ПОДЪЁМНАЯ СИЛА (Lifting Force)

Некоторые вещи могут завладеть вашим вниманием, но сосредоточьтесь лучше на тех, что завладевают вашим сердцем. Индийская поговорка

      Джин слушал внимательно и с каждой минутой мрачнел всё больше. Чимин видел это по складке, которая отчетливо прорисовывалась между бровями. Именно реакция Сокджина волновала его сильнее всего. Именно Джину он сделал предложение, от которого хён не смог бы, не должен был отказаться. Договорив, Чимин мельком покосился на Юнги — его лицо тоже не искрилось радостью. Да что там, взгляд бойфренда буквально прожигал щёку Пака, ещё немного — и она воспламенится. Осторожный взор на Намджуна немного успокоил: лицо хёна, расслабленное и непроницаемое, не выражало ничего, будто он ждал реакции остальных или вовсе не слышал ни слова.       Тишина, воцарившаяся в будущем торговом зале пекарни, угнетала Чимина. Ожидания не оправдались, никто не бросился его обнимать, благодарить и уж, тем более, никто не спешил проливать слёз умиления. Короткое «нет» Сокджина взорвало пространство, как выстрел, Чимин даже вздрогнул и в недоумении уставился на хёна.       — Но почему?       — Потому! — отрезал тот. — Я не возьму твои деньги! Разговор окончен.       — И чем же мои деньги хуже, хён? — голос Чимина дрогнул от обиды.       — Они не хуже, малыш, они твои, понимаешь? Твой дедушка оставил эти деньги тебе, и ты не должен тратить их на мою пекарню…       — Вот именно, хён! — с жаром подхватил Пак. — Дед оставил деньги мне, и я могу распоряжаться ими, как захочу! Я хочу, чтобы ты взял их, и тогда мы сможем открыться раньше, а когда начнём получать прибыль, быстрее выплатим кредит, сможем расширить ассортимент и покупать лучшие продукты! Я же не предлагаю деньги тебе лично…       Джин резко шагнул к Чимину, схватил его за плечи и встряхнул, да так, что у того на какое-то время пропало желание спорить. Он молча злобно смотрел на Кима, сжав челюсти. Джин слегка наклонился к Паку и заговорил спокойно и тихо:       — Чимини, послушай меня, пожалуйста. Поверь, я очень ценю твой порыв, желание помочь, но я уже лишил Юнги квартиры, не хочу, чтобы и ты лишился наследства. Пойми, я не могу гарантировать, что пекарня будет процветать, что в этом сонном райончике мои пирожные и торты пойдут нарасхват. Не уверен, что мы сможем набрать трудолюбивый и порядочный персонал. Возможно, придётся менять ассортимент, а мне переквалифицироваться из кондитера в пекаря и месить хлеб или лепить пигоди, к которым тут привыкли. А может, нас будут давить конкуренты, и мы не сможем им противостоять. Я всё ещё не могу привыкнуть к мысли, что мне придётся отвечать за целое предприятие. Я уверен только в том, что вы все по мере сил будете помогать мне, а я со своей стороны постараюсь не пустить ваши усилия собаке под хвост.       Джин продолжал держать Чимина за плечи, будто боялся, что тот упадёт в обморок — выглядел он соответственно: побледневшее лицо, прикрытые веки, крепко сжатые губы. Но, услышав последнюю фразу, он открыл глаза и посмотрел на хёна мутным взглядом.       — Ну, спасибо и за это. — Чимин наконец вывернулся из рук Джина и отошёл к огромному панорамному окну. Он смотрел на проспект, по которому в обе стороны двигались автомобили и автобусы, люди шли по тротуару — кто быстро, почти бегом, а кто-то медленно, явно никуда не опаздывая. Вон с сумкой на колёсиках, большой, набитой доверху, прошла аджумма, вероятно, затарившись в ближайшем маркете или на рынке. Девушка с маленькой лохматой собачкой на руках двигалась навстречу и, поравнявшись с пожилой дамой, поклонилась ей.       «Они точно знакомы, даже успели перекинуться несколькими словами, девушка улыбнулась, а аджумма погладила пёсика», — подумал Чимин.       Ему не было никакого дела до незнакомых людей. А если станут знакомыми? А что, если они живут где-то неподалёку и будут заходить в «Плюшкин дом» за пирогом к ужину или пирожными на день рождения? Внезапно он почувствовал к этим людям какое-то необъяснимое тепло. Такое же он ощутил, когда принял решение отдать часть денег хёну на развитие производства. На тот момент он не смог придумать этим деньгам лучшего применения. А хён так категорично отверг его душевный порыв. И вроде бы всё логично и даже правильно, но… неправильно и обидно.       — Чимин… Чимин, ты слышишь меня? — Намджуну пришлось несколько раз позвать парня, пока тот осознал, что к нему обращаются. Оставив размышления о потенциальных покупателях и коварстве хёна, он повернулся к Намджуну, кивнул в ответ.       — Да, хён, я прекрасно слышу и тебя, и Сокджин-хёна. Я всё понял, больше не буду предлагать всякую ерунду.       — Так, я не собираюсь ещё раз объяснять тебе, что к чему! — Джин в сердцах стукнул кулаком по столу. — Нет, нормально? Я хочу сохранить человеку его деньги, и меня же считают виноватым! Всё! На сегодня мне достаточно общения, я домой. — Он порывисто поднялся и, не попрощавшись, вылетел из пекарни.       Намджун развёл руками, будто извиняясь перед друзьями.       — Ребята, действительно, давайте по домам поедем. Не знаю, что с ним случилось, но пусть лучше успокоится. Чимин, я правда не понимаю, из-за чего Джинни взбесился. Думаю, он нервничает, потому что до сих пор ремонт не закончен.       — Так праздники же! — удивился Юнги. — Здесь работы осталось на пару дней и можно переходить к отделке. Но если Джинни психанул, лучше подождать. Потом сам всё объяснит. Джуни, если что, звони. Или приезжайте, если надумаете.       Уже сидя в машине, Юнги долго курил, вздыхал и словно избегал смотреть Чимину в глаза. Наконец, выбросил окурок, закрыл окно, включил зажигание и нехотя признал:       — Надо было послушать тебя и пригласить Кимов к нам. Нормально поговорили бы за бутылочкой вина. А не так, на бегу. Но знаешь, у меня к тебе тоже есть вопросы.       — Какие? — еле слышно спросил Чимин.       — Дома поговорим, — отрезал Юнги и сосредоточился на дороге. До самого дома он больше не сказал ни слова, и Чимину от этого стало не по себе. Едва они подъехали, он выскочил из машины, вбежал дом, позвал собаку и демонстративно прошёл мимо Юнги, бросив на ходу: «Мы в парк».       — Ну, разумеется! — не удивился Мин. — Больше погулять негде!       Раздевшись и вымыв руки, он направился на кухню: близилось время обеда, беседовать на голодный желудок — себе дороже, а готовка всегда его успокаивала. Теперь он понимал, почему его родители прожили столько лет без ссор и ругани. Мама отводила душу в кухне, а отец слишком ценил её усилия и результат. А сытый мужчина доволен тем, что имеет.       Итак, нужно приготовить что-нибудь простое, но вкусное, накормить Чимина и спокойно обсудить и рассказанную им историю, и предложение, от которого Джин не просто отказался, а едва не устроил погром в собственной пекарне. Юнги тоже был не в восторге от поведения Чимина, но по другому поводу — его обидел тот факт, что любимый даже не счёл нужным посоветоваться с ним, прежде чем сообщить остальным. Да, Юнги постарался бы его отговорить и, скорее всего, тогда Чимин направил свой гнев именно на него, но пусть лучше так. А сейчас придётся ещё и Джина приводить в чувство. А Джинни — натура ранимая, щепетильная, вспыльчивая. Одна надежда на Намджуна, его любовь к Джину и бесконечное терпение.       Юнги уже разделал мясо, порезал овощи и собирался ставить сковороду на плиту, но появившийся на кухне Оскар потребовал обеда вне очереди. Ничего не оставалось, как насыпать еды, пока кот не запрыгнул на стол в поисках съестного. Вполне удовлетворённый полученными сухарями, кот уселся на диванчике и начал усиленно намывать мордочку, а потом переполз на подоконник и улёгся там, наблюдая, чем занимается хозяин. А тот обжаривал овощи, кусочки свинины и объяснял Оскару, какие приправы и когда лучше добавить, чтобы вкус получился идеальным. Морда кота выражала полнейшее равнодушие к происходящему, а тем более, к пояснениям. Своим разноцветным взглядом он будто говорил: «Ладно, если тебе так надо, можешь поговорить, но мне и так хорошо, а готовить я точно не планировал».       Хлопнула входная дверь, и Оскар повёл ухом в сторону прихожей, а потом и вовсе стёк с подоконника, отправившись встречать ещё одного хозяина и белого собрата, точнее, сестру. Чимин молча вошёл, насыпал Хрюне еды, сел на диван и сложил руки на груди, всем своим видом показывая, что он всё ещё обижен до невозможности и к вербальному общению не расположен.       Юнги хмыкнул, глядя на насупившегося бойфренда, положил в тарелку токпокки, овощей и мяса, поставил перед Чимином и сел напротив, взяв свою тарелку. Тот жадным взглядом осмотрел еду, но не притронулся к ней. Даже палочки не взял.       — Так и будешь сидеть по-беднородственному? Прекращай, пока я не вышвырнул всё в помойку. Вы с Джином сегодня всем решили настроение испортить? — Юнги отодвинул тарелку и в упор посмотрел на Чимина. — Чего вы детский сад устраиваете? Решили в обижульки поиграть? Чимин, да ответь ты, наконец, иначе мне просто придётся уйти, пока у тебя не пройдёт вот это всё…       — Ты сможешь просто уйти? — Пак поперхнулся, настолько неожиданно прозвучала эта фраза.       — А что мне делать? Сидеть и смотреть, как ты губы дуешь? Или бегать вокруг тебя, уговаривать поесть, успокаивать, хотя я даже не понимаю, какого чёрта ты весь такой загруженный.       — Ну, конечно! Как тут понять? Меня же Джин-хён чуть на хуях не оттаскал, с чего бы мне грузиться, — прокашлявшись, рявкнул Чимин, отодвигая и свою тарелку, — и ты ещё…       — Я? Я-то в чём виноват?       — Ты даже не поддержал меня! И вопросы ещё какие-то… — Чимин вскочил из-за стола и вылетел из кухни.       — Ну… пиздец… — Юнги развёл руками. — Три дня до Нового года, давайте пересрёмся все. Мало мне было разборок в Рождество.       Он быстро прошёл в прихожую, накинул пуховик и прямо в тапках вышел на балкон. Одна сигарета сменилась второй, третьей… мыслить рационально и объяснить поведение Чимина с помощью логики не получалось. И всё сильнее зрело желание уйти. Нет, не совсем, а просто пойти прогуляться или поехать куда-нибудь. Он бы так и сделал, если б не бойфренд, с которым он столкнулся нос к носу, вернувшись с балкона на кухню.       — Что? — довольно резко спросил Юнги, рукой отстранив парня.       — О чём ты хотел спросить? — Чимин поднял глаза и так жалобно взглянул на Мина, что тот, несмотря на раздражение, едва не задохнулся от нежности и желания сжать любимого в объятиях. Но сдержав порыв, молча указал рукой на диванчик, а сам разогрел остывшую еду и снова поставил тарелки на стол.       Чимин набросился на токпокки, будто не ел со вчерашнего дня. Жадно уплетая мясо, он поглядывал на Мина, который, не обращая внимания на еду, облокотился о стол, подпёр голову кулаком и просто ждал, когда его чудо насытится и сможет отвечать на вопросы.       — Почему ты не ешь? — Чимин опустил палочки и перестал жевать.       — Успею, — улыбнулся Юнги, — ты ешь, пока горячее. Почему ты не сказал мне, что собираешься предложить Джину деньги?       — Я же объяснил — не хотел два раза рассказывать, что и как. — Чимин подцепил кусочек мяса и закинул в рот.       — Но ты же не всё рассказал, Чимини. Может, хотя бы мне поведаешь всю историю, с самого начала? А то пока как-то странно получается: дед открыл счёт на твоё имя, положил туда кучу денег, твоя бабушка знала об этом, но никому не говорила, ещё и заставила всех считать, что её бывший муж умер. Где логика? Она не хотела, чтобы дед обеспечил тебя? Или что?       — Помнишь, я говорил, что моя мама предположила, будто дед изменил бабушке, поэтому они и развелись?       — Помню, конечно.       — Он не просто изменил, Юни. — Чимин опустил голову и медленно перекладывал кусочки овощей на тарелке, пытаясь сложить их друг на друга пирамидкой, но те расползались, будто не одобряли замысел дизайнера. — Мой дед… гей, вернее, би… и бабушка его застала с каким-то мужиком, поэтому и выгнала. И много лет не хотела с ним общаться.       Юнги едва не ляпнул, что знает об этом, но вовремя вспомнил, что Ёнхи поделилась с ним этой информацией до того, как рассказала Чимину. Хорошо, что старушка всё-таки решилась поведать внуку о сокровенном. Тайны, какими бы они ни были, приводят лишь к их внезапному обнародованию, а последствия этого не всегда можно предсказать.       — Но потом всё же передумала? — Юнги стало невероятно интересно, что заставило Ёнхи изменить своё решение, особенно такое категоричное. — Через сколько лет они возобновили общение?       — Когда маме было около десяти лет, кажется. Потом, через много лет от кого-то из общих знакомых узнал, что я родился, спросил у бабушки, она подтвердила. Даже фотографии посылала, считала, что дед имеет право увидеть своего первого внука. А он открыл на моё имя счёт, и каждый месяц переводил туда небольшую сумму. Сначала небольшую. — Чимин встал из-за стола и направился к балкону.       — Стой, там холодно, пуховик мой возьми. — Юнги протянул пальто.       — А ты не пойдёшь? — Чимин накинул пуховик на плечи и вышел на балкон.       — Здесь постою, обкурился уже. И что дальше было?       — Представляешь, мой дед художник! Это его гены мне передались. Я ведь очень любил рисовать, просто во время учёбы в универе времени не хватало на это. Так вот, пока дедушка жил здесь, его картины редко продавались, он работал простым оформителем в бутиках, музеях, на мероприятиях разных. А потом уехал из страны.       Чимин замолчал, а Юнги, в какой-то степени зная продолжение истории, тоже молчал и ждал. Он видел, что Чимина одолевают противоречивые чувства: радость от осознания, что дед жив, и недоумение, связанное со свалившимся на него богатством и обилием информации. Он, наконец, узнал, что случилось в те времена, когда его ещё и в планах не было, узнал и много других подробностей о человеке, которого он ни разу в жизни не видел. Юнги заметил, что каждое слово даётся Чимину непросто, он, видимо, ещё не до конца сам верил в перемены в своей жизни и, рассказывая об этом, будто пытался вжиться в новые обстоятельства, в ту жизнь, которая прошла как бы мимо него. Или вписать другого человека в ту реальность, к которой привык. Искал пересечения в своей и дедовой судьбе, пристрастиях, интересах.       Юнги не торопился с вопросами, опасаясь вызвать подозрения в слишком глубокой осведомлённости, и не хотел подставлять Ёнхи, поэтому просто ждал, что Чимин расскажет дальше. А он будто погрузился в воспоминания, курил и смотрел во двор.       — Они вместе уехали, — наконец, заговорил Чимин, — с тем мужчиной. В Италию. И до сих пор там живут, в Милане.       — Насколько мне известно, жизнь в Милане не дешёвая. Почему именно туда уехали, не знаешь?       — Бабушка сказала, что тот дядька — сынок очень состоятельных предков, но отец лишил его наследства, когда узнал, что тот по голубой дорожке пошёл. В то время это был позор для семьи. Да и сейчас не велика честь… В общем, единственное, что ему досталось — малюсенькая квартирка в Милане, причём, на окраине. В этой квартире жил какой-то родственник, вот и осталось наследство от него. — Чимин вздохнул, видимо, вспомнил отца, в глазах блеснули слёзы. — А родители в Риме жили, по полгода вообще на Лазурном берегу тусили. После их смерти всё перешло к старшей сестре этого мужика, потом к её детям. Но ему уже было пофиг на папочкины миллионы, сам раскрутился.       — Раскрутился? Он итальянец? Как его зовут-то? — Юнги внутренне напрягся, вспомнив о Джейке и его любовнике. Что это? Закон парных случаев? Обычное совпадение?       — Нет, кореец, но имени не знаю, бабушка не сказала. Он родился в Италии, его родители туда уехали когда-то, обосновались, замутили бизнес, а сыночка периодически возили в Корею, здесь родня, знакомые. Учился он и в Европе, и в Корее. Вот во время учёбы они с дедом и познакомились. Но тот уже встречался с бабушкой, они собирались пожениться.       — Чимини, заходи уже, хватит курить, я замёрз, — Юнги зябко поёжился, растирая плечи ладонями, — сейчас сварю кофе и пойдём в гостиную.       Чимин кивнул и сел в кресло дожидаться, пока Юнги приготовит им кофе. И чтобы занять себя, таскал из вазочки малюсенькие крекеры в виде рыбок.       — Так на чём чувак раскрутился, говоришь? — Мин налил сливки в капучинатор.       — Да там такая странная история получилась. Бабушка сказала, что не верит в такие подарки судьбы, но, по словам деда, всё было именно так. Однажды, уже после переезда в Милан они оказались в гостях у кого-то из новых знакомых, и там же был какой-то ресторатор, сказал, что ищет интересные полотна для оформления зала. Ну, дедов любовник и подсуетился, сказал, что есть у него на примете очень перспективный художник. Не сказал только, кто именно. Но назначил встречу через два дня, якобы, для знакомства с творчеством и автором. А сам заставил дедушку за это время написать несколько абстракций, принёс, показал, сказал, что художник не смог сам приехать, занят очень, заказ большой получил. Ресторатор испугался, что останется без картин такого востребованного мастера, забрал и то, что уже было готово, и предложил двойную оплату за остальные работы.       — Топай. И печенье прихвати. — Юнги мотнул головой в сторону двери и взял обе чашки. Дойдя до дивана в гостиной, он пристроил чашки на столике, уселся и закинул за спину подушку. — И что дальше было?       — А после и другие заказчики подтянулись, — Чимин отхлебнул кофе и придвинул вазочку с крекерами, — платили хорошо, дед не бедствовал. А потом они с мужем… что ты на меня так смотришь? — спросил Пак, заметив скептически поднятую бровь Юнги и удивлённый взгляд. — Они поженились. По-настоящему, со священником, цветами, кольцами и прочей ерундой. Там можно.       Чимин вздохнул и уткнулся в чашку, маленькими глотками прихлёбывая кофе.       — Ты думаешь, твоему деду платили за работу так много, что он решил завести счёт на твоё имя?       — Не сразу. Сначала они купили новую квартиру, машину, а потом дедушка захотел выставку своих картин устроить. Через несколько лет они открыли художественный салон и галерею при нём, там выставляли картины молодых, почти никому неизвестных, но весьма перспективных художников. Дед сам искал их по студиям, выставкам в маленьких городках, даже оплачивал дорогу и доставку картин в салон. Его муж занимался и поисками талантов, и организационными вопросами. Дед узнал о моём рождении, когда уже стал вполне обеспеченным, поэтому решил обеспечить и моё будущее. К тому же, бабушка ему потом рассказывала, что я в художественной студии занимаюсь, дед расчувствовался и стал ещё больше денег на счёт переводить. Надеюсь, его муж не был против.       — С чего бы это? Получается, что они открывали миру новые таланты. Но не бескорыстно же?       — Юнги, я не знаю подробностей, только то, что дед рассказал бабуле, а она мне. Но ты не думай, он бабушке и раньше деньги присылал, считал, что обязан содержать свою семью, даже если не живёт с ней. Странно, она ведь не хотела брать у него деньги для себя и мамы, но ни слова не сказала, когда дед стал переводить деньги для меня. Кстати, она так переживала, что пришлось несколько раз снимать суммы на оплату занятий в спортшколе, на соревнования и сборы, на костюмы для «фигурки». Я только лет в двенадцать узнал, сколько они стоят.       Юнги гладил кота, перебравшегося к нему на колени, и пытался представить, каково было Чимину узнать обо всём. И не постепенно, не дозировано, а разом. Интересно, чему он больше обрадовался: известию, что его дед жив, или тому, что теперь не придётся экономить, можно исполнить десяток-другой желаний, которые раньше отодвигались в сторону исключительно из материальных соображений.       — То есть, доступ к этому счёту у твоей бабушки был? — уточнил Юнги.       — Ну да, она могла им пользоваться до моего совершеннолетия. Точнее, могла снимать проценты по вкладу.       — Но твоё совершеннолетие наступило два года назад. Почему она не сказала раньше?       — Хотела, чтоб я сначала закончил универ, а эти деньги использовал для открытия своего дела. А ещё боялась рассказывать про деда, ну, что он жив и не совсем натурал. — Чимин вздохнул и придвинулся ближе к Юнги. — Знаешь, я был бы счастлив просто узнать, что мой дедушка не умер. Что у меня есть ещё один родной человек. Одно время я даже подозревал, что он… преступник, убийца, например, или шпион. Поэтому бабуля и выгнала его. Но ведь другие как-то справляются с тем, что их родные оказываются в тюрьме, пишут им, поддерживают, привозят гостинцы. А оказалось совсем не так… да ещё и деньги…       Мин обнял любимого и поцеловал в висок. Оскар недовольно вонзил коготь в ногу, на которой лежал, обиженный тем, что внимание с него переключилось на кого-то другого. Пришлось погладить и кота. Тот сразу расслабился и растёкся по бёдрам Юнги.       — Слушай, он явно тебя больше любит. У меня на ручках никогда не сидит. — Чимин тоже протянул руку и зарылся пальцами в мягкую белую шерсть.       — Ты с Хрюней больше возишься, поэтому собакой пахнешь. Чимини, а почему ты не предложил эти деньги отдать твоей маме? Она же говорила, что у них какие-то материальные сложности, и хотела, чтоб ты дом продал. Ну, или поделили бы на всех.       — Да в том-то и дело! Мама придумала всё это, чтоб меня домой вернуть! Бабушка сказала, что всё у них в порядке. И я не против отдать им эти деньги, но бабуля запретила. И сама не взяла. А ведь ей пригодились бы средства в путешествии.       — Поэтому ты решил отдать их Джину?       — Ага, — кивнул Чимин, — разве плохая идея? Я был уверен, что хён обрадуется. А он… Почему он отказался, Юни? Я же от всего сердца…       — Понимаешь, Джинни любит всё держать под контролем, во всём быть главным. Для него это важно. Пока он был главным кондитером в кафе, всё было хорошо, он чувствовал себя уверенно. Но стоило ему оказаться в подвешенном состоянии, когда неизвестно, что делать, как, куда бежать и за что хвататься, Джин перестал ощущать себя на высоте. И только недавно у него снова появилось ощущение, что он командует парадом. А тут ты с таким заманчивым предложением. — Юнги говорил медленно и тихо, будто убаюкивал, а сам осторожно перебирал прядки волос Чимина, накручивая их на пальцы. — И вроде бы — что проще? Взять деньги и не париться. Но Джин так не привык, он не нахлебник, не халявщик. И тогда чувствовал бы себя в ещё большей зависимости. А это точно не добавило бы ему уверенности и хорошего настроения.       — Но твои деньги он взял! Которые от продажи квартиры.       — А куда ему было деваться? Я его друг, и многим ему обязан, от меня он может принять помощь и не ощущать себя неуютно.       — А я, что? Не друг?       — Чимини, это совсем другое. Джин, как мне кажется, видит в тебе младшего брата, потому что себя считает намного старше, чем есть. Ну, так получилось, ему слишком часто приходилось брать на себя эту роль. К тому же, вы знакомы совсем недавно. На самом деле, он мог бы взять необходимую сумму и у Намджуна, но не сделает этого, потому что не хочет, чтобы тот считал, что Джину от него нужны только деньги.       — А он так считает? — Чимин развернулся, удивлённо глядя на бойфренда.       — Нет, конечно! Я уверен, что Намджун предлагал ему оплатить и аренду, и ремонт, и всё остальное. Поверь, для него это хоть и внушительная, но вполне посильная сумма. Только вот Джинни не хочет сидеть на чьей-то шее. Он у нас чувак независимый и самостоятельный. Поэтому будет выплачивать взятый Намджуном кредит. Милый, ты даже не представляешь, сколько людей испортили отношения, когда примешали к ним деньги. Надеюсь, нам это не грозит. А ты свои пиастры потрать на то, что и планировал: сделай ремонт в доме, пристрой балкончик и веранду, как хотел твой отец. И это принесёт тебе гораздо больше радости. Чёрт, телефон истерит, я его на кухне оставил.       — Сейчас. — Чимин соскочил с дивана и через несколько секунд притащил громко вибрирующий аппарат. — Это Джин-хён!       Юнги протянул руку, взял смартфон, включил громкую связь.       — Да, Джинни, слушаю.       — Не спите? — голос хёна глуховат и спокоен.       — Да с чего бы, день на дворе.       — Короче, я тут подумал и решил. Я не возьму у Чимина денег, обойдёмся тем, что есть, но если вдруг возникнет какая-то форс-мажорная ситуация, когда совсем пиздец…       — Я уверен, он тебе не откажет, хён, — перебил его Юнги. — Всё нормально, Джинни, он всё понимает. И я тоже.       — Завтра жду вас утром в пекарне, работы полно.       — Конечно, мы приедем пораньше. — Юнги взглянул на Чимина, тот с готовностью кивнул.       — Хорошо… тогда… пока?       — Пока, хён. — Юнги собирался отключиться, но Джин продолжил:       — И простите, парни, что наорал. Просто я хочу сам… понимаете? — его голос стал громче, выше.       — Конечно. И мы всегда готовы помочь. Если нужно.       В трубке послышалось сопение и на какое-то время стало тихо. Через несколько секунд Ким, откашлявшись, произнёс:       — Спасибо, ребята. Вы лучшие. Постараюсь не забывать об этом. — И отключился.       Отложив телефон, Юнги улыбнулся и с удовольствием констатировал:       — Ну, вот! Я же говорил, что побесится и успокоится. И на этот раз в рекордные сроки. Намджун хорошо влияет на хёна.       — В смысле? — Чимин согнал Оскара с колен Юнги и улёгся на них сам, игнорируя презрительный кошачий взгляд.       — Раньше Джинни мог несколько месяцев дуться, если обижался на что-то. А сейчас отходчивый стал. И я полагаю, что именно отношения с Намджуном стали тому причиной. Видимо, они действительно идеально подходят друг другу, дай им господь долгих счастливых лет.       — Юни, получается, что мой дед и его муж тоже идеальная пара, ведь они уже полвека вместе?       — Получается, даже больше. — Юнги медленно провёл пальцем по губам любимого.       — С ума сойти. Это точно любовь. Я бы тоже хотел, чтоб мы с тобой… — Чимин обхватил палец губами и коснулся его кончиком языка. — А ты? Хотел бы?       — Солнышко, через пятьдесят лет мне будет за восемьдесят, я вряд ли доживу, — усмехнулся Мин, — а если и доживу, буду сморщенный, дряхленький, немощный и противный старикашка, ты сам от меня сбежишь. Слушай, как-то много всего итальянского стало в нашей жизни, тебе не кажется?       — Да уж, многовато. Ещё и бабушки наши в Италию собрались. Господи! Ну, конечно! Юни, моя бабушка решила увидеться с дедом. Поэтому и согласилась поехать. Как я сразу не понял?       Юнги недоверчиво нахмурился — он точно помнил, что Милан не входил в план путешествия.       — Они вроде собирались в Рим и Флоренцию.       — Да от Флоренции до Милана рукой подать! — Чимин резко сел и потянулся к чашке, но она оказалась пустой, и парень хлопнул себя по колену. — Может, она хочется повидаться, потому что… — неожиданно замолчав, он схватил печенье и с хрустом разгрыз его, роняя крошки, но потом раздражённо бросил кусочки на стол.       — Почему? С дедом что-то не так? Или с бабушкой? — Юнги обеспокоенно взглянул на бойфренда.       — Не знаю. Но ведь вполне может быть, они уже не молоды.       — Чимин, блин! Чего ты паникуешь? Напугал… да они у тебя ещё молодым фору дадут, Ёнхи точно. Мне бы такую энергию. — Юнги потянул Чимина к себе и, понизив голос, прошептал: — Я-то думал, что мы после её отъезда пару дней из постели не будем вылезать, а ты избегаешь меня. Не соскучился совсем?       — Соскучился… очень… — Чимин коснулся губами щеки Юнги и замер. Наконец-то они могли отдаться чувствам и друг другу, не таясь, не оглядываясь, не сдерживая себя.       — Так что же ты молчишь? Я уже начал забывать, что как делается. Напомнишь?       — Хитрый лис, играешь со мной, как с мышкой? — Чимин оседлал бёдра Юнги и медленно целовал его в шею, едва касаясь губами кожи. — Напомню… ещё как напомню… только сейчас быстро в душ сгоняю, а ты пока постель погрей.       — Уже пошёл греть. — Юнги сбросил бойфренда на диван и наклонился над ним, прижавшись к паху. — А у тебя максимум десять минут, потом начну один.       — Даже не думай! Через восемь минут я буду в спальне.       Разумеется, восемь минут благополучно растянулись на более продолжительное время. И чтобы не усугублять ситуацию, Чимин пренебрёг вытиранием, обмотал бёдра полотенцем и ринулся в спальню, но затормозил, услышав доносящиеся из гостиной гитарные аккорды: Юнги, видимо, проверял настройку, проводя по струнам. Тихонько подкравшись к двери, Пак слушал, как из-под пальцев Юнги медленно льётся грустная мелодия, будто кто-то рассказывает о своей беде, о прожитой жизни или потерянной любви. Чимину до головокружения захотелось взглянуть на эти пальцы, а заодно и спросить, что заставило Юнги играть такую грустную музыку. Неужели он до сих пор под впечатлением от рассказа Пака или не может забыть рождественскую поездку? Чимин подошёл к самой двери, прислонился к косяку и осторожно заглянул в гостиную.       Юнги, низко опустив голову, медленно перебирал струны, не обращая внимания ни на что вокруг, и поэтому вопрос, прозвучавший через секунду, заставил Чимина вздрогнуть от неожиданности.       — Восемь минут, говоришь? — Мин резко поднял голову и откинул волосы со лба, улыбнувшись растерявшемуся бойфренду.       — Да я… а как ты узнал, что я здесь?       — Твой гель. И Хрюня дёрнулась, когда ты подошёл.       — Я даже не заметил. Хён, а почему ты такую грустную мелодию играешь?       — Почему грустную? — удивился Юнги. — Я просто лет десять не играл, скорости нет, вот сижу, вспоминаю аккорды и всё остальное. Ты чего так долго? Я уже устал ждать!       Чимин в ответ лишь улыбнулся и, выхватив гитару, быстро отложил её на диван, а Юнги потащил в спальню. Тот едва поспевал за разгорячённым парнем и недовольно мычал.       — М-м-м… Чимини-и… мы куда-то опаздываем?       — Да, я хочу тебя.       Пак дотащил любимого до кровати и начал стягивать покрывало, коротко бросив:       — Раздевайся.       Юнги нехотя снял футболку и бросил её в Чимина. Тот увернулся, поймал и, хохоча, швырнул обратно.       — Чимини, а помнишь наш первый раз? — тихо спросил Юнги.       — Конечно, — улыбка сошла с губ Пака, он подошёл вплотную и нежно поцеловал Мина, — а что?       — Я хочу повторить… как тогда. Платки там, в ящике.       — Хочешь привязать меня?       — Нет, хочу, как в прошлый раз. — Юнги сглотнул, пристально глядя на своего парня, который, казалось, немного растерялся от предложения.       — Хорошо, — прошептал Чимин, — ложись и подними руки.       Юнги послушно раскинулся, наблюдая, как Чимин медленно достаёт из тумбочки шёлковые платки и привязывает ими руки и ноги к кровати. Его начинало потряхивать от возбуждения, по спине пробежал холодок, будто из открытого окна.       — А глаза завяжи себе, — попросил он Пака. Тот многозначительно поднял бровь в немом вопросе, но сложил платок в несколько раз, собираясь выполнить просьбу. — Подожди. Ничего не забыл?       — Нет, всё приготовил, рядом лежит, — кивнул на презерватив и тюбик с лубрикантом.       — Окно. Шторы закрой, я не готов устраивать шоу для соседей.       Чимин со смехом поднялся, задёрнул плотные портьеры и, вернувшись на кровать, прошептал:       — С дорожки ничего не видно, там изгородь и каштан.       — А вдруг на каштане белочка сидит? Не хочу, чтобы у неё была психологическая травма. Завязывай теперь, — Юнги кивнул на платок. Чимин ещё раз улыбнулся, завязал глаза и на ощупь забрался на кровать.       Ситуация вроде бы повторялась, но Юнги чувствовал себя совершенно иначе. Тогда он, обездвиженный, будто парил в космосе, в тёмном бескрайнем пространстве, где мог лишь ощущать прикосновения, запахи и звуки, и с их помощью создавать картинку у себя в голове. Тогда каждое прикосновение будто пронзало током, потому что появлялось там, где Юнги его совсем не ожидал. Сейчас же ощущения сместились в сторону визуального наслаждения. Наблюдать за Чимином, который будто заново узнавал его, скользя ладонями по телу, но при этом не иметь возможности ответить на прикосновения, не сплести пальцы вместе, не задержать его руку в своей, было чем-то сродни изысканному мазохизму, и он добровольно обрёк себя на это.       Единственное, что немного тревожило Мина — он даже не спросил, хочет ли Чимин стать незрячим на какое-то время. Тот с такой готовностью завязал платок на голове, что Юнги даже не пришло в голову поинтересоваться, насколько ему комфортно. Выглядел он более чем спокойно, хотя кончики пальцев подрагивали, когда касались разгорячённой влажной кожи Юнги. Как же хотелось увидеть отражение своего желания в тёмных до черноты глазах Чимина, в расширенных от возбуждения зрачках. Но оставалось лишь смотреть на это прекрасное тело, приоткрытые пухлые губы, блестевшие влагой от поцелуев, и понимать, что любимый чувствует эти жадные взгляды, и тогда его лицо озаряет едва заметная улыбка.       Зрелище завораживало. Стройная гибкая фигура будто обвивала тело Юнги сразу со всех сторон, он ощущал прикосновения Чимина повсюду, во всяком случае, ему так казалось. В какой-то момент веки настолько отяжелели от истомы, охватившей всё тело, что Юнги мог лишь любоваться искрами, впыхивающими в собственных закрытых глазах. И вновь — бескрайний космос, ощущение полёта и бесконечного счастья. Он не заметил, как освободились руки, но тотчас попытался обвить ими того, кто так уютно улёгся на его грудь и нежно целовал в пересохшие от быстрого дыхания губы. Когда Юнги с трудом разлепил веки и сфокусировал взгляд, увидел хитрые прищуренные полумесяцы, глядящие на него почти в упор, сияющие любовью и удовольствием.       — Где я? — прохрипел Юнги, пытаясь крепче обнять Чимина.       — Дома. Или в раю. Тебе что больше нравится?       — Мне с тобой всё нравится. Тебе не было страшно с завязанными глазами?       — Нет, — покачал головой Чимин, — я же знаю, что я с тобой. Знаешь, а ощущения какие-то… другие… как будто видишь, хотя и не смотришь.       — Видишь, хотя и не смотришь… — повторил Юнги. — Мне повезло. У меня очень умный парень. И очень сексуальный. В очередной раз сотворивший чудо. Стоило семь лет ждать, чтобы встретить тебя. — Последняя фраза почему-то заставила Чимина нахмуриться. Он сдвинулся в сторону и лёг на спину, прикрыв глаза. — Ты чего, малыш?       — Юни, у тебя же теперь всё наладилось? Больше не будет… сбоев? — прошептал он.       — Не знаю, — честно ответил Мин, — я очень хочу верить, что не будет. Что каким-то образом система вновь заработала и будет пахать, пока хватит запала. Но если и сломается, то я найду способ не разочаровать тебя, солнышко.       — Ты никогда меня не разочаруешь, хён.

***

      За неделю, прошедшую после поездки, ремонт в пекарне почти закончился. Сокджин, довольный текущим положением дел, с упоением листал каталоги с мебелью и текстилем, отмечая всё, что ему понравилось, чтобы позже обсудить с остальными, что именно выбрать — сам он не был готов отказаться ни от единой салфеточки, скатерти или полочки. Совместными усилиями из огромного количества красоты парни выбрали самое-самое лучшее и подходящее, не забыв и о мелких, но таких атмосферных вещичках, как рамочки для картин, кашпо для горшков с пряными травами и доски для меню. За мебелью и текстилем последовали блюда и подносы для выкладки выпечки и десертов, милейшая упаковка для детских капкейков и тематическая на разные случаи для более взрослых клиентов, пакетики, коробочки, контейнеры всех цветов и размеров. На всей упаковке должен был красоваться фирменный логотип пекарни, разработанный Чимином.       «Плюшкин дом» уверенной поступью стремился к открытию.       Через пару дней Чимину предстояло приступить к росписи одной из стен, как раз сегодня должны были привезти заказанные накануне краски, кисти и грунтовку. Пак ещё раз придирчиво осмотрел эскиз и отложил его, решив, если успеет, вечером сделать набросок. А пока он сидел между торговым залом и цехом, в малюсенькой каморке, которую Джин гордо называл кабинетом руководителя, разбирая счета за стройматериалы. В коридоре послышались голоса: видимо, на собеседование пришли кандидаты в помощники кондитера. Объявление о наборе персонала Юнги повесил на информационном стенде возле кулинарной школы несколько дней назад. Звонков было довольно много, но кто-то отказался от собеседования, узнав, что кондитерская пока не открылась, кого-то Джин вежливо послал в элитные пекарни, услышав запросы соискателей. Но троих в итоге пригласил на собеседование, заявив друзьям, что это будут лучшие работники. Юнги же назначил собеседование для своих потенциальных помощников на следующий день, чтобы не устраивать в пекарне столпотворение.       Чимин внёс все данные по счетам в программу, проверил накладные, смету на установку вывески и маркизы над входом. На ближайшее время хлопот хватало. В углу монитора высветилось уведомление и, увидев, кто отправитель, Чимин мгновенно открыл письмо. Он читал строчку за строчкой, и по его лицу разливался румянец счастья.       — Да! Да! Получилось! — он сунул руку в карман джинсов в поисках телефона, но его там не оказалось. Пошарил по столу — тоже нет. — Да где же он? — дверь в каморку отворилась, на пороге показался Джин. Его лицо, напротив, было бледным и немного растерянным. — Хён! Хорошо, что ты пришёл! У меня такая новость!       — Да? — Ким слабо улыбнулся. — И что же случилось?       — Грант! Хён, нам одобрили грант. Десять тысяч долларов. — Улыбка с лица Чимина постепенно исчезла, он обеспокоенно смотрел на Сокджина. — Хён, собеседование неудачно прошло, да?       — Отлично прошло. Ребята перспективные, к тому же есть время, чтобы прокачать навыки.       — Тогда почему ты такой? Слушай, сумма, конечно, небольшая, но если мы все правильно распределим…       — Чимини, мне звонила сестра, — перебил его Джин, — она вернулась из отпуска и хотела сегодня приехать. Я сказал, чтоб приезжала завтра, ну, выспалась, отдохнула… разница во времени, всё такое. Чимини, я знаю, что ты привык к этой странной псине, но Сокхё её тоже любит, поэтому…       — Я понимаю, хён. Я и не считал Хрюню своей собакой. Конечно, она должна вернуться в свой дом. — Чимин через силу улыбнулся и сел за стол, уставившись в монитор.       — Слушай, на сегодня уже можно закругляться, ты езжай домой, я всё закрою. А завтра мы с Сокхё приедем к вам. Можешь в пекарню не приходить, побудешь с Хрюней, хорошо?       — Нет, я хотел сегодня набросок сделать, и краски должны привезти. Хён, ты не волнуйся, я в порядке. Мне же не пять лет, чтобы истерить из-за собаки. Привык, конечно, она классная. Но у нас ещё Оскар есть.       — Ну, как знаешь. Пойду тогда, гляну, как там витрины расставили. — Джин открыл дверь, но остановился и, обернувшись, добавил: — Грант это круто. Я действительно очень рад. Это всё благодаря тебе. Честно говоря, я не надеялся.       Краски привезли через полчаса, и этого времени Чимину хватило, чтобы перебрать кучу вариантов, как уговорить сестру Сокджина оставить собаку. Но, в конце концов, он смирился с тем, что Хрюня вернётся к хозяйке, зато теперь не нужно будет в любую погоду выходить на улицу в несусветную рань или поздно вечером, вытирать грязные лапы, пылесосить два раза в день катающуюся по всему дому шерсть, отчищать от неё вещи. Не нужно ничего. Только кормить кота и менять наполнитель в лотке.       — Во всём надо искать положительные моменты, — рассудил Чимин, — хрен с ним, с наброском, завтра сделаю… или послезавтра… или не сделаю. Лучше домой поеду.       Сейчас ему очень не хватало поддержки Юнги, его тихого спокойного голоса, который скажет, что возвращение Хрюни домой — это не конец света. И вообще, кто им помешает завести свою собаку, которую никто не отберёт? Юнги точно не будет против ещё одного зверя в доме. Но сейчас хён на кулинарных курсах, и вернётся домой только к вечеру.       Чимин выключил компьютер, сложил бумаги, убрал ручки в органайзер, оделся и вышел из «кабинета». Он хотел попрощаться с Джином, но не встретив его в коридоре, разыскивать не стал и направился к выходу. На свежем воздухе стало лучше, голова просветлела, тяжёлые мысли развеялись. Чимин шёл по улице, и не сразу осознал, что вышел из пекарни не через новую дверь — на проспект, а на автопилоте открыл старую, ведущую во двор между домами. Он остановился, огляделся, сунул замёрзшие руки в карманы.       — Вот и телефон, — грустно констатировал Пак, обнаружив смартфон в кармане пальто. — Чёрт, зачем я сюда попёрся? Теперь до стоянки вокруг топать по холоду.       Он обернулся, прикидывая, не быстрее ли будет вернуться в пекарню и выйти на проспект, но всё же решил продолжить путь по аллее. Через пару десятков метров увидел знакомую вывеску антикварного магазинчика. Ему вдруг захотелось зайти в лавку, увидеть пожилую хозяйку, рассказать ей о том, как понравились подарки их получателям. Чимин потянул дверь на себя и снова оказался в тихом полутёмном помещении. Дама, услышав скрип двери, подняла голову и, увидев вошедшего, улыбнулась. На этот раз её тёмное строгое платье украшала накинутая на плечи кружевная шаль с серебристыми нитями и серебряная же заколка в причёске. Хозяйка поднялась навстречу, приветливо поведя рукой, и Чимин облегчённо выдохнул, шагнув вперёд и поклонившись.       — Добрый день, аджумма! Рад вас видеть! Вы здоровы?       — Вполне, насколько это возможно в моём возрасте. Чимин, кажется? Ох, видите, юноша, и память тоже на месте. Снова решили поискать подарок для кого-то?       — Нет… то есть, я случайно зашёл. Вышел не в ту дверь. Случайно…       — Это нормально. В этот магазин никто никогда не идёт специально. Все мои покупатели — случайные прохожие. Кстати, как ваш друг поживает? Подарок ему понравился?       — Очень, — кивнул Чимин, — Вы не представляете, насколько! Он даже прослезился. И покрывало мы тоже подарили. Одной хорошей девушке и её жениху на свадьбу.       — Я знала, что вы так поступите, — улыбнулась старушка, — и рада, что подарки пришлись по вкусу. А тот юноша, с которым вы приходили? У вас всё хорошо?       — В каком смысле… у нас? — Чимин смутился, решив, что дама намекает на характер их отношений. — Это мой друг. Да, он в порядке.       — О, разумеется, я так и думала. У него ведь скоро день рождения? Не хотите взглянуть на одну интересную вещицу? — хозяйка вернулась к своей конторке. Чимин, как привязанный, шёл за ней.       — Откуда Вы знаете про день рождения?       — Мне показалось, что он рождён в марте, — пожала плечами женщина, — а в моём распоряжении недавно оказался кулон, который очень подошёл бы ему.       Она достала из маленького ящичка в конторке круглую металлическую коробочку с узорчатой чеканной крышкой и подала Чимину:       — Откройте, юноша, я уверена, что вашему другу этот кулон понравится.       Чимин покрутил коробочку в руках, ища кнопку или защёлку, но оказалось, что крышечку можно просто снять, слегка повернув по часовой стрелке. Внутри, на тёмной, слегка вытертой бархатной подложке был приколот обычной булавкой объёмный овальный кулон из белого золота. На его поверхности выложенный тончайшей вязью замысловатый орнамент сверкал, будто усыпанный бриллиантами. Приглядевшись, Чимин понял, что это не камни, а искусно выполненная алмазная грань на каждом элементе узора. Вещь выглядела одновременно просто и изысканно. Обратная сторона — гладкая и без каких-либо украшений — казалась немного скучной. Дама внимательно наблюдала за Чимином, и когда он уже собирался захлопнуть коробочку, прошептала:       — Откройте кулон.       — Он открывается? А как?       — Нужно нажать вот здесь снизу.       То, что Чимин принял за элемент узора — маленькая выпуклая капелька, похожая на металлическую бусину, оказалось защёлкой, слегка сдвинув которую, можно было открыть украшение. Едва заглянув внутрь, Чимин охнул и решил, что подарит Юнги этот кулон, сколько бы он ни стоил. Створки гладкие, как и оборотная сторона, а между ними на цепочке в несколько звеньев висела ажурная золотая подвеска в форме сердца, внутри которой перекатывалась крупная тёмно-розовая жемчужина.       — Она настоящая? — прошептал Чимин, не отрывая взгляда от утончённой вещицы.       — Жемчужина? Да, разумеется. Это довольно редкий цвет для жемчуга. И хотя он не совсем… мужской, в данном контексте весьма уместен, как вы считаете? А внутри можно сделать гравировку или вложить миниатюрное фото. Во времена моей молодости это было очень модно.       — Я покупаю его. Сколько он стоит? Ох, простите, я, кажется, сегодня не взял с собой наличные. — Он протянул коробочку с кулоном хозяйке магазина, но она покачала головой.       — Забирайте, Чимин, принесёте деньги, когда получится. Я верю, что такой порядочный человек не может поступить нечестно.       — Нет, аджумма, так нельзя. Я не могу взять такую дорогую вещь, не заплатив. Знаете, я приду завтра, мы ведь здесь совсем рядом пекарню открываем. Там, где раньше кафе было, в конце улицы.       — Прекрасно. Полагаю, это идея вашего друга-кондитера?       — Да, Вы угадали.       — Забирайте кулон. Завтра у вас тяжёлый день, принесёте деньги, когда проблемы разрешатся.       — Почему мне кажется, что Вы колдунья или фея? Откуда Вы знаете, что меня ждёт завтра? — Чимин с удивлением смотрел на старушку и готов был признать, что перед ним самая настоящая волшебница.       — А я и не знаю. Но предполагаю, что выйти не в ту дверь и забрести туда, куда не собирался, можно только в том случае, когда чем-то очень озабочен, не правда ли?       — Действительно. Всё просто, — улыбнулся Чимин. — Но кулон я всё же заберу позднее. Если его никто не купит раньше.       — Не купит. Я сохраню его для вас. До встречи, Чимин. До скорой встречи.

***

      Чимин сидел в машине рядом с домом, вспоминая разговор с хозяйкой антикварной лавки, и пытался понять, состоялся ли он наяву, или ему привиделось всё, в том числе, и необычный кулон. В голове снова будто кружил туман, Чимин даже не мог вспомнить, как он доехал. Будто телепортировался. Помнил, как вышел из магазина, как по аллее шёл, свернул к парковке, переходил улицу… а потом провал. Странно, что никуда не вляпался, видимо, ехал, как на автопилоте. На том же, на котором вышел из пекарни не в ту дверь.       — Ладно, хватит мозг морщить. Чёрт, да как так? Почему я не помню ничего? — Чимин потёр пальцами глаза, будто спросонья. — Старуха загипнотизировала меня, что ли? Не похоже. Расскажу Юнги — не поверит! Нет! Как я ему расскажу? Это же подарок, сюрприз.       Со вздохом выйдя из Опеля, он медленно прошёл по дорожке, поднялся на крыльцо и прислушался, наклонившись к двери. Никаких звуков он не услышал. Хрюня не скулила, видимо, спала. А что ей ещё делать, пока хозяева в отлучке? Сунув руку в карман, чтобы достать ключи, Чимин, к своему удивлению, нащупал какую-то постороннюю вещь. Вытащив её из кармана, он открыл рот и ахнул — в его руке лежала та самая круглая металлическая коробочка с чеканным рисунком на крышке. Дрожащими руками Чимин снял крышку и с ужасом обнаружил внутри кулон, всё так же приколотый к бархатной подложке английской булавкой.       — Как? Как он оказался у меня? — у Чимина закружилась голова от почти панического состояния. — Я же оставил его в магазине.       Он с трудом закрыл коробочку — руки тряслись, сунул обратно в карман, с трудом же открыл дверь, только с третьего раза попав ключом в замочную скважину, влетел в прихожую и едва не упал, споткнувшись о лежащую собаку. Та тявкнула и отскочила в сторону. Чимин бросился к ней.       — Хрюнечка, ты в порядке? Прости, я ударил тебя, да? Прости, моя хорошая, я тебя не заметил. Ты ждала меня? — он гладил акиту по голове, а она жмурилась и прижимала уши, не понимая, почему хозяин стал таким суетливым и нервным.       Ненадолго оторвавшись от собаки, Чимин сбросил пальто на комод, разулся и снова подошёл к Хрюне.       — Ну, как ты? — парень ощупывал спину, бока и лапы акиты, опустившись на колени. — Надеюсь, я ничего тебе не сломал. Что ж за день такой? Я так радовался, что одобрили грант, но потом Джин-хён сказал, что завтра приедет твоя хозяйка. И что-то я расклеился. Хрюнечка, я так не хочу, чтобы ты уезжала! — Чимин обнял собаку, уткнувшись в мягкую шерсть, и неожиданно для самого себя зарыдал.       Хрюня сидела, не шевелясь, положив голову на плечо всхлипывающего хозяина и тихонько скулила, будто понимала, что они скоро расстанутся. А может, пыталась поддержать расстроенного маленького человечка, у которого приключилась беда. А человечек, резко отскочив от собаки, вдруг вскрикнул:       — Вспомнил! Я вспомнил! — он вытер слёзы тыльной стороной ладони, снова набросил пальто, обулся и открыл дверь, кивнув собаке. — Пойдём!       Чимин выбежал на площадку перед домом, Хрюня устремилась за ним. Пока собака носилась по двору, Чимин вытащил сигарету и закурил, глубоко затянувшись и закинув голову. Возможно, курить и не стоило, головокружение ещё не прошло, но именно вдохнув горьковатый дым, Пак начал соображать намного лучше. Влажное лицо обдувал лёгкий ветерок, кожу немного стянуло от высохших на лице слёз, но Чимин старался не обращать на это внимания. Он молча обдумывал что-то, периодически поглядывая на акиту, снова затягивался, что-то бормотал, едва шевеля губами. Наконец, отбросил окурок в сторону и кивнул своим рассуждениям.       — Да, точно. Я уже уходил, аджумма меня проводила до двери и сказала… что же… что-то про сердце… нужно думать о том, что в сердце… нет, не так! Сосредоточиться нужно на том, что завладело сердцем, а не умом. Чёрт, не помню! — Чимин снова закурил и, глядя на собаку, набегавшуюся и усевшуюся у его ног, прошептал: — Потом я вышел из магазина, немного постоял на улице и вернулся обратно. Но почему? Да, я вернулся… потому что вспомнил слова аджуммы про сердце. Этот кулон… я должен был забрать этот кулон. Он завладел моим сердцем, понимаешь?       Чимин наклонился и погладил акиту, и та мгновенно попыталась забросить лапы на плечи парня, чтобы обнять.       — Нет, Хрюня, не вздумай! Так… а дальше? Я вернулся, забрал кулон и сказал, что завтра принесу деньги. Аджумма улыбнулась и очень пристально на меня посмотрела. Я даже подумал, что она не верит мне… но она сказала, что будет ждать, сколько угодно. Забавная старушка… сколько угодно! Можно подумать, она бессмертная. Хотя, ты знаешь, выглядит она не как обычный человек. Ей, наверно, лет сто. А на вид не больше семидесяти? Лицо такое… умное. Как думаешь, она может быть ведьмой? Вообще, ведьмы существуют? Если да, то живут они в антикварных магазинах! Что я несу?! — он хлопнул себя по лбу и покачал головой. — Бред какой-то. Потом я пришёл на парковку, сел в машину. Не помню, курил или нет… вроде бы нет. Но поехал я не сразу. Почему?       Хрюня, не знавшая ответа на этот вопрос, опять умчалась на лужайку. Чимин посмотрел ей вслед и радостно щёлкнул пальцами:       — Да! У меня голова разболелась! Я выпил таблетку и… что? Уснул? Или поехал домой? — он взглянул на часы, прикидывая, мог бы успеть поспать в машине. — Скорее всего, поехал. И приехал. Но дорогу не помню. Наверно, потому что голова болела.       Акита, копавшая землю в углу изгороди, вдруг бросила своё увлекательное занятие и помчалась к дорожке. Чимин повернулся и увидел, что в проулке показалась машина Юнги. Вздох облегчения вырвался из груди Пака — теперь можно было расслабиться, теперь он не один.       Мин заехал во двор и выпрыгнул из Хонды навстречу подошедшему Чимину.       — Малыш, ты решил меня встретить? Хрюня, не топчись по ногам, — отодвинул он коленкой подбежавшую собаку, — вы давно гуляете? Пойдём домой?       Тот кивнул и, грустно глядя на Юнги, прошептал:       — Хрюню завтра забирают. Так что не ругай её, пожалуйста.       — Да я не ругал, просто она больно на ноги наступает. Джин приедет за собакой?       — Джин-хён с нуной приедет, она вернулась из отпуска. Сегодня хотела забрать, но хён уговорил подождать до завтра.       — Пойдём в дом, — Юнги вытащил из машины пакет с продуктами и зашагал к крыльцу. — А зачем Сокхё приезжать? Джин мог бы и сам отвезти собаку.       — Я не знаю. Хён сказал, что они вместе приедут.       — Ну, хорошо! — пожал плечами Юнги. — Пусть приезжают.       Чимин смотрел, как Юнги раздевается в прихожей, относит пакет на кухню, моет руки, и недоумевал: неужели ему совсем не жаль, что Хрюня уедет домой?       — Хён, тебе всё равно, да? — тихо спросил он, последовав за ним на кухню и глядя, как любимый выкладывает покупки на стол.       — А ты почему не раздеваешься? — удивился Мин, потом отложил пакет в сторону и подошёл к бойфренду. Обняв его, спокойно произнёс: — Мне не всё равно, милый. Я тоже привык к Хрюне, она классная собака. Но я вижу, что ты уже проливал слёзы по этому поводу. И если начну тебя утешать, ты снова разрыдаешься. Чимин, ты знал, что собака приехала в твой дом на время. И теперь должна вернуться в свой дом. Давай не будем устраивать из этого трагедию? Хочешь, завтра же купим щенка акиты?       — Нет. Мы не сможем его завтра купить. У нас много дел в пекарне, у меня защита через две недели, я не хочу, чтобы бедное животное сидело тут в одиночестве.       Совершенно неожиданно рядом с ними раздалось раздражённое «мы-ы-рр», и на стол запрыгнул Оскар, напомнив, что неплохо бы подкрепиться, а не разговоры разговаривать. Парни, не сговариваясь, расхохотались.       — Оскар! Ты, как всегда, вовремя! Сейчас покормлю. — Юнги уложил продукты в холодильник и достал пакеты с едой для питомцев. — Видишь, кот готов присматривать за щенком, пока мы будем печь пироги.       — Господи! Я чуть не забыл! Юни, нам одобрили грант! Десять тысяч! — Чимин взмахнул руками, описав полукруг, что, по всей видимости, должно было означать гору денег.       — Классно! Но я даже не сомневался в этом. Твоё экономическое обоснование в бизнес-плане было шедевральным. И сумма внушительная. — Юнги подошёл к стеллажу с бутылками. — Думаю, за это стоит по бокальчику винца опрокинуть. Ты не против? Сейчас закусочку накромсаю. Да сними ты уже это пальто!       — А, да… сейчас сниму. — Чимин вернулся в прихожую, вытащил коробочку из кармана и унёс её в гостевую спальню, спрятав в нижнем ящике комода под вещами. Настроение всё ещё колебалось в районе плинтуса, но безысходность отступила, давая надежду на лучший исход.       Когда он вновь появился на кухне, на столе уже красовались тарелки с нарезанными закусками и бокалы, наполненные вином. Юнги отсутствовал.       «Курить пошёл, — подумал Пак, принюхавшись, — подожду».       Мин вернулся довольно быстро и, улыбаясь, сел к столу.       — Чего сидишь, смотришь? Давай выпьем за грант. — Поднял бокал, потянувшись к бокалу Чимина. — Джин знает?       — Да, я сказал, — кивнул Чимин, — а он сказал, что сестра вернулась. Обменялись новостями, в общем. Юни, а как ты думаешь, Сокхё согласится оставить нам Хрюню, если мы купим ей другую собаку?       — Ты серьёзно? Чимин, прости, но это довольно странно — предложить хозяйке собаки взамен другую псину. Ты же понимаешь, что она её тоже любит.       — Да понимаю! — Чимин залпом осушил бокал. — но я бы попытался. Вдруг Хрюня её уже забыла.       — Вспомни фильм «Хатико». Акиты очень преданные. Даже не думай предлагать Сокхё что-то подобное! Я куплю тебе целый выводок, но не делай глупостей. — Юнги тоже выпил вино и отставил бокал в сторону. — Надо же было придумать такое.       — Да успокойся, я пошутил. Я ж не идиот. О, кстати, сегодня краски привезли, очень хорошие оттенки, даже смешивать не придётся. И грунт отличный. На днях можно начинать роспись. Хотел сегодня набросать контуры, но так расстроился из-за собаки, что даже… — Чимин едва не рассказал о своём походе в антикварную лавку, но вовремя прикусил язык. — Даже голова разболелась, — выкрутился он.       — А сейчас как? Не болит?       — Не-а, прошло… как твои занятия? – Чимин решил сменить тему.       — Мне понравилось, весьма познавательно. Думаю, что сегодня что-нибудь опробую в качестве домашнего задания. Да и гостей чем-то надо угощать.       — Ну да, надо. А почему не завтра?       — На завтра уже назначены собеседования, я не могу отменить, а потом просто не успею приготовить. А ты чем займёшься? — Юнги налил ещё вина.       — Точно, собеседования… забыл. — Чимин встал из-за стола и, чмокнув Юнги в щёку, направился к двери. — Спасибо за еду, хён. Я пойду штудировать речь для защиты проекта. Вдруг где-то тема не ракрыта или выводы слабые.       Юнги медленно потягивал вино, проводив бойфренда взглядом. Ему очень хотелось просто прижать Чимина к груди, гладить по волосам, целовать и шептать на ухо нежности, чтобы он не думал, будто Юнги бессердечная каменюка, не способная понять чувства того, кому предстоит расстаться с милейшей зверушкой. Но тогда парень окончательно расклеится, и завтрашний приезд Сокхё точно станет отправным пунктом для депрессии или просто продолжительного периода злости, обид и беспричинных психов. Поэтому пусть лучше выплёскивает негодование на него, Мина, он стерпит, поймёт и поддержит. А потом придумает, чем отвлечь своего котёнка от грустных мыслей.       Допив вино, Юнги вздохнул и отправился месить тесто. Он немного лукавил, говоря, что завтра не успеет приготовить угощение. Надеялся, что на запах пирога, возможно, прибежит и Чимин, выпечка всегда поднимала ему настроение. А пока можно погрузиться в работу и дать возможность любимому побыть наедине со своими мыслями, успокоиться и принять неизбежное.       И вот пирог, уже готовый, румяный стоит на столе и источает аромат, от которого неконтролируемо текут слюнки, но Пак и носа не кажет на кухню. Удивившись этому, Юнги заглянул в гостиную, чтобы позвать снять пробу, но там его встретили только разлёгшиеся на диване животные.       — Ага, здорово. А где Чимини? Ну, конечно, вы не знаете… Ладно, сам найду.       В спальне его ждала картина, от которой лицо Юнги непроизвольно растянулось в улыбке: Чимин спал, свернувшись калачиком на кровати среди листов с распечаткой его дипломной речи, некоторые упали на пол. Мин машинально собрал их и начал складывать в стопку, но отложил в сторону, увидев на обороте одного из них рисунок. Даже, скорее, набросок простым карандашом на не очень подходящей для этого бумаге.       Хрюня и Оскар. Сидящие друг за другом, как копилки, устремив взгляд на хозяина или хозяев. Только взгляды разнились. На улыбчивой морде акиты миндалевидные глазки сияли искорками и бесконечной преданностью, с упитанной репушки Оскара нагловато взирали проницательные гетерохромные зенки. Даже в черно-белом рисунке было понятно, что глаза кота не одного оттенка. А ещё Юнги поразила шерсть. Всего в нескольких штрихах Чимин смог передать и бархатистую шубку акиты и шелковистую шёрстку кота. Мину представился этот рисунок в цвете, и само собой пришло решение попросить бойфренда сделать его.       Юнги неожиданно осознал, что не видел в доме ни единого рисунка, сделанного Чимином. И это было крайне странно. Даже у него — художника-самоучки — несколько набросков завалялись среди разных бумаг, он обнаружил их, когда разбирал вещи перед продажей квартиры. Но, поразмыслив, Юнги понял, что Чимину точно было не до рисования: учёба, заболевший отец, подработки, бессонные ночи. А, возможно, не было лишних денег на материалы — хорошие краски и бумага стоят прилично.       — Я подарю ему всякие художественные прибамбасы, — прошептал Мин, — на Соллаль. И попрошу ещё и мой портрет нарисовать.       Чимин заворочался, попытался выпрямить ноги, и остальные листы тоже благополучно слетели на пол, от чего Юнги не выдержал и засмеялся вполголоса.       — Хён, ты что здесь… — хрипло пробубнил Пак, — блин, я уснул, кажется. Читал… читал… надоело. А чем пахнет?       — Пойдём, попробуешь пирог. Я тут нашёл твой рисунок, — он протянул бумагу, — это же ты рисовал?       — Я. Только не рисовал, а ерундой занимался. Руку разрабатывал перед тем, как набросок в зале делать, я ж лет пять не рисовал.       — Чтоб я так руку разрабатывал, — прошептал Юнги под нос.       — Чего? — Чимин сполз с кровати и стоял, покачиваясь и протирая глаза.       — Говорю, нравится рисунок. Сделаешь такой же в цвете? На холсте, например. Повесим в гостиной.       — Может, сделаю. Вот стену распишу, если краски останутся — нарисую. У меня нет ничего. Я с собой из дома не брал, а здесь вроде и не нужно было. Да и некогда. Но я уже давно хотел Хрюню и Оскара нарисовать.       — А меня нарисуешь? — Юнги обнял парня, тёплого и разморенного после сна, взъерошил ему волосы и прильнул к губам.       — Исключительно в обнажённом виде, — промурчал Чимин, оторвавшись на секунду, и снова подставил губы для поцелуя.

***

      Стоя на стремянке, Чимин методично наносил контуры на стену, слезал, отходил к противоположной стене, проверял перспективу, снова лез на стремянку. Ноги уже побаливали от бесконечных перемещений, но промежуточный результат ему нравился.       — Дня за три распишу, — прикинул он, — или за четыре. Торопиться некуда.       Вошедшие в зал Сокджин и Юнги одновременно замолчали, уставившись на стену.       — Блин, это даже круче, чем я представлял, — покачал головой Ким, — а раскрашивать это долго?       — Нет, хён, раскрашивать не очень долго, — усмехнулся Чимин, — думаю, дня за три-четыре управлюсь.       — «Раскрашивать». Деревня! — Юнги хлопнул друга по спине. — Раскрашивают раскраски детишки в садике, а стены расписывают.       — Один хрен, — откликнулся Джин, — мне результат важен. А терминология вообще не сдалась.       — Ты не прав, Джинни! Вот как называется процесс подготовки шоколада к заливке в формы?       — Темперирование, а что? — Джин вытаращил глаза, готовый биться насмерть за дело всей своей жизни.       — А то! Если я скажу, что шоколад надо просто растопить и помешать, ты же взбесишься. Вот так во всём, в художественных делах тоже.       — Ох, блин! Ну, извините, я не художник! Ваших сленгов не понимаю.       — Хён, можешь называть, как тебе нравится, — примирительно улыбнулся Чимин. — Ну что, собеседование нормально прошло?       — Никак не прошло, если бы я не вмешался! — Джин зыркнул на Юнги. — Этот… твой даже не расспрашивал кандидатов ни о чём! Резюме он почитал, видите ли! Говорить надо с людьми, спрашивать, интересоваться! А не кивать.       Юнги слушал, как Джин рассыпается в притворном негодовании, и улыбался, дожидаясь, когда у хёна иссякнет воспитательный запал. И едва тот замолчал, ещё раз хлопнул его по спине и язвительно спросил:       — А ты своих расспрашивал? С пристрастием? Не боишься, что они не вернутся?       — Вернутся! Им вообще-то работу предложили, хотя они ещё даже квалификации не имеют. Вот как раз до окончания учёбы постажируются, а потом будут полноправными кондитерами, если вывезут. Все так начинали, я тоже сначала мешки таскал и ингредиенты взвешивал.       — Я тоже поговорю, потом. В процессе. — Юнги потянул Чимина за рукав толстовки. — Хватит на сегодня, милый. Пойдём домой, скоро Сокхё приедет.       — Я с вами поеду, меня сегодня Намджун привёз. — Джин ещё раз отошёл, чтобы издали рассмотреть рисунок, и удовлетворенно улыбнулся. — Чимини, что бы я без тебя делал?       — Сам бы… раскрашивал! — хохотнул Юнги и первым направился в раздевалку. — Ну, тогда одеваемся и погнали.

***

      Миловидная молодая женщина смотрела на Чимина большими тёмными глазами и улыбалась. И хотя этого не было видно за маской, в уголках её глаз лучились мелкие морщинки. Немного странно было видеть глаза Сокджина на другом лице — сходство между братом и сестрой Чимину показалось поразительным. Рядом с женщиной стоял пухлощёкий мальчик лет четырёх, вцепившись в руку матери и пытаясь спрятаться в складках её пальто.       — Добрый вечер. Пак Чимин? — спросила красавица застывшего на пороге парня.       — О, да, конечно! — очнулся хозяин жилища. — Вы — миссис Кан Сокхё, верно? Сестра Сокджин-хёна? Здравствуйте. Входите, прошу Вас! А как зовут этого серьёзного молодого господина?       — Йеджун. Сынок, поздоровайся с дядей Чимином.       — Доблый вечел, дядя Чимин, — скороговоркой пробормотал малыш и снова спрятался за мать.       — Такой милый! Позвольте, я возьму пальто. А вот и Сокджин-хён.       В коридоре показался Джин с раскинутыми в стороны руками. Подбежав к сестре, он взял из её рук большой пакет, обнял и расцеловал Сокхё, сам помог снять пальто и отдал Чимину. Потом подхватил на руки племянника, и мальчик сразу заулыбался, начал трогать дядюшку за нос, уши и волосы.       — Йеджуни, ты скучал по дяде Джинни? А, проказник, ты, наверно, забыл меня! Я без тебя плакал. А ты уехал и бросил дядюшку одного. — Он чмокнул малыша в пухлую щёчку и повернулся к сестре. — Нуна, ты чего стоишь? Проходи, там Юнги такой пирог сварганил, заценишь!       — А где… — Сокхё оглянулась в поисках собаки, и в этот момент из гостевой послышался возмущённый полувизг-полустон.       — Я закрыл пока, чтоб она на радостях не снесла Вас, сейчас открою. — Чимин направился к комнате.       Как только он отворил дверь, белый локомотив рванул в прихожую. Подбежав к Сокхё, Хрюня ткнулась ей в колени, потом вернулась к Чимину, снова побежала в коридор, по дороге рассыпаясь в непрекращающемся тявканье. Джин, глядя на эти беспорядочные перемещения, покачал головой, взял пакет, принесённый сестрой, и предпочёл удалиться вместе с Йеджуном.       — Пойдёмте на кухню, миссис Кан, — пригласил Чимин, — и Хрюня с нами пойдёт, да, моя хорошая?       — Чимин, — вдруг шёпотом заговорила Сокхё, — а можешь пока закрыть её? Это ненадолго, я всё объясню.       — Н-ну… хорошо… как скажете. Хрюня, иди сюда! Иди скорее, мультики будем смотреть! Сейчас, подождите секундочку, миссис Кан.       Через полминуты он вышел из гостевой, закрыл дверь на задвижку и улыбнулся.       — Смотрит «Зверополис», ей очень нравится этот мультик. Пойдёмте чай пить с пирогом.       Их появление Юнги и Джин встретили протяжным «ну, наконе-е-ец-то!», разогретым пирогом и свежесваренным кофе.       — А можно мне чай? — спросила Сокхё, и Юнги, кивнув, быстро заварил напиток во френч-прессе.       Только Джин хмуро смотрел на чашки и пыхтел, как закипающее молоко.       — Джинни, что-то не так? — сестра тронула его за руку.       — Да… вот не понимаю, почему мы с кофе начали. Я думал, винца бахнем за встречу.       — Без проблем. Хочешь — бахнем. — Юнги пожал плечами и направился к стеллажу. — Нуна, как насчёт белого сухого? К пирогу подойдёт.       — Ребята, вы пейте, я не… не хочу, — улыбнулась Сокхё. — Йеджун, ты хочешь кушать?       Мальчик помотал головой и уставился в планшет, где дядя Джинни уже включил ему мультик. Чимин взглянул на малыша и усмехнулся:       — Может, его к Хрюне отправим, пусть вместе смотрят.       — Не надо, — возразила Сокхё, — лучше пусть здесь, на глазах, а то он сейчас освоится и начнёт трогать всё, до чего дотянется. Очень шустрый он у меня.       — А Соджун с кем? — поинтересовался Джин. — Это младшенький, — пояснил он Чимину.       — С бабушкой, Хэджин ещё не приехал с работы. Ой, ребята, я же вам подарки привезла! А где пакет, Джинни? — брат потянулся к столу и передал пакет нуне. Сокхё начала вытаскивать из него свёртки, коробки и крафтовые пакеты разной величины и раздавать парням.       — Это пармезан, настоящий, из Пармы, он невероятно вкусный, — Сокхё протянула Юнги довольно увесистый свёрток в коричневой бумаге. — Здесь всякие сладости, печенье, а это кофе в зёрнах итальянской обжарки. Джинни сказал, что ты любишь такой, сильно обжаренный.       — Да, люблю, — улыбнулся Юнги. — Я даже не ожидал, что ты мне что-то привезёшь. Спасибо, Сокхё, это так приятно.       — Чимин, а это тебе, — женщина протянула большую плоскую коробку.       — Мне? — удивился Чимин. — За что?       — Ну, ты даёшь! Ты же возился с Хрюней полтора месяца, и думал, что я оставлю тебя без подарка?       Пак развязал широкую сиреневую ленту на коробке и снял крышку. Внутри, упакованная в шёлковую бумагу, лежала книга о художниках эпохи Возрождения с шикарными репродукциями картин и скульптур. Чимин, едва касаясь, провёл по обложке подушечками пальцев и взглянул на Сокхё.       — Это же просто чудо… она стоит целое состояние, я уверен. Спасибо большое!       — Тебе нравится эпоха Возрождения? — удивлённо спросил Юнги. — Я не знал.       — Обожаю её… невероятные произведения искусства, источник вдохновения на десятки веков.       — Значит, я угадала. Это я во Флоренции купила, там внизу ещё календарь с видами города, Санта-Мария-дель-Фьоре, Понте Веккьо, галерея Уффици.       — Угадала она, — засмеялся Джин, — да девяносто девять человек из ста купили бы во Флоренции эту книгу. Ой, нуна! А мне же тоже подарили уникальную книгу! Французские десерты! Парни нашли где-то, она настоящая старинная, представляешь! — Сокджин, наконец, подобрался к любимой теме, и к тому, о чём хотел поговорить с сестрой.       — Правда? Старинная? — Сокхё повернулась к Юнги.       — Да, мы с Чимином её в антикварной лавке нашли. Давайте уберём подарки, чтобы не запачкать, и поедим пирог, а то он опять остынет.       — Так! А мне подарок? — Джин вытаращил глаза на сестру и застыл в ожидании.       — О, малыш, я не стала тащить его сюда, приедешь и заберёшь. Там желатин, который ты просил, и три сорта шоколада. Кстати, мне из-за твоих вкусняшек пришлось за перевес платить! — Сокхё улыбнулась и щёлкнула брата по носу.       — Ну-у-на! Я тебя обожаю! Могу даже вернуть тебе деньги за провоз багажа. И, знаешь, у меня для тебя такая новость! Ты не поверишь! Представляешь…       — Джинни, у меня тоже есть новость, — перебила его сестра, — можно, сначала я скажу?       — Конечно. Дамы вперёд, как говорится.       Сокхё мельком глянула на сына, который уже нашёл в планшете какую-то игру и тыкал в экран пальчиком, смеясь и не обращая внимания на взрослых. Стянув маску вниз, женщина улыбнулась брату и тихо произнесла:       — Я беременна. Ты станешь дядей ещё раз.       — Беременна? — Джин во все глаза смотрел на сестру и не верил своим ушам. — Боже! Это же… вот это новость! Когда ты узнала?       — В самолёте по дороге в Рим. Мне было так нехорошо, и я подумала, что, возможно, жду ребёнка. Когда прилетели, сделала тест, и вот… — Сокхё смущённо покосилась на Юнги и Чимина, и те опустили глаза, не желая вгонять женщину в краску.       — И какой срок?       — Одиннадцать недель. Мы с Хэджином очень надеемся, что будет девочка. Ведь в прошлые разы у меня совершенно не было токсикоза.       Джин кивнул и задумался, глядя на сестру, потом на друзей. Его планы завлечь сестру для работы в пекарне летели коту под хвост.       — Джинни, ты так хмуришься… не рад?       — Ну что ты! Рад, конечно. Только я хотел сделать тебе одно интересное предложение, которое теперь теряет смысл.       — Предложение? — удивилась Сокхё. — Ты о чём?       — О той самой новости. Я открываю пекарню. Точнее, мы с Юнги открываем пекарню. И я очень надеялся, что ты согласишься помочь нам с хлебом. Хотя бы на первых порах, чтобы составить технологические карты, обучить пекарей, запустить производство, понимаешь?       — Пекарню? — теперь глаза Сокхё стали почти круглыми. Она, не моргая, смотрела на брата, пытаясь осознать услышанное. — Настоящую пекарню? Джинни, это же… сложно! И ты, что, больше не работаешь в кафе?       — Не работаю, Хон выгнал меня, но рассказывать сейчас подробности не буду, потом как-нибудь… и да, мы открываем настоящую пекарню. Почему ты так удивляешься? — раздражённо спросил он. — Что такого? У нас уже почти всё готово, да, парни? И помещение, и ремонт сделан, и персонал набран. Мы даже грант получили!       Ким вскочил и нервно заходил по кухне. Все в семье до сих пор считали его младшим и ни на что не способным, не взирая на возраст и успехи в профессии. Мать всё ещё могла потрепать его за ухо, как в детстве, когда умилялась своему красавчику сыночку.       — Сокхё, я уже не ребёнок, как вы не поймёте? Я взрослый мужик, у меня семья, собственный бизнес…       — Семья? Ты женился? — голос Сокхё задрожал.       — Можно сказать и так. — Джин протянул руку и продемонстрировал кольцо, подаренное Намджуном.       Юнги под столом толкнул Чимина коленом и еле заметно кивнул в сторону балкона. Тот понимающе кивнул и, прихватив с кресла плед, вышел из-за стола, за ним последовал и Юнги, извинившись перед гостями.       А они, проводив взглядами хозяев, вернулись к разговору. Джин вкратце объяснил, почему ушёл из кафе, рассказал, как познакомился с Намджуном, как у них вспыхнули чувства и в день рождения они обменялись кольцами, а также обо всех перипетиях, связанных с появлением в его жизни «Плюшкиного дома». Заодно поведал, как в эту авантюру оказались втянуты и Юнги с Чимином.       — Слушай, братец, я очень рада, серьёзно. И надеюсь, что ваша дружба только укрепится от совместной работы. Я помогу тебе с запуском производства хлеба, но мне и самой не мешало бы для начала разобраться в организации процесса для такого производства — я же пекла только для дома и для знакомых, когда просили.       — А как же твоя беременность?       — Я не собираюсь таскать дежи с тестом, — пожала плечами Сокхё, — буду руководить, а твои помощники пусть смотрят, учатся. Только не пытайся сразу запустить большой ассортимент — выбери оптимальные варианты.       Вернувшиеся с балкона хозяева тихонько уселись на свои места и внимательно смотрели на Джина и его сестру.       — Вы так и не поели, — обиженно констатировал Юнги, — а я старался.       — О, Юни, я сейчас же попробую, не переживай! Кстати, с чем пирог?       — С фаршем, шампиньонами и пореем.       Сокхё откусила кусочек и, прикрыв глаза, покачала головой.       — Юни, он великолепен! Тесто такое тоненькое, начинки много, лучок ароматный… ты ещё какую-то травку добавил?       — Немного базилика, чтоб не перебил другие вкусы. — Юнги расцвёл от похвалы, как девица от комплимента жениха.       — Джинни, ну повезло тебе! С таким пекарем ты быстро клиентуру наберёшь. Ребята, я уверена, что у вас всё получится. — Сокхё с удовольствием доела кусок пирога и грустно улыбнулась. — Я хотела обсудить с вами один момент. Это касается Хрюни.       Чимин вздрогнул, как от громкого звука, и внимательно воззрился на женщину.       — Дело в том, что у меня проявилась аллергия. Так уже было, когда я носила Йеджуни и Соджуни. К пятому месяцу прошло. Но до этого времени я не могла есть цитрусовые и носить шерстяные вещи. Вообще от любой шерсти начинался жуткий насморк и слезились глаза. А антигистаминами во время беременности лучше не увлекаться. Вернее, лучше вообще их избегать.       — Поэтому ты приехала в маске? — догадался Джин.       — Да, но она не очень помогает. Вот я и хотела попросить… Чимин, я знаю, что это слишком, но у меня нет выхода… если ты откажешься, Хрюню придётся на время поместить в приют.       — Я не понимаю… — Чимин пытался собрать в единое целое информацию, но мозг отказывался формулировать логичные выводы.       — Подожди, Чимини! Сокхё, я не понял, ты хочешь оставить собаку ещё на… — он прикинул в уме, — на два с лишним месяца? Ты серьёзно? Пойми, скоро Хрюня просто перестанет тебя узнавать и слушаться. А насколько я помню, у неё и раньше возникали проблемы с поведением.       — Джинни, инструктор сказал, что больше это не повторится. Йеджуни просто слишком много позволял себе, он не понимал, что собака может его укусить.       — Укусить? — в один голос воскликнули Юнги с Чимином и одновременно посмотрели на мальчика. Тот, почувствовав всеобщее внимание к его персоне, улыбнулся и показал на коленку.       — Хьюня кусила Йеджуни за нофку, — закивал он, — Йеджуни пьякал.       — Джинни, ему было всего два с половиной года, он не понимал, что нельзя дёргать собаку за уши. Вот она и цапнула.       Стало тихо.       Чимин смотрел на мальчика и почувствовал к нему внезапную неприязнь. Он понимал, что малыш в том возрасте вряд ли осознавал опасность, которая могла исходить от собаки. Скорее всего, не чувствовал границ, через которые не стоило переходить в играх с животным. И судя по всему, Хрюня тоже не понимала, что ребёнка трогать нельзя, ведь она на тот момент была ещё щенком, подростком.       Он готов был крикнуть, что готов оставить Хрюню навсегда, но разве это реально? Разве отдаст своего питомца человек, который давно о нём мечтал. А насколько он знал, Сокхё просто обожала акиту. Ещё и эта аллергия. А если она завтра пройдёт, и женщина вернётся за Хрюней. Второй раз отдать её он тем более не сможет. Поэтому Чимин просто молча ждал. От него ничего не зависело, решали другие люди.       Юнги видел, как нервничает любимый и нервничал вместе с ним, но тоже молчал. Лишь сжал пальцы Чимина в своей руке, пытаясь хоть немного успокоить. Слабая улыбка, скользнувшая по губам Пака, обнадёживала — Чимин здесь, не свалил в астрал, как обычно в стрессовой ситуации.       Стук в дверь, раздавшийся в тишине, вывел всех из ступора. Чимин вздрогнул и будто окончательно вернулся в реальность.       — Это Намджун-хён, наверно, — и поднялся со стула.       — Сиди, я открою. — Джин быстрым шагом ринулся в прихожую.       — Нуна, — шёпотом позвал Юнги, — не переживай, тебе вредно волноваться. Сейчас всё решим.       Женщина кивнула, подняла глаза, и Чимин увидел блеснувшие в них слёзы. Ему хотелось успокоить Сокхё, в конце концов, она же не виновата, что у неё опять началась аллергия.       Вернувшийся Джин остановился у порога, пропуская Намджуна вперёд. Тот поклонился миссис Кан и представился:       — Добрый вечер, госпожа. Меня зовут Ким Намджун. Мы с Вашим братом… живём вместе.       — Рада познакомиться, Намджун, — Сокхё протянула руку, которую Джун осторожно пожал, — Джинни сказал, что вы вроде как поженились.       — Уже сказал? — Намджун метнул быстрый взгляд на любовника, — ну, да… вроде бы поженились. Я тоже очень рад знакомству, госпожа.       — Намджун, не называй меня госпожой, прошу! Мне как-то неловко. Можешь тоже звать меня нуной.       — Хорошо, нуна, — улыбнулся мужчина и повернулся к остальным. — Привет, ребята.       Джин подтолкнул его к диванчику.       — Садись уже. Это мой старший племянник, Йеджун, Соджун с бабушкой дома. А скоро у меня появится ещё один. Или одна. И поэтому у нас тут возник некоторый коллапс. Только ты, как самый здравомыслящий и спокойный человек в этом помещении, сможешь трезво оценить ситуацию и подсказать решение. — Сокджин отрезал кусок пирога и положил на тарелку, придвинув её к Намджуну, и продолжил: — Дело в том, что у Сокхё из-за беременности снова активизировалась аллергия на цитрусовые и шерсть. Такое уже дважды было, но есть таблетки врачи запретили. Потом аллергия прошла так же внезапно, как и появилась. — Ким включил кофемашину и повысил голос, пытаясь перекричать аппарат. — Внимание, вопрос: что делать с Хрюней? Есть варианты: ждать развития анафилактического шока от постоянного контакта с шерстью, отдать собаку в приют или оставить здесь на неопределённое время. Если, конечно, Чимин и Юнги согласятся и не проклянут нас за это. Но есть один нюанс. Лично я уверен, что после такого долгого отсутствия в семье у собаки опять может сорвать крышу, и она ещё кого-нибудь укусит. — Поставив чашку перед Намджуном, Джин, наконец, уселся.       — Укусит? — чуть не поперхнулся Джун. — А кого кусала?       — Йеджуна. — прошептала Сокхё.       — Когда это было?       — Полтора года назад.       — К психологу обращались? Как мальчик перенёс это всё? — Намджун пристально посмотрел на женщину. Та отрицательно покачала головой.       — Мы подумали, что ничего страшного, рана несерьёзная — Хрюня ведь маленькая была. В клинике сказали, что быстро заживёт. Зачем к психологу?       — Часто ребёнок может получить психологическую травму в подобной ситуации, и как следствие — заикание, энурез, боязнь любых животных.       — Да он сразу забыл об этом! — Сокхё глянула на сына. — Нам даже приходилось напоминать, чтобы снова не лез к собаке.       — Нуна, Вы понимаете, что так Вы только укрепляли в сознании мальчика мысль, что собака опасна и желает ему зла? И как Йеджун вёл себя? Пытался сделать ей больно?       — Иногда опять дергал её за хвост, за уши. Хрюня огрызалась, но ни разу не укусила его. С ней занимался инструктор по коррекции поведения, она стала намного сдержаннее по отношению к сыну.       Чимин внимательно слушал, глядя то на Сокхё, то на Йеджуна. В его душе кипело негодование. Но он не мог разобраться, кто именно его вызвал. Не хотелось винить женщину, а тем более малыша. Чимин молча поднялся и вышел на балкон. Юнги проводил бойфренда взглядом, но следом не пошёл. А Намджун тем временем продолжал поиски истины.       — Простите, что спрашиваю, но это важно. Кто-нибудь в семье бил собаку?       — Нет! Как ты мог подумать! Мы… я её очень люблю, давно хотела такую. Когда родился Соджун, мы и купили щенка. Я гуляла с коляской и с собакой. Это было так замечательно.       — Но потом Йеджун понял, что внимания брату и Хрюне достаётся больше, чем ему, и начал издеваться над ней?       — Откуда ты знаешь? Мама говорила, что это ревность к братику, и если Йеджуни будет, с кем играть, он быстрее привыкнет.       Джин вскочил со своего места и снова начал расхаживать по кухне. Он очень переживал и за сестру, и за всё её семейство. Только после рождения второго малыша у Сокхё и Хэджина отношения более-менее устаканились. Хотя они поженились по большой любви, и вскоре родился первенец, их страсть очень быстро сошла на нет, и начались ссоры: долгие, с взаимными обвинениями, с угрозами разойтись. Что стало причиной разлада, никто не знал. А молодые не делились своими переживаниями. Но поскольку жили с родителями в одном доме, их ругань ни для кого не была тайной. Несколько раз сестра проговаривалась, что не всё в её семье ладно, но когда Джин устраивал допрос, сразу старалась сменить тему.       Как сестра решилась родить второго ребёнка, он не понимал. Но это помогло. Хэджин стал намного спокойнее, добрее, заботливее, ухаживал за малышом, вставал по ночам, несмотря на то, что работал с раннего утра. И даже согласился купить собаку, хотя раньше сопротивлялся изо всех сил. И ни разу не упрекнул жену, узнав, что Хрюня укусила старшего. Во всяком случае, Джину так казалось, когда он приезжал в гости. Когда Соджун подрос, они впервые решили поехать всей семьёй отдыхать, причём за границу и на довольно продолжительное время. И сейчас Кима занимал лишь одна мысль — а всё ли так прекрасно в семье нуны? Не скрывает ли она чего-нибудь?       — Нуна, а Хэджин приходит с работы вовремя? — вдруг поинтересовался он.       — Конечно! Иногда и раньше, если с заказами быстро управляется. Сегодня только немного задержался, но это потому, что надо дела принять у сменщика. — Сестра непонимающе смотрела на Джина. — Почему ты спрашиваешь?       — Да так, забудь. Ему отпуск понравился?       — Да, очень, сказал, что чувствовал себя, как в раю. Даже дети заметили, что папа стал совсем другим.       — А как он отреагировал на известие о беременности?       — О, Джинни, он прыгал от радости, представляешь? Как ребёнок! И мальчишки вместе с ним. Йеджуни сказал, что сам выберет имя для сестрёнки. — Сокхё прослезилась, глядя на сына.       — Да, сестлёнку я назову Сохён. Она будет любить Йеджуни и иглать. И мы будем кушать конфетки.       Все от неожиданности замолчали — не думали, что всё это время малыш внимательно слушал разговор и ждал момента, чтобы вставить словечко.       — Конечно, милый, сестрёнка обязательно будет играть с тобой. И мы все тоже. — Миссис Кан обняла сына, прижав к себе. — Что же делать, Джинни?       — Все варианты я уже озвучил, выбирать тебе. — Брат пожал плечами и опустил глаза.       — Намджун, а ты что думаешь? — миссис Кан в ожидании смотрела на мужчину, который задумчиво пил кофе маленькими глотками. А тот повернулся к мальчику и спросил:       — Йеджуни, ты скучал по собачке?       — Нет, Хьюня не любит Йеджуни. Кусает за нофку.       — Думаю, всё понятно — собака вам сейчас будет только помехой. — Джун развёл руками. — Сокджун ещё маленький, Йеджун не очень ладит с Хрюней, а потом родится ещё один малыш. Придётся разрываться между детьми и собакой. Я так понимаю, родители её к себе не возьмут?       — Нет, — вздохнула Сокхё, — они целыми днями в теплицах и на грядках. Когда им смотреть за ней? Хэджин развозит заказы, я либо на ферме, либо с детьми, если вдруг заболели. Ты прав, будет непросто. Но я не хочу отдавать Хрюню в приют. Вдруг она попадёт в семью, где ей будет плохо. Юнги, скажи хоть что-нибудь.       Мин вздохнул, погладил женщину по руке. Мельком посмотрев в сторону балкона, тихо произнёс:       — Нуна, я тебе очень сочувствую. Но ты сама что думаешь? Сможешь оставить собаку нам?       — Вам — да, смогу! Но только не в приют. — Сокхё вытерла слезу, скатившуюся по щеке. — Но что Чимин скажет?       — А мы сейчас у него спросим, — Юнги подошёл к балкону и, стукнув в стекло, поинтересовался: — Чимини, ты там ничего не отморозишь? Тут вопрос у нас, выходи.       Пак появился на пороге, растирая руки и шмыгая носом.       — К-какой в-вопрос?       — Ты готов оставить собаку?       Взгляд Чимина метнулся от Юнги к Сокхё, потом к Сокджину, Намджуну, снова к Сокхё.       — Вы серьёзно? Да, я готов, пусть остаётся, конечно… сколько нужно. Я готов.       — Ты не понял, Чимини, — Джин обнял парня за плечи и заглянул ему в глаза, — Хрюня останется у тебя насовсем. Понимаешь теперь?       — Как насовсем? Почему?       — Потому что так будет лучше для всех. Ну, кроме вас с Юнги, конечно.       — Почему кроме нас? — как заведённый спрашивал Чимин.       — Потому что это теперь навсегда. Вы не сможете надолго уйти из дома, уехать куда-то…       — Хорошо. Я готов. Юни, ты не против? — он приблизился к бойфренду.       — Не против. Оскар будет скучать без неё. — Юнги обнял любимого, привычно поцеловал в висок и повёл к столу.       — А Оскар — это кто? — полюбопытствовала Сокхё.       — Наш кот. Он жил возле моего офиса, а Чимин притащил его домой. Странно, кстати, что он до сих пор не почтил нас своим присутствием. Но это и к лучшему, иначе твоя аллергия не вывезет.       — Да, ты прав. А как они с Хрюней общаются? Она не обижает его?       — Да брось, этот кот сам обидит кого угодно, он же во дворе жил. Он только посмотрит — уже страшно, — засмеялся Юнги.       — Неправда! — возразил Чимин. — Оскар очень милый, просто его никто не воспитывал, не баловал.       Сокхё поднялась с дивана, взяла на руки сына и снова спросила у Пака, готов ли он стать постоянным хозяином собаки. Тот задумался, потом внимательно посмотрел на женщину и уверенно ответил:       — Да, я готов. Но если сама Хрюня этого захочет.

***