sol lucet omnibus

Айноске называет Лангу «душа моя», «любовь моя», «сердце моё», «моя драгоценность», «моя услада», «свет моих очей», «самое ценное сокровище», «снежинка», «луна всей моей жизни», «моё благословение», сравнивает его красоту с норвежскими фьордами и северным сиянием. Ланга не так красноречив и в принципе не особо разговорчив, но одного чувственного «Айноске» с его уст хватает, чтобы сердце мужчины трепетало. Потому что только рядом с Лангой он может себе позволить быть «Айноске». Не «Адамом», не «наследником семьи Шиндо», а просто Айноске. Только рядом с Лангой Айноске может отпустить себя, только Ланга может понять его до конца. И это, безусловно, настоящая любовь, которую хочется выражать в пылких речах, нежных признаниях, поцелуях, объятиях и прочих видах близости. Совершенно не та, искажённая, которой Айноске научился от тётушек и отца. Не та, которую он пытался показать Ланге, когда они соревновались на «S». Айноске проработал все свои травмы со специалистом, Ланга подтолкнул его к этому, потому что иначе их отношения не могли бы быть… Просто не могли бы быть. И Айноске согласен на всё; согласен посещать терапевта, проходить долгий курс лечения, принимать нейролептики. Айноске согласен, если это позволит ему быть с Лангой, любить Лангу и чувствовать его любовь в ответ. Даже Тадаши отмечает, что «компания Ланги-куна благоприятно влияет на ваше состояние, Айноске-сама». Для Айноске Ланга – свет в конце тоннеля. Айноске едет по этому тоннелю на скейтборде и ему определённо нужно выбираться из той темноты, что давит со всех сторон. Только вперёд, только к своей драгоценной Еве, чтобы ехать уже с ним бок о бок, жить бок о бок и делить друг с другом все горести и радости. Прямо как клянутся перед алтарём. Айноске ждёт Лангу неподалёку от выхода из школы. Сегодня у его мальчика выпускной. Ланга находит его, приветственно целует, вместе с этим суя в карман синего пиджака пуговицу. Айноске усмехается – Ланга отдал ему ту самую вторую пуговицу со своего форменного пиджака. — Рэки сказал, что её принято отдавать тому, кого любишь. На сердце теплеет. — Верно. Только не говори, что этот рыжий засранец дал тебе свою. Ланга качает головой. — Он неделю тренировался и репетировал речь, чтобы отдать её Мие. На эту информацию Айноске вскидывает брови. — Малышу Мие? Пацан умеет удивлять. Что ж, очередное разбитое сердце. — Вообще-то, — возражает Ланга, обвивая шею мужчины своими бесконечно-длинными руками, — у Мии очевидный краш на Рэки. Это знают буквально все… кроме самого Рэки, я думаю. — Ах, юная любовь, — мурлычет Айноске, хитро усмехается и притягивает Лангу за талию поближе к себе. Какие же красивые у него глаза цвета бирюзы. Сейчас спокойные, но Айноске видел бушующий в них океан адреналина, блеск азарта и темноту возбуждения. Айноске любит каждый из этих оттенков. — У меня тоже есть кое-что для тебя, — говорит он уже серьёзнее и мягче. Ланга моргает, наверное, думая о том, что это какой-то подарок на выпускной. Помимо красноречивых признаний, один из основных языков любви Айноске – подарки. Ланга уже не знает, куда их девать, если быть честным. А до того, как он представил Айноске в качестве своего парня маме, объяснять, откуда берутся все эти брендовые шмотки, гаджеты и прочее, было крайне трудно. Айноске запускает одну руку в карман и выуживает оттуда бархатную коробочку бордового цвета. Ланга забывает как дышать. Айноске нервничает, хоть и старается этого не показывать. Он опускается перед Лангой на одно колено и чувствует, как сердце бешено стучит в груди, будто они на очередной гонке не на жизнь, а на смерть. — Любовь моя… Ланга Хасегава, ты выйдешь за меня? По бледной коже Ланги расползается румянец – это очень заметно из-за контраста. Зрачки расширены, практически затапливают бирюзовую радужку. Айноске сначала думает, что едва заметный кивок ему показался. Но потом Ланга тихо выдавливает из себя: — Мгм. И это «мгм» делает Айноске самым счастливым мужчиной в мире.