью положился на тебя. Хорошо, я согласен. — Это опасное предложение. — Я справлюсь. — Что, если тебе будет больно? — Твое удовольствие станет моим удовольствием, — повторил за Ганнибалом Уилл, опасно кусая его за губу. — У меня есть голова и рот, если я решу, что пора остановиться, я попрошу тебя об этом. Ганнибал упал на кровать рядом с Уиллом, а он так и не смог пошевелиться. Последний оргазм отнял все его силы, выжег энергию дотла, и теперь Грэм чувствовал себя почти пьяным. Если Лектер хотел ему что-то доказать, у него получилось. — Ты просто… — начал говорить Ганнибал, рассматривая Грэма так, словно никак не мог подобрать правильное слово, но потом он на секунду замолчал и пробормотал что-то на иностранном языке. Это был не французский, Уилл помнил достаточно из школьной программы, чтобы понять о чем речь, если бы это был французский. (Впрочем, даже не зная языка, Грэм догадывался, что именно мог произнести Ганнибал)***
На дворе было унылое утро вторника, когда внезапно позвонил Джек, чтобы сообщить об очередном убийстве Потрошителя. На этот раз в здании Балтиморской государственной клиники для душевнобольных преступников. — Прямо внутри? — переспросил Грэм. Он был не уверен, правильно ли расслышал, на линии были помехи, да и он только что продрал глаза. — Прямо внутри. Уилл еще не работал по делу Чесапикского Потрошителя, однако, слышал кое-что о нем, поэтому ожидал от Кроуфорда большего возбуждения. Возбуждение, возможно, было не самым удачным словом в текущих обстоятельствах — но Потрошитель был для Джека его Большим Белым Китом — поэтому профайлер ожидал чуть больше эмоционального накала в голосе. — То есть он вошел… — начал рассуждать Грэм, пытаясь восстановить картину произошедшего, — в закрытую клинику и просто… убил человека? Балтиморский госпиталь для душевнобольных преступников обладал повышенным уровнем защиты и усиленной охраной, что делало текущее преступление Чесапикского Потрошителя самым дерзким за всю его практику. — Нет, — Джек отчетливо вздохнул. — Жертвой была медсестра, ее убил один из пациентов. — Один из пациентов клиники? Уилл, наконец, сел на кровати ровно и свесил ноги, пытаясь прочистить голову, чтобы начать хоть что-то соображать. Он с ожесточением тер лицо, стараясь вытряхнуть из памяти липкую паутину последнего сна. Он не был кошмаром в буквальном смысле этого слова, но оставил послевкусие бесконечного отчаяния и мрака. — Да, Уилл, пациент клиники, подопечный доктора Чилтона. Грэм замолчал, искренне не зная, что сказать. Он мог бы задать целую кучу вопросов — Как звали этого пациента? Сколько времени он провел в клинике? Почему возникло подозрение, что он Потрошитель? — но не стал. В тоне Джека было достаточно собственного сомнения. Он не верил, что это убийство Потрошителя, просто любое дело, вписывающееся в его профайл должно было быть всесторонне изучено и рассмотрено. — Понятно, — наконец произнес Уилл. — Я одеваюсь и выезжаю, встретимся там. Уилл вытащил себя из постели, оделся и через десять минут внедрился в плотный утренний трафик в сторону Балтимора, чтобы выслушать очередную бредовую идею Фредерика Чилтона о том, что он держит в своих стенах Великого и Ужасного Потрошителя. Абель Гидеон? Я вас умоляю. Как бы не рассмеяться Чилтону прямо в лицо во время его рассказа. Уилл только впустую тратит время. Вообще-то, сегодня Грэм не планировал встречаться с Ганнибалом, но когда он наконец смог вырваться из Балтиморской государственной клиники для душевнобольных преступников в компании Аланы и Джека, Уилл понял, что живот срочно требует пищи, а душа — здравомыслия. И он позвонил Лектеру.***
— Меня терзает внутреннее противоречие, — произнес Ганнибал, провожая профайлера в гостиную. Для ужина было еще слишком рано. — С одной стороны, я люблю слушать о твоих расследованиях, ведь это позволяет мне наблюдать уникальные возможности твоего блестящего разума. С другой стороны, я должен был бы просить у судьбы больше спокойных дней — для сохранности твоей нервной системы и жизней граждан, разумеется. Уилл обратил внимание, что Ганнибал интонационно не выделил второй вариант как предпочтительный. — Итак, как прошел твой день? Скучно или интересно? — Тупо, — буркнул Грэм. — Что ж, в таком случае… Лектер подошел к бару, и Уилл расценил это как приглашение присесть. Он распластался в одном из объемных кресел и откинул голову на спинку, прикрывая глаза. Головная боль витала вокруг макушки, угрожая перерасти в полноценную мигрень, а Уилл так сильно не хотел, чтобы дурацкий раздражающий день просочился в совместную ночь с Ганнибалом. Он услышал легкий стук стекла, а потом журчание чего-то эксклюзивного и, по всей видимости, дорогого — умиротворяющая тишина дома Лектера позволяла расслышать малейшие нюансы. Шорох шагов обозначил возвращение Ганнибала, и Уилл приоткрыл один глаз, чтобы обнаружить, что доктор протягивает ему виски — Ты когда нибудь встречался с Фредериком Чилтоном? — спросил профайлер, благодарно обнимая стакан руками. — К прискорбию. — Да, это очень точно описывает мои чувства, — рассмеялся Уилл. — Можешь теперь представить как прошел мой день? — Ты работал с Чилтоном? — спросил Ганнибал, и Грэм утвердительно кивнул. — И какие же озарения посетили голову Фредерика на этот раз? — Ну… — произнес Грэм, делая щедрый глоток виски. — Он заявил, что поймал Чесапикского Потрошителя. Выражение лица Лектера колебалось между замешательством, пренебрежением и весельем. Наблюдать противоречивые эмоции на лице бесстрастного доктора было настолько забавно, что Уилл почти забыл о том, как плохо прошел его день. Почти. — Я не претендую на звание эксперта относительно Чесапикского Потрошителя, но все же слова Фредерика вызывают у меня обоснованное сомнение. — Ага, — кивнул Грэм. — Я подумал ровно то же самое. И Уилл поведал Ганнибалу о сегодняшнем, максимально тупом дне — начиная с утреннего звонка Джека, заканчивая красочным рассказом доктора Чилтона о том, что он, благодаря незаурядному уму, заподозрил в Абеле Гидеоне Чесапикского Потрошителя чуть ли не во время их первой встречи. Остаток дня они провели, выслушивая идиотские теории Фредерика… Уилл прекрасно знал, что не должен был рассказывать этого Лектеру, но было так здорово просто прийти домой и поговорить с кем-то обо всем. Просто поплакаться в жилетку в конце невыносимо долгого изматывающего дня, и получить в награду стакан виски и щедрую порцию молчаливого сочувствия. – …так что мы были вынуждены притвориться, будто верим в историю Чилтона, — профайлер покончил и с рассказом, и с алкоголем одновременно. Ганнибал выдохнул с видом глубокой задумчивости. — Джек хочет… — начал было Уилл, но вовремя прикусил язык. Некоторые вещи он не имел права рассказывать никому, но сидя в тишине и покое дома Лектера было так легко забыть о правилах, касающихся текущего расследования. — Хочет что…? — Черт, я не должен тебе всего этого говорить. — Я обещаю тебе, Уилл, — произнес Ганнибал, заговорщицки улыбаясь,— что ничего не расскажу Чесапикскому Потрошителю. — Дело не в Потрошителе, — пояснил Грэм, отставляя пустой стакан. — Дело в сомнительной этичности решения Джека. — В некоторых ситуациях этика допускает определенную гибкость. Порой приходится чем-то жертвовать, ради всеобщего блага. — Да вы бы с Кроуфордом просто спелись. — Сильно в этом сомневаюсь, — сказал Ганнибал, а потом посмотрел на Уилла. Не взглянул, а посмотрел по настоящему. — Я люблю слушать твои рассказы о работе, я рад быть камертоном для твоих эмоций и резонатором для мыслей, меня вдохновляет идея о том, что я помогаю тебе избавиться от стресса. Но я не хочу, чтобы ты воспринимал мой интерес превратно или, хуже того, решил, что я выведываю информацию. — Я никогда бы этого не подумал, — профайлер тяжело вздохнул. — Джек хочет опубликовать разоблачающую статью, публично заявить, что Чесапикский Потрошитель пойман и это Абель Гидеон. — Даже понимая, что это ложь? — Он надеется, что тщеславие подтолкнет настоящего Потрошителя проявить себя, доказать, что он все еще на свободе. Не слишком этично, на мой вкус… — Джек пытается спровоцировать Потрошителя на новые убийства? — решил прояснить доктор. Уилл кивнул. — А я не хочу, чтобы эти трупы были на моей совести. Нельзя спасать жизни ценой других жизней. — Ты считаешь, что Потрошитель отошел от дел? — Что? — переспросил Грэм. — Нет. Последний раз он убивал около двух лет назад, возможно, это перерыв, или мы просто не находим трупы. Такие, как он, не останавливаются. Его можно разве что убить или арестовать, сам он не остановится. — Если он берет такие продолжительные паузы, какая разница, когда он убьет снова? Это может быть завтра, через месяц или через год — нет необходимости провоцировать его сейчас. Джек хочет воспользоваться подвернувшимся случаем, чтобы прервать затянувшийся отпуск Потрошителя? Заставить его снова убивать? Уилл прокрутил эту идею пару раз, она рисовала ему совершенно иную перспективу. Но несмотря на разницу между доктором Лектером и агентом Кроуфордом, профайлер был убежден, что они бы поладили, если бы не он, уже вставший между ними. — Как бы то ни было, случайные люди все равно пострадают, — наконец сказал Грэм. — Их зацепит перекрестным огнем происходящего. — Разве Потрошитель не выбирает свои жертвы заблаговременно, как любой серийный маньяк? Профайлер замолчал, размышляя. Судя по материалам дела, Потрошитель не следовал определенному типажу, между его жертвами отсутствовала всякая связь. По крайней мере, так считали агенты Бюро, но Уилл не был так уверен в этом. У Потрошителя тоже были свои критерии при выборе жертвы, просто они были слишком деликатными и неуловимыми, чтобы их мог постичь заурядный разум. — Честно говоря, — медленно произнес Грэм. — Я еще не работал над делом Потрошителя. Я в целом не так давно работаю на Бюро, и с тех пор не было ни одной новой жертвы. Так что все что я знаю о нем, это вторичная информация полученная из чужих рук, к тому же, я никогда не задумывался о том, как именно он их выбирает, — Уилл перебрал все факты, известные ему о Чесапикском Потрошителе, и продолжил. — Но я думаю, что ты прав. Джек тоже считает, что все жертвы были знакомы с Потрошителем лично, просто мы не можем установить эту связь. Это говорит о том, что он очень терпелив, думаю, Потрошитель отмечает их, вносит в свой список, но приходит за ними намного, намного позже. Тогда, когда даже воспоминание о том, что они встречались исчезает из их памяти. К моменту, когда они встречаются второй раз, Потрошитель для них просто призрак, демон, крадущийся в темноте. Воображение Грэма легко рисовало схему преступления. Врач, бариста или какой-нибудь консультант, ночная пустынная дорога, скорее всего в лесу, машина, словно случайно ломающаяся в совершенно безлюдном месте. Водитель отчаянно нуждается в помощи, он хочет позвонить и вызвать эвакуатор, но внезапно луч надежды рассекает тьму — это фары чужого автомобиля. Он радостно оборачивается и видит только темный силуэт, уверенно идущий ему навстречу. Человек почувствует это? Успеет ли примитивная, животная часть его мозга шепнуть напоследок, что хищник близко? Сработает ли инстинкт самосохранения, кричащий, что незнакомец в ночи тебе не друг? Или он будет до последнего надеяться на помощь? Надеяться до тех пор, пока не увидит, наконец, его лицо. Он узнает его немедленно, это будет не яркая вспышка, а постепенное, глубокое узнавание, без возможности точно вспомнить, когда именно они познакомились, где и как. Мало что может сравниться по своему ужасу с ситуацией, когда по пустынному ночному шоссе, тебе навстречу уверенно, но молча, идет смутно знакомый тебе человек. Дом Лектера стал проступать сквозь иллюзию Грэма частями — треск дров, горящих в камине, аромат полироли для мебели, блики огня на лице сидящего рядом доктора. На секунду Уиллу показалось, что он видит лицо Ганнибала там, во тьме. А потом видение исчезло, и он окончательно вернулся в реальность. — Извини, — пробормотал Грэм, протирая глаза. — Заблудился в фантазиях, со мной бывает. — Не стоит извиняться, я только рад, если наши беседы приводят тебя к озарениям, пусть и непреднамеренно с моей стороны. — Ты когда-нибудь думал о работе внештатного консультанта для Бюро? Разумеется, Уилл шутил, но в каждой шутке, как водится, была доля правды… Ганнибал был удивительно хорош в том, чтобы подмечать детали. Он улавливал суть и делал правильные выводы — словом, имел все навыки, необходимые для качественного профилирования серийных убийц. — В иной жизни, разве что. В этой я весьма доволен тем, что имею. — Если Джек однажды до тебя доберется, ты на личном опыте убедишься, как сложно ему отказать, — улыбнулся Уилл, и Ганнибал бросил на него скептический взгляд, словно говоря — я могу сказать «нет» кому угодно. Грэм сделал мысленную пометку проверить это на себе. — Кстати, который час? Я не вынудил тебя забыть об ужине? — Разумеется, нет, — уверил его Ганнибал. Он бы никогда не позволил такому случиться. — Ингредиенты уже готовы, осталось уделить им немного внимания. Составишь мне компанию на кухне? И Уилл составил, это было единственное место в мире, где он хотел в этот момент находиться.***
Джек связался с Фредди Лаундс в среду. Статья об Абеле Гидеоне появилась в печати в четверг с утра. Чесапикский Потрошитель — в этот раз настоящий Чесапикский Потрошитель — нанес новый удар в воскресенье.