***
Грэм проснулся в непроглядной тьме. Он вздрогнул от неожиданности, но крепкие руки немедленно обхватили его за талию и притянули обратно к теплой груди. — Плохие сны? Уилл мотнул головой и погладил руки, обнимавшие его, кончиками пальцев. — Ерунда. Просто странный сон, — шепнул он в ответ. — Спи.***
Уилл вернулся к работе. Это был первый день из череды оставшихся в его жизни. — Выглядишь лучше, — отметил Зеллер, когда они с Уиллом наткнулись друг на друга в коридоре у комнаты, где Джек разрабатывал план поимки Потрошителя, вернее, как Кроуфорд сам называл его, «военного штаба». — Последний раз мне казалось, что ты блеванешь прямо на пол. — Ага, — рассеянно подтвердил Грэм. — Иммунитет стал ни к черту. — Мой тебе совет, чувак, пей витамин С, — предложил Зи на правах старшего товарища. — Неплохо помогает в сезон простуд. Уилл кивнул. Он хотел добавить что-нибудь про апельсины и свежевыжатый сок, но решил, что это будет выглядеть глупо. — Джек бесится? — вместо этого спросил он. — А когда было иначе? — фыркнул Брайан и указал пальцем на дверь. — Я еще не видел его сегодня утром, так что если хочешь поработать без Джека, пыхтящего у тебя за спиной, советую начать прямо сейчас. — Ага. Долг зовет, — уныло подтвердил Уилл, переводя взгляд за спину Зи, туда, где его ждала рабочая комната, полная фотографий. — Было что-то новенькое, пока я приходил в себя? — Конечно, нет, — Зеллер хлопнул Грэма по плечу. — Это ж ты у нас тут мозговой центр, правда? Ну, если что, я внизу, — сообщил Брайан и исчез в направлении морга. Исчез, оставляя Уилла одного. Возвращаться к работе было чертовски странно. Все было иначе, пусть Грэм и отсутствовал всего несколько дней. Комната, в которой он бывал сотни раз, в которой провел сотни часов, сейчас была той же, но воспринималась иначе. На одной из стен висели материалы по двум старым «сериям» Потрошителя, на другой — по текущей. Итого 12 тел за последние три года. Уилл присел на краешек стола и снова изучил фотографии жертв, глядя на них совершенно иными глазами. Первая — страховой агент — была убита технично и профессионально. По плану. Ганнибал выбрал свою жертву — эту первую презентацию, первое заявление о своем существовании — заранее и убил обыденно, без изысков, просто чтобы заявить о себе. Вторая жертва была знакомством. Способом сказать «привет», вежливо приподнимая шляпу, и подмигнуть ему, Уиллу. (Грэм уже тогда знал, что ему нечего бояться) Глаза профайлера сместились к третьей жертве — фотография с места убийства была дополнена репродукцией произведения Боттичелли — и смысл этой работы внезапно стал до боли очевиден. «Стойкость» была известна потому, что была первой работой Боттичелли. Не в том смысле, что это был первый раз, когда он приложил кисть к холсту, а в том, что это было первое произведение в стиле эпохи Возрождения. Работа, ознаменовавшая мастерство Боттичелли, его стиль. Потрошитель выбрал этого автора не просто так, первое широко известное убийство Потрошителя было посвящено тому же автору — Боттичелли. Тот человек, который был обвинен в серии убийств, посвященных Ренессансу, произошедших в Италии много лет назад, был осужден ошибочно. Ганнибал хотел, чтобы Уилл увидел его первые работы, его становление. Чтобы он понял его. Эти убийства, прогремевшие когда-то на всю Италию, были не первыми убийствами Лектера, но первыми его известными представлениями. Первыми, обретшими имя и свой собственный, неповторимый стиль. Ганнибал хотел, чтобы Уилл понял это, увидел эту связь. Это был тест, чтобы проверить интеллектуальные способности Грэма? Или он должен был заметить что-то менее очевидное, но более безрассудное? Профайлер перевел взгляд с фотографий на вереницу коробок, расставленных по рабочему столу. Их было всего полдюжины — затертые куски картона, набитые всем, что могло пригодиться в текущем расследовании — фотографии с мест преступлений, свидетельские показания, файлы, касающиеся биографии жертв. Материалы, призванные помочь Грэму достичь того самого уникального «озарения». Уилл встал и подошел к коробкам нарочито обыденным шагом. Стены офиса были прозрачными, он не хотел, чтобы кто-то заметил его избыточный интерес. Он не хотел привлекать внимание… Грэм уже видел эти файлы. Правда, тогда он просмотрел их невнимательно, просто пролистав, слишком равнодушный и измученный, чтобы углубляться без повода. Сейчас повод был, но Уилл не позволял интересу отразиться на его лице. Он безэмоционально перебирал папки, скучающе просматривая содержимое, намеренно перебирая те файлы, которые были ему не нужны. Нужную папку Грэм взял только шестой по счету. Внутри лежал файл, полученный из Италии. Топорный перевод не имел особого значения, главным в этом файле было фото. Оно содержало точную копию работы «Весна» Боттичелли, выполненную в той же манере, что и «Стойкость». Ранняя работа была менее изощренной и искусной, более инстинктивной, даже эмоциональной, но авторство не вызывало сомнений. Уилл быстро перелистывал страницы, пытаясь найти хоть какую-то зацепку. Он не знал, что именно ищет, пока не наткнулся на ту самую фразу: «Литовский студент был задержан для допроса, но освобожден из-под стражи в связи с арестом подозреваемого». Безрассудно. Ганнибал хотел, чтобы Уилл его обнаружил. Грэм стоял там, и папка подозрительно подрагивала в его руках. Он не знал, как лучше поступить. Первым порывом было вытащить эту страницу из папки и спрятать, но Уилл знал, что Джек уже просматривал файлы. Кроуфорд не придал этой информации особого значения, но если из материалов дела пропадет страница, это может вызвать ненужные подозрения. Нет, Грэм должен оставить ее на месте. Он бросил папку на самое дно стопки, размышляя, возможен ли вариант, что инспектор, работавший по делу Ганнибала, все еще жив и до сих пор работает в полиции. Уилл не сможет проверить это, не привлекая к себе ненужного внимания. Совершенно точно не сможет. Он взял из коробки другую, безопасную папку, и уставился в нее невидящим взглядом. Положил на место и взял следующую. А потом еще одну. — Смотрю, ты все-таки жив. Джек обнаружился в дверях. Он стоял, скрестив руки на груди. Уилл закрыл папку, положил ее на самый верх стопки и прислонился к краю стола. — Мне гораздо лучше. Спасибо, что спросил, Джек. Выражение лица Кроуфорда не изменилось ни на йоту. — Ты в последнее время слишком часто болеешь. — Я болел всего дважды. — За два месяца. — И что ты хочешь, чтобы я сказал? — ощутимо нахмурился Уилл. — Может, мне еще прощения попросить за то, что вовремя не сделал прививку от гриппа или разрешил прохожему чихнуть на меня по пути?! Откровенно говоря, на Грэма действительно чихнули. Но не прохожий, а ребенок в продуктовом магазине. Он сидел на руках у женщины, стоявшей перед Уиллом в очереди на кассу и пытался поделиться с профайлером своим игрушечным жирафом, когда это произошло. Женщина была настолько утомлена и измучена, что даже не сообразила извиниться. Темные круги под глазами и отсутствие обручального кольца выдавали в ней мать одиночку, так что Уилл очень понимал уровень ее измождения. — То есть это все, что было, — утвердительно сказал Джек, не выдавая интонацией вопроса. — Грипп, а потом простуда. — На что это ты намекаешь, Джек? — Ни на что, — Кроуфорд пожал плечами. Уилл выждал. Секунду, потом две. — Мне что, мысли твои прочитать? Я эмпат, а не телепат, вообще-то. — Ты не сам приехал на место преступления в Аннаполис, тебя привезли. Выражение лица Джека было невозможно прочитать, он нацепил на себя ту непроницаемую маску, с которой обычно допрашивал потенциальных подозреваемых. Он выкладывал факты с ловкостью фокусника, как карты, одну за одной, но они все же не складывались в нужную картину, потому что все козыри Кроуфорд придерживал в рукаве до поры до времени. Грэм понятия не имел, на что намекал Джек, и у него не было никакого желания гадать. — Погоди… Ты что, волнуешься за меня? — резко, словно защищаясь, спросил Уилл, стараясь хотя бы казаться спокойным. — Или думаешь, что я забиваю на работу, чтобы провести время со своим бойфрендом? Джек моргнул, удивленный вспышкой гнева Грэма не меньше, чем сам Уилл. Он открыл рот, закрыл его, снова открыл и только потом сказал: — Я слышал, что ты встречаешься с доктором… — Трахаюсь с доктором, — пояснил Грэм. — Но сейчас я действительно болел. Если хочешь, могу попросить его написать мне записку об этом. Будет настоящий документ от врача. Джек ощутимо замялся, и профайлер впервые заметил выражение искреннего удивления на его лице. Грэм не думал, что Кроуфорд такой уж гомофоб, но иногда нападение — это лучшая защита. — Меня мало интересует твоя личная жизнь, даже если она включает в себя… мужчину, — наконец произнес Джек. — Само собой, — парировал Уилл, ощущая искренний гнев. — Тебя интересует только то, что она у меня в принципе есть. Куда лучше было бы, если бы я жил на работе, как в старые добрые одинокие времена. Но я не живу в Куантико, впрочем, как и ты. Кстати говоря, раз уж речь об этом…как там Белла? Ты все еще видишься с женой или предпочел ей спальник на полу своего кабинета? Вспоминать жену Джека в качестве аргумента в споре было низко, но Грэм все же удивился, заметив как Кроуфорд тут же растерял всю уверенность. Опытный агент, видевший в своей жизни десятки расчлененных трупов, поморщился, закрыл глаза и шумно сглотнул. Холодный страх кольнул Уилла в живот. Что-то было не так. Что-то было совсем, категорически и бесповоротно не так. — У нее рак легких. Четвертая стадия, — произнес агент Кроуфорд слишком тихим и обреченным голосом. И тут все встало на свои места — нездоровое возбуждение Джека, его безудержное желание скорее раскрыть преступление, раздражительность и агрессия, слишком личное восприятие трагедии Мириам Ласс — в отличие от рака, Чесапикский Потрошитель был реален. С ним агент Кроуфорд мог бороться. — Господи Боже, Джек! Мне так жаль, — Уилл знал, что сказал банальность, но не смог себя остановить. Он просто не знал, что можно еще сказать в подобной ситуации. Спросить о медицинских прогнозах и лечении? Так вряд ли Джек захочет с ним об этом говорить. Джек снова вздохнул и тоже оперся на стол, вставая бок о бок с Грэмом. — Она отказалась от лечения. Я хотел, чтобы она боролась, но Белла сказала, что хочет уйти в положенное ей время и с достоинством. «И что ты чувствуешь по этому поводу?» Слова, не произнесённые Джеком, прозвенели в воздухе так отчетливо, что профайлеру показалось, что он слышит их собственными ушами. Кроуфорд боролся с Беллой, он не мог принять ее смирение, ее апатию, ее отказ от борьбы, и чувство вины разъедало его изнутри. Грэм видел жену Джека пару раз. Это была женщина с несгибаемой волей и железным характером, и он понятия не имел, скольких усилий Джеку стоило спорить с ней и пытаться переубедить. — Понимаю всю иронию моего вопроса, — медленно произнес Уилл. — Но ты ходишь к кому-нибудь? Посещаешь того, с кем можно поговорить? — Нет, — усмехнулся Джек. — А что, есть на примере хороший психотерапевт? — Моего ты просто возненавидишь, — Грэм с сомнением тряхнул головой. — По крайней мере, я ее ненавижу, пусть даже через несколько месяцев мы и нашли общий язык. Боюсь, она не столько поможет, сколько окончательно отвернет тебя от возможностей психотерапии. Думать о Беделии до сих пор было сложно. Неприятно. Уилл ощущал себя пойманным между молотом и наковальней, зажатым между нуждами Джека и безопасностью Лектера. И именно благодаря своему психотерапевту он попал в эту ловушку — между долгом и чувствами, между желаниями и моралью. Теперь Грэм не знал, как защитить Ганнибала от Кроуфорда, как спасти Джека от Потрошителя, как вообще выйти из этой ситуации без потерь. Несколько минут они просто сидели в тишине. — Я боялся, что ты снова серьезно заболел и просто скрываешь это от меня, — тихо произнес Джек, опуская взгляд в пол. Фотография выпотрошенного тела на противоположной стене обрамляла склоненную голову Кроуфорда подобно кровавому нимбу. — Беверли намекала на то, что у тебя адюльтер, но… — Но если речь идет обо мне, болезнь кажется более логичным вариантом. — Ага. Извини. «Поимка Чесапикского Потрошителя не спасет твою жену» — хотелось сказать Уиллу, но он смолчал и поежился. Время убегало от них, как вода сквозь пальцы. — Ты не думал взять внеочередной отпуск? «Отпуск по уходу за родственником» — кажется, так это звучало на казенном языке Бюро. — Возьму, когда она… — Джек запнулся и натужно прочистил горло. — Пока все в норме. Она даже ходит на работу. Без химиотерапии она будет собой… просто недолго. — Ты можешь взять отпуск прямо сейчас, Джек. Зачем ждать? Поедьте вместе в небольшое путешествие, сделайте что-то, о чем давно мечтали, но откладывали из-за работы. Не жди, пока она совсем ослабнет, проведи время с ней сейчас. — А как же Потрошитель?.. — Джек неуверенно покачал головой. — Он опять перехитрил нас. У тебя ничего нет, у меня ничего нет. Мы не стали ближе к его поимке, мы ровно там же, где были год назад. Ты не можешь потерять то время, которое у тебя осталось с ней из-за охоты на убийцу. Он никуда не денется, Джек. Это висяк, и когда ты вернешься, Потрошитель все еще будет здесь. — А как же жертвы? — Твое присутствие в Бюро их не убережет. Джек посмотрел себе на руки, а потом поднял взгляд к фотографиям, развешанным на противоположной стене. — У него не изменился мотив, ведь так? Эта фраза не звучала вопросом, но профайлер все же ответил. — Нет. Похоже, что нет. Кроуфорд кивнул. — Как он выбирает их? — Джек спросил потому, что знал наверняка, что хоть это-то Уилл точно уже разгадал. — За грубость, — Грэм не стал лукавить, хоть и знал как бессмысленно это прозвучит. Ответом была тишина, недоуменный взгляд и приподнятая бровь. — Я в этом уверен, — сказал Уилл. — Поэтому мы и не могли его найти. Грубость не оставляет документальных следов — это презрительное фырканье, усмешка, закатывание глаз, невежливый ответ или отсутствие извинений, когда ненароком толкнул кого-то локтем. По большому счету, ему не нужно было и этой причины. Он убивает их потому, что хочет. Потому что это весело и развлекает его, Потрошителю нравится убивать, и все, что ему нужно, это немного вдохновения. — Богатый, хитрый и злопамятный говнюк, — Джек фыркнул и покачал головой. — Да уж, вот это профайл… В Балтиморе под него подойдет сколько — пять, десять или даже двадцать тысяч человек? Уилл хихикнул, следом рассмеялся Джек, и через минуту они оба хохотали сильнее, чем предполагала ситуация. — Ну и с кого начнем? С Конгресса? — давился смехом агент Кроуфорд. — Или с венчурных капиталистов? Биржевых маклеров? Частных врачей? — Главное – не трогать юристов, а то мы как начнем, так никогда и не закончим. — Помоги нам Бог, — выдохнул Джек, пытаясь отдышаться. — Можно будет проводить допросы десять лет и так и не найти подходящего подозреваемого. — Можно сузить круг, выбрав только тех, кто обладает навыками хирурга. — Как будто в Балтиморе мало медиков, — саркастично вставил Джек. — К тому же, это может быть не врач, а мясник. Или кто-то достаточно умный, чтобы извлечь уроки из книг и отточить навык за долгие годы практики. Мы ведь не знаем, сколько у Потрошителя на самом деле жертв. Эта фраза подействовала на обоих отрезвляюще. Уилл и Джек уже обсуждали эту возможность, вероятность того, что Потрошитель совершал преступления и раньше, просто под другим именем. Или прятал тела, а не выставлял их, поэтому других его жертв пока не нашли. Он был слишком умен, слишком опытен и осторожен. Он явно имел богатый опыт по части убийств. — Мы справимся с этим, Джек. К собственному удивлению Уилл вдруг понял, что действительно имел это в виду. Как бы все ни сложилось, он обязательно найдет способ решить проблему, касающуюся сочетания Ганнибала и Джека в своей жизни. Так или иначе. Рано или поздно, но найдет.***
— Вы собираетесь молчать целый час? Грэм фыркнул, но так и не отвел взгляд от цветочной композиции, доминирующей в кабинете доктора. На этот раз это были тюльпаны и нарциссы в ядовито-желтых тонах, с молочно-белыми мазками изогнутых лилейников между ними. Вероятно, флорист хотел имитировать кружево Королевы Анны, но вышло как обычно. Цветочные композиции в кабинете мадам Дю Морье всегда казались пугающе ядовитыми. Сама Беделия была, как и обычно, холодной и отчужденной, словно беспристрастная королевская особа. Но так могло показаться разве что стороннему наблюдателю. Уилл теперь знал ее достаточно хорошо, чтобы заметить очевидное — Ганнибал повлиял на нее. Профайлер видел это в жесткой линии губ, в едкости профессионально-пытливого взгляда. Знала ли она об этом? Чувствовала ли она, что в нее проник этот яд? Или Ганнибал тут ни при чем, а Беделия всегда была такой, вылепленной из того же теста, что и доктор Лектер? Может быть, она еще просто не прошла через этапы своего становления? Может быть, доктор Дю Морье – это ранняя версия Ганнибала? — А что, нам есть о чем поговорить? — наконец спросил Грэм. — Это решать Вам, — ответила психотерапевт. — Я читала газеты, в них нет ничего неожиданного. Как будто Грэм решился бы на какой-то отчаянный шаг, не посоветовавшись предварительно с Беделией. Как будто Грэм был в состоянии сдать Ганнибала Лектера агентам ФБР. Теперь он не мог сделать ничего. Ганнибал за эти месяцы умудрился не просто внедрить себя в жизнь Уилла, а пропитать собой каждый ее уголок. Теперь выдать Лектера означало бы для профайлера поставить крест на собственной личности. Он наконец решился посмотреть на доктора Дю Морье. Она была такой же, как обычно — типичный дорогой психотерапевт в стенах типичного дизайнерского офиса — очередной прием, не более того. Беделия выглядела идеально, словно восковая кукла — платиновые волосы обрамляли породистое лицо, изысканный шелк платья драпировал точеную фигуру. Невыносимое, раздражающее совершенство. Уилл ненавидел ее. Ненавидел всеми фибрами души. К тому же, она была единственным человеком, до конца знавшим историю Грэма, понимавшим его надежды, страхи и мотивы. Единственным человеком, с которым Уилл мог поговорить. — Что у него есть на Вас? — наконец спросил профайлер. Вместо ответа Беделия молча склонила голову набок, разглядывая его. — Да ладно, не стоит стесняться, — продолжил настаивать Грэм. — Вы ему чем-то обязаны? С чего бы Вам находить для него меня — единственного человека, способного его понять — а потом вручать буквально в подарочной упаковке? — Вы считаете себя своего рода подарком, не так ли? Для Ганнибала? Помоги ему Бог, потому что несмотря на все эти месяцы, несмотря на последнюю неделю и довольно открытые и рискованные беседы, Грэм все еще не мог понять эту женщину до конца. — А разве нет? Беделия просто смотрела на него. Смотрела, и смотрела, и смотрела. — Вы знали, что я не смогу сдать его полиции. Тогда, в самом начале, впервые упомянув его, Вы уже знали, что он убийца и маньяк, но знали, что если мы встретимся, если я узнаю его, я просто не смогу его сдать… — Нет, я этого не знала. К тому же, я не планировала Вас знакомить. Уилл уже было отрицательно качнул головой, он не верил ни единому ее слову, но Беделии было все равно. Она продолжила. — Я мало что выиграла бы от Вашего знакомства, но могла многое потерять. — А как же благодарность Ганнибала? — фыркнул Грэм, намекая на очевидное. — Ганнибал не знает о моем вмешательстве, — сказала доктор Дю Морье, и ее красивые губы дрогнули в легкой усмешке. — Так что на благодарность рассчитывать не приходится. Впрочем, я понимаю ход Ваших мыслей. Профайлер нахмурился. Выражение лица Беделии было слишком не читаемым, чтобы он мог с уверенностью сказать, лжет она или нет. Вероятно, она не лгала. — Тогда почему? — Вы уже задавали мне этот вопрос, и я дала на него исчерпывающий ответ. «Вы знаете кого-нибудь, кто примет меня таким? Кто будет любить меня таким, какой я есть?» Беделия могла соврать, могла уклониться от ответа или вовсе промолчать. Но она ответила, просто потому, что хотела посмотреть, что случится. Ей было любопытно, пусть она и притворялась сейчас безразличной наблюдательницей. Лишь одно не давало покоя Уиллу – была ли эта черта типична для личности доктора Дю Морье изначально, или она почерпнула ее из многолетнего общения со своим пациентом Лектером. Возможно Ганнибал, намеренно или нет, менял всех, с кем общался, превращая их в некое подобие себя. Лелея и пествуя схожие черты, выманивая на свет таящуюся внутри тьму. И тут Уилл подумал об Алане. О пациентах Лектера, как психотерапевта. О самом себе. — Вы говорили с ним обо мне? — Я говорила с Ганнибалом, как со своим пациентом, о его партнере Уильяме, с которым он имел удовольствие познакомиться в опере и о котором сильно переживает. Я не говорила с ним о своем другом пациенте — Уилле Грэме. — Он не в курсе, что я Ваш пациент? — Нет. Они смотрели друг на друга, и пропасть непонимания и подозрительности, раскинувшаяся между ними, постепенно сокращалась. Уилл размышлял о том, что случится, если Лектер узнает о вмешательстве Беделии в их роман — если Грэм сам ему все расскажет — что тогда произойдет? Ганнибал точно знал, что доктор Дю Морье догадывается о его специфическом хобби или, по крайней мере, подозревает. Как он отреагирует на эту ситуацию? Будет благодарен или чудовищно зол? С другой стороны, Беделия была слишком умна, чтобы раскрывать свои подозрения, не имея достаточной страховки на случай провала. И Уилл сам вручил ей страховой полис — она была не уверена до конца во второй личности Лектера, а Грэм пришел к ней и в порыве гнева выложил все карты. Теперь, почуяв опасность, доктор Дю Морье не просто исчезнет, она предварительно напишет письмо Джеку Кроуфорду, сообщив, где именно искать Чесапикского Потрошителя. Уилл мог бы натравить Ганнибала на Беделию Дю Морье, но это будет стоить ему слишком дорого. Он не готов платить такую цену. В то же время, Беделия тоже могла использовать Ганнибала против него. Если бы она рассказала Лектеру, что Грэм все узнал и хочет сообщить ФБР, что бы сделал доктор? Он бы пришел к Уиллу с вопросом или убил бы его раньше, чем тот успел осознать, что что-то не так? Они могли использовать Ганнибала для борьбы друг с другом, но каждому пришлось бы дорого заплатить. Беделия это знала. Теперь это знал и Уилл Грэм. Они смотрели друг на друга из противоположных кресел — люди, изменившие жизнь Ганнибала — те, чью жизнь, в свою очередь, изменил сам Лектер. И Уилл внезапно рассмеялся, прерывая затянувшуюся тишину. — Ах, в какой изысканно банальной ситуации мы с Вами сейчас. Сидим здесь и держим судьбы всех потенциальных жертв в своих руках. Ах, какие же мы молодцы. — Определенно, мы молодцы, — подтвердила Беделия. — Говоря с Вами во время сеанса, я защищен приватностью пациента, не так ли? Вы не сможете рассказать ничего из того, что я скажу здесь, Ганнибалу, ведь так? — Не смогу, — подтвердила доктор. — Я не делала этого и не планирую делать впредь. У Уилла не было ни единой причины ей верить, как, впрочем, и не верить тоже. — У жены Джека Кроуфорда рак. В завершающей стадии, — как ни в чем не бывало сменил тему Грэм. — Мне пригодилась бы пара советов. Беделия моргнула, склонила голову к плечу и принялась слушать.***
Дни шли своим чередом, поражая своей непримечательностью. — Потрошитель слишком умен, чтобы в ближайшее время оставлять нам еще один труп, — сказал Уилл, когда Ганнибал в очередной раз поинтересовался, как продвигается расследование. — Я почти уверен, что он снова залег на дно, и мы не услышим о нем еще много месяцев. — Ты думаешь, что Потрошитель не совершит еще одно убийство? — переспросил Лектер, ощутимо хмурясь. Уверенность Грэма удивила его. — Ну… это было бы слишком очевидно, — отрицательно мотнул головой профайлер. — А Чесапикский Потрошитель не из тех, чьи замыслы можно назвать предсказуемыми. Нет, он слишком умен для этого. Зачем ему давать нам лишние подсказки, когда можно просто исчезнуть и подождать? Джек бесится, он рвет и мечет, роет носом землю, стараясь поймать Потрошителя. Станет ли умный убийца кидать ему новый кусок? Он прекрасно знает, как Джек жаждет новых убийств — новых вещественных доказательств, новых свидетельских показаний, новых деталей, помогающих составить нормальный профайл. Джек на максимуме ресурса, он хочет действовать. Логично, что самое раздражающее, что сейчас может сделать Потрошитель — это залечь на дно, бросая дядюшку Джека в боевой стойке без шанса на успех. Ганнибал казался задумчивым. А Уилл… что ж, Уилл старался, как мог, убедить Лектера взять перерыв. Он устал заниматься расследованиями, устал охотиться на Потрошителя и проводить все свободное время в Бюро. Какой вообще смысл встречаться с серийным убийцей, если ты не можешь уболтать его дать тебе выходной? — Первобытные люди придумали свой собственный способ добывать себе пищу, — словно не замечая задумчивости Ганнибала, произнес Уилл. — Они уступали своим животным собратьям по многим параметрам — дикие звери имели когти и клыки, могли видеть в темноте, высоко прыгать или быстро бегать. Но человек имел кое-что более важное, чем сила — терпение, хитрость и умение выжидать. Человек мог выслеживать свою добычу часами и днями, ожидая удобного момента, чтобы напасть. Ведь даже самый неутомимый и опасный зверь рано или поздно нуждается в отдыхе или сне. Вот тогда-то его очень легко поймать. Грэм посмотрел на Лектера и обнаружил, что тот внимательно слушает. — Со временем это и назвали охотой. Этот способ загонять добычу, изматывая ее, не отступая до конца. Ведь утомленный зверь рано или поздно остановится, чтобы отдохнуть, даже зная, что хищник у него за спиной, просто потому, что бежать уже не будет сил. Тогда охотник сможет нанести свой удар — точный и безжалостный, неотвратимый, словно сама судьба. Джек из таких. Годы цивилизации разбаловали его, сделали мягче, но он не утратил свой нюх, этот инстинкт охоты, что поет глубоко в его крови. Он не успокоится, пока не найдет Потрошителя… За ним он готов идти до самого края земли. А Потрошитель… Он тоже охотник, но не такой, как Джек. Он сохранил в себе ту чистую, первобытную ярость, свойственную нашим древним предкам, тот бесконечный азарт, настойчивость и желание, которые не дают свернуть с пути. Выбрав добычу, Потрошитель не отступит, не передумает, не изменит планы. Время не имеет для него значения, значение имеет только цель. И он достигнет ее любой ценой. Сейчас Потрошитель просто развлекается, играет с нами, специально дразня агентов из Бюро. Станет ли он делать пасс Джеку, если знает, что Кроуфорд готов и ждет, когда ему передадут мяч? Сомневаюсь. Куда умнее выждать паузу, заставить Джека нервничать, извести его неизвестностью и нервным напряжением, заставить выложить лишние карты на стол, и только потом нанести свой удар. В тот самый момент, когда Джек будет меньше всего этого ожидать. Вот это будет по настоящему умно, а Потрошитель кто угодно, но только не дурак. Уилл загадочно ухмыльнулся. Ганнибал устроил целое шоу, изображая спокойный и задумчивый взгляд, в глубине которого пытался спрятаться точный и холодный расчет. Он действительно планировал очередное убийство, но теперь, после слов Грэма, явно передумал. Тщеславие не позволяло ему совершить поступок, который профайлер мог бы назвать недальновидным или неразумным. — В таком случае, — Лектер мягко улыбнулся, — предлагаю выбраться куда-нибудь на выходных. Планы Чесапикского Потрошителя изменились буквально по щелчку. Правда, в этот раз уже по щелчку пальцев Грэма. — В путешествие? — Уилл позволил искренней улыбке осветить его лицо. — Серьезно? А куда? — Куда-нибудь, где ты еще не был. Полагаю, я не смогу соблазнить тебя побегом в Европу, так что придется довольствоваться чем-то другим. Уилл в раскаянии покачал головой. Он был бы рад однажды отправиться с Ганнибалом в Европу, но не прямо сейчас. Такого долгого его исчезновения агент Кроуфорд просто не переживет. — В этом ты прав, Джек не отпустит меня на другую сторону Атлантики, когда на повестке дня поимка Потрошителя. Я знаю, что Потрошитель возьмет паузу, но Джек-то не уверен в этом так же, как я. Он захочет, чтобы я остался в пределах Соединенных Штатов. — Понимаю, — согласно кивнул доктор. — Может быть, какой-то город в США привлек твое внимание, но ты так и не успел его посетить? Уилл задумался над вопросом. За эти годы он прилично помотался по Америке, но одно дело приезжать в город для расследования убийства, и совершенно другое – посещать его как турист. По правде говоря, Грэм мало где бывал помимо работы, и Ганнибал хотел исправить это. Он хотел подарить Уиллу радость новых впечатлений, приятные воспоминания, разумеется, связанные с ним. — Я никогда не был в Саванне, — признался Грэм, а потом добавил. — Но я вырос в Новом Орлеане, подозреваю, что это почти одно и то же. — В каком-то смысле, да. Южные города Америки действительно неуловимо похожи друг на друга. Впрочем, Саванне свойственна старомодная респектабельность, которую сложно найти в Новом Орлеане. Уилл не удержался и расплылся в улыбке, представляя себе чопорного Ганнибала на Бурбон-стрит в толпе хамоватых пьяниц и невоспитанных клубных тусовщиков. Вот уж поистине идеальное место для охоты — такие обильные угодья. Впрочем, Лектер, вероятно, не станет делать ничего опрометчивого в компании Уилла, чтобы не скомпрометировать себя. Вероятно… — Ты обвиняешь новоорлеанцев в отсутствии респектабельности? — поддразнил его Грэм. — Вовсе нет, — сказал Ганнибал не реагируя на очевидную подначку. — Новый Орлеан — город контрастов. Там все кажется ярче и богаче — еда вкуснее, ночи темнее, мир насыщеннее. Новый Орлеан может показать тебе твою суть. Лектер вглядывался в Уилла темным загадочным взглядом. — Что ж… Тогда едем в Саванну, — просто сказал Грэм.***
Уилл ожидал, что Джек взбесится, узнав, что он собирается уехать с партнером в Саванну на все Рождество, но вместо этого агент Кроуфорд только задумчиво кивнул. — Думаю, нам всем не помешает небольшой перерыв, — сказал он, шокируя Грэма. — Я обдумал твои слова, Уилл. Я хочу отвезти Бэллу в Италию, посетить места, где мы с ней познакомились, пока не стало слишком поздно. Грэм ошарашенно моргнул. — Ты только что потратил целых десять минут, убеждая меня, что Потрошитель возьмет паузу, — сообщил Джек, усмехаясь. — Я прислушался к твоему мнению. Что тут удивительного? Уилл открыл было рот, но потом закрыл. Снова открыл, собираясь что-то сказать, но, не найдя нужных слов, закрыл опять. — Ты открываешь рот, как пойманная рыба, — сообщил ему Кроуфорд. — Но Чесапикский Потрошитель… — А что с ним? Пока ты не ошибался на его счет, — пожал плечами Джек, выглядя, как и обычно, совершенно уверенным. — Если ты считаешь, что он сделает перерыв, у меня нет причин не верить тебе. Так что я лучше проведу время с женой, чем в пустом офисе. На этом разговор был исчерпан.***
Уилл провел Рождество с Лектером. Они поселились в прекрасном викторианском особняке с видом на парк Форсайт, и Ганнибал был счастлив на время стать гидом Грэма, знакомя его с городом и достопримечательностями. Уилл знал, что в будущем очень много выходных и отпусков они смогут провести именно так — он будет передавать бразды Ганнибалу, и тот с неподдельным восторгом будет знакомить профайлера с кухней нового для него города, его культурой и любопытными местечками. Ганнибал хотел показать Уиллу мир, хотел стать его проводником в сферу нового, хотел стать причиной, источником и спутником любого, даже самого маленького счастливого события в жизни Грэма. Лектер хотел сплести их жизни воедино так плотно и крепко, чтобы Уилл никогда не смог покинуть его. И Уилл совсем не возражал. Грэм вернулся в Вулф Трап как раз тогда, когда выпал первый снег. Он проводил дни напролет, выгуливая в лесах свою стаю, бросая им вместо палок тугие комки снега, которые псы ловко ловили на лету тренированными челюстями. Дни сменяли друг друга, и Уилл впервые в жизни чувствовал себя по-настоящему счастливым.