***
Сначала Уилл был опустошен. Потом испытал отвращение. Потом откровенно взбесился. Он был зол, но… не на Ганнибала.***
Уилл ворвался в офис Беделии в алом тумане ярости. Он, не останавливаясь, пролетел мимо испуганной хорошенькой секретарши, робко окликнувшей его по имени — она не пыталась его остановить, видимо, у них был особый протокол для взбесившихся клиентов — а потом распахнул дверь в кабинет. Доктор Дю Морье сидела за рабочим столом — тетрадь с записями перед ней, перьевая ручка изящно зависла над листом бумаги — идеальная картинка прилежной ученицы. Грэм, в противовес ей, походил на сумасшедшего — рубашка измята, волосы встрепаны, на лице совершенно безумное выражение. Он с трудом услышал даже звук удара двери об стену, так громко ревела у него в ушах кровь. Комната была заполнена льдом — тонкая серебристая корочка изморози покрывала стены, пол и потолок, украшала собой мебель и даже цветы — холодная устрашающая пустыня, и в ее центре сидела Беделия, такая же эмоциональная, как глыба льда. Ее синие глаза смотрели на Уилла с легким любопытством, словно он был раздражающим недоразумением, а не источником угрозы. Грэм надеялся, что она подпрыгнет на стуле, хотя бы вздрогнет, покажет ему страх, смятение или выкажет любую другую человеческую эмоцию, но нет. Доктор Дю Морье его разочаровала, выразив лишь привычное холодное безразличие. Она неспешно осмотрела Грэма, словно оценивая его состояние, отложила в сторону ручку и закрыла папку с бумагами. — Табита? — позвала она секретаря. — Прошу прощения, доктор Дю Морье, — раздалось под аккомпанимент каблучков. — Он просто ворвался, и я… — Пожалуйста, перенеси мой следующий прием, — сказала Беделия, и секретарь исчезла, в последний раз скосив глаза на буйного профайлера. — Мистер Грэм, прошу Вас, присаживайтесь. Уилл не стал садиться. Просто ей назло. Вместо этого он нащупал дверную ручку, все так же не отводя взгляд от психотерапевта, и так же оглушительно грохнул дверью, закрывая ее. — Вы все знали! — обвиняюще выпалил Грэм, сжимая руки в кулаки. — Знала что, мистер Грэм? — безэмоционально спросила Беделия, удобнее усаживаясь в рабочем кресле. — Вы знали… — прошипел профайлер, глядя ей прямо в глаза, впервые позволяя себе проникнуть в нее. — Вы знали, что Ганнибал – серийный убийца? Беделия даже не моргнула. Она не дернулась, не нахмурилась, и ее глаза не расширились от испуга. Она даже не вздохнула, просто продолжая равнодушно смотреть на Уилла в упор — заледеневшая поверхность озера, которую можно было лупить хоть киркой, она все равно никогда бы не раскололась. — Я не знала этого, — спокойно сказала она. — И в то же время знала. — Чего? — процедил Грэм. — Как это понимать? — Сядьте, мистер Грэм. Уилл остался стоять. Беделия тихо вздохнула, осуждая детское упрямство профайлера. — Ганнибал не похож ни на кого из тех, кого я знаю. Он уникален, — произнесла она. — Впрочем, Вы знаете это не хуже меня. Иначе Вы бы так быстро не сошлись. — Почему? — слова вылетели против воли. Он хотел услышать, что Беделия расскажет о себе и Ганнибале. Хотел. Но не мог. — Почему что, мистер Грэм? Уилл хотел взять ее гламурную вазу с дурацкими цветами и швырнуть Беделии прямо в лицо. Содрать кожу и посмотреть, есть ли под ней хоть что-то человеческое. Увидеть, как течет ее кровь. — Почему именно он!? Вы… — Грэм в отчаянии тряхнул головой. — Вы подсунули мне его! Сказали, что он мой идеал! — Я никогда не говорила, что он Ваш идеал, мистер Грэм. Если Вы потрудитесь вспомнить, все началось с Вашего заявления, будто даже я не знаю никого, способного Вас полюбить. А я сказала, что знаю. Все остальное Вы придумали сами, зациклились на этой идее, и, несмотря на мои предостережения, получили фиксацию. Вопреки здравому смыслу, смею заметить. Она была абсолютно права, и это лишило паруса Грэма ветра. Он сдулся. — Я предупреждала Вас, что Вам не стоит с ним встречаться, — продолжила психотерапевт. — Если помните, я препятствовала Вашему контакту. — Ага, конечно. Вам просто даже в голову не пришло сказать «это потому, что он и есть Чесапикский Потрошитель»! Куда проще было продолжать говорить «нет» без объяснений! В этот раз Беделия моргнула. Шок или удивление не отразились на ее лице, но Уилл понял, что она не знала. По крайней мере, не буквально. — Профессиональная этика, мистер Грэм, — напомнила доктор Дю Морье. Уилл безрадостно рассмеялся. — Так что, он с Вами об этом болтал, да? — Беделия не отреагировала, и Грэм пояснил. — О своем маленьком хобби? — Нет. — Но Вы все равно знали! — Сядьте, мистер Грэм. Уилл рухнул в кресло напротив. — Мы не общались с Ганнибалом настолько… буквально. Он был моим пациентом уже несколько месяцев, когда я поняла, насколько он отличается от других. Он носит, как я это называю, «человеческий костюм», а не живет в нем, как Вы или я. Глаза Беделии были глубокими и пустыми, совершенно бездушными, как у акулы, и Уилл с трудом мог поверить в то, что она говорила. Доктор Дю Морье носила свой собственный «человеческий костюм», почти такой же, как у Ганнибала. Видимо, именно поэтому ей удавалось найти общий язык с любым пришедшим к ней монстром. — Конечно, — согласился Грэм, потому что хотел, чтобы она продолжила рассказ. Но Беделия уже замолчала, склонила голову и окинула его задумчивым взглядом. — Значит, он пришел к Вам, чтобы узнать, как притворяться «нормальным»? — Ничего настолько буквального, нет. Ганнибал использовал меня как камертон, чтобы настраивать собственные эмоциональные реакции. Его чувства немного… — она снова замолчала, выбирая уместное слово, — не совпадают с тем, что испытывает большинство людей. — Потому что он — психопат, — ворчливо вставил Грэм. — …А Ганнибал, несмотря на превосходный навык мимикрировать в общество и понимать людей, тоже может порой ошибаться. Возникают… Скажем так, «прорехи» в его «человеческом костюме», через которые внимательный человек может заметить его истинное лицо. — Значит Вы учили его прятать внутреннего монстра. — Я помогаю всем своим пациентам, мистер Грэм. Мой профессиональный долг состоит в том, чтобы помочь им найти свою стратегию поведения в нашем непростом мире. Если говорить о моих пациентах, не только Ганнибал имеет сложности при взаимодействии с окружающими… Уилл закрыл глаза и медленно досчитал до десяти, потом в обратном порядке до единицы. Только после этого он достаточно успокоился, чтобы задать следующий вопрос. — Почему вообще Вы упомянули его при мне? Вы могли не отвечать на вопрос, могли сказать «да» без уточнения деталей, тогда, вероятно, я бы просто отстал, и мы не возвращались бы больше к этому вопросу. Но нет же, Вам зачем-то понадобилось давать мне надежду. — Я забочусь о благополучии всех своих пациентов. — Что-то я не ощущаю себя таким уж благополучным, — ядовито ответил Уилл. — Как Вы спали, мистер Грэм, до того, как поняли это все? — Чудесно, — сквозь зубы признался Уилл. — А Ваши кошмары? — спросила терапевт, заранее зная ответ. — Практически не снятся. — А как Ваш общий уровень тревожности? — Низкий… — И в чем же причина столь кардинальных изменений, мистер Грэм? — Беделия замолчала, но Уилл отказывался отвечать. — Возможно, причина в том, что Вы находитесь в стабильных отношениях с человеком, который предан Вам? Который любит Вас, понимает и щедро предлагает поддержку, в которой Вы так нуждались? Профайлер не удержался и захохотал. — Ганнибал влюблен в меня?! Такие, как он, вообще способны любить? — Вы сами знаете, что могут, – Уилл отрицательно помотал головой, но она продолжила. — В этом смысле Ганнибал мало отличается от других. Он так же, как все, хочет, чтобы его увидели, поняли и полюбили. Не вопреки тому, какой он внутри, а именно за это. — И Вы… что? Прислали к нему того единственного фрика, который способен его увидеть? Вас совсем не смутило, что я работаю на ФБР и могу засадить его за решетку до конца дней? Если бы доктор Дю Морье хотела увидеть Ганнибала в тюрьме, она могла бы рассказать обо всем сама. Очевидно, что она этого не хотела. — Вы рассказали обо всем Джеку Кроуфорду? – Уилл промолчал. — Разумеется, нет. Вместо этого Вы прибежали ко мне, чтобы я могла Вас отговорить. — А вот и нет. Беделия положила ногу на ногу, изучая профайлера в звонкой тишине. — Тогда зачем Вы пришли сюда, мистер Грэм? — Потому что был зол. — На меня? — Уилл молчал. — На Ганнибала? — Уилл молчал. — На себя? Уилл снова промолчал, гипнотизируя взглядом золотое украшение на шее доктора Дю Морье. — Какую пользу Вам принесет заключение Ганнибала в тюрьму? Уилл недоверчиво рассмеялся. — Вы сейчас шутите, да? Даже Вы наверняка прочли в своей жизни пару-тройку статей, чтобы понимать, о ком идёт речь, — слова Грэма были необоснованно ядовитыми, но Беделия не обратила на это внимания. — Я не спрашиваю о том, что это принесет миру, мистер Грэм, я спрашиваю о том, что будет конкретно с Вами. — Я не беспокоюсь о своей репутации, если Вы это имеете в виду. Все знали о том, что они с Ганнибалом близки. Когда правда об истинной сущности Лектера всплывет, ситуация будет выглядеть весьма неудобно. Кто-то просто будет рад, а кто-то начнет задаваться вопросом, почему это великий Грэм не обнаружил этого раньше? Как профайлер ФБР мог просмотреть Чесапикского Потрошителя в собственной постели? Что это за агент тогда вообще? — Я спрашиваю Вас не об этом. Меня мало беспокоит окружающий мир, а Ваша репутация беспокоит ровно настолько, насколько она влияет на Ваше душевное равновесие, — пояснила Беделия. — Я спрашиваю Вас, как своего пациента, мистер Грэм. Как Ваша жизнь изменится с исчезновением Ганнибала? Вы опять вернетесь к бессонным ночам и кошмарам? Снова начнете позволять Джеку помыкать собой ради расследования, невзирая на тот вред, который это причиняет лично Вам? Как Вы справитесь с тем, что Ваша жизнь вновь вернется назад, в ту точку, в которой Вы изнемогали несколько месяцев назад? Уилл удивленно поднял глаза. Доктор Дю Морье сейчас искренне его поразила. Она смотрела на Грэма в ответ своими пронзительно-синими глазами — холодными, как замерзшее озеро. На лице Беделии не читалось ни единой эмоции, ни малейшего эха чувств, но впервые за все время Уилл увидел что-то в глубине ее глаз, что-то, промелькнувшее, как крупная рыба под поверхностью льда. И за эту секунду Грэм понял ее. Понял, что доктор Дю Морье – психотерапевт, ставящий жизнь и благополучие своих пациентов превыше всего. Лучшими хирургами всегда становились именно психопаты. Они были нечувствительны к чужим слезам, страданиям и боли, они видели в жизни своих пациентов только отражение их собственного профессионализма, опыта и таланта. Отсутствие эмпатии позволяло им концентрироваться на задаче и получать необходимый результат. Они часто оказывались намного лучше других, но их мотивировало собственное тщеславие, а не отзывчивость. Доктор Дю Морье была из их числа. Она спрашивала, как изменится жизнь Уилла, потому что только это имело для нее принципиальное значение. Ее не интересовало благо общества и уж тем более мира, ее интересовало только то, что происходит в стенах этого кабинета. Впервые за столь долгое время Грэм сумел увидеть себя ее глазами, увидеть пациента, отчаянно нуждающегося в помощи и помышляющего уничтожить весь достигнутый прогресс собственными руками. Беделия моргнула, и видение исчезло. Уилл даже не был уверен, не померещилось ли все это ему. — Мистер Грэм? — продолжила настаивать психотерапевт. — Я… — Уилл с усилием потер лицо и надавил на веки, пока не увидел звезды перед глазами. — Я не знаю. — Вы считаете, что Ваша жизнь станет лучше? — Я не знаю. — Вы не сможете принять правильное решение, если продолжите лгать даже самому себе. — Моя жизнь станет хуже, — наконец признал Грэм. — Я… Я снова буду одинок и… Уилл снова закрыл глаза, но маятник не качнулся. Его дар не работал так, он показывал прошлое, а не будущее. Но Грэм и так знал, чем обернется его жизнь. Если Ганнибала посадят в тюрьму, она рассыплется, как карточный домик, и он уже не сможет снова ее собрать. — А что произойдет, если Вы ничего не будете делать? Наконец-то доктор задала простой вопрос. — Ганнибал продолжит убивать. — И? — В смысле? — опешил Уилл, открывая глаза. — Вы сможете спать по ночам с тем знанием, что есть у Вас сейчас? — Я... я не знаю. — Тогда сперва ответьте себе на этот вопрос, мистер Грэм, и только потом принимайте решение. Рекомендую обдумать его как следует, возьмите больничный на пару дней. Этого должно хватить.***
И Уилл действительно обдумывал ее вопрос. Обдумывал, протаптывая дыру в полу, курсируя из угла в угол гостиной, под пристальными взглядами собак, недоумеваюших, что случилось с хозяином. Он позвонил Джеку и солгал, что у него грипп. Потом он долго грыз заусенцы, придумывая, что бы соврать Ганнибалу. С ним история о гриппе не имела смысла, если Лектер решит, что Уилл заболел, он тут же примчится с термосом куриного супа, чтобы поиграть в медсестру. А профайлер пока не жаждал его видеть, и уж тем более не хотел есть то, что он принесет. Он мог бы соврать, что уехал в командировку по работе, но Лектер мог приехать к его дому. Что он подумает, если увидит свет в окнах и машину, припаркованную у крыльца? Может ли Ганнибал приехать, пока его нет дома? Делал ли он так когда-нибудь? Даже если и так, что может сделать Уилл? Грэм уже понял, что Лектер имел привычку навещать его дом, пока профайлера нет, высматривая и вынюхивая, а еще приучая к себе его собак. Что сделает Ганнибал, если приедет в как-бы-пустой дом, и обнаружит в нем Уилла? И что сделает сам Уилл? Если говорить о Грэме, ответ был прост и очевиден. Поэтому он взял телефон и набрал номер, пусть даже совершенно не хотел слышать сейчас голос Лектера, не хотел подкармливать те чувства, что вызывал в нем этот мужчина... этот монстр. Один гудок, второй, третий. — Здравствуй, Уилл. — Привет, Ганнибал, — звук голоса Лектера заставил Уилла размякнуть. На секунду он искренне захотел поверить в то, что ему все показалось, и Ганнибал тут ни при чем. «Я не знала, но в то же время знала» — Слушай, — произнес Грэм, позволяя усталости и разочарованию просочиться в интонацию, — я звоню, чтобы сказать, что произошло новое убийство. Снова Потрошитель. — Я уже прочитал об этом в газете, — ответил Лектер с идеальной комбинацией любопытства и сожаления в голосе. — Ага… да. В общем, Джек вышел на тропу войны. Будь его воля, я бы ночевал на коврике в Бюро, пока мы не поймаем Потрошителя, так что в ближайшие пару дней я, очевидно, буду только спать и работать. — Я полагаю, это намек на то, что наш завтрашний ужин не состоится? Ганнибал не казался расстроенным. Более того, внутри свербело ощущение, что он ждал этого звонка. (Вероятно, сыграло свою роль и то, что Уилл всегда отменял их встречи после очередного убийства Потрошителя.) — Думаю, дня три-четыре Джек с нас не слезет, а потом все вернется в обычное русло. — Ты можешь использовать ситуацию, чтобы потренировать навык отстаивания своих границ. «Я уже» — подумалось Грэму. — Не сейчас, — сказал Уилл вслух. — И не с Джеком. Ты же знаешь, что́ с ним делает одно только имя Чесапикского Потрошителя. Это его третий лот, и мы не знаем, когда он остановится. Каждый труп может стать последним, и мы рискуем упустить единственный шанс поймать его, пока он опять не исчез. — Тогда я могу только пожелать тебе удачной охоты и настоятельно попросить заботиться о себе. Не забывай регулярно питаться и пить достаточно жидкости, пока меня нет рядом. Уилл глубоко вздохнул и медленно сосчитал от одного до десяти. — Спасибо, Ганнибал.***
Уилл много думал. С одной стороны был Ганнибал. Было то время, которое они провели вместе, дом, в котором его кто-то ждал, вкусная еда, зажженный камин и любовь. С другой стороны был мир. Были Чесапикский Потрошитель, агент Кроуфорд и невинные жертвы, попавшие в сферу интересов серийного маньяка. Некоторые из них все еще были живы, ожидая своего часа в списке планов Потрошителя на будущее. Уилл искренне пытался думать обо всех этих невинных жертвах. Нормальный человек переживал бы о них. Нормальные люди должны беспокоиться о других людях. (Но был ли Уилл нормальным? Он никогда не общался с этими «нормальными» людьми, он не вписывался в их жизнь, в их нормальный, социальный мир. Он ощущал себя среди них бельмом на глазу. Единственным человеком, с которым Грэм мог быть собой, был Ганнибал. Он мог смотреть ему в глаза, ощущать его руку на спине, слышать шепот у уха) Ганнибал. Ганнибал. Ганнибал. Беспокоился ли Уилл? Действительно, беспокоился ли он по настоящему? Все люди умирают. Так или иначе, раньше или позже, но умирают все. Уилл попытался представить себе Ганнибала в тюрьме. Потом он попытался представить себе мир, в котором люди все еще умирают, и он точно знает, от чьей именно руки. Первый вариант был невыносим, со вторым Грэм смог бы смириться. Уилл сидел, обняв себя руками, вокруг него сгрудились взволнованные псы. Они нервно стучали хвостами по полу, а осознание Грэма складывалось в его голове элемент за элементом, словно какой-то паззл. Это было тяжело, почти болезненно. Тело было напряжено, как струна, руки вцепились в волосы, ноги напряглись, словно он был готов сорваться с места и убежать, позвоночник изогнулся пружиной, и Грэм скрипнул зубами. А затем открыл глаза. Теперь он знал ответ.***
Уилл стоял на крыльце дома Лектера. (Как говорится — из огня, да в полымя.) Грэм был не готов жить без Ганнибала, а значит у него оставался всего один выход — научиться жить с ним. Стоял чудесный вечер — заходящее солнце щедро расплескивало по улицам золото, свежий осенний ветер игриво перебирал листья, оставшиеся на ветвях... Уилл стоял посреди оживленного, но почти бесшумного квартала. Квартал, где располагался дом Лектера, был респектабельным, богатым и престижным — тут не раздавалось рева авмотомбильных двигателей, не кричали дети. Дорогие гибридные автомобили почти бесшумно скользили по улицам, негромко мурлыча комбинированным мотором, молчаливые родители провожали своих подозрительно тихих детей на дополнительные занятия — уроки балета или скрипки. Все было идеально, как на картинке журнала. И это ужасало. Тишина квартала была кричащей сама по себе. Единственный район в Балтиморе богатый настолько, чтобы позволить себе сформировать собственное безмолвие. Странно, что он не замечал этого раньше… Каждый человек представляет себе, что его дом — его крепость — тихая гавань, безопасный приют, спокойное место. И в этом районе это было действительно так. Тут практически не было уличной преступности, квартирных краж или угонов. Полиция появлялась здесь гораздо чаще, чем в других, более бедных районах города, и ей действительно было не наплевать. А еще здесь все знали друг друга. Ганнибал знал имена всех своих соседей, знал, чем они занимаются и сколько у них детей.И они тоже знали все о докторе Лектере… Вернее, думали, что знают. Обтекаемая черная Тесла бесшумно скользнула по улице, еле слышно урча электрическим мотором, и въехала на подъездную дорожку несколько домов спустя. Что подумали бы эти респектабельные, довольные жизнью люди, если бы все узнали? Проживание тут делало хобби Лектера проще или, наоборот, сложнее? Больше копов, меньше личного пространства при общении, зато никаких подозрений. К тому же Ганнибал вряд ли смог бы долго жить где-то еще. Он был гедонистом до мозга костей, предпочитая элегантный и демонстративно роскошный образ жизни среди общепризнанного светского истеблишмента. Уилл переступил с ноги на ногу. Он все еще стоял на крыльце, перед массивной деревянной дверью в жилище Лектера, и она пугала его так же, как тогда, в самый первый раз. Дом по-прежнему дышал историей, но теперь профайлер видел, что он запятнан кровью. Дом напоминал исполинское чудовище, охотящееся на людей. Уилл знал, что существовали люди, которые верили в подобные вещи, хотя не относил себя к их числу. Но нео-мистицизм, впитанный им в детстве вместе с воздухом Нового Орлеана, против его воли звенел в костях. Уилл набрал полную грудь воздуха, досчитал до десяти и шумно выдохнул, пытаясь успокоиться. Ганнибал не сможет узнать, что он обо всем знает. Он психиатр, а не телепат, к тому же Грэм был уверен, что Беделия не нарушит профессиональной этики и не выдаст его. Не потому что она так ценит Уилла, а потому что симпатизирует Лектеру. Она явно считает его не просто пациентом и коллегой, а кем-то вроде друга. Ее признание может вызвать дополнительные вопросы — например, о том, как Уилл вообще возник в жизни Ганнибала — а на них Беделия точно не захочет отвечать. Хотя бы из самозащиты… Откровенно говоря, Уилл был защищен со всех сторон. Единственное, что могло выдать профайлера — его собственное поведение. Он должен был вести себя как обычно, но об этом Грэм почти не беспокоился. Он всегда был хорошим лжецом. В общении с ним люди часто видели только то, что хотели видеть — его неустойчивость, слабость и честность. Это делало манипуляции чужим поведением до смешного легкими. Не то, чтобы Уилл часто этим грешил, но он знал, что при желании сможет провести любого. Даже человека, обученного замечать манипуляции. Грэм еще раз переступил с ноги на ногу. Он не мог стоять на крыльце вечно — его заметят соседи или Ганнибал, и это начнет выглядеть подозрительно. Стук в дверь прозвучал в ушах Уилла как удар молотка судьи, только что озвучившего его приговор. Следом настала зловещая тишина. Уилл уже не мог спрятаться или убежать — больше никаких отговорок и путей отступления. Через несколько секунд дверь распахнулась, и на пороге возник Ганнибал. Стоило ему увидеть гостя, как его губы дрогнули в искренней улыбке, и смешливые морщинки собрались у глаз. На секунду Грэм испугался, что увидит Вендиго, но нет, это был всего лишь доктор Лектер. — Уилл, — произнес Ганнибал, позволяя удовольствию окрасить интонации голоса. Он отступил в сторону, пропуская профайлера внутрь, и Грэм, к своему удивлению, заметил, что все еще может безбоязненно войти. — Я никогда не считал, что могу распоряжаться твоим временем или просить о дополнительных встречах, но должен признаться, что сейчас понимаю, что скучал по тебе больше, чем рассчитывал. Доктор закрыл входную дверь, и они наконец-то остались одни. Вдвоем. Наедине. Ганнибал тут же притянул к себе Уилла и прижал к груди, запуская руку в волосы привычным, успокаивающим жестом. — Ты выглядишь измученным. — Я опять плохо сплю. Рука, обнимающая Грэма за локоть, скользнула вниз, бережно переплетая их пальцы. — Пойдем, — тихо произнес Ганнибал, увлекая профайлера вверх по ступенькам. Уилл этого не ожидал, но в отсутствии других вариантов, послушно поплелся следом. Они шли прямиком в спальню. Сердце Грэма застучало уже не в груди, а в районе горла, а потом и вовсе загрохотало в ушах. Они никогда не делали этого раньше. Ганнибал никогда не вел его в спальню сразу с порога, и сегодня был не тот день, когда Уилл был согласен на подобные эксперименты. Может, доктор просто хочет, чтобы Грэм немного подремал перед ужином? — Раздевайся. Ганнибал никак не прокомментировал свою команду и сразу исчез в ванной. Уилл начал медленно расстегивать пуговицы рубашки — руки предательски дрожали. Он снял ее и положил на комод. Следом за ней там же оказались ремень и брюки, ботинки заняли свое место у кровати. Ганнибал так и не появился, Грэм слышал приглушенный стук шкафчиков и выдвижных ящиков, пока доктор хозяйничал в своей ванной. Он мог хранить там что-то опасное? Уилл не знал, раньше там ничего не было, но Лектер мог исправить это упущение, пока Грэм не появлялся у него дома. Профайлер аккуратно сложил брюки поверх стопки одежды и прислушался. Было тихо. Тишина. Зловещая тишина… Рука легла на поясницу Грэма, и от неожиданности он подпрыгнул на добрые полметра. — Господи Боже! Ганнибал стоял прямо за спиной. Профайлер не услышал, как он вышел из ванной и приблизился. Лектер мог быть абсолютно бесшумным. — Ты в порядке? — спросил доктор, озабоченно глядя на Грэма. — Да, — с трудом сглотнул Грэм. — Ты просто чертовски меня напугал. — Похоже, ты задумался и не заметил, как я подошел. Уилл сглотнул еще раз, выгадывая лишние пару секунд на размышление. — Я не услышал тебя, — пробормотал Грэм. — Последние дни я немного…нервный. — Вполне объяснимо, учитывая то, чем ты был занят в эти дни. Ганнибал думал, что Уилл охотился на монстров. Грэм же воевал с демонами в собственной душе. Ганнибал подошел к кровати и откинул одеяла, расстилая постель, словно он действительно хотел уложить Уилла спать. Грэм неуверенно подошёл следом, чувствуя себя до крайности странно и неловко в одних трусах и носках. Теплые руки снова возникли на талии, пробираясь под резинку белья, снимая с Грэма трусы, а потом Ганнибал встал на колени и собственноручно снял с Уилла носки. Теперь абсолютно обнаженный Грэм стоял напротив полностью одетого Лектера. — Ложись, — сказал Ганнибал. — На живот. Уилл лег. Если Ганнибал планировал его убить — это был чертовски странный способ это сделать, если он собирался его трахнуть — это они и так уже делали много раз. В повисшей тишине щелчок колпачка от бутылочки прозвучал оглушающе громко. Грэм вздрогнул, затем матрас прогнулся, и профайлер почувствовал как Лектер забрался на постель и сел рядом. Доктор провел по его обнаженной спине теплой ладонью, размазывая ароматное массажное масло. Это было приятно. Уилл обмяк, беспомощно утопая в матрасе. Хреновый из него Шерлок Холмс. — Ты слишком зажат, — произнес Ганнибал. — Напряжение разума рождает напряжение в теле, — доктор запустил пальцы в плечи профайлера, разогревая мышцы и кожу. — Я знаю, что у тебя есть работа, знаю, что ты должен ловить убийц, но это не отменяет необходимости заботиться о себе. Когда ты спал последний раз? Уилл беспомощно застонал в матрас. — Я спал сегодня ночью, — пробормотал он, сглатывая набегающую слюну. — Сколько часов? — пальцы Лектера нашли мышечный спазм в районе шеи и стали аккуратно его прорабатывать — в целом, это было неудивительно, спина Грэма представляла собой один сплошной спазмированный комок мышц. Было больно, но это была приятная боль, заканчивающаяся невероятным облегчением, заставляющая Уилла сбивчиво дышать и растекаться по постели. — Несколько, — профайлер не видел смысла врать. — А до этого? Уилл зарылся лицом в подушки и промолчал. Пусть Ганнибал думает, что он нервный и дерганный из-за переутомления. Это безопаснее. Лектер прорабатывал спину так же педантично и тщательно, как делал все в своей жизни. Он разминал мышцы, разогревал связки и убирал спазмы как профессиональный массажист — это было терапевтически полезно и чувственно-эротично в одно и то же время. Уилл начал понимать, почему люди ходят на массаж. Сам он никогда не позволял себе такой роскоши, но ощущения были действительно впечатляющими. Стоило ловким пальцам доктора добраться до позвоночника, как профайлера пробрала дрожь. Лектер двигался вниз, все ниже и ниже, прямо к заднице. Он не избегал ее, но и не уделял излишнего внимания. Массаж должен был расслабить, а не возбудить, поэтому Ганнибал довольно быстро скользнул с ягодиц на ноги. Он размял каждую по отдельности и потом перешел на руки, массируя обе до кончиков пальцев. Когда доктор закончил, Уилл больше напоминал желе, чем человека. Что-то мягкое, податливое и дрожащее. Он даже не смог разлепить глаза, когда почувствовал, что Лектер встал с кровати. Шаги стали тише, когда Ганнибал исчез в ванной, раздался щелчок шкафчика, шорох полотенец, и он вернулся, чтобы вытереть лавандовое масло со спины Грэма. Он запустил пальцы в волосы Уилла, мягко массируя кожу головы, успокаивая его лаской. Наверное, сейчас надо было встать, но Грэм просто не мог. Это было выше его сил. — Ужин будет еще не скоро, — сказал Ганнибал, укрывая профайлера одеялом. — Спи. И Уилл уснул. Через некоторое время он проснулся, сам, без будильника. Грэм почти ожидал увидеть Лектера, присматривающего за ним, но комната была пуста. Он чувствовал себя на удивление отдохнувшим, и, хотя вряд ли он спал долго, этого оказалось достаточно, чтобы он снова почувствовал бодрость, а заодно осознал, как сильно он устал за последние дни. Недели. Месяцы. (По правде говоря, в последнее время Уилл мог нормально спать только в постели Ганнибала. Осознавал он это или нет, но подсознательно Грэм чувствовал себя в безопасности именно рядом с ним. И теперь этот факт наконец обрел смысл — легко не бояться монстров, когда ты спишь в кровати одного из них) Может быть, все было намного хуже. Возможно, сейчас реализовывался худший из кошмаров Грэма — его становление. Профайлер чувствовал, что каждое новое проникновение в разум убийцы толкает его все ближе и ближе ко тьме, а значит единственным итогом его работы на Джека может стать и его собственное полное перерождение. Но здесь, в кровати Чесапикского Потрошителя, Уилл уже был на другой, темной стороне, и страх этого перерождения отступал, ведь его и так окружало чистое зло. Может быть, сумрачная спальня Лектера была его колыбелью — коконом бабочки — из которой Уилл должен был выпорхнуть спустя время совершенно иным. А может быть это было единственным местом, где он мог быть самим собой, не опасаясь отторжения или осуждения. Может быть, Ганнибал просто неторопливо лепил его по своему образу и подобию. Может, Уилл был таким и сам по себе. Может быть. Может быть. Может быть. Теперь Уиллу предстояло новое испытание — он должен был отужинать за столом Лектера. Зная обо всем. Сознательно соглашаясь на подобное. Понимание того, что он делал это добрую сотню раз, мало ему помогало. Да, еда прекрасно выглядела, волшебно пахла и имела невероятный вкус, она искусно выдавалась за говядину или свинину, но теперь-то Грэм знал… И знал, что он сможет это сделать. Должен сделать, иначе ему придется забыть о Ганнибале Лектере. Уилл вылез из постели. Одна его часть страстно хотела спуститься вниз прямо так — обнаженным и честным, нагим, словно бабочка, только что выбравшаяся из кокона — чтобы Ганнибал увидел его и сам все понял… Но для этого было еще слишком рано. Грэм не был уверен в себе, он не был уверен в Лектере. Доктор мог не захотеть так рисковать, и он не смел его подталкивать. Поэтому профайлер подошел к комоду с аккуратно сложенной на нем одеждой, и натянул ее на себя. Каждый элемент одежды ложился на липкую после масла кожу, как очередной слой кокона, маскирующий и скрывающий то, что Уилл всегда таил в себе от других. Дверь спальни была приглашающе приоткрыта. Уилл застегнул последнюю пуговицу на рубашке и отправился вниз. Чтобы ни готовил на кухне Лектер — пахло уютом, воспоминаниями и домом. Домом. Какое идеализированное понятие — дом.. Что-то, что немедленно ввергает тебя в пучину неосознанных воспоминаний и ностальгии. На самом деле, у Грэма никогда не было дома. Было просто какое-то жилье — иногда более приличное, иногда более скромное, всегда полное собак и чужих вещей. Первым местом за все эти годы, местом, где Уилл смог наконец пустить корни, был Вулф Трап. Но даже это не было домом в полном смысле этого слова. Просто четыре стены, пол и потолок. Уилл был уже на полпути в гостиную, когда в дверях кухни материализовался Ганнибал. — Ты как раз вовремя, — сказал он. — Я шел тебя будить. Уилл замер в дверях столовой. Он как раз пересек гостиную и намеревался войти туда, когда его окликнул Ганнибал. Доктор занимал аналогичное место с другой стороны — он замер между кухней и столовой. Между ними лежал накрытый стол — визитная карточка дома Лектера — на стене висела картина «Леда и лебедь», под ней тихо потрескивал камин, декоративные композиции липли к стенам — идеальное обрамление для истинной сути помещения. Тут Ганнибал Лектер развлекался, развлекая других. Тут началось становление Уилла Грэма. — Прошу, присаживайся, — сказал доктор, указывая на свободный стул. — Я сейчас подам ужин. Уилл кивнул и двинулся к своему месту. Ему почему-то казалось, что все это нереально, что он все еще спит. Он прошел мимо Лектера, мимо камина и Леды над ним, и замер, касаясь спинки стула кончиками пальцев. Он не хотел сидеть за пустым столом, поэтому остался стоять, ожидая, когда Ганнибал вернется с ужином. Тогда они вместе сядут за стол, друг напротив друга — уютно, по-человечески. И Грэм будет притворяться, что он все еще всего лишь человек. На один бесконечный миг, Уилл представил, что он не здесь. Что он у своего дома, на берегу реки, там, где он обычно рыбачил, стоит в воде по колено. Речная гладь блестит у его ног, леска трепещущей нитью рассекает воздух, яркая мушка мелькает среди потока воды… Жизнь там всегда казалась проще, решения — легче. Был только он, река, собственноручно сделанная мушка и… — Уилл? Грэм моргнул. Ганнибал стоял прямо перед ним, искреннее беспокойство сквозило в выражении его лица, а на столе стояло… Стояло… Уилл моргнул еще раз. На столе стояло две тарелки с рисом, красными бобами и свежими овощами, аранжированные в типичном стиле Лектера. Впрочем, для Лектера было крайне нетипично готовить что-то настолько простое. Сегодняшний ужин словно вышел из детства Уилла Грэма. И Ганнибал это знал, ведь профайлер сам ему все рассказал. — Все в порядке? Уилл спустился вниз морально готовым. Он собирался сесть за стол Лектера и есть его еду, он принял решение, взвесил его и был уверен. Но сейчас… Сейчас… Ганнибал шагнул ближе и обнял его, прижал к себе, запуская руку в кудряшки, утыкая лицом в плечо. Грэм с удивлением обнаружил, что его трясет. Он дрожал всем телом, прижимаясь к надежному, теплому плечу Лектера — доктор был его безопасной гаванью, его тихим причалом, его маяком, зовущим вперед. Уилл ощущал себя хрупким парусником, затерянным в бушующем море, и единственным якорем, не дающим ему сорваться, был Ганнибал. Уилл сам зарылся глубже, прижимаясь лицом к шее Лектера, кутаясь в аромат его тела. И вдруг все осознал. Ганнибал манипулировал им — его рука нежно перебирала волосы Грэма именно так, как он любил, значимые для него блюда уже ждали на столе — все это должно было успокоить Грэма. Доктор не знал истинных причин его беспокойства, он просто видел, что Уилл расстроен и перевозбужден. Он знал, что все эти дни Джек выжимал из него максимум, заставляя погружаться в разум убийцы, смотреть на ужасы чужой смерти, анализировать их и понимать. Ганнибал прекрасно знал, что этот ужас создал он сам. Он намеренно погружал Грэма в океан чужих мучений и смерти, чтобы потом предложить ему свое сочувствие, понимание и тепло. В награду за измождение на работе Уилл всегда получал камин, вкусный ужин и прекрасный секс. Дом Лектера становился его единственным убежищем, местом, где он мог спрятаться от холода, смерти и тьмы и ощутить… любовь. Ганнибал убивал лишь потому, что хотел приучить Уилла к себе. Хотел стать тем единственным островком спокойствия, где страдания профайлера заканчивались. Он хотел, чтобы его аромат, аромат его дома — состоящий из запаха дров, одеколона доктора и горячей еды — стал ассоциироваться у Грэма с безопасностью. Домом. Семьей. И самое отвратительное было в том, что это работало. Ганнибал не знал, что Уилл уже разгадал его тайну, иначе профайлер был бы уже мертв, или… …Или… Грэм судорожно вздохнул, и твердая ладонь перебралась с затылка к основанию шеи. Успокаивая, заземляя. — Прости… — виновато выдохнул Уилл, и Лектер ободряюще сжал его шею, намекая, что пора расслабиться. — Тебе не за что извиняться. Уилл еще раз глубоко вздохнул и понял, что ему хорошо и спокойно. О нем заботились. Перед тем, как придти в дом Ганнибала, Уилл тщательно взвесил все за и против. Он был уверен, что готов ужинать пищей Лектера. Если бы он сомневался в этом, он бы попросту не пришел. Но сейчас Грэм наконец-то понял, что ему не нужно больше делать выбор. Он мог просто расслабиться и позволить событиям течь своим чередом. Он чувствовал себя марионеткой, бросившей попытки обрести контроль над телом и позволившей дергать за свои нити кому-то еще. Но сегодня это было облегчением, Уилл сейчас не хотел больше ничего решать. — Я буду рядом с тобой столько, сколько нужно, — произнес доктор. Уверенно, нежно и по-доброму. — Я в норме, — сказал Уилл, и с удивлением понял, что именно это он и имел в виду. Он отстранился, чтобы взглянуть в лицо Ганнибалу — на нем читалось искреннее сочувствие — но теперь Грэм видел глубже. Он видел темное удовлетворение под маской напускного участия. «Я беру своего партнера и разбиваю его на куски, чтобы потом собрать заново тем способом, который мне больше понравится. Таков мой замысел.» Уилл пока не знал, как он сможет сохранять ментальную целостность перед лицом манипуляций Лектера, но был готов попробовать. — Сядем за стол? — спросил Грэм, указывая на остывающий ужин. Ганнибал еще на секунду задержал его в объятиях, а потом отпустил, предлагая сесть. Уилл съел ужин целиком, искренне наслаждаясь сочной плотью рыбы, маслянистой вязкостью бобов и свежестью овощного гарнира. Профайлер следил за Ганнибалом через стол, а тот наблюдал за ним в ответ. Накалывая спаржу на вилку, Уилл подумал, что это хорошо. Он смог бы жить так. Ужин закончился привычно — Лектер отвел Грэма в постель, собственноручно его раздел, словно куклу, и уложил в кровать, заботливо обнимая со спины. Утром Уилл проснулся с эрекцией в паху и волосатой грудью доктора под щекой. Она опадала и поднималась слишком сбивчиво, чтобы можно было поверить, что Лектер спит. Тело Грэма реагировало на Ганнибала по-прежнему, члену Уилла было плевать на кровавое хобби его любовника. Профайлер вздохнул и поцеловал Ганнибала в щеку, и в следующую секунду доктор подмял его под себя и около часа доводил до исступления руками и языком, пока Уилл окончательно не выбился из сил. Утром Ганнибал отвел удовлетворенного сексом Грэма в кухню, усадил за барную стойку и налил ему кофе, а потом приготовил свой фирменный завтрак. — Протеиновый омлет, — сказал Лектер, и Уилл посмотрел в тарелку — пышные взбитые яйца, колечки яркого перца и колбаски. Или, как выразился Ганнибал, протеин. Уилл без заминки взял вилку и принялся за еду. Утром все вдруг оказалось гораздо проще.