***
Джон направился в башню, где жили почтовые вороны, а рядом с ними — великий мейстер Элфорд. В отличие от весёлого, подвижного и слегка раздражительного Уоррена, мейстер Красного Замка походил на улитку. Ходил он медленно, а говорил так, словно каждое слово давалось ему с непомерным трудом. Характер мейстера можно описать как добродушный и спокойный. У него не одна цепь, как у Уоррена, а две дюжины, состоящих из всех металлов и разукрашенных рубинами, изумрудами, гранатами, аметистами и жемчугом. Этот великолепный и, очевидно, очень тяжелый воротник — знак достоинства великого мейстера — полностью прикрывал шею и плечи Элфорда, в то время как Уоррен носил свою вокруг талии. — Какой день стал точкой отсчета нового летосчисления образованного Эйгоном Завоевателем государства, Эдмонд? — День, когда его короновали в Звездной септе Староместа, мейстер, — отвечал Джон. — Тогдашний верховный септон помазал его семью елеями во имя Семерых и объявил его королём Эйгоном из дома Таргариенов, первым этого имени, королём андалов, ройнаров и Первых людей, владыкой Семи Королевств и Защитником Державы. Этот официальный набор титулов в дальнейшем стал традиционным для его преемников — Правильно, Эдмонд, — тонкие бумажные губы растянулись в улыбке. — Но тебе следует знать одну вещь о Завоевании и коронации Эйгона. В одном из его титулов был титул владыка Семи Королевств. Понимаешь ли, верховный септон не подумал тогда, что владыкой всех Семи Королевств он отнюдь не является. Сам Эйгон таковым себя считал и звался этим титулом до конца своей жизни. Дело в том, что сейчас в состав Вестероса входят девять областей, но королевствами были лишь семь, — мейстер поднял костлявые руки и стал считать. — Север, Дорн, Долина, Запад, Простор, Штормовые земли и Речные с Королевскими землями и Железными островами вместе составляли еще одно. Всех их Драконовластный завоевал, — он сделал паузу. — Кроме Дорна. И, попытавшись это сделать, он потерпел неудачу. Спустя шесть лет кровопролитной войны его сестра и по совместительству жена, королева Рейнис, погибла вместе со своим драконом Мераксесом у замка Пекло, который был готов к появлению драконов. Один из скорпионов, находящийся на самой высокой башне замка, выстрелил и угодил в правый глаз Мераксеса. Рухнув наземь в предсмертных судорогах, дракон снес и башню, и немалую часть крепостной стены. И сейчас мейстеры в Цитадели спорят, пережила ли королева своего дракона, ведь её тело так и не нашли. Одни говорят, что она сорвалась с него и разбилась насмерть, другие – что он раздавил её своей тушей. Говорят также, что королева осталась жива и была медленно замучена в темницах Уллеров. Но, так или иначе, ясно одно — Рейнис погибла. И Эйгон вместе с оставшейся сестрой, Висеньей, был в ужасном гневе, узнав о её смерти. В течение последующих двух лет войны каждый дорнийский замок горел ещё трижды, а пески вокруг Пекла от огненного жара обратились в стекло. Война закончилась тем, что принц Нимор отправил в Королевскую Гавань посольство с черепом дракона Мераксес и предложением мира. Возглавила послов его дочь Дерия. При дворе Эйгона его условия нашли неприемлемыми. Висенья и королевский совет не хотели принимать мир, пока Дорн не склонит колено. Орис Баратеон, сильно ожесточившийся в свои последние годы, желал отправить принцессу Дерию к отцу без правой руки, а лорд Окхарт и вовсе прислал ворона с предложением отдать принцессу в дешёвый бордель. У него были свои причины это предложить. Король был иного мнения. Принцесса прибыла под мирным знаменем, сказал он, и не потерпит под его кровом никакого вреда. Дерия также вручила королю письмо от своего отца, предназначенное только для него. Что было в нём, никто не знает. Эйгон сжег его и через некоторое время заключил мир с Дорном. Так что его титул владыка Семи Королевств был неоправданным, ведь Дорн не был покорён. И лишь спустя почти полтора века его потомку Дейрону I Таргариену удалось сделать то, что не удалось ему, причем без драконов. И пускай Юный Дракон погиб, он ненадолго сумел объединить все Семь Королевств под своей властью, — Элфорд наконец закончил свою лекцию. — Надеюсь, ты усвоил информацию, что я тебе поведал, Эдмонд? Любой другой на его месте скорее всего бы уснул от болтовни мейстера, но только не Джон. — Знание — это наше оружие, Джон. Вооружайся до того, как ринуться в бой. — Да, мейстер Элфорд, я усвоил всё, что вы мне поведали, и запомню это. Благодарю вас за ваши уроки. — Всегда пожалуйста, мальчик мой, — старик фальшиво улыбнулся. Мейстер не любил его. Джон знал это. Бастарду приходится всё замечать, читать истину, которую люди прячут за своими глазами. В этом навыке он, пожалуй, был хорош. С ним Элфорд всегда общался почтительно, хвалил, когда бастард правильно отвечал на вопрос или писал слово. Но Джон чувствовал фальшивую теплоту в словах похвалы. Карие глаза старика казались неискренними и бесчувственными, проницательными и расчётливыми, а морщинистое лицо доброго дедушки — маской. Бастард считал, что, будь воля мейстера, тот не обучал бы его грамоте и письму. Но он не мог сделать этого, так как служил замку и королю с королевской семьей в придачу. Противиться их воле равносильно измене. Отзанимавшись с Элфордом, Джон покинул башню под карканье воронья в клетках и направился через внутренний двор к Твердыне Мейгора. По пути туда он наткнулся на двух разговаривающих оруженосцев, одетых в дублеты с пришитым к груди гербом дома Пиков: три чёрных замка на оранжевом поле. Заметив его, оруженосец шепнул что-то на ухо товарищу и в следующий момент толкнул проходящего мимо Джона. Он не сразу понял, что произошло, когда упал в грязь под мерзкий хохот оруженосцев. Джон почувствовал гнев, вспыхнувший в нём подобно огню на молитвенных кострах Мелисандры. Поднявшись на ноги и кое-как стряхнув грязь с одежды, он поднял голову и посмотрел в ухмыляющиеся рожи мальчиков, коим не должно быть больше тринадцати. Их глаза так и просили: «Оскорби нас ублюдок». — Смотри куда идёшь, бастард! — громко сказал оруженосец с красными гневными прыщами на щеках. — Да, бастард, — поддержал его товарищ, стоявший рядом и улыбавшийся во все тридцать два кривых зуба, глядя на Джона. — Смотри куда прёшь. И теперь попроси у нас прощения, чтобы мы дали тебе безнаказанно уйти. Джон очень хотел врезать им кулаком по лицу, заставить их самодовольные улыбки сползти с лиц. Но он заставил себя проглотить обиду, ибо понимал, что он выше этого, понимал, что если он огрызнётся, то его дерзость сыграет с ним злую шутку. — Простите меня, милорды, — фальшивым тоном извинился перед ними Джон, делая лицо как можно более виноватым. — Я не смотрел, куда иду, и не хотел натолкнуться на вас. Смиренно прошу у вас прощения, милорды, и прошу позволить мне идти дальше своей дорогой. Не такой реакции от бастарда ожидали оруженосцы. Они удивлённо смотрели на Джона, словно у того выросла вторая голова. — Ладно... бастард, мы прощаем тебя, — сказал с прыщами. — Но в следующий раз тебе не поздоровится, если наткнешься на нас. Джон развернулся и ушёл как можно дальше от них, спиной чувствуя их взгляды. На его губах играла мрачная слабая улыбка. Будь он в четырнадцатилетнем теле себя прежнего, то определенно бы обиделся на тех парней и устроил бы им драку. Но это бы только унизило его и дало обидчикам повод доложить о нём своему лорду. Тирион Ланнистер говорил, что люди предпочитают отрицать жёсткую правду, а не смотреть ей в глаза. Джон не будет себя обманывать, кривя против неё. Он был тем, кем был: Эдмондом Сноу, бастардом и пятном чести Таргариенов и Старков. Всю свою жизнь, какой бы она не оказалась, он будет ловить на себе взгляды подозрения, презрения и ненависти. Люди будут шептаться за его спиной, называть «лживым ублюдком» или «плодом греха» и считать угрозой для Железного Трона, думая, что он захочет его для себя. И грехи его отца Эйгона Недостойного лягут на него, и никто не посмотрит на то, что он невинный ребенок. Даже когда Джон станет узаконенным бастардом, он всё равно им останется. Эту суровую истину он понял, принял и смирился с нею до конца. Пройдя по разводному мосту через сухой ров, усеянный железными кольями, напоминающими зубы дикого зверя, и мимо белого гвардейца, охраняющего его дальний конец, Джон оказался внутри Твердыни Мейгора, иными словами «в замке замка». Послезавтра состоится королевская свадьба в Великой Септе Бейлора между его тётей, Элейной Таргариен, и Оссифером Пламмом. Брак в основном политический, заключённый отнюдь не по любви. Пламмы — весьма богатый и древний род, происходящий от Первых Людей дом Западных Земель, который уступает разве что Ланнистерам из Бобрового Утёса и Рейнам из Кастамере. Корона по уши в долгах, что неудивительно, учитывая, какой король правит Семью Королевствами. Так что золото Пламмов просто необходимо для частичного покрытия расходов. От Мирии Джон знал, что Дейрон очень недоволен наградами за призовые места за турнир в честь свадьбы. Оно и понятно: шестьдесят тысяч золотых драконов — сумма солидная. За такие деньги можно было бы восстановить все заброшенные замки у Стены и отремонтировать старые, с тихой грустью подумал Джон, шагая к своей комнате по темным коридорам Твердыни. А на оставшееся добро купить столько еды, что хватило бы на Долгую Ночь. Джон было уже потянулся к чешуйчатой ручке двери, окованной железными драконами, желая войти в гостиную комнату, рядом с которой находились комнаты Мирии и Дейрона, Бейлора и Эдмонда и остальных детей, как его окликнули: — Эй, подожди! Голос принадлежал мальчишке возраста Эдмонда, одетому, как и сам Джон, в одежду черного покроя. — Почему ты пресмыкался перед ними? — Что? — до Джона не сразу дошел смысл вопроса. — Почему ты позволил тем оруженосцам себя унизить? — уже более ясный вопрос задал мальчишка. Фиолетовые глаза с любопытством, смешанным с подозрительностью, смотрели на Джона. — Я видел, как они толкнули тебя, а затем оскорбили. Почему ты им это позволил? — Просто чтобы они от меня отстали. Иначе мне бы не поздоровилось. — Ты спустил им оскорбление в свой адрес, — мальчик презрительно фыркнул. — Ты слабак! Будь я на твоем месте, то дал бы им как следует, — он гордо вскинул голову. Джон посчитал бы его глупцом, если бы тот не был шестилетним ребенком, ничего не знающим о том как устроен мир. — Не сомневаюсь, — у него не было желания или времени, чтобы спорить с ним. Сейчас он должен вместе с Мирией идти к портному, а не возиться со всё ещё пустоголовым мальчиком. Джон вновь потянулся к ручке двери, как его тут же окликнули снова. — Как тебя зовут? Джон вздохнул и, повернувшись лицом к надое́дливому мальчишке, вежливо ответил: — Эдмонд Сноу, — и раз он сказал своё имя, то имя собеседника уж обязан был тоже узнать. — А тебя? Светловолосый мальчик неуверенно уставился в пол. Его ноги заерзали на месте. Вся самоувернность, что была ранее, мигом улетучилась, уступив место хмурости. — Деймон... Деймон Уотерс... — своё имя будущий Блэкфайр произнёс почти шепотом, будто боясь быть услышанным. Джон широко раскрыл от удивления глаза, поняв кто перед ним стоит. — Старые боги, как я не догадался раньше... Он ведь вылитый Таргариен. Деймон Уотерс, в будущем Блэкфайр, походил на валирийца столько же, сколько Бейлор Таргариен на дорнийца. Длинные растрёпанные серебристые волосы с золотым отливом падали ему на плечи, а тёмно-лиловые, похожие на аметисты, глаза глядели из-под них в его индиговые. Насколько Джон помнил, Деймон пользовался особым вниманием своего отца Эйгона и даже получил в подарок Черное Пламя, фамильный меч Таргариенов. После смерти Эйгона Деймон поднял восстание, надеясь свергнуть короля Дейрона II и занять Железный Трон, но был убит в решающей битве на Краснотравном поле Кровавым вороном. Из уроков мейстера Лювина Джон знал: соратники и наследники Деймона скрылись в Вольных городах и на протяжении нескольких поколений оставались главной угрозой династии Таргариенов. До того момента, пока Барристан Смелый не убил последнего наследника в их роду, Мейлиса Ужасного. В детстве Джон всегда мечтал о том, что станет рыцарем и докажет, что он не просто какой-то лживый бастард, что не будет Чёрным Драконом и не узурпирует законное место своего брата. Это была одна из причин, по которой он ушел с дядей Бендженом на Стену и вступил в Ночной Дозор. — Ты ведь бастард короля? Верно? — Деймон продолжил задавать вопросы. Джону их разговор начинал нравиться всё меньше и меньше, ему поскорее хотелось его закончить. — Да-да. Также, как и ты. Слушай, мне... — Я НЕ БАСТАРД! Уотерс грубо толкнул его, чего Джон от него никак не ожидал. Он спиной наткнулся на дверной косяк, о который ударился головой. Деймон широко раскрыл глаза, когда понял, что он только что сделал. Какое-то время его испуганный взгляд оставался на Джоне, пока его детские ножки наконец не унесли его куда подальше от места происшествия. Удаляющиеся по каменному полу шаги нового знакомого гулом разносились в ушах Джона. Парень, пытаясь сообразить произошедшее, потирал ушибленный затылок рукой. — Вот и поговорил с одним из Великих Бастардов... — пробормотал себе он, вставая.***
Богороща Красного Замка походила больше на сад, чем на настоящую богорощу. Чардрев не было, а Сердце-дерево чем-то напоминала большой старый безликий дуб. Тем не менее, Джон Сноу ощущал присутствие богов. — Старые боги, прошло много времени, когда я навещал вас в последний раз. Прошу прощения за то, что не приходил больше... Мне нужна ваша помощь. Вы что-то сказали мне тогда в Винтерфелле, что я не мог понять. Принц льда? Принц огня? Что вы имели в виду под этими словами? Я прошу снова послать мне ответ, прошу дать мне знать, что мне делать. Зачем-то же вы дали мне второй шанс, вторую жизнь в лице Эдмонда Сноу. Я жду вашего ответа, Старые боги. Как долго пришлось ему ожидать в тишине богорощи, Джон не мог бы сказать. Толстые стены гасили шум, как всегда стоявший над замком. Джон слышал пение птиц, стрекот сверчков, шелест листьев под мягким ветром. Закончив свою молитву богам, он встал с колен. День близился к вечеру, и это значило, что ему пора идти в Твердыню. Мирия будет беспокоиться, если он не придёт вовремя. — Что ты тут делаешь? — детский голос заставил его обернуться к его обладателю. Деймон Блэкфайр стоял перед ним, скрестив руки на груди и прищурив фиолетовые глаза. Лёгкий ветерок развевал его серебряные с золотым отливом волосы на ветру. — Молился. — Ты молишься деревьям? — мальчик скептически поднял брови. — Эти деревья — боги моей семьи на Севере. — У тебя есть семья на Севере? Джон пожал плечами: — Моя мать была из Старков, дочерью лорда Кригана. — Лорда Кригана? Северного Старца? — полюбопытствовал Уотерс. — Слуги рассказывают, что в полнолуние он превращается в огромного волка и похищает людей в деревнях, дабы обглодать их кости у себя в логове. Это правда? Смешнее Джон ещё ничего не слышал. Он покачал головой и позволил лёгкому смеху вырваться из его лёгких. — Это всё выдумки. Лорд Криган не волк, — это как посмотреть, — и он не похищает детей. Лорд Криган, одетый в кольчугу и меха с длинными волосами и бородой, больше походил на медведя, чем на волка. А по характеру напоминал Старого Медведя, что вызывало в сердце тоску. Джон был многим обязан старому лорду-командующему и жалел, что его не было рядом, когда случился бунт в замке Крастера. Если бы он был там... то, возможно, Мормонт бы выжил и добрался до Чёрного Замка. — Он бы точно знал, как договориться со Станнисом и что делать с одичалыми и Иными, пропади они пропадом... Командовать Ночным Дозором должен был именно он. Не я. — Так и знал, что это враки, — буркнул Деймон. Джон взглянул на него. — Хотя, знаешь... По ночам в полную луну, лежа кровати, я временами всё-таки слышал волчий вой. Блэкфайр засмеялся. Это был весёлый, заливистый смех, напомнивший Джону об одном давно потерянном человеке. — Я хочу извиниться за то, что случилось там... в коридоре, — прекратив смеяться, извинился Деймон. Было видно, что ему стыдно. — Я не хотел... — Я не держу обиду, Деймон, — поспешил успокоить того Джон. — Это мне стоит просить прощения у тебя. Я не должен был тебя оскорблять. — Ты меня не оскорблял! — запротестовал ребёнок. — Я... — Давай оставим позади наше недопонимание и начнём заново наше знакомство, — он протянул руку. — Я Эдмонд Сноу. Деймон в небольшом ступоре уставился на протянутую руку, но тем не менее пожал её со словами: — Деймон Уотерс. Так они и простояли еще пару минут в безмолвии. Джон не знал, с чего начать разговор, в то время как Деймон был смущён его жестом дружелюбия. — Ты умеешь драться на мечах? — прервал тишину Деймон, переминаясь с ноги на ногу. — На мечах? — Да! — радостно запрыгал мальчишка. — Я видел во дворе, как стражники и рыцари махали ими. Я попросил одного из них научить и меня махать, но... — он покраснел, — он обозвал меня «бастардом» и прогнал прочь. Я пробовал с Джоном махать, но с ним не особо получается. — Джон? — в ступоре спросил Джон. — Сын тёти Элейны, тоже бастард, как и мы. У него ещё сестра Джейн есть. Та ещё вредина... — глаза смотрели на Джона с надеждой. — Так ты умеешь махать мечом? — Умею. Принц Эймон научил меня владеть мечом, так что... — Тебя обучал Рыцарь-Дракон?! — вскричал Уотерс так громко, что перепугал птиц, сидящих неподалеку на Сердце-дереве. Хлопот удаляющихся крыльев сопровождался чириканьем. — Научи и меня махать мечом! Пожалуйста! — щенячьи темно-лиловые глаза бастарда напоминали Джону Рикона, просящего покатать его на спине. Джон позволил улыбке расползтись по его лицу, посмотрел на Деймона Уотерса. — Хорошо, хорошо. Я научу тебя фехтовать. Широкая улыбка озарила его детское личико. Его счастье так и било ключом из него. — Спасибо! Странно. Джон почувствовал грусть внутри себя, когда увидел, как улыбается Уотерс. Он не знал, с чем это связано, но... улыбка Деймона Блэкфайра до смерти напомнила ему улыбку Робба. Отогнав ненужные мысли и воспоминания, Эдмонд Сноу сказал будущему Чёрному дракону: — И правильнее не «махать», а «фехтовать». — А в чём разница? — нахмурился тот. В руках у него уже было две тонкие палки примерно одинаковой длины. Джон, покрутив свой «меч» в руках, только ухмыльнулся ему по-волчьи: — Сейчас узнаешь, Уотерс. И первое правило... коли острым концом! — и он напал на него.