Эдмонд Сноу Дракон Севера

Север, Винтерфелл 175 г. от З.Э лорд Криган Старк Он сидел у себя в солярии и читал письма от знаменосцев. Лорд Дастин хвастался запасами еды на зиму, а Озрик Амбер жаловался на одичалых. То, что у Дастинов имелись большие запасы зерна, было хорошей новостью: на Севере во время зимы каждое зёрнышко пшеницы на вес золота. Криган внимательно следил за урожаем своих знаменосцев, ведь чем больше урожая они соберут, тем больше людей переживёт холодную беспощадную зиму. Что насчёт одичалых, то тут надо просто написать, чтобы лорд Амбер усилил бдительность. Те сейчас не представляют из себя какой-либо серьёзной угрозы, так что нечего на них переводить людей, когда те нужны для сбора урожая. А если всё-таки Амбер будет продолжать слать письма, тогда он просто отправит Марию ему в помощь. Всё равно она в Винтерфелле без дела сидит, так ей хоть будет по ком из лука пострелять. Заодно, может найдёт общий язык с Озриком Амбером и наконец выйдет замуж. В дверь постучали и открыли, из проёма вылезла голова капитана домашней гвардии. — Лорд Старк, в лиге от Винтерфелла была замечена процессия из Королевской Гавани. — Спасибо, что предупредил, Майкл. Скажи всем, чтобы выходили и ждали во дворе. Передай, что я тоже скоро буду там. — Слушаюсь милорд, — кивнул капитан и ушел.       Криган вздохнул и откинулся на спинку стула. Он был рад, очень рад.       Его внук едет сюда, последняя частичка его свирепой дочурки Лианны. Как он и договаривался с королём Визерисом, спустя четыре года Эдмонд приезжает сюда на Север, в Винтерфелл, чтобы стать его воспитанником на год. Из писем принцев Дейрона и Эймона Криган знал, что мальчик растёт невероятно умным и одарённым человеком. В свои четыре Эдмонд уже умеет читать, а мечом, по словам Рыцаря-Дракона, размахивает как сам Воин, что не может не радовать старческое сердце Хранителя Севера. Ещё в письмах от принца Дейрона говорилось, что его кровь — весьма обаятельный мальчик с безупречной вежливостью, и последнее принц не раз нарочито подчёркивал, словно хотел на что-то намекнуть Кригану. Успехи внука были бальзамом на душу Кригану. Он его ещё не встречал, но уже гордился им. Он был рад, что решение оставить Эдмонда в Королевской Гавани было правильным. Ранее он беспокоился, что не стоило оставлять внука одного в змеином гадюшнике, по иронии судьбы называемым королевским двором, но принц Дейрон и принцесса Мирия хорошо заботились о мальчике. Для них Эдмонд был почти что сын, и Криган не мог не быть благодарным им за то, что они воспитывают его внука. Закончив письма и поставив на них печать, лорд встал и вышел из солярия, по пути поймав слугу и приказав ему отнести письма мейстеру. Оказавшись на Главном Дворе, Криган ощутил, как лёгкий холодок пробирает сквозь тёплую одежду до костей, но это было приятно. Несмотря на то, что сейчас на дворе стояло лето, на Севере всё равно было холодно, и снег даже в это время года успевал выпадать в обильном количестве. В то время как на Юге стоит жара и временами в некоторых регионах королевствах появляется засуха, на Севере всегда холодно и снег никуда не девается с земли. Криган однажды имел «честь» испытать Южное летнее солнце на себе. Тогда он во второй раз в своей жизни направился в Королевскую Гавань за костями своего первенца... Рикона. Как только его нога ступила в Речные земли, солнце стало печь так, что он чуть ли не потерял сознание от жары. Он, не привыкший к жаре северянин, был одет в меха и шерстяной плащ, которые очень хорошо нагревались на солнце. Одежда вызывала такую потливость, что под проклятым солнцем он проливал буквально ведра пота. Волосы от пота слипались и липли к лицу. Но хуже всего было в Королевской Гавани: там солнце палило ещё более беспощадно, и Криган ощущал себя там изжаренным изнутри: в глазах темнело, а голова не могла здраво мыслить. Проще говоря, паршиво он тогда провёл время на Юге. Мало того, что ему так и не удалось вернуть кости Рикона в Винтерфелл, так он ещё и солнечный удар заработал на обратном пути. Да, как человеку Севера, ему холод и снег предпочтительнее любой жары. В Старках течёт кровь древних королей зимы и Севера, и потому неудивительно, что холод так приятен Кригану. Прогуливаясь по Главному Двору, он заметил группу спарингующихся мужчин. Подойдя поближе, он узнал в них стражников Винтерфелла: трое людей стояли перед молодым человеком, который мог быть только наследником Кригана. Джоннел Старк держался перед тремя стражниками с высоко поднятым мечом. В глазах мужчины горел лихорадочный блеск, мышцы тела были напряжены. Стражники напали на него одновременно, и парень, сдерживая натиск, отступал назад. Глядя на спарринг, Криган невольно вспомнил своего первенца, Рикона. Шестнадцать лет назад знамена скапливались здесь, под Винтерфеллом. Король Дейрон призвал всех воинов королевства в Королевскую Гавань, чтобы завершить Завоевание Эйгона Завоевателя, захватить Дорн. Десять тысяч мечей собрал Север, и стоял во главе этого войска его сын. Рикон в день прощания восседал на огромном гнедом коне, подаренным ему лордом Дастином. Его доспехи сверкали под солнцем уходящей весны, на поясе висел мастерски выкованный длинный меч, со спины спускался серый меховой плащ, а на сюрко грозно скалился лютоволк Старков. Сам Рикон был очень высоким и необычайно красивым мужчиной с длинными темно-каштановыми волосами и крепким подбородком, доставшимся ему от отца. Но не внешность была самой выразительной его чертой. Рикон был умелым бойцом, грозившимся со временем перерасти Кригана в искусстве фехтования, смелым, но в то же время рассудительным, свирепым и галантным. Он мог завести друга одним лишь разговором, а врага втоптать в пыль даже без оружия. Он был идеальным наследником... и сыном, о котором мог мечтать любой отец. Волк Севера — вот как его звали на Севере среди лордов и простого люда. Его до сих оплакивали, несмотря на давнюю смерть. Рикон погиб в последних сражениях близ Солнечного Копья, неизвестный дорниец стрельнул в него отравленным дротиком. По словам вернувшихся северян, он умер почти мгновенно, так и не успев понять, что его отравили. Криган всем сердцем ненавидел дорнийцев за их трусливые методы борьбы. Каждый раз когда он вспоминал о смерти сына, он проклинал этих гадюк и желал им мучительной смерти в Семи Адах. Когда известия о гибели его сына достигли стен Винтерфелла, Криган сразу же отправился в Королевскую Гавань: требовать возвращения останков его первенца. На юг с ним отправилась половина домашней гвардии и верный друг лорд Кайл Сервин. Конечно, такой эскорт был не так внушителен, как двадцать тысяч северян с предыдущего похода на юг, но имя Кригана Старка и Час Волка всё ещё внушали страх в сердца южан.       И, как на зло, им пекло адово летнее солнце, мешавшее добраться до столицы как можно быстрее, но, несмотря на это, Хранитель Севера всё же добрался до Гнезда Гадюк, именуемой Королевской Гаванью. К Юному Дракону его пропустили почти сразу же, помня заслуги как его, так и его сына. Стоя у подножья Железного Трона, Криган с гордостью слушал рассказы короля о подвигах и доблести Рикона, бывшего под его командованием. Но когда Криган попросил вернуть ему кости сына, мальчишка-король с «сожалением» сообщил о невозможности исполнения просьбы лорда Старка, отметив, что кости его наследника покоятся под Солнечным Копьем. Данный ответ разъярил Кригана: мало того, что его наследник погиб вдалеке от дома, так его тело ещё и осталось гнить в том же месте, где его убили.       Криган тут же вызвал короля на поединок за оскорбление его рода. Король пытался отказаться, но в конце концов уступил и выставил своим защитником своего кузена Эймона, прозванным Рыцарем-Драконом, вызвавшимся защищать короля по собственному желанию. Этот жест заставил Кригана лишь ещё больше презирать мальчишку-короля: трус не сумел как мужчина принять вызов и лично скрестить с ним меч — лишь послал вместо себя защитника. Поединок королевского гвардейца и пятидесятилетнего лорда состоялся прямо в тронном зале. Удар звенел за ударом, валирийская сталь билась о валирийскую сталь. Стоило отдать должное Рыцарю-Дракону: он был весьма умелым фехтовальщиком. Чрезвычайно талантливый в обращении с мечом в самом расцвете сил, окутанный славой на полях сражений — одним словом, Эймон был грозным противником. Криган это признавал. Парень несомненно заслужил его уважение тогда. Но всё же Криган победил. Пускай на стороне Рыцаря-Дракона и была молодость, но у Старка было подавляющее преимущество в опыте. И опыт почти взял своё, когда Лёд наконец прорвал оборону Тёмной Сестры. Всё могло бы закончиться смертью рыцаря. Но резкий приказ короля остановил дуэль.       Король Дейрон признал свою вину в потере Рикона и раскаялся перед Криганом, пообещав ему половину военных трофеев, привезенных из Дорна. Также король пообещал исполнить пакт Льда и Пламени, выдав первую дочь своих брата и сестры Бейлора и Дейны за одного из внуков Хранителя Севера. Так он и вернулся на Север без костей своего сына, с ненужными ему трофеями и с пустыми обещаниями пакта Льда и Пламени. Единственно хорошее, что он обрёл, это друга в лице принца Эймона, Рыцаря-Дракона. Больше он ничего не получил, разве что солнечный удар схлопотал на обратной дороге в Винтерфелл. Проклятое летнее солнце южан, пропади оно пропадом. К тому времени, как Криган закончил размышлять, Джоннел на площадке уже разобрался с одним стражником и теперь остался против двоих. После смерти Рикона именно он занял место наследника Винтерфелла. Криган искренне любил всех своих детей всем сердцем, но умом понимал, что ни в ком из них нет и половины тех качеств, что были в Риконе. А Джоннел не обладал и четвертью тех качеств, коими обладал его старший брат. Он был, как и Рикон, высоким и красивым мужчиной. Как и у брата, волчья кровь так и хлестала из него ручьём, так много её в нем было. Решительный, напористый, он обладал хорошим воинским чутьём, превосходно владел мечом, не в пример старшему брату, но тоже мог заставить противника попотеть. Но на этом хорошие качества заканчивались. Рикон славился своим талантом вести переговоры, чем Джоннел похвастаться не мог. Спокойному разговору он предпочитал поединок с врагом. Рикон, когда надо, был спокойным и рассудительным, Джоннел же наоборот являлся вспыльчивым и импульсивным. Любое нелестное слово в свой адрес он воспринимал как оскорбление и не был амбициозен или политически подкован, как его покойный брат. Всё, что его интересовало, это сражения и только сражения. Криган, как ни пытался, не смог сделать из Джоннела достойного наследника. Слишком в позднем возрасте он начал его воспитывать: уже тогда волчьей крови в нем было больше, чем ума. Кригану оставалось только подготовить Север к становлению Джоннела Хранителем после своей смерти. Так много всего Криган хотел бы ещё сделать для Севера, пока жив, но ему уже шестьдесят шесть лет, и он стар, как бы сильно не хотелось этого признавать. Он всё еще силён, но придёт день, когда силы покинут его и он больше не сможет управлять. Он умрёт и место его займёт Джоннел. Нет, негоже вбивать себе в голову такие мысли. Он ещё жив и крепок здоровьем, как сердце-древо в богороще Винтерфелла. Пока он дышит, то сделает все возможное, чтобы укрепить и усилить Север. И самое главное, ему предстоит воспитание внука из которого он твёрдо намерен слепить что-нибудь стоящее, что принесёт Северу пользу. Пока он предавался своим мечтаниям, Джоннел успел уложить второго стражника. Оставшись один на один с последним из них, он неотступно наступал. Сделав сложный финт, он ударом меча отправил противника на землю. Всё. Поединок закончился. Джоннел, помогая стражникам встать, заметил отца. Быстро поблагодарив людей, он поспешил к отцу, весь в поту и с синяком под глазом. — Отец, какой сюрприз! А я тебя не заметил. Ты пришел, что... Криган жестом оборвал сына. — Ты Майкла с новостями тоже не заметил? — ответа не последовало. — Твой племянник с минуты на минуты будет здесь, а ты выглядишь так, словно передрался со всеми мужиками в таверне. — Отец, я... — Избавь меня от своих оправданий, сынок. Ты уже не в первый раз такое выкидываешь. Ты спал с Сансой? Джоннел был женат на дочери Рикона Сансе, которой он приходился дядей. Этот брак нужен был для того, чтобы вновь скрепить союз с Мандерли, хотя, вообще-то, можно было их и не женить: несколько позже Эдрик сам женился на второй дочери Рикона, Серене. У них уже есть пятилетние близнецы Торрхен и Крегард и две дочери: восьмилетняя Аррана и семилетняя Аригель. — Отец, мы пытались, но Санса так и не забеременела. — Возможно, если бы ты поменьше махал мечом во дворе и побольше в постели, Санса бы уже давно забеременела. Лицо Джоннела залилось краской. От злости или стыда, понять невозможно. Он хотел, видимо, что-то сказать, но был прерван насмешливым голосом. — Отец прав, Джон, тебе действительно нужно поменьше махать стальным мечом и побольше тем, что спрятан у тебя в штанах. Голос принадлежал черноволосой двадцати семилетней Марии Старк, самой младшей дочери от второй жены Кригана. Алисанна Блэквуд подарила мужу четырех прекрасных дочерей, три из которых повыходили замуж, а вот четвёртая, самая младшая, так и не смогла. Одетая в бриджи и в тяжелый меховой плащ скреплённый булавкой в виде лютоволка, Мария была похожа на мальчишку, высокого, худого и тонкого, словно хлыст с гривой черных кудрявых волос до плеч. В правой руке она держала лук, сделанный из чардрева, а за спиной висел колчан со стрелами, тоже из чардрева. — А тебе следует поскорее выйти замуж, — сквозь стиснутые зубы ответил Джоннел. — Не беспокойся о моём браке, брат, лучше беспокойся о своём, — с улыбкой парировала Мария. Она целиком и полностью унаследовала характер своей покойной матери: свирепая, бесстрашная с невероятно острым языком, она была далека от женской мягкости, а шитью, пению и готовке предпочитала охоту, лошадей и свой лук. На Севере она заслужила репутацию лучшей лучницы среди других себе подобных, и Криган сам был свидетелем того, как она с расстояния трёхсот ярдов попала оленю в глаз. — Так, прекратите, вы оба, — прервал перепалку Криган и, повернувшись к Джоннелу, произнёс: — Ступай во двор и жди племянника. — Да, отец, — с плохо скрываемой злостью произнёс тот и ушел. Мария некоторое время смотрела вслед уходящему брату, а затем, вздохнув, сказала: — Он старается быть похожим на него, но у него это плохо выходит. Криган молчал, не зная, что на это ответить дочери, но не успел и рта раскрыть, как она сменила тему. — Майкл передал мне, что Эдмонд с минуты на минуту будет здесь. — Да, его повозка была замечена недалеко отсюда. На длинном лице дочери расплылась счастливая улыбка. — Наконец-то я увижу племянника! Слишком долго он торчал на затхлом Юге. Пора ему наконец познакомиться с домом своей матери. С тех пор, как Эдмонд родился, Мария только и ждала, чтобы познакомиться с племянником. Они с Лианной всегда были очень близки: Лия увязывалась за старшей сестрой в детстве и старалась подражать ей во всём, будь то верховая езда или стрельба из лука, и они принесли немало головной боли Кригану своими многочисленными выходками. Когда стало известно, что Лианна умерла при родах, Мария тут же захотела отправиться в Королевскую Гавань за Эдмондом, невероятно горела желанием забрать его оттуда, но Криган вовремя остудил её пыл и сам отправился туда, что привело к переговорам с королем Визерисом по поводу будущего мальчика. Она сильно возмутилась, когда узнала, что Эдмонд останется в столице, но позже успокоилась, узнав, что он приедет в Винтерфелл через четыре года. — Он пробудет здесь год, а затем снова вернется в Королевскую Гавань, — сообщил дочери Криган, из-за чего та скривила лицо в отвращении. — Почему ты вообще не смог договориться, чтобы Эдмонд воспитывался только на Севере? Было бы лучше, если б он находился тут, рядом со своей семьёй, а не в вонючей яме под названием Королевская Гавань. — Чтобы он знал обе стороны своей семьи, — больше он ничего не сказал. Слишком рано посвящать его детей в свои планы. Придет время, Криган сам расскажет своей семье всё, что он задумал насчёт Эдмонда, а пока пусть остаются в неведении. — Правда? — выгнула бровь Мария. — Твоя дочь не настолько бестолковая, чтобы не понять, что ты что-то задумал насчёт Эдмонда. Но не буду расспрашивать, рано или поздно ты сам нам всё расскажешь. А теперь давай пойдём во двор встречать сына Лии. *** Повозка въехала в ворота замка. Рядом с ней ехали четыре лошади: два всадника спереди и два сзади. На их груди красовался трехглавый дракон Таргариенов, а на спинах висели черные плащи с таким же вышитым гербом. В повозке, не считая кучера находилось два человека: женщина и мальчик. Первая, скорее всего, являлась няней, а вот второй, вне сомнений, был Эдмондом Сноу. Солнце ярко освещало двор Винтерфелла, снег, отражая солнечные лучи, отсвечивал серебряным блеском, а черные стены замка не казались такими унылыми, как обычно. Лорд Винтерфелла стоял вместе с семьёй возле Первой Твердыни, главной башни замка. Справа от него находился Джоннел с женой. Наследник переоделся в подобающую одежду, но синяк под глазом никуда не делся. Рядом с ними были Эдрик с Сереной и детьми. Близнецы выглядели скучающими, а девочки взволнованными. Криган не мог сдержать улыбки, смотря на подходящего, а вернее ковылявшего к нему внука. Эдмонд был одет так, что стал похож на колобок. Лорд догадывался, что принцесса Мирия приложила к этому руку: принц Дейрон писал, что его жена сильно привязалась к Эдмонду. И он мог чувствовать, как слева от него Мария, Бартоган и Брандон улыбаются, радуясь, что ребенок их сестры наконец приехал в Винтерфелл. Доковыляв, Эдмонд остановился перед дедом, поднял голову и посмотрел деду в глаза. Криган сразу отметил, что его глаза остались такими же индиговыми, как в последний раз, когда он его видел. Сам же Эдмонд вырос из двухмесячного младенца в четырехлетнего мальчишку с пепельно-серыми волосами. Его лицо напоминало старковское: такое же длинное и торжественное, пусть и в остальном всё еще детское. Лишь когда ребенок станет старше и детский жир полностью уйдет с лица, можно будет сказать, в кого он пошел внешне. — Добро пожаловать в Винтерфелл, Эдмонд, — проговорил торжественным тоном Криган и заметил, как внук от этих слов заёрзал на месте и что в его глазах появилась неуверенность... и страх? Но Эдмонд всё-таки собрался и с тем достоинством, которое только может изобразить четырёхлетка, ответил: — Лорд Старк, для меня большая честь стать вашим воспитанником. Спасибо, что приняли меня. Криган находился в состоянии легкого шока. Эдмонд сказал эти слова с идеальным северным акцентом, да так, словно он прожил на Севере всю свою жизнь и выучился так говорить. Это поразительно, ведь мальчик ни разу не был на Севере. «Вот тебе и северная кровь», — подумал Криган. — Не стоит благодарить, Эдмонд. Ты член семьи, а в семье всегда заботятся друг о друге. Одинокий волк умирает, но стая живёт, – он так и слышал слова отца в ушах. Эдмонд, может, и бастард, но волчья кровь все равно течет в его жилах, хоть и вместе с драконьей. Криган представил внуку остальных членов семейства Старк. Когда все формальности были совершены, лорд сказал внуку: — А теперь давай пройдём в Великий Чертог, Эдмонд. В честь твоего приезда мы решили устроить небольшой пир. — Пир? Для меня? — глаза мальчика загорелись от удивления. Снежинка упала ему на лицо. Вскоре с неба стало падать ещё больше белоснежных хлопьев, вновь застилая недавно очищенный двор. — Да, внук. Для тебя, — тепло улыбнулся ему Криган. — Давай, пошли, яблочные пироги себя долго ждать не заставляют. Криган протянул мальчику руку, и тот, казалось, поколебался, но всё же взял принял её, и так они направились в Великий Чертог. Пока они шли, Хранитель Севера не мог не чувствовать себя счастливым от того, что его внук идёт рядом с ним. Твой сын дома, Лия... и я обещаю тебе позаботиться о том, чтобы он вырос таким, каким ты могла бы гордиться... Обещаю...

***

Эдмонд Сноу (Джон Сноу) Джона Сноу переполняла буря чувств, когда они с няней и всадниками подъезжали к Западным воротам. Он в Винтерфелле, в доме, в котором больше никогда не надеялся оказаться снова! Находиться здесь было успокаивающе и радостно одновременно. Уезжая из Королевской Гавани, Джон прощался с Дейроном, Мирией и принцем Эймоном. Брат (как-никак, они теперь братья) наставил его слушаться лорда Кригана и не доставлять тому неприятностей, после чего крепко обнял. Принц Эймон, как и Дейрон, наказал ему слушаться лорда Старка и по возможности брать у последнего уроки фехтования, аргументируя это тем, что тот отличный, если не лучший, фехтовальщик, с каким ему когда-либо приходилось сталкиваться, и на прощание взъерошил ему волосы, прямо как Джон Арье в детстве. Мирия... Мирия, прощаясь с ним, проявила куда больше нежности, чем другие: сперва крепко его обняла, поцеловала в щеку, а затем, не сдержавшись, заплакала. Тем не менее, успокоившись, она взяла с Джона обещание, что он будет присылать ей письма два раза в месяц, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке и он ни в чем не нуждается. Кстати, посылая на Север, Мирия завернула его в кучу теплой одежды, дабы он не замёрз там. Это, безусловно, было мило, но немного глуповато со стороны принцессы Дорна: в такой одежде ужасно неудобно передвигаться, да и солнце впридачу не брезгует жарить укутанное множественными слоями одежды тело. В общем, прощание с Мирией выдалось очень эмоциональным. Вместе с Джоном отправили эскорт из четырех охранников и няню за компанию, которую он бы предпочел с собой не брать. До Севера они добирались примерно месяц, попутно проезжая через Королевские и Речные земли и их замки. Стоит сказать, что проезжать мимо разных замков, таких как Дарри, Хэйфорд или Харренхолла, великана среди прочих замков, было жуть как интересно. Джону приходилось почти все свои семнадцать лет безвылазно сидеть в замке, поэтому максимум, где он бывал, это Сервин, ну и Темнолесье, который не слишком походил на замок, но все же им являлся. Но всё это ничто по сравнению с тем, когда повозка, в которой ехал Джон, оказалась на землях Севера. Минуя руины Рва Кейлин, Джон почувствовал себя на седьмом небе от счастья. Как же было хорошо вновь увидеть снег, застилающий поля и верхушки сосен белыми хлопьями, а воздух... Было так приятно вдыхать свежий и чистый запах Севера, словно ты сделал глоток свежей воды из родника. В Королевской Гавани запах, мягко говоря, был не очень, словно у немытой шлюхи, а не как подобает столице Семи Королевств. Проезжая через Зимний городок, он погрузился в воспоминания детства, когда с Роббом, будучи пятнадцатилетними мальчишками, подначиваемые Теоном, сходили в бордель. Какие же у них были тогда лица, когда они увидели полностью обнаженную женщину: ярко-красные, как знамёна Ланнистеров. Они мигом выбежали оттуда, не в силах смотреть на голых женщин, а Теон потом изрядно над ними посмеялся, обозвав «закомплексованными». Но на следующий же день сильно избитый кракен ковылял прочь с тренировочной площадки под ухмылки Джона и Робба. Какими же прекрасными были те времена... Въехав через Западные ворота Винтерфелла, Джон ощутил смешанную бурю эмоций: радость, восторг, страх и беспокойство. С одной стороны, он вернулся в замок, в котором провел свои лучшие годы, а с другой в нём же ему пришлось мириться со статусом бастарда и презрительными взглядами леди Старк. Но неоспоримо было одно: Джон был рад вернуться в Винтерфелл. Он сильно удивился, когда увидел, что во дворе рядом с Псарней, стоя в ряд, его встречает семья Старков, его семья... Выйдя из повозки, ноги Джона подкашивались — так сильно волновался, а вся одежда Мирии только усугубляла это. Подходя ближе, мальчик всем телом ощущал, как несколько пар серых глаз смотрели на него, не отрываясь. На лицах нескольких членов семьи он видел улыбки, что обрадовало Джона, ведь глубоко внутри сидел страх, что все Старки ненавидят и презирают его, поэтому знать, что это не так, было большим облегчением. Однако стоило ему расслабиться, как он тут же предстал перед человеком, чье имя вошло в историю Вестероса как закончившего Танец Драконов и посадившего на трон Эйгона III, Криганом Старком... Северным старцем. Лорд оказал незабываемое впечатление на ребенка: ростом более чем шесть футов и одетый в меха с медвежьим плащом на широких плечах, закреплённый булавкой в виде головы лютоволка. Криган Старк был воплощением настоящего северянина: суровый, жесткий и непреклонный. А темно-серые, словно лёд, глаза вместе с темно-каштановыми волосами и бородой до плеч лишь ещё больше дополняли образ. От такого человека можно ожидать, что угодно, но только не улыбку. Какого же было удивление Джона, когда он, подняв голову, обнаружил, что лорд улыбается ему, а серые глаза стали мягкими как туман. — Добро пожаловать в Винтерфелл, Эдмонд, — хрипло произнес торжественным тоном Криган Старк. Джон опешил от такого тона и непроизвольно заерзал на месте, не зная, чем ответить на подобное приветствие, но, всё-таки собравшись, с тем достоинством, которое только мог изобразить, ответил: — Лорд Старк, для меня большая честь стать вашим воспитанником. Спасибо, что приняли меня. На миг ему показалось, что в серых глазах промелькнуло удивление, но оно пропало так же быстро, как и появилось. — Не стоит благодарить, Эдмонд. Ты член семьи, а в семье всегда заботятся друг о друге. Далее Хранитель Севера представил Джону остальных членов семейства Старк. Мальчик заметил, как некоторые из Старков подозрительно на него поглядывают, в основном две светловолосые женщины, судя по всему, сестры-близняшки, и мысленно поставил на заметку, что обязан лично познакомиться с каждым членом семьи. Когда все формальности были совершены, лорд сказал внуку: — А теперь давай пройдём в Великий Чертог, Эдмонд. В честь твоего приезда мы решили устроить небольшой пир. — Пир? Для меня? — глаза мальчика загорелись от удивления: в прошлой жизни для него никогда не устраивали пиры, даже когда наступал день его именин, а здесь решили сделать это только из-за его приезда, невзирая на его статус. Снежинка упала Джону на лицо, и он задрал голову ещё больше. С неба стали падать новые замерзшие кристаллики, постепенно застилая, судя по всему, до этого очищенный двор. — Да, внук. Для тебя, — мягко ответил ему Криган Старк с такой улыбкой, что на душе бастарда отлегло. – Давай, пошли, яблочные пироги себя долго ждать не заставляют. Он протянул Джону руку, и тот взял её, лишь немного поколебавшись от волнения. Так они и направились в Великий Чертог на пир. Я дома. *** Прошло много времени с тех пор, когда ему в последний раз хоть что-то снилось. И вот теперь, лёжа на кровати, ему снился сон... или, вернее, кошмар. — Твой Дозор окончен, Джон Сноу... — прошептал голос во сне. Джон беспокойно ворочался: теперь этот голос кричал в его снах, и в голове проносились разные образы: Стена, Иные, его братья, мейстер Эймон, Игритт, Красная Женщина. Они мелькали в его сознании, тянулись к нему, звали его, и их слова поражали его разум. — Не тот враг страшен, кто проклинает тебя в лицо, а тот, что встречает тебя с улыбкой и точит нож, когда ты поворачиваешься спиной. Тебе лучше не отпускать далеко от себя своего волка. Я видела лёд и кинжалы в темноте, замёрзшую красную кровь и обнаженную сталь. Она была очень холодной. — Убей мальчишку, Джон Сноу. Зима почти пришла. Убей мальчишку, и пусть родится мужчина. — В тебе больше севера, чем в твоих братьях. — Я вижу, что ты такое, Сноу. Наполовину волк, наполовину одичалый, ублюдок, рождённый от предателя и шлюхи. — Никогда не забывай, кто ты такой, ведь мир, конечно, этого не забудет. — Ничего ты не знаешь, Джон Сноу. А потом он почувствовал это, кинжалы в боку, животе и, наконец, сердце. Он снова чувствовал каждый удар, а потом холод в спине, такой сильный, что кровь застыла…

***

Он проснулся, тяжело дыша. Голоса сменились гробовой тишиной, а образы — тьмой комнаты. Ему потребовалось время, чтоб дыхание пришло в норму. Сны снова стали беспокоить Джона. Он задавался вопросом, были ли это пророческие сны. Нет, они были не пророческими, а напоминанием о его прошлом. Возможно, они связаны с его перемещением сюда. Плюс ещё одна загадка. Джон откинул меха и присел на краю кровати, но сразу же схватился руками за голову и тихо застонал. Четыре года... четыре прошло с момента его перерождения. Всё это время его мучала уйма вопросов, скопившихся у него в голове. Почему он воскрес в новом теле? Почему он оказался в 170-х годах от З.Э? Почему он воскрес именно в теле человека, которого не существовало в его будущем? Так много вопросов и так мало ответов. В течение четырёх лет Джон жил в своего рода напряжении. Ему приходилось вести себя соответственно ребенку его возраста: играть, шалить и спать. Это было сложно. Знание того, что за его плечами стоит двадцатилетний опыт жизни, пускай и неудачный, мешало ему. Слишком сложно было вести беззаботную жизнь четырехименинного ребенка, помня, что произошло с тобой в прошлой жизни. Минимум, насколько ему удавалось себя выдавать, это десять лет. Дети в таком возрасте ведут себя уже более или менее осмысленно, но даже так Джону было сложно скрыть, что он намного старше и мудрее. Встав с кровати, вернее спрыгнув, ибо он ещё был мал ростом и ноги попросту свисали, мальчик протянул руку к полу, надеясь наткнуться на белый мех друга, но вместо него нащупал холодный булыжник комнаты. — Призрак... — сдавленно прошептал ребенок. Больше всего в этом чуждом мире Джону не хватало его волка, его друга... Нет, Призрак был больше чем друг. Он являлся частью самого бастарда. Но сейчас белого волка не было рядом и это ощущалось как если бы у него оторвали какую-нибудь часть тела. Каким же дураком он сейчас себя чувствовал: не запри он тогда Призрака, то, возможно, бунт черных братьев был бы подавлен и Джон дальше бы продолжал исполнять обязанности лорда-командующего Ночного Дозора. Одевшись как можно теплее, бастард окинул свою комнату взглядом. Старки позаботились о том, чтобы Джон чувствовал себя здесь в относительном комфорте: шкаф, кровать, стол со стульями и полка с несколькими книжками — всё, что необходимо в любой комнате, присутствовало в этой. А в камине напротив кровати догорали последние угли, наполняя комнату теплом. Пир, который устроили в честь его приезда, сильно удивил. Джон от слова совсем не ожидал, что его так встретят. Он полагал, что встретит только лорда Старка и тот объяснит ему как себя вести, что потребуется от Джона и прочее, но нет, его встретила вся семья Старков во дворе, а лорд Криган, казавшийся ему весьма суровым, показал ему действительно теплую улыбку и пригласил на пир. Там он более-менее подробно познакомился с некоторыми другими Старками: Брандон и Бартонан, младшие братья его матери, а значит его дяди, вели себя дружелюбно, так же как и Мария Старк, четвертая дочь лорда Кригана и старшая сестра Лианны Старк. Все трое активно интересовались его жизнью на юге и задавали вопросы о том, как он там жил и хорошо ли с ним обращались. На это он отвечал им всё как есть, правда, умолчал о паре деталей. С остальными у него не получилось поговорить. Наследник Винтерфелла сидел в полном молчании, потягивая вино, и потому не обратил внимание на племянника; его жена, сидевшая слева от него, тоже не обращала на него внимания, хотя Джон пару раз ловил её взгляд на себе; Эдрик Старк переговаривался о чем-то со своей женой-племянницей, а их дети, в основном братья-близнецы, устраивали бардак за столом. Джон невольно улыбнулся, когда вспомнил, как один из близнецов «случайно» испачкал платье сестры, за что и получил тарелку яблочного пирога в лицо. Лорд Криган, сидевший во главе стола, ни с кем не общался и к еде не притрагивался, тихо следя за своей семьёй. Когда Джон рассказывал о своей жизни на Юге, то замечал, что лицо лорда повернуто к нему и что тот внимательно слушает, что Джон говорит. А если говорить кратко, то в целом пир выдался на славу и был полон разных приятных моментов. Приоткрыв дверь и просунув голову, Джон огляделся по сторонам, высматривая кого-нибудь в коридоре. Никого не увидев, мальчик вышел и тихо закрыл дверь, чтобы никто не услышал, после чего направился к выходу. Джона разместили в Великом замке, и он сильно удивился, узнав, что это не главная башня — ей оказалась Первая Твердыня, которая в его прошлом детстве уже была заброшена и заселена только пауками и крысами. Видимо, сейчас башня всё ещё жилая, но неизвестно, когда ей предстоит вновь стать заброшенной. А вот Разрушенная башня как была разваленной и оставленной в его памяти, такой и осталась. Когда он оказался на улице, бледный свет луны упал ему на волосы, а холодный ветер ударил в лицо, но он не отступил. Холод не был ему страшен, скорее наоборот, после многих дней, проведенных под южным солнцем, привлекателен. Джон как можно тише пробирался через Главный двор к Гостевому дому. Единственный шум, который он издавал – скрип снега от каждого шажка. Метель замедляла его передвижение, но, как говорится, нет худа без добра. Стражники, стоявшие на страже, из-за метели держались поближе к факелам, которые ярким светом слепили им лицо. Джон не преминул этим воспользоваться и тихо прокрался в Гостевой дом. Внутри ему потребовалось немного времени, чтобы найти дверь ведущую в Богорощу. Благо, в Гостевом доме не было абсолютно никого. Когда мальчик оказался в нужном месте, ему в нос сразу же ударил запах гниения и влаги. Запах остался прежним. – подумал Джон, оглядывая дубы и железностволы, коих здесь была тьма тьмущая. Здешняя богороща сильно отличалась от богорощи в Красном замке, где та была больше похожа на сад, не имея ни одного чардрева, а сердце-древо похоже скорее на дуб. Боги Винтерфелла любили другие леса. Мрачный первобытный уголок, три акра старого леса, нетронутого в течение десяти тысяч лет, и мрачный, как гнездо хищной птицы, замок над ним. Тут не рос красный лес, как в Красном замке, и упрямые страж-деревья в серо-зеленых игольчатых шубах сменялись могучими дубами и колоннами железоствола, древними, как сама округа. Тут толстые черные стволы теснились друг к другу, корявые ветви сплетались в плотный навес над головой, а уродливые корни выползали из-под земли. Тут царило глубокое молчание, властвовала задумчивая тень и боги, обитавшие в лесном краю. Пробираясь сквозь деревья и переступая многочисленные корни, Джон наконец нашел его. В центре лужайки древнее Сердце-дерево размышляло над небольшой запрудой, наполненной черной холодной водой. Кора чардрева белела обветренной костью и при свете луны словно светилась изнутри, темно-алые листья казались тысячью замаранных в крови ладоней. На толстом стволе было вырезано лицо, длинное и задумчивое; глубоко ушедшие в кору глаза заплыли застывшим соком и казались странно внимательными. Джон почувствовал благовение, смотря в лик чардрева. Мальчик подошёл к дереву как можно ближе и положил руку на его кору, и все страхи и сомнения, что покоились его в груди, мигом улетучились куда подальше оставив только спокойствие и умиротворение. Он ощутил присутствие богов, ясно чувствовал, коснувшись Сердца-дерева. — Старые боги... — шепотом, будто боясь, что кто-нибудь услышит, произнёс мальчик. — Мне нужна ваша помощь... Упавший сверху лист коснулся его плеча и остался лежать на нем. Красный, пятипалый, будто окровавленная ладонь. — Меня убили, предали собственные братья... Но я не умер, а переродился в прошлом, не знаю почему... Не ваша ли это была воля, чтобы я не умер? Или это был Красный бог той женщины, что предупредила меня об измене? Чардрево молчало. В богороще царила полная тишина, не считая голоса мальчишки, что продолжал говорить и говорить. — Я... я в замешательстве. Я не знаю, что мне делать. Я не знаю... не знаю... вообще ничего. Старые боги, прошу, подайте знак, что мне делать... На миг в богороще воцарилась идеальная тишина, не прерываемая ни чем. Но тут появился ветер и листья чардрева зашелестели. Сквозь их шелест Джон уловил... слова? — Джон Сноу, – казалось, шептали они. — Эдмонд Сноу. — Принц, принц Зимы, принц Огня. — Я не принц! — всё так же шепотом протестовал Джон. Спокойствие и умиротворение теперь сменились паникой и страхом. — Зима близко... — как ни в чем не бывало шептали листья. — Пламя и кровь. — Что вам от меня надо? — он уже не касался коры дерева — отступал от него как можно дальше. — Эдмонд? — раздался за спиной Джона грубый голос. Резко развернувшись, он встретился со стальным взглядом серых глаз, которые при луне казались черными колодцами бездны. — Что ты тут делаешь так поздно ночью? — голос Кригана Старка был полон беспокойства. Ответа не последовало. — Эдмонд, — Хранитель Севера встал на колени и взял внука за плечи. — Что ты тут делаешь в час волка, особенно когда должен спать в своей комнате? Джон мог только смотреть в обеспокоенное лицо деда. Свет луны осветил его и сгладил все шрамы и морщины на лице, и казалось, что Северный старец помолодел на несколько лет. — Я слышал их... — выдавил наконец из себя Джон. Голоса стихли, но шелест листьев всё ещё напоминал о присутствии Старых богов. — Старых богов? Мальчик кивнул в ответ. Лорд Криган, вздохнув, повел Джона к Сердце-дереву. Они вместе присели возле него и стали говорить. — Скажи, Эдмонд, ты знаешь историю построения Винтерфелла? — Брандон Строитель построил его восемь тысяч лет назад. Он воздвиг его на горячих источниках, — как можно проще ответил Джон. Если Криган Старк и удивился тому, что четырехлетка знает, как построили столь древний замок, то не подал виду. — Правильно, но ты упустил, что он построил Винтерфелл рядом с тернистым лесом, где и находилось ныне стоящее Сердце-дерево. — Оу... — только и выдохнул Джон. — Первые люди, Эдмонд, пришли на Север из-за Узкого моря десять тысяч лет назад. Уже тогда Дети Леса исповедовали веру в Старых богов, которую мы у них переняли. Я говорю «мы», потому что в нас с тобой течет кровь Первых людей, Эдмонд. Поначалу мы боялись Детей Леса из-за их поклонения деревьям, убивали их и вырубали чардрева, а те в ответ не чурались использовать против нас магию, но в конце концов удалось установить договор, в ходе которого мы переняли их религию. Старые боги — безымянные и безликие духи природы, обитающие в Сердце-дереве, которым мы поклоняемся на Севере. Вот эти глаза, Эдмонд, — лорд Криган указал на лик чардрева. — Они знают, что такое древность, эти глаза старше самого Винтерфелла. Они видели, как Брандон Строитель заложил первый камень, они видели, как поднимались гранитные стены замка. Говорили, что Дети Леса вырезали лики на деревьях в столетия, предшествовавшие нашествию Первых Людей из-за Узкого моря. То, что ты слышишь их голос это – нормально. Временами я тоже слышу их, когда молюсь в богороще. Это значит, что они следят за нами, что они смотрят на нас и слышут все наши молитвы или просьбы... — Они звали меня... — вставил Джон. — Значит, они хотят что-то тебе сказать, но, что – это ты должен будешь сам узнать. Но в силу твоего возраста, я скажу тебе просто оставить это в покое. Со временем, когда ты вырастешь, то поймешь, что, возможно, ты слышал обыкновенный шелест листьев, — при последних словах губы Кригана Старка скривились в едва заметной улыбке. Так они просидели ещё несколько минут в полном молчании. Единственным звуком выступал шелест листьев, но уже невозможно было что-нибудь услышать сквозь него. — Тебе нужно идти спать, Эдмонд. Давай я тебя провожу до твоей комнаты, — промолвил наконец лорд Криган вставая. — Да, лорд Старк, — сказал Джон, тоже поднимаясь на ноги. — Тебе не обязательно называть меня по титулу каждый раз. Зови меня просто дедушкой или лорд-дед, коли тебе приспичили формальности. — Вас понял, лорд... дед. — Вот и отлично. – улыбнулся тот, и его взгляд изучил Джона более внимательно. — У тебя прекрасные манеры поведения для ребенка твоего возраста... даже очень. Холодные мурашки пробежали по спине Джона от ожидания, что Хранитель Севера скажет дальше, но тот лишь зевнул и сказал следующее: — Пойдем. И постарайся больше не гулять ночью по замку, иначе мне придется приказать запирать тебя на ночь в твоей комнате.