***
Разумовский встретил его не то чтобы совсем в стельку, но и трезвым его назвать язык бы не повернулся. Судя по откупоренной пустой бутылке у стола и еще одной, полной только на треть на столе, пил Разумовский либо давно, либо недавно, но безудержно. Выглядел он, в любом случае, не очень. Вот поэтому Игорь предпочитал сообщениям звонки — в звонке он бы по голосу понял, что что-то не так. Глобально это ничего бы не изменило, конечно, зато без сюрпризов. Игорь сюрпризы терпеть не мог. Как-то так жизнь складывалась, что обычно они были не очень. Вот как сейчас. — Серег? — позвал он, — в честь чего гуляем? Ты ж на таблетках, тебе нельзя. — Можно, если осторожно, — ответил тот и рассмеялся. А потом резко умолк и, подумав, грустно признался: — голова кружится. Встать не могу. Как тогда. Из-за… — он замолчал и отвел глаза, потянулся к бутылке, проигнорировав бокал. Как тогда? В ночь, когда Волков его избил, видимо. Игорь осторожно, насколько вышло перехватил его руку. — Воспоминания паршивые, я понимаю. Но, может, не стоит мешать? Серег, пойдём спать, тебе пора. Я провожу. Тот высвободился. — Это тут не при чем, я просто вспомнил. — А что при чем? Разумовский усмехнулся. — Второе "я" у меня в голове? Например. Он распоряжается моим телом, пока я в отключке, говорит с людьми от моего имени, отменяет мои записи с моим психиатром, живет моей жизнью вместо меня, а я ничего не могу сделать. Мне что-то не нравится, — он помолчал, а потом зло добавил: — знаешь, иногда сжечь тут все хочу, раз Олег не дожег. Чтоб глаза мои не видели. Вот это переключение с одного на другое, разгон в секунду просто. Взгляд у Разумовского плавал, и, если уж на чистоту, Игорь сильно сомневался, что те две бутылки, что он видел, были первыми. Хотя, кто знает, может, таблетки действия алкоголя усиливают? Слышал он что-то такое. — Серег, тебе бы поспать. Давай провожу. Завтра это обсудим. Или не обсудим, если не захочешь. Или если не вспомнит, но это Игорь решил оставить при себе. Ночь, вернее, её часть, выдалась интересной, потому что поддатого и уже крепко спящего Разумовского почему-то усиленно тянуло к матушке-земле — он то и дело норовил скатиться с кровати прямо на пол. Игорь задолбался его ловить, а уйти на диван в офисе так и не рискнул — Разумовский точно бы навернулся и прямо головой об тумбочку с опасно-острыми углами. Интересно, думал Игорь, отлавливая его в очередной раз, он всегда такой, когда выпьет? В какой-то момент даже закралась мысль дать Разумовскому сползти наконец на пол, оттуда точно никуда не денется. Уснуть удалось только через пару часов, когда он наконец-то угомонился. Проснулся Игорь по звонку будильника и мысленно проклял все на свете. Надо было вставать на работу, заехать в участок и оттуда, вместе с Димой, рулить прямиком на допрос Анечки. На разговор, то есть, для допроса она ничего такого не сделала и вообще не доросла. Потом обратно в участок — должна была прийти девушка Глеба. Разумовский спал мертвым сном и просыпаться в ближайшее время явно не планировал. Его телефон лежал на злосчастной тумбочке и молчал. То ли разрядился за ночь, то ли его хозяин просто не планировал рано вставать и потому не выставил никаких будильников. Игорь хотел было его разбудить, но, подумав, не стал. Решил, пусть хоть один из них выспится. Сходил в душ — где лежат чистые полотенца он запомнил по прошлому разу, а потом тихо ушел. Когда Игорь уже подходил к участку, в его кармане завибрировал мобильник. Звонил Разумовский. Быстро проснулся, удивительно даже. — Доброго утра можешь не желать, — разрешил он, стоило Игорю ответить. Голос его звучал хрипловато и сонно. — Что, дал он тебе прикурить? Ага, не Разумовский. Птица. — В честь чего вы так нажрались? — поинтересовался Игорь. Тот фыркнул. — Мы? Я тут не при чем. Сережа проспится — его и спросишь. Я ж не 24/7 в сознании. Скорее всего, его мое общество не устроило, — он помолчал, зевнул, судя по звуку, и добавил: — вот он вчера заливался, а я теперь страдай. Справедливо? — Не очень. Не мсти только, вдруг опять первым проснешься. Ещё обиднее выйдет. Из динамика донесся тихий смех. — И это не справедливо. — Если ты спал, откуда знаешь, что я у вас был? — Сообщения остались. Сережа, к счастью, звонить не любит, так что я часто историю по ним восстанавливаю. С кем общался, когда. Ну и камеры. В спальне их нет, а в офисе и остальном здании постоянно работают. Я видел, как ты пришел и как ушел. Почему у тебя отопления нет, кстати? — Сдохло. У нас бывает. — И когда починят? — Понятия не имею. Как повезет. Вчера я до них не дозвонился. Сегодня тоже вряд ли дозвонюсь, а дойти к ним не успею — дел много. — Тогда снова к нам приезжай. А то Сережа очухается, решит, что ляпнул тебе что-то не то и с горя опять напьется. Я этого не переживу. — Тогда записку ему оставь, — хмыкнул Игорь, — чтобы он в курсе был. — В соцсеточке напишу. До вечера, — Птица еще раз зевнул и отключился.***
— Сейчас, иду! — донеслось из квартиры, стоило Игорю нажать на звонок. Повернулся замок, и дверь приоткрылась, звякнула удерживающая ее цепочка. В проеме появилась невысокая светленькая девочка. Игорь знал, что ей четырнадцать, почти пятнадцать лет, но выглядела она младше — совсем детское лицо с большими серыми глазами. — Ты Аня? — спросил Игорь, и девочка кивнула. — Да. А вы кто? Вы из полиции, да? Мама звонила, говорила, что вы придете. — Из полиции. — Бабушка сказала документы спросить. — Ну, раз бабушка сказала… — Игорь хмыкнул и раскрыл перед ней удостоверение. Дима сделал то же самое. Дверь захлопнулась и тут же открылась снова — уже полностью. — Проходите. — К бабушке на время отпустили или насовсем? — поинтересовался Игорь, разуваясь. Девочка улыбнулась. — Насовсем. Бабушка меня из больницы забрала, родителей попросила не приезжать. Не хочу их видеть. Вы проходите. Хотите чаю? От чая они отказались. Анечка проводила их в небольшую изолированную комнату в конце длинного коридора. Сказала: на кровать садитесь. Игорь сел и осмотрелся: стопка учебников на полке и тетрадок на столе, рядом с ними — россыпь блистеров с таблетками; школьная форма на вешалке, прицепленной к приоткрытой дверце шкафа, рюкзак на спинке компьютерного стула, весь усыпанный яркими значками; открытый ноутбук с погасшим экраном; мягкие игрушки на спинке кровати и подоконнике. Кресло напротив кровати. Большое и с виду совсем новое. Раскладывается? Помнится, Ирина говорила, что дочь хочет диван себе в комнату. Для подружек. Бабушка расстаралась еще до приезда внучки? Наверное, если из больницы Анечка сразу поехала к ней. А может, вместе все расставляли, в любом случае, комната выглядела обустроенной для долгого жилья. Видимо, Анечку действительно отвоевали надолго. — К родителям обратно не хочется? — спросил Игорь. Анечка дернула уголком рта и отвернулась, принялась складывать тетради аккуратной стопкой. — Как бесплатная нянька для мелких — нет. Я им теперь только для этого нужна — маме помогать. Бесятся, наверное, что я им все планы испортила. Мама хотела на работу пораньше выйти, а на меня близняшек скинуть. А я не хочу. У меня своя жизнь есть. Думаете, я эгоистка? — Не думаю, — ответил Игорь. Совершенно искренне. Все правильно девочка говорила: если взрослые люди решили завести еще детей, то это их ответственность, но уж никак не их старшей дочери. — Ты сама еще ребенок. Не хочешь с братьями сидеть — твое право. — Они так не думают. Мама с папой. А бабушка так же говорит. Из-за этого вечно ругаются, думают, она мелких меньше любит и меня против настраивает. Не разговаривают теперь с ней. — А это их право. Только все эти ссоры не повод себя убивать. Как считаешь? Дима ткнул Игоря в бок локтем за секунду до того, как Анечка посмотрела на них. Вид у нее был смущенный, как будто за свой поступок стыдится должна была она. — Я не подумав. Как-то… На эмоциях. Мне друг говорил, что я должна отстаивать свое мнение. Должна показать родителям, что они обязаны со мной считаться, чтобы они меня услышали. Я не знаю, почему это сделала. — Расскажешь, что за друг? — спросил Дима. — Из школы? — Нет. Мы с ним в интернете познакомились. Он старше меня, уже школу закончил. — Расскажешь, как познакомились? Аня пожала плечами и, оставив в покое тетрадки, села на компьютерный стул. — В паблике одном. Я там пост оставляла, хотела друзей найти, пообщаться. Много кто писал и вот он в том числе. Мы несколько месяцев общались. Виделись пару раз даже. Он из дома выходить не любил, говорил, что на улице слишком много голосов. У него тоже с родителями проблемы были. Папа военный, вечно переезжали с места на место, поэтому у него все друзья всегда были в интернете, в реале завести не получалось. — Он поддерживал тебя, да? Аня кивнула, машинально поворачиваясь на стуле. Туда-сюда, отталкиваясь ногой в ярко-жёлтом носке. — Да, очень. Если бы не он, родители точно бы на меня детей повесили. Я все делала, как они хотели. И на олимпиады эти дурацкие ездила, и на скрипку ходила. Я ее ненавижу, хочу на гитаре играть, а для мамы с папой это баловство, а не инструмент. Бабушка сказала, что купит мне. Гитару. И переведет на нее в музыкалке. Глеб порадовался бы за меня, если бы узнал. Игорь и Дима переглянулись. — Глеб? — Мой друг. — Вы больше не общаетесь? — Нет, — Аня помрачнела, сдвинула брови и сжала губы. Заморгала часто, глаза у неё повлажнели. Она подняла их к потолку, чтобы не заплакать. — Он в январе умер, разбился. Дима вытащил телефон из кармана, несколько раз быстро нажал на экран, открывая страничку во "Вместе", а потом показал ее Ане. — Мы о нем говорим? — Да. Откуда вы знаете? С черно-белого фото, развернутого на весь экран, смотрел темноволосый парень с россыпью мелких родинок на лице. Тот самый, что вел блог, говорил про духов, а потом покончил с собой. Интересно. Девочка переводила взгляд с Димы на Игоря. Выражение лица из расстроенного у нее стало вопросительным. Как ей объяснить? Игорю редко приходилось общаться с детьми, тем более, с детьми, которые только-только вернулись из психушки, потому что пытались себя убить. Что ей сказать? Соврать? Ответить стандартное "тайна следствия"? Ребенка это только раззадорит. Дима, видимо, подумал так же, потому что сказал, прежде чем Игорь сумел придумать что-то получше: — Понимаешь, Аня, твоих родителей и родителей твоих сверстников очень беспокоит, что сначала Глеб, а потом ты решили уйти из жизни. Они считают, что виноват тот паблик, в котором вы с ним познакомились, Поэтому нам нужно побольше про него узнать, чтобы разобраться. Что, прям вот так, в лоб? Девочка насупилась. — Его запретят? Там ничего такого нет, наоборот, люди знакомятся, поддерживают друг друга. Админы всякие статьи публикуют. Там можно даже с психологами поговорить, если плохо. Это не паблик виноват. — Не паблик, — согласился Дима. — Но ваши родители считают по-другому, поэтому мы и разбираемся. А ты общалась там с психологами? — Да, несколько раз, когда Глеб… Родители слушать не захотели, сказали — это не дружба, когда в инете. И на платного врача денег не дали, мелким надо было коляску новую покупать. А там со мной бесплатно поговорили. — А Глеб тоже общался с психологами? — спросил Игорь. — Нет, вроде. Он больше помогал найти подходящего врача подписчикам. У нас всех разные проблемы, поэтому надо было подбирать. Вроде модерации запросов. Он немного странный был, если честно, верил во всякую эзотерику, но не навязывал никому. Писал, всегда, что у всех свой взгляд на устройство мироздания, — она помолчала и добавила: — мне его не хватает. Вид у нее был грустный. И уставший, хотя они проговорили вряд ли больше получаса. Таблетки на столе. Наверняка ей выписали в больнице. Разумовский от своих вечно хотел спать, может, ее действуют так же? — Спасибо, ты нам очень помогла, — сказал Игорь и поднялся. — Если вдруг вспомнишь что-то важное про Глеба или ваш паблик — скажи маме, хорошо? Она позвонит, у нее есть мой номер. — Хорошо. Уже обувшись, Игорь вспомнил, что кое-что спросить забыл. — Аня, а как звали врача, с которым ты общалась, можешь вспомнить? — Могу, — ответила девочка. — Борис Аркадьевич. — А фамилия? — Он не говорил. На том и распрощались.