***
Быть обычным человеком, вести нормальную жизнь — Возможно, перспектива не такая уж плохая. Джим стал чаще готовить для своей мамы. Они с Тоби все время проводили вместе, играя в Гоу-гоу Суши и другие видеоигры, вместо того, чтобы постоянно убегать в страхе за свои жизни от Булара и подменышей. Это было классно. Уроки испанского шли хорошо, теперь, когда у него действительно было время учиться и делать домашнее задание. Алгебра… потихоньку ползла. Но, по крайней мере, он не был претендентом на второй год. И кое-что из этого почти начало обретать смысл. Почти. Он все еще занимался приходил на репетиции пьесы; Речь Блинки хорошо послужила на прослушивании роли Ромео. И, конечно же, Клэр была его Джульеттой. И, поскольку он не был обременен обязанностями Охотника на троллей, он мог спокойно посещать репетиции. Черт возьми, он даже мог приходить на репетиции заранее, просто чтобы побольше поболтать с Клэр. Это было приятно — узнать ее как личность без подспудного предлога о необходимости вместе спасать мир. Продвигалось медленно, но она все еще была той же Клэр. Его шестнадцатый день рождения наступил и прошел без каких-либо угроз для жизни. Ну, не без опасных попыток его мамы приготовить блинчики. Но мама купила ему Vespa, это было… мило. Не то же самое, что собирать его вместе Блинки. Но приятно. Через какое-то время Клэр начала часто болеть, и ей пришлось пропускать репетиции спектакля. Или нужно было нянчиться младшим братом. Мэри Ванг стала ее дублершей, на всякий случай (и чтобы Джиму было с кем репетировать), но мисс Джанет не сомневалась, что Клэр сможет занять роль главной актрисы. У Джима тоже не было никаких сомнений. Он хотел бы, чтобы ему так же доверяли, когда он пропускал репетиции. Не то чтобы он вообще не заслуживал какого-либо доверия. Но и он ведет себя по другому. И, как бы он ни старался, это была другая жизнь, которую он, похоже, не мог забыть. Он все еще шарахался от теней. Вздрагивал при неожиданном касании, постоянно оглядывался. Просыпался в холодном поту посреди ночи с призраком пылающих глаз Гунмара, проделывающих дыру в его душе. Самое ужасное он не мог ни с кем об этом поговорить. Никто бы не понял. Никто никогда не проживал одну жизнь дважды. Не то чтобы кто-то бывал в Темных Землях. Но, по крайней мере, в прошлой жизни его друзья и семья узнали, что он скрывал от них, даже если они никогда не могли полностью понять его. Быть «среднячком», вести «нормальную» жизнь… несмотря на повседневные хлопоты, это было то, что он никогда не мог по-настоящему познать, не после того, через что ему пришлось пройти. И как бы ни было приятно ходить на уроки, он все еще жаждет чего-то большего. Какой-то цели. И, возможно, небольшого приключения. Когда-то у него это было. Но затем, приняв глупое решение за долю секунды, он потерял все. Казалось, он преуспел в принятии глупых решений. По крайней мере, из Темных Земель ему удалось вернуться. Вернуться? Джим даже не мечтал вернуться из того ужасного места. Он был в растерян и не знал что делать. В итоге, со временем он начал замыкаться в себе. Перестал прикладывать усилия к учебе. Так было проще, меньше ожиданий. Он больше не общался с Тоби так часто. Он сожалел об этом, но каждый раз, когда он видел Тоби, все, о чем он мог думать, были их совместные приключения по охоте на троллей. И как Тоби поддерживал его во всех приключениях. Ну, за исключением истории с Темными землями. Джим больше не хотел думать об этом. Хотя из-за ночных кошмаров было еще сложнее. Они не были такими, как кошмары после «Темных земель», не совсем. В них отсутствовало ужасающее ощущение надвигающейся гибели, которое, казалось, всегда было рядом. Но эти кошмары были отражением плохих воспоминаниях. Травмирующий опыт. Сожаления. Много сожалений. Джим забыл, когда спал всю ночь. Но он все равно приходил на репетиции пьесы. Видеться с Клэр, даже при том, что их отношения не были такими, как раньше, но они не были чужими людьми. Хотя ее появление на репетициях сокращалось по мере того, как набирала обороты кампания по переизбранию ее матери. Это раздражало. Клэр время от времени жаловалась ему на это. Было приятно слушать ее голос. И она стала улыбаться ему намного чаще — это тоже было приятно. Боже, как он скучал по ней. Он продолжал готовить. Время от времени… Ну, раз в неделю. Вроде того. Вроде. На самом деле, он почти потерял аппетит — в последнее время его часто подташнивало. Или он просто перестал чувствовать вкус. А приготовление вкусных блюд теряет привлекательность, когда ты не можешь вкусить результаты. Но он готовил для своей мамы время от времени, когда у него была возможность. И он устраивал шоу из ковыряния в еде всякий раз, когда она смотрела, как он ест. Он не хотел, чтобы она волновалась. Дни продолжали тянуться. Он уставал все больше. Как физически, так и морально. Большую часть времени он не хотел вставать с постели. Он ненавидел эту жизнь. Эту «среднюю», «нормальную» жизнь. Он хотел, чтобы она закончилось.***
- Джим? — спросила мама с другого конца стола. - Ты не притронулся к своему стейку. И ты давил горох последние десять минут. Все в порядке, малыш? Нет, все не в порядке. - Я в порядке, мам, — ответил он. Он попытался убедительно улыбнуться ей, прежде чем сделать глоток воды. Она нахмурилась, затем снова обратила внимание на свою тарелку с недоеденным обедом. Откусив кусочек, она отложила приборы и промокнула уголок рта салфеткой. - Итак, - она прочистила горло, - сегодня звонил мистер Стриклер. Джим мгновенно ощетинился, как загнанный в угол енот. - А? - Джим, он обеспокоен. Он говорит, что ты отстаешь в учебе. Не только по истории, но и по остальным предметам. - … И что? - И что? Это на тебя не похоже, Джим. - Тогда, ты меня плохо знаешь, — пробормотал он. Но его мама все равно услышала. - Я бы хотела, чтобы ты поговорил со мной. Пожалуйста, Джим, просто скажи мне, что происходит. Тебе не понять. - Ничего не происходит, мам. Просто… подростковая тоска или… что-то в этом роде. Барбара перегнулась через стол и накрыла его руку своей. Он хотел отдернуть руку, но когда он посмотрел ей в глаза, он увидел на ее лице такое беспокойство, что чуть не сломался и не заплакал. Но он устал. Так устал. Поэтому он просто сидел там, как бесчувственная картофелина, пока мама продолжила говорить. - Джим, — начала она, — я знаю, ты плохо спишь. Я слышу, как ты ходишь по комнате посреди ночи. Что тебя беспокоит? Все. - Ничего, — он пожал плечами. Судя по всему, Барбара не поверила ни единому слову. Спокойным голосом она спросила: - У тебя проблемы со сном? Тебя мучает бессонница? Да. - Хм… вроде типа того. Она продолжила: - Ты чувствовал себя слишком уставшим в последнее время? Как будто у тебя недостаточно энергии? Да. - Ну… да. - Джим, - она легонько сжала его руку, — как часто за последние две недели у тебя появлялся интерес к учебе? Подождите. Это походе на опрос "доктора". Она думает, что со мной что-то не так. - Я не понимаю, о чем ты говоришь, — ответил он, высвобождая руку и скрещивая руки на груди. - Я в порядке. Она терпеливо наблюдала за ним через стол. - Это был просто вопрос, милый. Я тебя ни в чем не обвиняю. - Отодвинув тарелку в сторону, она сложила руки перед собой на столе. - Но я обеспокоена, Джим. У тебя проявляются симптомы глубокой депрессии, и я думаю, самое время отвести тебя к специалисту. Может быть, какое-нибудь лекарство помогло бы… Лекарства? Мне нужна "ручка со вспышкой" как у людей в черном, вот что мне нужно! Джим резко встал, отчего столовое серебро зазвенело по тарелке. — Я не болен, мам! Я просто… переживаю кое о чем, хорошо? То, что медицина не может вылечить! - В глубине души, однако, он знал, что его слова были самообманом. Но в данный момент это не имело значения — прямо сейчас он хотел уйти. Куда-нибудь. Неважно куда. Когда он направился к двери, он услышал, как мама выругалась себе под нос: - Дерьмо. - Затем она позвала его: - Джим, пожалуйста, вернись … Но он уже захлопнул за собой дверь и направился к мотоциклу. Он сел на него и вдавил педаль газа в пол, желая, чтобы простая железяка отвезла его куда-нибудь, где он мог бы снова что-нибудь почувствовать, что-нибудь помимо раздражения и безнадежности. Черт, она права, у меня, вероятно, действительно депрессия. Разозлившись от такой мысли, он давил на газ все сильнее и сильнее, позволяя прохладному ночному воздуху хлестать себя по лицу, пока он мчался по улице в сторону города. Это было не совсем то чувство, которое он искал, но, по крайней мере, это было что-то. Пригородные дома проносились мимо, пока он ехал дальше, постепенно превращаясь в витрины магазинов и светящиеся неоновые вывески по мере приближения к центру Аркадии. Приближаясь к центру города, Джим почувствовал, что исчерпал запал адреналина, и, наконец, ослабил давление на педали, затормозив прямо у большой статуи в парке. Прямо напротив музея. Джим несколько минут с тоской смотрел на здание, вспоминая все те мучительные бои, которые происходили в этих стенах. Но «Сейчас» они никогда не случались. В этот момент перед музеем остановился темный седан. Из машины вышла фигура — Стриклер. Джим спрятался за статуей и ждал, пока учитель истории войдет внутрь, все это время пытаясь выровнять дыхание. Стриклер. Музей. Мост Киллахед. Убедившись, что его мопед скрылся из виду, Джим перебежал улицу и быстро нашел открытое окно. Он скользнул внутрь, стараясь ступать тихо и осмотрительно. Если бы это было как в прошлый раз, это место бы кишило враждебными, пахнущими страхом гоблинами. И, в отличие от прошлого раза, он был бы совершенно беззащитен, если бы его поймали за слежкой. Он высунул голову из-за угла, заметив знакомый дверной проем, задрапированный строительным брезентом. Бинго. Он подкрался ко входу и проскользнул за нее, быстро нырнув за ближайшую груду плетеных корзин. Потому что он определенно был не один. Булар с довольным видом стоял в центре комнаты, над ним нависала завершенная конструкция моста Киллахед. Номура и Стриклер стояли по обе стороны от Гумм-Гумма, оба все еще в своих человеческих формах. Но удовлетворение Булара быстро сменилось гневом: - Все детали на месте! Почему мост не открывается? - Нам нужен амулет Мерлина, чтобы активировать его, идиот, — выругался Стриклер. - И для этого нам нужен Охотник на троллей. Живой. - Этот особенно хитер, — добавила Номура. - Нам понадобится подходящая ловушка. - И тогда, я уверяю тебя, Булар, — закончил Стриклер, — твой отец будет свободен. Гунмар. О нет. Это нехорошо. Мне нужно кое-кого предупредить. Я должен — Затем, в одно ужасное, ужасное мгновение, у Джима похолодела кровь, когда в кармане завибрировал телефон. Раздался рык и фиолетовая вспышка, за которыми последовал звук быстрый цокот раздвоенных копыт, направляющихся прямо к его укрытию. Плавным, размашистым движением коллекция плетеных корзин была отброшена в сторону, оставив Джима съежившимся на полу в тени крайне недружелюбной Номуры. Он попытался ударить ее ногой, целясь в коленные чашечки. Если бы он только мог отвлечь ее на какое-то время, чтобы выбраться наружу… Но она ловко избежала его неловкой защиты, одной рукой схватив его ноги, а другой потянувшись, чтобы схватить за шею. Джим сразу понял что его подвесили в воздухе, ноги болтаются над полом, а он отчаянно пытается схватиться за когтистую руку, угрожающую задушить. Телефон продолжал жужжать в кармане — он готов был поспорить на 5 баксов, это звонила его мама, чтобы узнать, все ли с ним в порядке. Какая ирония судьбы. - Что у нас здесь? - зашипела Номура, зеленые глаза ярко блеснули в тусклом свете. Продолжая сжимать шею Джима, она погладила его по щеке длинным ногтем. - Полночная закуска? Голос Стриклер раздался у нее за спиной: - Опусти мальчика, Номура. Но Номура не внял команде Стриклера. - Это один из твоих учеников, верно? Тебе действительно следовало учить его чему-то получше, чем бродить одному по ночам. - Я преподаю историю, а не основы выживания, — выплюнул он. Затем он повернулся к Булару, который практически излучал нетерпение: - Кроме того, этот может быть нам полезен — человек-Охотник на троллей испытывает определенную… нежность к мальчику. - Стриклер сделал паузу и слегка вздохнул, встретив встревоженный взгляд Джима, - Хотя и жаль, Джим всегда был одним из моих любимых учеников. Подождите… человек-охотник на троллей? Прежде чем у него появился шанс полностью переварить эту мысль, он почувствовал, что хватка Номуры на нем слегка ослабла. Затем, в следующую секунду, он потерял сознание.