ПОДЪЁМНАЯ СИЛА (Lifting Force)

Я лучше умру от страсти, чем от скуки. Винсент ван Гог

      Манхи крутила в руках пачку сигарет, найденную в ящике стола. Она знала, что Хвансу, вопреки рекомендациям кардиолога, иногда позволял себе сигарету-другую. И сейчас она сама была близка к тому, чтобы закурить, хотя никогда этого не делала. Но не успела она щёлкнуть зажигалкой, как возле беседки показалась Ёнхи. Ничего не говоря, присела рядом на лавочку и внимательно посмотрела на пачку. Меньше всего она ожидала увидеть Манхи с сигаретой. Та медленно вернула пачку на прежнее место и вызывающе произнесла: — Только не говорите мне, что нас теперь объединяет общая беда. — Беда? — удивилась Ёнхи. — И в чём же она заключается? — Разве нетрадиционная ориентация внука это то, о чём Вы мечтали? — Я много о чём мечтала, и мало что сбылось. Но я рада, что Чимин жив, здоров, а сейчас ещё и счастлив, потому что влюблён. — Предлагаете искать положительные моменты в этой ситуации? — Манхи развернулась к Ёнхи, внимательно глядя на неё. — Предлагаю просто жить. И позволить нашим потомкам жить так, как они хотят. — Но это же грех! — Грех — губить свое существование из-за недостижимой цели.       Манхи пристально вглядывалась в лицо собеседницы, пытаясь увидеть на нём хотя бы тень сомнения, разочарования, злости или грусти — всего того, что сейчас переполняло её саму. Но ни холодный свет уличного фонаря напротив беседки, едва касающийся их обоих, ни разноцветные блики зажжённых в беседке гирлянд не смогли помочь различить что-то определённое на безмятежном лице миссис Ли, кроме лёгкой полуулыбки.       «Неужели ей настолько безразлично? Как давно она знает?» — мелькнуло в голове. — И что же в Вашем понимании «недостижимая цель»? — Манхи упорно не отводила глаз, стараясь уловить момент, когда Ёнхи ослабит самоконтроль и выдаст истинные чувства. — Для кого? Если говорить о мальчиках, то им точно не удастся отбросить свои предпочтения, как неугодные обществу, и жить жизнью «обычных» людей. Скорее всего, они никогда не увидят собственных детей, а мы с Вами — правнуков. Ну, а для меня лично уже давно недостижимой стала мечта объехать мир в качестве концертирующей пианистки. О Ваших целях мне неизвестно, но смею полагать, что правнуки были не самой главной из них. — Считаете, что семейные узы для меня не важны? — вскинулась Манхи, на её щеках появились яркие пятна румянца, заметные даже в тусклом рассеянном свете. — Да я ради своей семьи всю жизнь вкалывала, не покладая рук! — Ни капли не сомневаюсь в этом, — абсолютно спокойно ответила Ёнхи. — И Вы, и Ваш супруг работали на пределе сил, чтобы дать дочери уверенность и благополучие. Но давайте начистоту! Разве Вы не напоминали ей об этом при каждом удобном случае? Разве не говорили, что она обязана, именно обязана стать такой, как хочется Вам? И внуку с малых лет тоже наверняка твердили, что его путь по жизни Вами давно просчитан. — Да к-как Вы смеете?.. — Манхи, задохнувшись от возмущения, привстала со скамейки, собираясь покинуть беседку, но миссис Ли схватила её за руку. — Сядьте! — довольно резко сказала она. — Сядьте, успокойтесь и дослушайте!       Дождавшись, пока Манхи усядется обратно, при этом злобно зыркая из-под бровей, сжав губы в куриную гузку и нервно раздувая ноздри, Ёнхи, как и прежде, абсолютно спокойно продолжила: — Простите за резкость, мадам, но у меня есть масса оснований для подобных утверждений. Во-первых, Ваше поведение не уникально, и я делала то же самое. Сначала дочери, а после и внуку я частенько напоминала, что только благодаря моим усилиям они не стали нищими бродягами. И только я знаю, как им нужно жить, какой путь выбирать, и на что они способны. Но моя дочь действительно нуждалась в том, чтобы её направляли и контролировали, потому что в юности была весьма несобранной, неорганизованной и очень увлекающейся девушкой. А вот Чимин, к счастью, довольно рано проявил самостоятельность и уверенность в своём выборе. Тогда это больше касалось занятий спортом, в то время как мы с его матерью пытались сделать из него знаменитого музыканта. А у него хватило характера, сил и упорства противостоять нашему недовольству и нападкам. И он достиг бы ещё более впечатляющих результатов, если бы мы его поддерживали. К сожалению, я поняла это, только когда мальчик окончил школу и уехал в столицу. — Ёнхи вздохнула и плотнее запахнула на себе пальто. — А во-вторых, я в курсе Ваших взаимоотношений с Юнги, точнее, Вашего желания видеть его непременно доктором. — И из него получился бы отличный врач, я уверена! — почти крикнула Манхи, стукнув ладонью по столу. — Но ему приспичило стать юристом, лишь бы не следовать семейной традиции. И чтобы насолить мне! — А Вы могли бы стать известным архитектором. Или скульптором. Да кем угодно. Ваши родители тоже выбрали профессию за Вас? — Нет, это исключительно мой выбор, и его не одобряли. Считали, что девушке не место у операционного стола или в химической лаборатории. Что максимум я смогу ухаживать за больными, делая перевязки и поднося судно. Моим родителям было достаточно, чтобы я удачно вышла замуж и родила детей. Они простые люди, без образования и претензий, всю жизнь перебивались случайными заработками, чтобы прокормить меня и остальных детей. Но перед Юнги открывалась дорога в один из лучших университетов страны, а он даже не попытался. А теперь и сам понял, что совершил глупость. Пироги он печь собрался, видите ли! — Манхи сжала ладонь в кулак и глубоко вдохнула, стараясь унять гнев. — Не понимаю, как можно настолько безответственно относиться к собственной жизни. Один друг попросил стать пекарем, другой — геем, а этот балбес бросается из одной крайности в другую, потому что не умеет отказывать!       Ёнхи, услышав последнюю фразу, от души расхохоталась: — Уж Вам-то, как медику, известно, что геем нельзя стать по собственному желанию или чьей-то просьбе. Это невозможно контролировать. — Ну, знаете! Может, Чимин изначально проявлял интерес к парням, а вот Юнги встречался с девчонками, это я знаю абсолютно точно. Поэтому не понимаю, с чего вдруг он… — Да с того, что это уже было в нём! Он бисексуален, а с девочками встречался только потому, что так принято. И до тех пор, пока не ощущал тяги к парням, а может, к какому-то конкретному парню. Вы просто не хотите принять этот факт, поэтому ищете несостыковки. — Ёнхи тронула собеседницу за руку. — Пойдёмте лучше в дом, там все очень волнуются. К тому же похолодало, а Вы даже без шапки. Мы можем продолжить разговор в доме, я расскажу Вам одну… грустную историю.       Женщины пристально посмотрели друг на друга, Манхи, кивнув, устало поднялась со скамьи и медленно побрела к крыльцу, миссис Ли шла рядом, поддерживая её под локоть.       Дамы вошли в дом в тот момент, когда навьюченные постельными принадлежностями и обогревателями парни собирались его покинуть. Ёнхи отошла к вешалке, и Хвансу тут же направился к ней, чтобы помочь снять пальто. Ильён подтолкнула ребят к выходу, но Юнги, не сдвинувшись с места, отдал ключи Чимину, поставил обогреватель у ног и тихо бросил друзьям: — Вы идите, парни, я сейчас…       Манхи тоже не сделала ни шагу, и тогда миссис Ли, тронув Ильён за руку, кивнула в сторону гостиной. Та, оглядываясь, поспешила за пожилой женщиной, Хвансу последовал за ними, прикрыв дверь в комнату поплотнее.       Бабушка и внук молча смотрели друг на друга. Юнги пытался найти подходящие слова, но любая крутившаяся в голове фраза казалась недостаточно убедительной. Нелепо объясняться в прихожей, когда в душе ещё не улеглась волна непонимания, когда любое неосторожное слово может разжечь едва притушенный костёр взаимных обид и разочарований. Наконец, он почувствовал, что необходимо сказать хоть что-то и разрушить стену молчания. — Хальмони, простите моё недостойное поведение за столом. Я не имел права говорить с Вами в таком тоне. И не должен был показывать своё недовольство.       Манхи расстегнула пальто, медленно вынимая пуговицы из петель, подошла к вешалке и аккуратно надела вещь на плечики. Разгладив мех на воротнике, вновь повернулась к внуку. — Думаю, лучше отложить этот разговор. Мы оба повели себя не совсем правильно. Возможно, я отреагировала бы на это иначе, если бы ты рассказал обо всём не при таком количестве народа. — Тронув Юнги за плечо, женщина грустно улыбнулась и вздохнула, покачав головой. — Дай мне время, я пока не знаю, как всё это уложить в голове, что с этим делать. Разумеется, твои извинения приняты, я давно тебя простила.       Юнги сделал шаг вперёд, подавшись к бабушке, обнял её и облегчённо выдохнул: ещё не всё потеряно, ещё можно попытаться сохранить родственные отношения, не вносить разлад в семью. Манхи отступила и, покосившись на обогреватель, спросила: — Вы действительно решили ночевать в летнем доме? Не замёрзнете? — Будем греться, как эскимосы, — не подумав, ляпнул Юнги, и тут же осознал, что фраза прозвучала слишком двусмысленно. Манхи подтвердила его догадку, криво усмехнувшись. — Я хотел сказать, что там не так уж холодно.       Попытка сгладить неловкость с треском провалилась, как наковальня сквозь гнилые доски. Улыбка бабушки стала ещё ехиднее, бровь поднялась максимально высоко, глаза сверкнули хитрой искрой. Юнги спешно подхватил свою ношу и рванул к двери, бросив напоследок: — Там ребята ждут… Спокойной ночи, ба.       Заперев за внуком дверь, Манхи прошептала: «Эскимосы… чтоб вас», разулась и шумно выдохнув, вошла в гостиную. Ёнхи, дочь и зять мирно попивали кто кофе, кто ликёр, ели торт и всем своим видом создавали впечатление идеального семейного вечера, наполненного уютом и любовью. — Вас можно прямо сейчас на рождественскую открытку фотографировать, — проронила Манхи, подходя к столу, — а это что за красота? — она удивлённо взглянула на торт, украшенный фигурными завитками из крема и россыпью черники между ними. — Ёнхи, это выглядит невероятно аппетитно! Вы балуете нас! Столько всего наготовили… несмотря на поздний час, я позволю себе отведать этого шедевра. Ильён, нальёшь мне кофе?       Попробовав кусочек, Манхи сначала удивлённо округлила глаза, а потом зажмурилась, наслаждаясь сочетанием тонкого, поджаристого, слегка хрустящего слоёного коржа и ванильного заварного крема. — Ну почему мне не дано таланта к выпечке? Я бы такие тортики каждую неделю пекла. Миссис Ли, у Вас просто волшебные ручки, — с чувством произнесла Манхи, продолжая вкушать нежный десерт. — А ягодки? Где Вы взяли свежую чернику в это время? Она же целое состояние стоит! — Эта черника с фермы родителей Сокджина, они много чего выращивают, клубника в пирожных тоже оттуда. И Джинни любезно предложил воспользоваться его запасами, — улыбнулась Ёнхи. — Но мой торт — шоколадный, этот делала не я. — О, так это Джинни нам такой сюрприз приготовил? — Ильён поставила чашку с кофе перед матерью. — Нет, не угадали. Это Юнги сделал. — Ёнхи смотрела на онемевших от услышанного людей и наслаждалась произведённым эффектом. Она очень ждала этого момента и специально попросила Чимина принести торт в гостиную, прежде чем парни отправятся спать. Ёнхи только жалела, что младший Мин не увидит удивлённых глаз своей бабки. Но при внуке она, скорее всего, сдержалась бы, а так эффект налицо. — Вы шутите? — Ильён недоверчиво смотрела на миссис Ли и на мужа в поисках поддержки, снова на Ёнхи и потом на торт, будто пыталась представить своего сына за приготовлением этого кондитерского изыска. — Ничуть, — спокойно ответила Ёнхи, — он, кстати, сделал два таких торта, второй отвёз сотрудникам своего бюро. Я лишь немного помогла ему с выбором рецепта и кое-какими советами, но весь процесс лёг полностью на плечи Юнги. И считаю, что он справился на «отлично»! Даже Сокджин похвалил его, а это показатель неплохой работы.       Манхи смаковала торт, никак не комментируя слова миссис Ли, но, едва покончив с десертом, грустно проронила: — Жаль, что Сонмин не дожил до этого дня. Он так хотел, чтобы внук унаследовал его страсть к готовке. Постоянно твердил мне, что у парня изысканный вкус и тонкое понимание сочетания продуктов. А я всегда ругала его, считала, что с приготовлением еды справится любая женщина, а мужчина создан не для того, чтобы с кастрюлями и сковородками возиться. Кто бы мог подумать, что у Юнги именно сейчас появится к этому интерес. — Омма, Юни всегда любил готовить, рядом со мной на кухне торчал, выспрашивал, как что нужно жарить или варить. — Ильён с улыбкой взглянула на мать, которая даже не подозревала, что Юнги, как ветром, сдувало из кухни при её появлении. — И с дедом они в походах стряпали на костре разные кушанья из того, что собирали в лесу, или из рыбы, которую наловили. Помните, как они притащили целый контейнер копчёного басса? — Да я была уверена, что они его купили на рынке, чтобы похвастаться, какие они удачливые рыболовы! — развела руками Манхи.       Ильён и Хвансу наперебой рассказывали один за другим забавные случаи из детства Юнги, когда тот пытался помочь родителям и затевал кухонные эксперименты, стряпая то кимчи-чон, который оказался непропечённым внутри и разваливался на кусочки, то токпокки, намертво прилипшие к сковороде из-за слишком сильного огня. А пожилые матроны внимательно слушали эти семейные байки. Одна — с удивлением, открывая для себя незнакомые ей стороны внука, другая — с добродушной улыбкой, в очередной раз убеждаясь, что Юнги не зря сопротивлялся бабушкиным наставлениям, отказываясь идти в медицину.       Вдоволь насладившись воспоминаниями, родители Юнги переглянулись, и Ильён резко поднялась с дивана: — Ох, что ж я сижу? Заговорили мы вас. Надо приготовить спальню для миссис Ли, там наверно, прохладно, пойду проверю. — Я уже включил отопление посильнее, дорогая, — отозвался Хвансу, — миссис Ли, Вы можете идти отдыхать, если хотите. — Если вы с Ильён устали, можете отправляться к себе, — усмехнулась Манхи, — а мы ещё посидим, не правда ли, Ёнхи? Вы хотели мне рассказать что-то интересное, — и мадам многозначительно повела бровью.       Бабушка Чимина кивнула, поблагодарила Минов за заботу и пересела в кресло возле камина, прихватив с собой чашечку с кофе. — Ну, хорошо, раз вы ещё хотите пообщаться… мы тогда пойдём наверх. Доброй ночи, — неуверенно произнесла Ильён, потянув мужа за руку в сторону выхода. — Если что-то понадобится, омма, вы знаете, что где… — Да-да, я всё знаю, спокойной ночи! — нетерпеливо перебила её мать, махнув рукой.       Проследив, чтобы дочь и зять плотно закрыли за собой дверь гостиной, она порывисто развернулась к Ёнхи и с тем же нетерпением спросила: — И что же Вы хотели рассказать? Это про Чимина? Какая-то семейная тайна, я уверена! Говорите, я обожаю всякие душещипательные истории. Только давайте вместо кофе попробуем содержимое вот этой бутылочки. — Манхи оглянулась на дверь и понизила голос. — Скажу вам по секрету, мой зять делает чудесный ликёр. Я бы рекомендовала вишнёвый, но мы сейчас не полезем в погреб, придётся довольствоваться тем, что есть. — Она взяла в руки бутылку, открутила крышечку и принюхалась. — О, какой прекрасный аромат, это абрикосовый. Держите! — налив ликёр в маленькие широкие стаканы, она протянула один Ёнхи. — Всё, я умолкаю! Рассказывайте!       Ёнхи неторопливо пригубила напиток и качнула головой, подтверждая, что и вкус, и аромат действительно на высоте. Потом поправила плед на коленях, долго смотрела на язычки пламени, быстро перемещающиеся по поленьям, и наконец, заговорила тихо и спокойно, будто сама с собой, ни разу не взглянув на собеседницу. — Однажды я увидела, как мой муж занимается любовью с мужчиной, и мир перевернулся с ног на голову. Но это событие стало лишь точкой отсчёта, с которой в моей жизни плохое перевесило хорошее, а вера в людей, в добро и любовь растворилась в потоке неприятностей, уступив место раздражению, депрессии, обиде на всех и каждого. Даже собственная дочь казалась мне исчадием ада, потому что была рождена от человека, некогда очень любимого, но после настолько же ненавистного. Не могу сказать, что ненавидела и её, но той любви, которую я испытывала к Минчже в первые годы после рождения, не стало. Я старалась контактировать с ней по минимуму, отвела сразу в несколько разных студий. Просто автоматически кормила, одевала дочь, почти не разговаривала с ней, но при этом не упускала случая отругать за что-то. Она росла очень замкнутой девочкой, почти не общалась со сверстниками, много читала, смотрела телевизор, а когда подросла, увлеклась музыкой, слушала в основном рок. Однажды я увидела в её комнате плакат с Фреди Меркьюри, и сама не понимаю, что со мной случилось. Я будто взбесилась. Кричала, таскала дочь за волосы, порвала этот плакат в труху. Мне казалось, что из-за моей связи с мужем-извращенцем наша семья теперь проклята, что моя дочь станет лесбиянкой… или наркоманкой…       Ёнхи снова надолго замолчала, допила ликёр и протянула стакан Манхи, та незамедлительно наполнила его и тихо поинтересовалась: — Минчже — Ваш единственный ребёнок? — Да. Её неродившийся брат погиб в тот день, когда его отец развлекался с тем пидо… мужиком. От потрясения я потеряла сознание, а потом и… ребёнка. — Миссис Ли выпила содержимое стакана одним глотком. Её лицо раскраснелось, глаза жгло от слёз, дыхание перехватывало, будто кто-то холодной невидимой рукой сжимал горло. — И больше не рискнули выйти замуж? — Нет! Я и думать об этом не могла. Боялась нарваться на ещё худший вариант, все мужчины казались мне либо насильниками, либо педофилами, либо маньяками-убийцами. Я бы не смогла заставить себя спать с мужчиной, от мыслей об этом меня тошнило.       Манхи подлила ликёра в оба стакана, расправила почти прогоревшие поленья в камине и залюбовалась разноцветными переливами гирлянд на стекле. От этих отблесков светло-янтарная жидкость в стакане будто вспыхивала сотнями огоньков. Отпив глоток, женщина поставила стакан на каминную полку и погладила собеседницу по плечу. — Вам следовало обратиться к психологу, дорогая, подобные мысли только усугубляли Ваше состояние, да и взаимопонимания с дочкой не добавляли, ведь так? — Вы правы. Но рассказывать чужому человеку обо всем этом я не могла. Тогда пришлось бы открыть и причины моих страхов, а об этом говорить ещё неприятнее. — То есть, ни дочь, ни внук не в курсе, что… — Нет, конечно! Я не могла признаться в том, что связалась с геем. Была уверена, что и Минчже, и Чимин будут винить меня в глупости и неразборчивости. А себя чувствовать жертвами. С дочерью мы никогда не делились секретами, не те у нас отношения. У меня есть две близкие университетские подруги, я могла бы им рассказать о своих горестях, но стыд не позволил сделать это. Жизнь разбросала нас по разным городам, встречаемся мы не часто, общаемся в основном по видеосвязи. Но даже для них я придумала легенду, согласно которой у меня всё прекрасно. Умница дочка, которая обожает детей, поэтому работает в детском саду, очень талантливый внук, почти звезда национального масштаба, да и я не последний человек в мире музыки. Так и жила, создавая вокруг себя видимость благополучия и успеха. И всё глубже уходя в эту ложь. Только вот к старости стала слишком болтливой. Устала держать в себе тайны, сомнения и переживания. Я ведь даже Юнги рассказала о своем бывшем муже, а близким людям не смогла.       Манхи удивлённо взглянула на миссис Ли. — Юнги? Это интересно. Мне показалось, что мой внук не вызывает в Вас особо тёплых чувств. — Напротив, я считаю его очень приятным молодым человеком. Ваш внук талантлив, честен, добр к окружающим. Хотя, когда я ехала к Чимину и узнала, что вместо него меня встретит совсем незнакомый юноша, честно говоря, насторожилась. Видите ли, Чимин очень доверчив, ему все люди кажутся одинаково хорошими. Поэтому и опасалась, что его окрутил какой-нибудь слишком ушлый парень, позарился на дом. Ещё больше испугалась, узнав, что Юнги намного старше. Готова была провоцировать его, чтобы вывести на чистую воду. Но большинство моих сомнений рассеялось в первый же день. Я увидела интеллигентного парня, который действительно очень привязан к моему внуку, несмотря на их совсем недавнее знакомство.       Заметив, как Манхи поморщилась при этих словах, миссис Ли решила увести разговор в сторону от взаимоотношений молодых людей, причинявший, по всей видимости, сильный дискомфорт бабушке Юнги. — Мне показалось, что жизнь Юнги не всегда складывалась гладко, — продолжила она, — возможно, он чувствовал себя неловко от того, что нарушил семейную традицию, не пошёл по Вашим стопам. Я думаю, что он не очень открытый человек, к тому же то ранение… о, боже, что с Вами?       Побледневшее и вытянувшееся лицо Манхи превратилось в букву О. Широко распахнутые глаза и приоткрытый рот будто застыли неподвижной маской. Едва слышно она прошептала: — Что-о? К-какое ранение… Юнги ранили? — женщина, уже потянувшаяся было за стаканом, резко отдёрнула руку и схватилась за грудь.       Ёнхи вскочила с кресла, осторожно подхватила мадам под руку и усадила на диван. Поняв, что сболтнула лишнего и, сама того не желая, открыла тайну, о которой Манхи не знала, попыталась исправить ситуацию, улыбнулась и произнесла максимально ровно: — Простите, я неправильно выразилась. Это его друг… — она на ходу судорожно придумывала отговорку, чтобы успокоить собеседницу, — друг случайно поранился, когда перезаряжал пистолет своего отца. Я толком не поняла, что там произошло, но всё обошлось, ранение оказалось лёгким. Юнги к счастью был недалеко, оказал помощь, навещал в больнице. Но, видимо, эта ситуация как-то на него повлияла, и он стал необщительным, резким. Вот и сегодня сорвался… — Откуда Вы знаете об этом? — перебила её Манхи. — В тот вечер, когда я рассказала ему о муже, он тоже поделился некоторыми подробностями из своей жизни. Возможно, просто хотел показать, что ценит мою откровенность. — Ох… напугали же Вы меня… кажется, давление подскочило… я бы не удивилась, если бы ранили его самого. Не смотрите на меня так, прошу Вас. — Манхи вздохнула и опустила глаза, теребя край скатерти. — Понимаете, в старшей школе наш интеллигентный мальчик вовсе не выглядел примером для подражания. Прогуливал занятия, шатался с дружками по улицам и пустырям, курил, выпивал. Я много раз говорила дочери и зятю, что следовало воспитывать сына строже, приучать к дисциплине. Но они не слушали, слишком много позволяли подростку, который ещё не научился жить своим умом. И я всерьёз боялась, что в очередной криминальной сводке услышу имя внука. Поэтому и подумала, что Юнги всё же ввязался в какую-то авантюру и его подстрелили.       Ёнхи обмахивала лицо старушки салфеткой и изо всех сил пыталась казаться спокойной. Мысль о том, что едва не выдала тайну, которую ей доверил Юнги, свербила в груди, как изжога. Стоило завершить вечер откровенных разговоров и отправиться спать, пока не ляпнула чего-нибудь, повергнув Манхи в ещё больший шок, а то и гипертонический криз. — Сделать Вам чаю? С кусочком торта. Хотите мильфей или тот, с шоколадом? — Ну зачем Вы меня соблазняете? — улыбнулась наконец Манхи, её лицо порозовело и уже не казалось безжизненной маской. — Я не в силах отказаться от сладкого, как бы ни пыталась. А шоколад обожаю в любом виде. Знаю, что в моём возрасте это не самая полезная еда, но ничего не могу с собой поделать. Кстати, в Италии безумно вкусные шоколадные десерты! Я там съела, наверно, тонну джелатто. Итальянцы делают потрясающее мороженое. Вам точно понравилось бы.       Манхи отпила чай, с удовольствием зажмурив глаза и вдыхая ароматный пар, поднимающийся от чашки — нотки бергамота и апельсиновых корочек вкупе с едва заметными вкраплениями корицы мгновенно вернули ей хорошее настроение и желание вновь посетить страну, которая произвела такое сильное впечатление. Внезапно её осенила мысль, показавшаяся настолько логичной и своевременной, что женщина чуть не поперхнулась куском бисквита. — Послушайте, а что, если нам вдвоём… поехать в Италию? Я уверена, что Вам там понравится. Тем более, договорённость уже есть, а моя дочь категорически не хочет перемещаться куда-либо в самолёте. Зять без неё не поедет. Да и мне ехать с ним — радость не большая, — засмеялась Манхи. — А со мной — лучше? — удивлённо протянула миссис Ли. — Думаю, я столь же неопытный путешественник, как и Ильён. К тому же, мы ведь почти незнакомы, а поездка так далеко может стать не самой удачной, когда люди… — Да бросьте, Ёнхи! Я отлично разбираюсь в людях и вижу, что Вы дама не конфликтная, аккуратная, интеллигентная и с прекрасным чувством юмора. Лучшего попутчика и желать нельзя! Вы ещё и в кулинарии разбираетесь, это просто чудесно! Мне пригодилась бы Ваша помощь в одном дельце, — улыбнулась Манхи. — А поскольку наши внуки… господи, даже не знаю, как их и называть-то теперь? Ну, допустим, пара… Значит, и мы почти родственницы. Соглашайтесь же, у нас ещё есть время узнать друг друга получше, можно поехать весной, это прекрасный сезон. Эмилио обещал кучу интересных поездок и впечатлений.       Ёнхи медленно пила чай и ковыряла ложечкой кусочек торта, соскребая с коржей крем и задумавшись о чём-то своём. Она вынуждена была признать, что при ближайшем рассмотрении Манхи оказалась вовсе не тем человеком, которого она представляла себе раньше. Да, мадам довольно хладнокровна в суждениях, не склонна к сантиментам и меланхолии, но и не настолько жестка к окружающим, как могло показаться. Её конфликт с внуком — дело давнее и семейное, а при нынешних обстоятельствах вообще, возможно, сойдёт на нет. Если, конечно, Манхи сможет смириться с выбором Юнги. Да и путешествия влияют на неё весьма позитивно, наполняя жизнь без любимого мужа хоть каким-то смыслом. По сути, пожилая женщина очень одинока, возможно, близких друзей так и не завела, вот и хватается за идею совместного путешествия с такой же одинокой дамой. Ёнхи взглянула на собеседницу — та с нетерпением ждала ответа. — Дело в том, что я не могу сорваться просто так и уехать, — осторожно начала миссис Ли, — у меня есть ученики, занятия расписаны до середины марта. Детям предстоит поступление в школу искусств, кому-то — выступление на конкурсе, я их не брошу. — Отлично, можем поехать в апреле. Представьте: Рим, Милан, Флоренция, — Манхи мечтательно закатила глаза, — или Вас что-то другое смущает? Деньги? — Нет, с финансами у меня проблем нет. Просто Италия для меня… как бы выразиться… что-то вроде запретной территории. Особенно Милан. — Какие-то грустные воспоминания? Или просто не нравится? — Там живёт мой бывший муж… со своим нынешним, — улыбнулась Ёнхи. — Тогда Милан можем исключить, — Манхи пожала плечами, улыбнувшись в ответ, — нам и так будет, что посмотреть. А чтобы Вы прониклись духом Италии, предлагаю завтра прогуляться в один итальянский ресторанчик. Здесь совсем недалеко — на набережной Пукхангана. Кухня отличная и вид на реку потрясающий. Согласны? — Хорошо, — кивнула Ёнхи, — но при одном условии: я угощаю. Можем устроить себе итальянский бранч. А сейчас, наверно, пора расходиться, уже очень поздно. Только нужно прибрать здесь. Я отнесу посуду. — Женщина быстро составила на поднос тарелки, чашки и приборы.       Манхи закрыла коробку с тортом и первой пошла на кухню. Вымыв и протерев посуду, дамы вернулись в гостиную, пропустили на сон грядущий ещё по глотку ликёра и направились к своим спальням. Манхи прихватила с собой Оскара, который едва приоткрыв аквамариновый глаз, проронил своё неизменное «мы-х-х-р», снова зажмурился и безвольно растёкся белым киселём на руках мадам. Та улыбнулась покладистому животному и предложила Ёнхи проводить её наверх, но миссис Ли отказалась, не желая доставлять дополнительных хлопот.

***

      Ильён ворочалась с боку на бок, вздыхая и что-то бормоча себе под нос. Хвансу терпеливо ждал, когда жена наконец уляжется, он знал, что пока она не обдумает всё, что случилось за прошедший день, не сделает выводов и не примет решения, как относиться к произошедшему, уснуть не сможет. Задавать вопросы или пытаться как-то успокаивать супругу, пока она в таком состоянии, бесполезно. Ильён не вымолвит ни слова, пока паззл в её голове не сложится до последнего кусочка.       Хвансу солгал бы, если бы сказал, что его совершенно ничего не беспокоило. Ему тоже было о чём задуматься — близкие люди открылись перед ним с новой стороны, и с этим придётся свыкнуться. Но, будучи человеком хладнокровным и рассудительным, он не торопился кого-то обвинять или принимать безоговорочно чью-то сторону. Стоило ещё раз обдумать все факты, обсудить их с женой, а там видно будет. Хвансу прекрасно знал своего сына и понимал, что тот принял решение сменить профессию и продать жильё не в одну минуту, а значит, взвесил все «за» и «против». Поэтому Хвансу не переживал за Юнги и совершенно не сомневался в том, что сын добъётся успеха на новом поприще. Но вот Ильён и Манхи, по всей видимости, одолевали сомнения, а потому всем членам семьи ещё только предстояло сгладить возникшие разногласия и не довести ситуацию до точки кипения. Особенно после столь эффектного каминг-аута. И если на мать Юнги ещё мог повлиять уговорами и лестью, то убедить Манхи в чём-либо, если она была против, не смог бы и самый терпеливый. Тут Хвансу отдал должное бабке Чимина, сумевшей усмирить категорично настроенную мадам хотя бы на время.       Мужчина уже начал засыпать под аккомпанемент собственных мыслей, как вдруг в тишине Ильён вздохнула в очередной раз и негромко произнесла: — Надеюсь, он попросил прощения. — Кто? Юнги? — Хвансу приоткрыл глаза и повернулся к жене. — Не сомневайся, дорогая, наш сын очень воспитанный мальчик и уважительно относится к старшим. Даже к твоей маме, — хмыкнул он. — Что значит, даже к моей… Так! Хвансу, мне не до шуток! — Ильён слегка шлёпнула мужа по руке. — Ты же видишь, что наш сын становится слишком… — Уверенным в себе? Отлично, я рад. — Улыбнулся ей муж. — Слишком самоуверенным! И агрессивным. А это нехорошо. Тебе стоило бы поговорить с ним. Объяснить, что родственников не выбирают, что находить с ними общий язык — это необходимость, даже если не очень хочется. Ну, вот к чему он устроил эти демонстративные признания? Мама настолько обалдела, что аж из-за стола сбежала! Ты когда-нибудь видел подобное?       Хвансу повернулся на бок, провёл ладонью по щеке жены, убрал непослушную прядку, упавшую ей на глаза, и прошептал: — Милая, твоя мама полдня провоцировала его, ещё и про женитьбу все уши прожужжала, вот он и сорвался. Напоминаю, нашему сыну почти тридцать три, он вполне способен принимать самостоятельные решения и постоять за себя, за Чимина, за свои убеждения. Поэтому я не буду ему ничего объяснять, это пустая трата времени. И если ты уже успокоилась, давай спать, у меня после ликёра глаза слипаются.       Ильён кивнула, поцеловала мужа в щёку и уже собиралась повернуться спиной к его груди, чтобы, как всегда, оказаться в надёжных объятиях, но вздохнула и вновь открыла глаза. — Хвансу, я тут подумала… если Юнги и Чимин живут вместе, значит… — женщина замолчала, подбирая слова. — Переживаешь из-за квартиры, — скорее, констатировал, чем спросил муж. — Нет, сейчас-то уже о чём переживать… поздно… я о другом думаю. Если они живут вместе, значит, Юнги… снова может? Ну, понимаешь? Или он… как это правильно называется? Пассив? — еле слышно произнесла Ильён, отводя взгляд. — Милая, ты уверена, что хочешь обсуждать подобные нюансы? — Хвансу внимательно смотрел на смутившуюся супругу, правда, в полумраке комнаты не мог видеть её вспыхнувшие щёки. — Если тебя волнует вопрос импотенции нашего сына, ты можешь узнать об этом у него самого. Но мне кажется, что дела пошли на подъём, прости за каламбур. Сама подумай: рядом с ним молодой красивый юноша, к которому Юнги абсолютно точно неравнодушен. Мощный выброс гормонов вполне мог запустить процесс восстановления половых функций. Во всяком случае, в их платонические отношения я не верю. — Ну, тогда всё хорошо. Спокойной ночи. — И супруга прижалась к Хвансу, положив его руку себе на живот.       После этого можно было выдохнуть — такой жест означал, что Ильён отпустила тяжёлые мысли и ситуацию в целом. Так они засыпали со дня свадьбы, исключение составляли только ночи, которые Хвансу проводил в больнице на дежурствах и несколько дней, когда Ильён лежала в роддоме.       Хвансу в который раз улыбнулся, радуясь, что в их отношениях с женой ничего не меняется, каким бы боком не поворачивалась к ним жизнь. Он нежно поцеловал Ильён в шею за ухом, прошептав: «доброй ночи, милая, люблю тебя», и совершенно неожиданно услышал в ответ: — А Чимин хороший, правда? Очень красивый мальчик, скромный. Ты видел, как он на Юнги смотрит? — Хвансу согласно угукнул. — И его бабуля мне понравилась, Чимин похож на неё очень. Я бы хотела и с матушкой его познакомиться, а ты? — Конечно. — И будем собираться по праздникам все вместе, — мечтательно протянула женщина, — так хорошо, когда много людей за столом, все сыты, довольны…       Альтруистические порывы супруги умиляли Хвансу настолько же, насколько раздражали Манхи. Та никогда не впечатлялась шумными застольями, а дочери каждый раз выговаривала, что та готова собрать в доме всех оборванцев и бездельников, кормить и обихаживать, кого попало. Но тут Ильён была непреклонна: любой человек, вошедший в её дом, имел право на еду и ночлег, а от них с мужем не убудет. И каким-то странным образом действительно не убывало, да и от проходимцев, воров и мошенников боги миловали. А чего ещё желать?

***

      А что же наши «эскимосы»? Пора взглянуть, не отморозили ли они себе бока в домике, где и осенью-то не упаришься, а тем более зимой.       Домик, а точнее времянка, в которой когда-то жили рабочие, строившие капитальный двухэтажный коттедж, по завершении работ стал местом хранения ненужных вещей, остатков стройматериалов и прочего хлама, который у любого хозяина лежит «на всякий случай». Можно было снести этот, по сути, сарай, выбросить всё ненужное барахло, которому не нашлось применения за столько лет, и на этом месте посадить ещё несколько плодовых деревьев, но Ильён категорически запретила ломать времянку.       Сначала предложила мужу устроить там мастерскую, чтобы возиться с деревяшками в свободное время, а потом захотела летнюю кухню с кладовой, чтобы заниматься заготовками и там же их хранить. Тут уж Хвансу сказал своё веское мужское слово: под мастерскую он оборудовал помещение в подвале, рядом обустроил кладовую с погребом, чтоб не бегать за соленьями-вареньями-винишком из дома в дом. А времянку всё же освободил от хлама, подправил стены, перестелил полы, укрепил крышу, а внутри разделил пространство на три помещения: две крохотные спальни и что-то вроде гостиной, объединённой со столовой-кухней. Зная, как часто к жене приезжают друзья, коллеги, ученики, он решил, что пускать их на ночлег удобнее в отдельном домике. Только вопрос с отоплением всё откладывался на потом, но гости чаще всего наведывались в тёплое время года, поэтому Хвансу не слишком переживал из-за этого.       Юнги во время своих визитов к родителям тоже успел поучаствовать в облагораживании бывшего сарая, помогая отцу. Тот с детства приучил сына управляться с молотком, дрелью, стамесками и рубанком. Юнги нравился смолистый запах струганных досок, светло-желтые или почти кремовые завитки, вылетающие из рубанка. Он с удовольствием приколачивал доски к лагам, когда стелили новый пол, а отец, глядя на отпрыска, втайне мечтал, что тот вместе с женой и детишками будет приезжать на лето к старикам покушать фруктов, ягод, подышать свежим воздухом.       И хотя Намъянджу давно нельзя было назвать деревней — город очень быстро разросся, застроенный высотками, торговыми центрами и промышленными предприятиями — но здесь, недалеко от Пукхангана, в коттеджном посёлке вдали от деловой части, жизнь текла спокойно и размеренно, зелень буйствовала во всех дворах, от запаха цветущих садов кружилась голова. О такой жизни в старости и мечтали старшие Мины. И почти всё сбылось: уютный дом, сад, цветник и виноградник, друзья, взрослый успешный сын… но привёл он в дом не жену и детей, а друзей, жениха и кота с собакой…

***

— Что, полярники, отморозили жопы? Чего прижухли? Папочка вам шайтан-машину принёс!       Юнги вошёл в дом и мельком взглянул на Кимов, уютно устроившихся с ногами на диване и потягивающих вино, и Чимина, валяющегося на ковре возле обогревателя. Парень хохотал и дразнил Хрюню, а та пыталась поймать хозяина за руку, когда он тыкал пальцем в белую меховую шубу то возле шеи, то на спине, то за ухом. — Нет, пока не отморозили. Ждём, — оторвался от бокала Джин. — Ледникового периода? — хохотнул Юнги и кивнул на принесённый обогреватель, — Чимин, оставь собаку в покое, отнеси этот чудо-агрегат в спальню, а то примёрзнем к постели. Так чего вы там ждёте? — Результатов переговоров на высшем уровне, — расслабленно промурлыкал Намджун, — ну, в худшем случае — что Рождественская ночь превратится в Варфоломеевскую. Поговорил с бабулей? — Разговором это трудно назвать, скорее, пактом о ненападении. Не готова пока бабуля обсуждать перипетии моей личной жизни. Но я могу и подождать, тоже не сильно жажду беседовать на эту тему. А когда вы уже успели провиант добыть? И винишко! — А когда за пледиками ходили. Джинни имел неосторожность похвалить винцо твоего батюшки, и мама быстренько вручила нам бутылочку, ещё и закуски подкинула, чтоб нас не размотало. Святая женщина! — Намджун с удовольствием отпил глоток тёмно-красного вина и зажмурился. — Вкусно! — Размотало? С бутылки компота на четыре хари? — Ну, не такой уж и компот, скажу я вам, у меня уже в голове шумит сосновый бор. Хотя, действительно! Можешь не пить, нам больше достанется, быстрее согреемся. — Джин держал бокал, как чашку с горячим чаем: обеими руками, обёрнутыми в рукава толстовки. — На здоровье, — улыбнулся Юнги, — пойду покурю.       Через минуту к нему присоединился Чимин, наспех накинувший на плечи куртку, а следом за ним выплыли Кимы с бокалами в руках, решившие совместить всё самое неполезное, но весьма приятное разом. Парни молча дымили, периодически поворачиваясь в ту сторону, откуда слышались хлопки фейерверков, молча любовались рассыпающимися в небе яркими звёздами праздничных огоньков. На их лицах не было улыбок или восхищённых взглядов. Все четверо, не сговариваясь, прикурили по второй сигарете, и Джин не выдержал: — Ну чего вы, как на похоронах? Праздник же! Подумаешь, бабуля не обрадовалась, узнав, что внук гей! И что теперь? Ориентацию сменишь? Чимин, мы тогда тебя точно усыновим. Юнги, ты слышишь? — Слышу, — усмехнулся тот, — только Чимина я вам не отдам, плохому научите, знаю я вас. — Юни, всё наладится, я уверен! — Намджун положил руку на плечо друга и слегка встряхнул. — Если мои привыкли, то и твоя бабушка когда-нибудь привыкнет. — Конечно, привыкнет. Ладно, хватит мёрзнуть здесь, пойдёмте мёрзнуть в дом.       За бутылкой вина разговоры постепенно перешли на другие темы, смех стал громче, а обстановка расслабленнее. Вспоминая пылкую речь Юнги, парни уже не хмурились, а хохотали, им казалось, что к утру весь негатив прошедшего дня рассеется, недоразумения и обиды растают, как огни фейерверков, не оставив и следа. В доме стало теплее не только из-за обогревателей, но и благодаря дружескому участию, той самой атмосфере, которая витает среди людей, бесконечно уважающих и поддерживающих друг друга.       Вино незаметно, медленно, но верно переместилось из бокалов в желудки и кровь, глаза слипались, и волевым решением парни отправились на боковую. Кимы устроились в спальне побольше, в которой кровать со шкафом занимали практически всё пространство, а Юнги с Чимином отправились спать в совсем крохотную комнатку, где лежал надувной матрас и в углу притулился маленький узкий комодик.       Из-за своих скромных размеров спальня отлично прогрелась, можно было спокойно раздеться, не опасаясь отморозить конечности. Укрывшись тёплым одеялом, а сверху еще и пушистым пледом, они уже пожелали друг другу доброй ночи, собираясь хорошенько выспаться, но их планы нарушили звуки, совершенно недвусмысленно свидетельствующие, что вторая парочка «эскимосов» решила согреться более действенным методом. Хрюня, растянувшаяся на ковре возле матраса, насторожилась и, прижав уши, негромко зарычала. Чимин высунул руку из-под одеяла, погладил собаку и тихонько шепнул: — Всё хорошо, спи, это свои. — Вот неугомонные, — буркнул Юнги, — точно, как кролики. Я уже начинаю переживать за них. — Не переживай, не сотрутся, — хихикнул Чимин и уткнулся носом в грудь любимого. — Да лучше бы стёрлись. Просто такая страсть очень быстро проходит. И что они потом будут делать? Разбегутся? Найдут себе кого-то на стороне?       Чимин приподнялся на локте и попытался заглянуть в глаза Юнги. Ему стало тревожно от его тона, а ещё больше от слов. Но в почти полной темноте выражение его лица рассмотреть не удалось. — Хён, ты что? Ну, соскучились ребята за день, пусть себе развлекаются. Почему они должны разбежаться? — Потому что невозможно поддерживать кипение в кастрюле в течение долгого времени. Либо выкипит, либо затухнет. — Мне кажется, ты преувеличиваешь. Просто у них всё идеально сложилось, вот они и не могут оторваться друг от друга. Я рад за них, очень. Намджун-хён даже помолодел. Когда я проходил практику, он всегда такой строгий ходил, хмурился постоянно. Но не потому что злился, а наверно чувствовал себя одиноким. А сейчас как подросток, хихикает постоянно, шутит. — Чимин потянулся к Юнги, невесомо целуя его в висок и постепенно спускаясь лёгкими касаниями ниже по щеке к губам. — А ты не хочешь немного пошалить? Хочешь, я тебя отвлеку от этих стонов? — Чимини, я только за, но эта акустика меня убивает. Да и мысль, что рядом в доме спят родители и две бабушки, тоже не особо возбуждает. Хотя лет в двадцать меня это вряд ли остановило бы. Старый я, котёнок, — улыбнулся Юнги, наваливаясь на бойфренда и впиваясь в его губы, — зачем тебе такой старикашка, а? — Будешь называть себя старикашкой, я найду себе молодого, — угрожающе прорычал Чимин, одним резким рывком сбросил Мина с себя и уселся сверху, — ну, отвечай, будешь? — Но я и есть… ай, ты что делаешь? — вскрикнул Юнги, когда Пак с силой сжал зубами кожу у ключицы, которую целовал секунду назад. — Больно, однако! — Вот и отлично! Буду кусать тебя каждый раз, когда ты напомнишь о своём возрасте! — Чимин нежно поцеловал место укуса, а после несколько раз провёл по нему языком. — Если не хочешь ходить в синяках, не думай о том, сколько тебе лет, просто живи и наслаждайся процессом. А теперь спать! — Да хрен тебе! Я уже завёлся, давай, сделай папочке приятно! Ай! Чимини, твою мать! Да больно же! — Юнги схватился за плечо. — Что не так-то? — Никаких «папочек» в нашей постели! Ни папочек, ни дядюшек, ни дедушек! Я не хочу трахаться с «папочкой», я хочу заниматься любовью с моим парнем, договорились? — Договорились, милый, я просто пошутил. Но предложение сделать мне приятно всё ещё в силе. — Юнги схватил руку Чимина и потянул к своему паху. — Нет, не сегодня. Ты наказан. — Чимин отвернулся, делая вид, что смертельно обижен, но не выдержал и через минуту засмеялся. — Юни, давай не здесь и не сегодня, а? Мне некомфортно делать тебе минет под стоны из другой комнаты. Ещё и Хрюня рядом лежит. И ты же сказал, что в доме родители… — Вот ты засранец! Сам ведь предложил сначала! — Юнги сгрёб Чимина в охапку, зацеловывая его лицо. — Ладно, давай спать, я потом отыграюсь, когда домой вернёмся.

***

      Ёнхи проснулась довольно рано и спустилась вниз, незамедлительно предложив свою помощь Ильён, которая уже суетилась на кухне, собирая завтрак. Между ополаскиванием посуды и нарезанием овощей она успела поинтересоваться, как спалось миссис Ли на новом месте, и приготовила ей кофе. Старушка с удовольствием отпила первый глоток ароматного горячего напитка и, улыбнувшись, заверила, что спала сном младенца, дивно отдохнула и пребывает в прекрасном настроении. И в свою очередь спросила, где остальные домочадцы. Ильён кивнула в сторону гостиной, где Хвансу смотрел спортивный канал, пил крепкий чай с тортом в ожидании чего-то более существенного.       Манхи вышла из своей спальни ближе к десяти часам, неся на руках разморенного Оскара. Отпустив его возле мисочки с кормом, старушка с умилением смотрела, как животное накинулось на еду, будто голодало несколько дней. — Так хотел кушать, бедняжка, — Манхи уселась за стол, продолжая наблюдать за котом, — представляете, он меня сам разбудил, лапкой потрогал за лицо. А почему он не мяукает? — Разве? — удивилась Ёнхи. — Я слышала, как он мяукал, но довольно странно, как будто с акцентом.       Женщины засмеялись. Ильён подала матери чашку кофе и спросила, что она хочет на завтрак, но Манхи отказалась, заявив, что не желает наедаться перед походом в итальянский ресторан. И добавила, что сегодня она вместе с новой подругой намерена совершить променад, чтобы полюбоваться красотами Намъянджу и Пукхангана. Ильён удивлённо взглянула на миссис Ли, но та кивнула, подтверждая, что запланированная прогулка состоится. А Манхи дождалась, когда Оскар наестся, снова взяла его на руки и удалилась в спальню — приводить себя в порядок перед выходом из дома. — Миссис Ли, я вижу, Вы поладили с моей мамой, — осторожно начала Ильён. — Да, вполне, — согласилась Ёнхи. — Вы не подумайте, что я пытаюсь этому препятствовать… — женщина присела на краешек стула и начала нервно протирать полотенцем руки и стол перед собой. — Просто хочу предупредить… — она снова замолчала, не поднимая глаз и не решаясь высказать свои мысли вслух. — Понимаете, моя мама очень непростой человек, иногда она резковата в высказываниях. — Я заметила, — кивнула собеседница. — Да. Вы не могли не заметить, конечно. Поэтому я хочу попросить Вас не воспринимать всерьёз её колкости или упрёки. Это не от неуважения, просто она такой человек. Мы привыкли к этому, стараемся не обращать внимания, — извиняющимся тоном быстро проговорила Ильён, — но, тем не менее, мы все очень любим её… — Ильён, милая, не надо так нервничать, — Ёнхи поднялась и подошла к миссис Мин, — я не так много общалась с Вашей мамой, но считаю, что она весьма умный, интересный, разносторонний и увлечённый человек. Она остроумна, с ней точно не придётся скучать. А её резкость — это просто одно из качеств характера. Уверена, что это она не со зла. — Да, Вы правы, она никому не желает зла, — горячо поддержала Ильён. — Вот и прекрасно. Пойдёмте, я помогу Вам накрыть стол, скоро ребята придут. — Ой, да что Вы! Они только к полудню проснутся, — махнула рукой миссис Мин, — а Вы точно не хотите чего-нибудь перекусить? — Точно. На полный желудок тяжеловато прогуливаться. Я, пожалуй, тоже пойду собираться, чтобы не заставлять Манхи ждать.       И через час обе дамы при полном параде уже готовились покинуть дом, когда в него ввалились четверо парней, сопровождаемые собакой. — О, а куда это вы собрались спозаранку? — Юнги удивлённо взирал на бабушек. — Во-первых, внучок, добрый день, солнце уж почти в зените, а во-вторых, я не помню, чтобы планировала тебе сообщать о своих передвижениях. И кто тебя учил «кудыкать» на дорогу? — Ой, простите, я просто не ожидал, что вы куда-то вместе пойдёте. — Мы решили прогуляться в итальянский ресторанчик на берегу, — снизошла до объяснений Манхи, — а вас уже давно ждёт завтрак, сони. Кстати, как спалось? Не замёрзли, эскимосы? — ухмыльнулась мадам и, подхватив Ёнхи под руку, повлекла её к двери.       И пока Юнги пытался не залиться краской по самые уши, а все остальные удивлённо хлопали глазами, бабули величественно выплыли из дома, сопровождаемые хитрым смешком Хвансу. — Ну, чего застыли, как айсберги? — хлопнул он сына по плечу. — Плывите к столу, эскимосы, строганина готова. Огненной воды налить? Головушки болят, поди, после вчерашнего? — вкрадчиво спросил старший Мин и ловко увернулся от полотенца, которым жена едва не шлёпнула его по плечу.

***

      Лёгкий ветерок покачивал гирлянды, развешенные на деревьях и фасадах, гонял по улицам ещё не убранные обрывки хлопушек. Сонный город не спешил расставаться с волшебством рождественской ночи и приветствовать новый день. Лениво проезжали машины, неторопливо проходили люди по пустынным улицам. И идея прогуляться пешком до итальянского ресторанчика казалась уже не такой заманчивой. Более сомнительной, чем накануне.       Выйдя за ворота, дамы единодушно решили, что пешая прогулка по морозцу — не совсем то, о чём они мечтали, а потому направились в сторону автобусной остановки и с комфортом доехали до нужного места, заодно полюбовавшись видами на реку. Дорога от остановки шла в горку, но долго добираться не пришлось, всего десяток минут — и они достигли цели. Глядя с пригорка на речную гладь, иногда подёрнутую рябью от порывов ветра, старушки решили, что после плотного бранча в ресторане можно и прогуляться, например, к набережной, к тому же с горки идти приятнее, чем карабкаться вверх.       Прохладный полуденный воздух был пропитан каким-то особым ароматом. Смесь запахов выпечки и свежеобжаренного кофе из небольших кафешек, поджаренного до румяной корочки мяса из ресторанчика барбекю неподалёку, запечённых на углях овощей и рыбы нагоняли аппетит. Вся прибрежная полоса Пукхангана представляла собой огромный фуд-корт, растянувшийся на сотни метров, где нашлись бы угощения на любой вкус и кошелёк. Наплыва народу на улицах и в ресторанах пока не наблюдалось: кто-то отсыпался после вечеринок, кто-то праздновал дома в кругу семьи. Прогуливались в основном туристы, которые старались увидеть и попробовать всё и сразу.       В ресторане под названием «Non solo pizza» царил деревенский уют. Грубые столы и лавки тёмного дерева с разбросанными по ним пёстрыми подушками и светло-бежевыми пледами, подхваченные тесьмой лёгкие муслиновые занавески вместо тяжёлых штор или жалюзи, горшки с геранью и гортензией на широких подоконниках. А между ними разные глиняные плошки, крынки, фигурки котов и почему-то лисиц. Будто оказываешься не в заведении общественного питания, а в доме родственника или друга, где живёт большая семья и всегда накрыт стол. И сейчас, вот сию секундочку выйдет мамаша этого друга — большая румяная тётка в повязанном на голову платке, в широкой белой блузе с вышитыми у ворота мелкими голубыми цветочками, в складчатой юбке в клетку, в длинном цветастом фартуке.       Но, вопреки ожиданиям, гостей встречала симпатичная молоденькая хостес, сидящая за круглым журнальным столиком. Девушка крутила в локон хвостик толстой рыжеватой косички и что-то быстро записывала в тетрадку. Едва отворилась дверь, впуская в ресторан двух импозантных матрон, она сразу отложила ручку и поднялась, приветствуя гостей. На них будто брызнуло блёстками — вздёрнутый носик и щёки девушки сплошь усыпали золотистые веснушки. Её лицо будто подсветило изнутри солнечными лучами, делая пасмурный день ярче. — Бон джорно, Доменика! — улыбнулась Манхи, позволяя подоспевшему гардеробщику помочь снять пальто. — Ты всё хорошеешь, девочка! — Бон джорно, синьоры! — хостес в ответ улыбнулась ещё шире, узнав постоянную посетительницу. — Донна сегодня с подругой? Желаете столик на веранде или в большом зале? — На веранде, нам нужно посекретничать, — шёпотом добавила мадам, наклоняясь к девушке. — Конечно, как скажете. Гостей ещё мало, синьорам никто не помешает. Я провожу вас. — Доменика говорила по-корейски довольно бегло, хотя с заметным акцентом. — А пока прошу принять вот это, — она протянула два пакета, перевязанных атласными лентами, — Счастливого Рождества, синьоры! — О, благодарю, а что это? — Манхи пощупала содержимое через пакет. — Это печенье, в Италии хозяйки готовят такое к Рождеству. Пицелле, рококо, тозетти — разное. Маленький презент постоянным гостям. — Надо же! А я переживала, что не попробовала настоящие пицелле в Италии. Спасибо, Доменика. — Мамма миа! Донна ездила в Италию? — девушка молитвенно сложила ладони, приложив их к губам. — Донне понравилось? Погода не подвела? — О, всё было просто чудесно! Кстати, мы с донной Ёнхи собираемся отправиться туда весной вместе. — О, мадонна! Пусть вам сопутствует удача! Бон аппетито, синьоры! Когда дамы уселись за столик, накинув на плечи пледы, хостес откланялась и вернулась на свой пост, а к дамам подошёл официант, принёс меню и сообщил, что сегодня большая пицца Маргарита в подарок тем, кто закажет любое ризотто и два разных десерта. — Не сомневайтесь, обязательно закажем, — улыбнулась ему Манхи и открыла меню.       Парень поклонился, улыбнулся в ответ и удалился, пообещав подойти, как только синьоры будут готовы сделать заказ.       Ёнхи предоставила право выбора спутнице, и пока та листала меню, осматривалась по сторонам. Ей не часто доводилось бывать в ресторанах — при своей любви к готовке она считала, что лучше, чем дома, нигде не накормят, и уровень заведения здесь ни при чём.       Вдоволь насмотревшись на интерьер, миссис Ли удовлетворённо кивнула: здесь ей нравилось, ничего не раздражало. Хозяева позаботились о том, чтобы посетители чувствовали себя максимально комфортно и уютно. — А Вы здесь частенько бываете, да? — поинтересовалась она у Манхи, когда заказ был сделан. — Два-три раза в год, когда приезжаю в Намъянджу. Впервые мы с мужем пришли сюда лет десять назад. Пиццерия тогда только открылась, и друзья пригласили нас на ужин. А потом приезжали и одни, и со знакомыми, для нас это место стало знаковым. Мы ведь со студенческих времен даже годовщины свадьбы отмечали в подобных заведениях — средств на шикарные рестораны у нас тогда не было. И даже, когда стали неплохо зарабатывать, предпочитали простую деревенскую кухню пафосным блюдам в мишленовских ресторанах. Как видите, теперь это не просто пиццерия, дела идут неплохо, и владелец выкупил соседнее здание. Оно точно такое же, но там проводят банкеты и свадьбы, а здесь так и осталось приятное милое бистро с прекрасной кухней. — Ваша дочь прекрасно готовит, а Вы ходите в пиццерию, забавно, — Ёнхи отломила кусочек свежевыпеченной чиабатты и обмакнула в розетку с оливковым маслом и бальзамическим уксусом, — о, это очень вкусно, такое интересное сочетание! — Вот поэтому я сюда и прихожу, — засмеялась Манхи, — в итальянской еде есть что-то неуловимо притягательное, наверно, всё дело в простоте. Ильён пыталась готовить итальянские блюда, но они получаются… как бы выразиться… с корейским акцентом! Она умудряется даже в соус для спагетти добавить корейских приправ, а может и кимчи положить. Конечно, на наш вкус блюда немного пресноваты, не хватает остроты, но зато какое сочетание вкусов и ароматов. Я уж не говорю про пармезан, его я готова есть бесконечно. Мне кажется, в него добавляют что-то, вызывающее привыкание, — прошептала она, наклонившись к собеседнице, и обе дамы расхохотались.       После салата с рукколой, черри, перепелиными яйцами и моцареллой последовала брускетта с рикоттой, вялеными помидорами, оливками и соусом песто, потом ризотто с грибами и внушительной горкой тёртого пармезана, лазанья с говядиной и кабачками. Дамы неторопливо пробовали одно блюдо за другим, попивали тосканское монтепульчано и продолжали беседовать. — Кстати, на левом берегу есть прекрасный рыбный рынок! — вспомнила Манхи. — Можно было бы заглянуть туда. Там продают копчёного угря, Вы непременно должны попробовать. — Я пробовала, — усмехнулась Ёнхи, — и на этом рынке уже бывала, рыба там действительно прекрасная. — И глядя на изумлённую мадам, пояснила: — В Намъянджу живёт одна из моих университетских подруг, она и устроила мне экскурсию по рыбным местам. Я хочу сегодня заглянуть к ней ненадолго, мы уже договорились встретиться после обеда. А у Вас какие планы? Вы ведь поговорите с Юнги? — И что я ему скажу? Ему не требуется моё разрешение, чтобы строить свою личную жизнь, поэтому пока буду делать вид, что ничего не происходит. Может, со временем я смогу относиться к этому так же спокойно, как и Вы. — Да, время всё меняет. А может, возраст и жизненный опыт учат быть терпимее. Если бы моя дочь заявила, что собирается жить с девушкой, я, наверно, с ума сошла от подобной перспективы. Вы правы, Юнги не нуждается в Вашем разрешении, он взрослый мужчина, но даже взрослым мужчинам нужна поддержка и одобрение. Просто скажите ему, что для Вас он всё тот же любимый внук, что его взгляды — не повод портить семейные отношения. Ведь ближе, чем Вы и его родители, у него никого не будет. — Да, но ведь при встрече со знакомыми не скажешь, что у внука всё отлично, он нашёл себе хорошего парня и они счастливы. — А разве Вы обязаны посвящать своих знакомых во все семейные дела? Поверьте, у них тоже могут быть тайны, о которых они никогда не расскажут посторонним людям. Возможно, из-за того, что я столкнулась с такой ситуацией гораздо раньше Вас, у меня было время как-то привыкнуть и не делать из этого трагедии. Как видите, судьба меня испытывает на прочность постоянно: одного гея я вычеркнула из своей жизни, а появился другой. И его я точно не смогу вычеркнуть, он мой внук, кем бы он ни был.       Пиццерия постепенно наполнялась гостями, но все они предпочитали трапезничать в большом зале, где играла музыка, царило веселье и праздничное настроение. А на веранде по-прежнему было тихо и спокойно, музыка и смех были здесь едва слышны, и лишь официант сновал из кухни к столику, принося очередные угощения. — Досталось Вам, дорогая. Наверно, тяжело было растить дочь одной, без помощи мужчины? Вряд ли музыкальному работнику в детском саду платят много. — Да, зарплата там небольшая, но я занималась репетиторством, и муж, вопреки моему запрету, всё же присылал деньги. Немного, но нам хватало. Он художник, тоже не всегда получал заказы, но оформлял различные мероприятия как декоратор. А потом уехал в Европу, там начал выставлять свои картины в галерее, которую открыл его… друг, работы стали раскупать, дела пошли в гору.       Ёнхи говорила, опустив голову, будто ей было неловко оттого, что она брала деньги у человека, которого выгнала из дома и своей жизни. — Подождите! Так Вы продолжали с ним общаться? — Манхи удивлённо взглянула на собеседницу и даже отложила вилку. — Он писал Вам? — Да. Сначала писал, но я даже не читала его письма. Потом позвонил, когда дочери исполнилось десять лет, сказал, что хочет увидеться с ней. Я не разрешила. Зачем ребёнку такой стресс. Он попросил разрешения писать мне, очень огорчился, что я не читала предыдущие письма. Сказал, что не бросит нас, будет помогать и дальше. Я пошла на компромисс с совестью ради ребёнка. — И правильно сделали! Он, как отец, обязан был содержать своего ребёнка. Но, скажите на милость, почему Вы отказались от карьеры пианистки? Ведь могли бы выступать в крупнейших концерт-холлах мира и получать огромные гонорары.       Манхи внимательно смотрела на миссис Ли, а та, подцепив на вилку половинку черри, твёрдо взглянула в глаза собеседницы и тихо произнесла: — Я не отказывалась. Меня заставили обстоятельства. А точнее, собственная глупость и неуклюжесть. — Не понимаю. Чтобы играть на фортепьяно, акробатика не нужна. Что же случилось? Вы решили бросить карьеру из-за ребёнка? — Нет, это произошло ещё до рождения Минчже. Я, как и многие беременные женщины, решила, что мой дом недостаточно идеален для того, чтобы принять ребёнка, и начала делать перестановки, вымывать все углы, перекладывать вещи. И когда снимала с верхних полок какие-то коробки, до которых никому не было дела много лет, как-то неудачно встала на край стула, и он не выдержал, сломался.       Ёнхи замолчала, вновь наколола на вилку маленькую помидорку, но так и не съев её, отодвинула вместе с тарелкой в сторону. Неторопливо протёрла пальцы салфеткой и продолжила: — Падала я не дольше секунды, но жизнь действительно пронеслась перед глазами. И последний кадр, который я помню: я — маленькая девочка — сижу за огромным фортепьяно и трогаю пальцем клавиши, боясь нажать резко, чтобы не услышал преподаватель. Возможно, именно в тот момент я поняла, что жду дочку, и в ту же самую секунду желание спасти её, уберечь от травм при падении стало невероятно жгучим. Поэтому я подсознательно попыталась принять положение, при котором ребёнок не должен был пострадать. Упала на бок, но коробка, которую я держала, шмякнулась мне на руку. Итог — повреждение связки в локтевом суставе, переломы двух пальцев и разорванное сухожилие. — А муж? Он где находился в это время? — Манхи сочувственно взглянула на руку миссис Ли. — В Инчхоне, там нашлась подработка на несколько дней. Деньги нам тогда доставались непросто. К счастью, недалеко от дома находилась клиника с отделением травматологии, я пошла туда. Врачи проверили состояние плода, осмотрели руку, загипсовали и собирались уложить меня в стационар, чтобы понаблюдать за беременностью, но я отказалась. Тогда меня отправили домой, предупредив, что подобные падения могут спровоцировать преждевременные роды, а то и убить ребёнка. — Ёнхи вздохнула, выпила оставшееся в бокале вино и посмотрела в окно — на улице пролетал мелкий снег, напомнивший то нелёгкое время, когда она со сломанной рукой не могла заниматься даже самыми простыми делами. — После снятия гипса пришлось ходить на физиопроцедуры, потому что в суставах начались сильные боли, порванное сухожилие плохо восстанавливалось, пальцы сгибались с трудом. Слава богам, ко времени родов рука уже функционировала более-менее сносно, я продолжала её разрабатывать, и в работе по дому вполне справлялась, но о музыкальном будущем пришлось забыть. Получалось играть лишь самые простенькие пьески, поэтому после отпуска по уходу за ребёнком я пошла работать в детский сад, туда же устроила дочь в ясли. Учёбу по профилю я не окончила, но, тем не менее, через несколько лет меня пригласили вести занятия в школе искусств. И всё было неплохо до того дня, когда я увидела мужа в нашей спальне с любовником. Остальное Вы знаете.       Манхи покачала головой и вдруг резко протянула ладонь к собеседнице: — Дайте руку! — она ощупала пальцы, суставы и всю ладонь до запястья. — Эти пальцы ломали? — спросила она, указав на мизинец и безымянный, в ответ Ёнхи кивнула. — Возможно, гипс наложили, не вправив сустав до конца, произошло смещение, и от излишнего трения появились боли. Если бы сразу заметили, можно было поправить, сейчас уже поздно. — Да мне потом стало легче, рука почти не болела, только при больших нагрузках. Но, видимо, с возрастом начались изменения в самом суставе, и боли появились снова. Пока терпимо, — улыбнулась Ёнхи. — Мне жаль, что это помешало исполнению Вашей мечты, я уверена, что при другом раскладе Вы стали бы известной пианисткой, гордостью нации. — А я ни о чём не жалею. Может, только о том, что Чимин не увлёкся музыкой всерьёз, ведь он очень талантлив, подавал большие надежды. Как, впрочем, и во всем остальном. Но вот несколько моих воспитанников занимаются музыкой профессионально. Среди них есть и продюсеры, и аранжировщики, и пианист в оркестре, клавишники в группах, вокалисты, преподаватели. И я горжусь, что смогла привить им любовь к этой работе.       Дамы принялись за сладкое — тирамису и вишнёвую панакотту. Обе сошлись на том, что приготовлено и то, и другое действительно мастерски, а сами блюда — просто образец сочетания вкуса, аромата и подачи. — Интересно, Сокджин умеет готовить итальянские десерты? — задумчиво произнесла Манхи. — Я бы тогда стала самой постоянной посетительницей его кондитерской. — Умеет, — уверенно ответила миссис Ли, — он как раз специализируется на европейской выпечке. А если что-то не умеет, то для него освоить новое — не проблема. — Ну, тогда всё! Прощай, фигура! — Манхи грустно покачала головой. — Я ведь в молодости сладкое почти не ела, а к старости стала неисправимой сладкоежкой. Скажите, а Ваша семья знает о том падении и переломе? — Нет, — пожала плечами Ёнхи, — а зачем? Это было ещё до рождения дочери, столько лет прошло. Какой смысл ворошить старые раны? — Но мне же Вы рассказали… — Эффект попутчика: легче рассказать постороннему человеку о наболевшем, чем близкому. Знакомая ситуация, не правда ли? — Ёнхи улыбнулась, видя, как в недоумении нахмурились брови мадам, и пояснила: — Юнги. Он ведь тоже сначала рассказал о продаже квартиры и новой работе мне, человеку, с которым был знаком несколько часов. И потом, видимо, решился признаться и остальным родственникам, тем более, что с Вашей стороны одна провокация следовала за другой. — Провокация? Да господь с Вами! Я всегда так разговариваю, и моим родным это известно. Не думаю, что его могло что-то задеть больше, чем обычно. Но вот о том, что Вам пришлось пережить и от чего отказаться, думаю, семье стоило бы знать. — Тогда надо признаваться во всём, это не единственное, что я скрывала от них. А я пока не готова. — Вы о бывшем муже? Мне кажется, об этом можно и не говорить, если слишком тяжело на такое решиться. — Манхи подозвала официанта и попросила принести ещё кофе. — Да, о муже, но не о причине развода. — Боже, да у Вас тайн больше, чем у британской королевской семьи. Что же случилось с мужем такого, о чём нельзя говорить дочери и внуку?       Ёнхи доела панакотту, вздохнула, придвинулась к собеседнице и тихо заговорила, стараясь не привлекать внимания проходящих мимо посетителей своим рассказом. И когда она замолчала, Манхи смогла лишь развести руками. И попросить счёт. Миссис Ли расплатилась, категорически отвергнув попытку Манхи разделить счёт пополам, дамы поблагодарили официанта за обслуживание и за принесённую в подарок пиццу, оставив щедрые чаевые. Попрощались с Доменикой, предложившей заглядывать в ресторанчик в любое удобное время, оделись и вышли на улицу. После обеда потеплело, и уже не надо было прятать руки в перчатки. Снег, всё еще изредка пролетавший над их головами, таял и, едва коснувшись земли, превращался в лужи.       Как и было решено ранее, после чудесного бранча приятельницы направились к набережной мимо китайского и корейского ресторанчиков. У реки воздух опять стал прохладнее, но дамы всё же решили присесть на лавочку и полюбоваться на реку, на оживлённые толпы гуляющих по набережной туристов, без устали фотографирующих всё подряд, охающих при виде рождественского убранства вокруг. — Зачем мы взяли эту пиццу? — Манхи подвинула коробку, чтобы поставить сумочку рядом. — Лично я до завтра не смогу съесть больше ни крошки! К тому же дома полно еды. И я представляю, как Ильён будет морщить нос при виде того, что готовила не она. — Женщина приоткрыла коробку, взглянув на содержимое, и снова закрыла, а после заговорщицки прошептала: — А давайте её подарим кому-нибудь? — Давайте! Ребята с удовольствием с ней расправятся, — усмехнулась Ёнхи. — Да, вы правы. Просто очень не хочется с ней таскаться. А Ваша подруга далеко живёт? Может, возьмёте, когда поедете к ней?       Ёнхи махнула рукой в сторону реки: — Там, на левом берегу, за мостом. И у меня возникла отличная идея: а пойдёмте к ней вместе? — Нет, что Вы! Я не могу вот так просто прийти к незнакомому человеку, тем более, без предупреждения. Вы наверняка захотите обсудить какие-то личные вопросы, так что мне там не место. — О, не сомневайтесь! Сольха будет обсуждать исключительно личные вопросы, точнее, один-единственный: рождение правнука. И наше участие в беседе сведётся к улыбке и киванию, главное, делать это с максимально умильным выражением лица. — А Вы не любите младенцев, я вижу, — Манхи хитро прищурилась, — я-то была уверена, что Вы любого карапуза готовы затискать в объятиях. — Там человечку два с половиной месяца. Давайте будем честными. Новорождённых младенцев любят исключительно их родители, максимум — другие родственники. В таком возрасте от детей мало толку. С ними нельзя общаться, а умиляться тому, что незнакомый мне малыш покакал, я не умею. Свою подругу я очень люблю, всегда рада её видеть, но сейчас для неё не существует ничего и никого, кроме долгожданного правнука. Мне кажется, она мечтала о нём со дня рождения своей внучки. — Ёнхи с досадой похлопала перчатками по колену. — Вы не подумайте, я люблю детей, иначе не стала бы учить их музыке. Но это совсем другой уровень отношений. И, кстати, Сольха совсем не будет против, если я приду не одна. Она очень похожа на Ильён в этом плане — обожает гостей. Соглашайтесь, прошу Вас, мы не будем там долго, скажем, что нужно поздравить ещё кого-нибудь, и через часик уйдём.       Манхи от души рассмеялась: идеальная, чопорная и исключительно положительная миссис Ли растворилась, явив миру обычную женщину, не чуждую слабостей и умения проявлять истинные чувства. И эта женщина нравилась Манхи гораздо больше. Потому что не нравились маски, за которыми люди прятали свой настоящий облик. Манхи всегда была честна с этим миром, и хотела того же от окружающих. — Хочешь узнать человека, посмотри, как он общается с детьми и животными, — философски заметила она. — Но насчёт младенцев вы правы. Лично меня они не очень умиляют, особенно, когда орут. А окружающие скачут вокруг, пытаясь успокоить свою кровиночку. Ладно, раз уж своих правнуков мы вряд ли увидим, сходим посмотрим на чужого, заодно поймём, много ли мы теряем, — попыталась она пошутить, но тут же грустно усмехнулась, и Ёнхи понимающе кивнула. — Спасибо! Пицца у нас уже есть, надо бы заскочить в магазин и купить для малыша что-нибудь максимально миленькое. Только вот работают ли они сегодня, праздник ведь. — Я знаю тот, который точно работает! И вызываю такси. Кстати, дорогая, а Вы собираетесь открыть Чимину страшную семейную тайну? Ведь он имеет право знать, что его дед… — Разумеется, я расскажу, — перебила её миссис Ли, теребя застёжку на сумочке, — расскажу, как только соберусь с мыслями. И очень надеюсь, что Чимин после этого не возненавидит меня. — Да с чего бы это? Не вижу повода! — возразила Манхи и, взглянув на пришедшее уведомление, показала его Ёнхи, — через две минуты машина будет на месте. И в этот раз я заплачý! Так за что он Вас возненавидит, говорите? — А Вы забыли? Я сказала, что его дед умер, и тем самым лишила мальчика общения с родным человеком. — Тогда ему тем более надо радоваться, что дед жив, ещё и такой подарок ему сделал… о, а вот и машина! Пойдёмте, не думайте об этом сейчас, потом само всё решится.

***

      Поздний завтрак в доме семейства Мин завершился предложением Хвансу сходить в мастерскую, взглянуть, над чем он сейчас работает. Парни с готовностью поднялись из-за стола, помогли миссис Мин отнести посуду на кухню и направились в подвал. Ильён смогла их оттуда вытащить только часа через три, когда угрожающим тоном пообещала самостоятельно пожарить говядину на мангале. Этого Юнги допустить не мог — его мать, при всех своих кулинарных талантах, безбожно пересушивала мясо на огне. А поскольку к вечеру ожидалось нашествие тёти Чуён со всем семейством Лю, нельзя было дать ей малейшего повода для сомнений в способностях подруги. Ильён этого не вынесла бы.       Кулинарные бои подруг длились всю сознательную жизнь Юнги. Обмен рецептами, дегустации, во время которых обе дамы искали изъян в блюдах друг друга, но не найдя, каждый раз признавали, что они обе просто космос в мире кулинарии. Мужчины обоих семейств наблюдали за этим снисходительно и с долей иронии, их устраивало, что результатом боёв всегда был полный стол вкуснейших блюд. А с вином, которое Хвансу с некоторых пор делал в приличных количествах, всё казалось ещё вкуснее.       Чуён прибыла точно в назначенное время, притащив с собой не только мужа, но и дочь с зятем. Никак не могла нарадоваться, что её драгоценная дочурка нашла себе такого замечательного мужа. Пока все рассаживались за столом, Чуён без устали пересказывала, как дети отдохнули во время свадебного путешествия, а на робкие замечания Мэй, что это никому не интересно, с удивлением восклицала, что порадоваться за близкого человека не великий труд, а своей радостью делиться не зазорно.       Вначале все наслаждались закусками, приготовленными обеими дамами, отведали вина нового урожая, потом парни вышли на перекур, после чего Юнги занялся приготовлением говядины хану. Друзья предпочли помогать ему, а не сидеть в доме, наполненном щебетанием двух весьма разговорчивых женщин. Не прошло и десяти минут, как к ним присоединились отцы семейств и свежеиспечённый зять господина Лю.       Муж Мэй — Сонгук — оказался весьма приятным молодым человеком, легко поддерживал разговоры на разные темы, шутил и заодно помогал Юнги переворачивать мясо. Юнги искренне порадовался за подругу детства и мимоходом шепнул Чимину на ухо, что на месте Сонгука сбежал бы от такой тёщи в Антарктиду, а этот ничего, держится пока. На что Чимин в ответ прошептал, что лучше было бы бежать на другую планету, на этой от тёти Чуён не спастись.       Когда мясо приготовилось, мужчины ещё раз покурили перед возвращением в дом, подхватили блюда с жареной грудинкой и стейками и вернулись к столу. Дамы встретили их с восторгом, тут же разложили мясо по тарелкам, и застолье пошло на второй круг. Чуён поглядывала на Юнги и его друзей, ловко оборачивая палочками кусочки говядины в листья свежей кимчи и бодро поглощая их один за другим. Наконец, мысли переполнили женщину, и она выплеснула их на окружающих: — Юнги, а я и не знала, что ты умеешь так хорошо готовить мясо. Кому-то очень повезёт заполучить мужа-кулинара. Любая девушка будет рада такому парню и станет счастливой, как моя Мэй, да, доченька? — та привычно кивнула матери, даже не подняв глаз, а Ильён в этот момент закашлялась. — Милая, ты в порядке? — Хвансу погладил жену по спине, слегка похлопывая между лопаток. — Налить тебе воды? — Ильён кивнула и спрятала порозовевшие щёки за бокалом, поданным мужем. — Миссис Лю, мне помогал Сонгук, — предельно вежливо ответил Юнги, с тревогой косясь на родителей, — так что больше, чем Мэй, не может повезти никому. — Юнги-я, пора бы тебе уже найти невесту, я бы на твоей свадьбе от души повеселилась, — не отставала Чуён. — Как только найду девушку, похожую на Мэй, сразу женюсь, — ухмыльнулся Юнги, подмигнув подруге, которая от смущения залилась румянцем, и поймав недовольный взгляд Сонгука, — но пока не нашёл.       Он почувствовал, как напряглось бедро Чимина, сидевшего рядом, и слегка толкнул его коленом, чтобы тот не вздумал устроить ревнивые переглядки. А миссис Лю кивнула, заулыбалась пуще прежнего, довольная комплиментом Юнги её дочери, и повернулась к Ильён. — До чего же у нас детки хорошие выросли! А друзья у Юнги какие красивые! Я ещё на свадьбе Мэй обратила внимание, жаль, что не успели толком пообщаться, а то бы прямо там невест всем нашла. — И резко переключившись на Джина, продолжила: — Сокджинни, твой торт имел грандиозный успех! Я была бы благодарна за пару уроков, чтобы приготовить такой же. — Я бы с радостью, но сейчас совсем нет времени, — Джин скорбно выпятил губы, выражая максимальное сожаление, — завтра мы уезжаем, надо работать, а за пару уроков все тонкости объяснить не получится, простите, миссис Лю. — О, что ты, милый! Не стоит извиняться, я всё понимаю, у тебя, наверно, очень много заказов. Может, в другой раз? Вы же ещё приедете в гости вместе с Юнги? Скоро Соллаль, а я к тому времени подыщу вам самых хороших невест!       Это прозвучало, как угроза, и следующим, кому говядина попала не в то горло, стал Намджун. Теперь уже Джин хлопал его по спине и, беззастенчиво глядя в глаза Чуён, убедительно заявил: — Не стоит, миссис Лю, мы уже женаты.       После этой фразы у Хвансу рефлекторно взметнулись руки, чтобы оказать первую помощь Намджуну, буквально погибающему от асфиксии. Но, к счастью, он прокашлялся, и хоть пока не мог вымолвить ни слова, вполне пришёл в себя. Опрокинув залпом бокал вина, он почти злобно взглянул на женщину, которая даже не почувствовала подвоха в заявлении Джина и продолжила: — А, так это у вас обручальные кольца? Необычные… раньше таких не было. А почему вы жён с собой не привезли?       Пауза, повисшая в воздухе, постепенно становилась всё более гнетущей. Следующей фразой можно либо спасти ситуацию и избежать обморока, либо приблизить его максимально, а возможно, и устроить переворот всего мировоззрения тёти Чуён, ибо признавала она исключительно гетеросексуальные отношения. — Да мы как бы… — осторожно начал Сокджин, но Юнги пнул его под столом и вскочил, подняв свой бокал. — У меня тост! За любовь! За чувство, которое даёт нам свободу и уверенность! — и убедившись, что все присутствующие поддержали его, добавил: — Девчонки решили съездить на несколько дней на СПА-курорт… на этот… забыл, как называется, Джинни? — «Ханхва», — автоматически ответил тот. — Это на восточном побережье? — удивилась Чуён. — Зачем так далеко? В Сеуле же полно СПА?       Парни пожали плечами, а Юнги подумал, что вот именно сейчас присутствие бабушки не помешало бы — он знал, что Манхи недолюбливала подругу матери, считая её слишком шумной и сующей нос не в свои дела. А Ильён, которая уже дважды едва не лишилась чувств, решила, что пора немного остудить пыл подруги. Она уже собиралась позвать Чуён на кухню, чтобы попросить помочь что-нибудь принести или нарезать, но не успела. Хлопнувшая в этот момент входная дверь сигнализировала, что желание Юнги сбылось, и дамы вернулись с променада. Хрюня сорвалась с места встречать пришедших, а Юнги и Ильён одновременно выдохнули, понимая, что в присутствии Манхи Чуён будет вести себя намного сдержаннее. — Кто-то пришёл или мне показалось? — поинтересовалась миссис Лю, глядя в сторону прихожей. — Это мама и миссис Ли, — ответила Ильён, — Хвансу, принеси стулья из кухни. — А кто это? — спросила Чуён. — Бабушка Чимина.       Чуён явно удивилась, услышав ответ подруги, но уточнять, почему друг её сына приехал с родственницей, не стала. Когда дамы, довольные и разрумянившиеся от мороза, вошли в гостиную, она молча следила глазами за незнакомкой и ждала, когда их представят друг другу. Манхи прошла к столу, поставила пакетик с печеньем возле дочери и поприветствовала гостей. — Чуён, Минхо, рада видеть… Мэй, красавица моя, ты тоже приехала! — она погладила девушку по волосам. — Сонгук, ты нашу девочку не обижаешь? Молодец! Береги её. Позвольте представить — Ли Ёнхи, моя подруга.       Юнги с тоской подумал, что ещё парочка подобных заявлений, и уже его придётся откачивать, и как минимум, от сердечного приступа. Второй вечер в доме родителей тоже обещал стать далеко не томным. Он взглянул на Чимина, который заторможенно наблюдал, как его бабуля приветливо здоровается с семейством Лю, улыбается, делает комплименты Чуён и Мэй, а после усаживается рядом с «подругой», которую до вчерашнего дня и в глаза не видела.       Манхи тем временем поинтересовалась, что она пропустила, на что Чуён тут же с готовностью вернулась к теме семьи и брака. — Да вот, хотела для Сокджина и других мальчиков подыскать невест, у нас здесь очень приличные семьи есть, девочки просто загляденье: умные, работящие, красавицы, как раз под стать вашим парням. А ребята, оказывается, женаты уже! — Женаты? Кто? — удивилась Манхи. — Так Сокджин и Намджун, Вы что, не в курсе? — А… да, конечно, я знаю, — едва сдержалась Манхи и взглянула на внука, который готов был огреть мамину подругу любым тяжёлым предметом, чтобы прекратить этот разговор. — Я думала, ты про Юнги и Чимина говоришь, — женщина повернулась к зятю и совершенно спокойно спросила: — Хвансу, а ликер вишнёвый ещё остался? Принесёшь?       Мужчина кивнул, невозмутимо поднялся из-за стола, мимоходом хлопнул сына по плечу, дескать: держись, то ли ещё будет, и вышел из гостиной. Минхо, утомлённый щебетанием жены под ухом, пересел в кресло, включил телевизор и, отыскав подходящий канал, уставился в экран. Чуён проследила взглядом за мужем и вновь включилась в беседу. — Чимин ещё молоденький совсем, может погулять, а Юнги-то о детях пора подумать. Тем более, жених такой завидный. Я и Ильён уже сколько лет говорю, что надо сына женить, пока… — А тебе-то чего за чужих сыновей волноваться? Твоя дочь тоже с замужеством не торопилась, — усмехнулась Манхи, — а мужику и дольше погулять можно, ему не рожать.       «О, а что, так можно было?» — удивился про себя Юнги и с интересом стал слушать, какие ещё перлы выдаст его бабуля. Он слегка сжал руку Чимина под столом, чтобы тот вышел из ступора. Посмотрел на Кимов, которые тоже следили за сдержанной перепалкой, подмигнул им и жестом предложил выйти на улицу — перекурить и отдохнуть от слишком разговорчивых дам. Джин подмигнул в ответ, на его лице не было ни досады, ни страха: в его семействе подобные темы возникали каждый раз, когда приезжали родственники мамы и отца, которые были не в курсе ориентации Джина. Намджун едва заметно кивнул и показал на пальцах, мол, по одному выходите, не скопом, чтоб не привлекать лишнего внимания.       А дамы точно не собирались успокаиваться, в беседу против воли были втянуты Ильён и Ёнхи, но пока отделывались ничего не значащими фразами, шутками и вздохами. Поэтому на Юнги, тихонько выскользнувшего из-за стола, пока Хвансу, вернувшийся с двумя бутылками, наливал спорщицам ликёр, никто не обратил внимания. Быстро набросив на плечи куртку, Юнги выскочил на крыльцо, закурил и запрокинул голову, выпуская дым в тёмное зимнее небо. Не успел он докурить сигарету до половины, дверь открылась, и показалась Мэй, укутанная в огромную вязаную шаль Ильён. — Мэй, ты чего раздетая выскочила? Замёрзнешь! — Юнги попытался снять куртку, но девушка его остановила. — Да не холодно, а шаль очень толстая, как пуховик, — она улыбнулась, запахивая платок плотнее. — Что, сбежала от этих тухлых разговорчиков? — Хотела сказать, чтоб ты не расстраивался, ты же знаешь маму, она может говорить об этом часами. Всех соседских парней и девчонок уже пересватала. Ей скоро дверь перестанут открывать. — Да я не расстраиваюсь, привык с детства это слушать. А вот Чимин немного шокирован, надо бы его тоже вытащить проветриться, — усмехнулся Юнги. — Чимин твой парень, да? — неожиданно спросила Мэй.       Юнги внимательно посмотрел на девушку. Вопросы ориентации он никогда с ней не обсуждал. К тому времени, когда он понял, что парни привлекают его гораздо больше, они с Мэй уже общались крайне редко, да и темы были далеки от отношенческих, больше говорили об учёбе, дальнейшем устройстве, музыке или фильмах. Поэтому категорически не ожидал подобного вопроса. — С чего ты… тебе кто-то сказал? — пробормотал Мин, нахмурив брови и отшвырнув окурок. Они с Мэй были знакомы так давно, что притворяться перед ней он не считал нужным. — Ты смотришь на него так… — девушка задумалась. — Как на трюфельный торт? — подсказал Юнги, вспомнив сравнение Джина, и улыбнулся. — Да, точно! Как будто съесть хочешь! — обрадовалась Мэй. — И он на тебя так же смотрит, а потом глаза отводит, чтоб ты этого не увидел. — Надеюсь, только ты это заметила. — Вообще-то, не я, а Сонгук, и спросил у меня. Но я сказала, что он ошибся. А потом присмотрелась и… — Чёрт! — Юнги вынул вторую сигарету и нервно закурил, отвернувшись в сторону. Одно дело — заявить о своём парне бабке, которая как-никак родня, а другое — если случайно пронюхает Чуён, тогда в Намъянджу не останется человека, которому она не растреплет «сенсацию года». И тогда матери с отцом на улицу не выйти, будут пялиться на них осуждающе или сочувствовать открыто, что ещё противнее. — Ты чего, Юнги? Расстроился, что я узнала? Я не скажу никому, не переживай! Я же не рассказала, как ты в третьем классе чуть мамину шубу не спалил. Она до сих пор думает, что это моль выгрызла клок.       Юнги улыбнулся. Да, это был тот ещё косяк. Он тогда зашёл к Мэй за каким-то учебником, дети стояли в прихожей, разговаривали, и Юнги вдруг решил похвастать, что не боится боли. Достал из кармана коробок спичек, поджёг одну и держал, пока пламя не добежало до пальцев. Но детского умишка не хватило задуть спичку, поэтому он отбросил её в сторону… в сторону открытого шкафа, откуда торчал рукав шубы Чуён. Мех полыхнул мгновенно, Мэй в панике сбросила шубу на пол и топталась на ней несколько минут. В итоге на рукаве осталась приличная проплешина с выжженными шерстинками, а дом наполнился запахом палёной курицы. Девочка открыла окна, проветрила квартиру, залила прихожую освежителем с удушающим запахом хвои и аккуратно состригла с рукава обгоревшие волоски. Ей даже хватило ума перевесить шубу другой стороной, чтобы не сразу обнаружилась подпалина.       И когда Чуён, собираясь в театр, надела любимую шубку и увидела зияющую выстриженную поверхность, Мэй спокойно объяснила визжащей от злости матери, что это моль выела целый кусок. Не учла она только одного: запах горелой шерсти всё ещё явно указывал на причину облысения шкурки. К счастью, родители Чуён придерживались мнения, что детей бить нельзя, поэтому шубка отправилась на реставрацию, а Мэй — под домашний арест на две недели. Но девочка даже не сильно расстроилась — с подружками она виделась в школе, а лишение телевизора, походов в кино или в парк развлечений можно было пережить. Две недели — не два года. Но друга не сдала. И Юнги эти две недели тратил все карманные деньги на сладости, тайком подкидывая их подружке с рюкзак. — Спасибо, Мэй, но ты не обязана… — Эй, ты забыл? «Дружба важнее шубы!» Мы же тогда поклялись, что тайны друг друга будем хранить вечно. — Да, помню, — Юнги обнял девушку, — ты сама-то как? Счастлива? — Да, мне повезло, Сонгук очень заботливый. Надеюсь, таким и останется. — Это ему повезло, такую красотку отхватил! — Значит, нам обоим повезло, — засмеялась Мэй, — а ты, Юнги? Ты счастлив?       Девушка внимательно посмотрела в глаза друга, и он уверенно кивнул: — Очень! Чимин просто спас меня. От одиночества, грустных мыслей и целой кучи загонов. Я счастлив, Мэй. Пойдём-ка в дом, боюсь, твоя мама может лишить меня этого счастья. — Не бойся, твоя бабушка ей не позволит.       В прихожей они столкнулись с Кимами, которые, не дождавшись возвращения Юнги, тоже сбежали из-за стола.       А в гостиной уже утихли споры, женщины тихонько обсуждали какие-то новости, делились секретами организации пространства, а потом и вовсе ушли на кухню относить посуду и готовить стол к чаепитию. Мужчины перебазировались ближе к камину, Хвансу достал карты и предложил сыграть партейку-другую, пока организм занят усвоением сытного ужина. После десерта Чуён вспомнила, что на следующий день рано вставать, чтобы успеть на рынок за самой свежей рыбой. И семейство Лю отбыло домой, рассыпаясь в благодарностях за гостеприимство и вкусную еду.       Едва гости покинули дом, Манхи расхохоталась: — Ильён, я до сих пор не понимаю, почему ты дружишь с этой женщиной столько лет. Неужели тебе нравится её постоянное вмешательство во все дела, вечные споры, у кого вкуснее джем, а у кого маринованные грибы? Кто правильно стирает, а у кого руки из задницы выросли? Как ты не устаёшь от неё?       Миссис Мин кротко улыбнулась и ответила, что их с Чуён кулинарные соревнования держат их обеих в тонусе, не дают расслабиться. Да и любопытничает подруга не со зла или зависти, а действительно переживает и хочет помочь. — Дочь, ты неисправима! — Манхи повернулась к парням. — А вы, молодые люди, не хотите объяснить, что за история с женитьбой тут случилась? Я чуть дух не испустила! Стоило выйти из дому, и сразу всё пошло кувырком.       Сокджин помялся, но собрался с духом и сказал, что просто хотел пресечь попытки Чуён искать им невест, а вовсе не собирался открывать все тайны. — Получилось же? — лучезарно улыбнулся Джинни. — Получилось! Намджун чуть не задохнулся, у меня сердце почти остановилось! — Юнги шлёпнул друга по ноге. — Ты хоть предупреждай, а то можешь без друзей остаться. — Джинни, а почему ты не согласился помочь Чуён с пирожными? — Ильён пристально посмотрела на Кима. — Потому что… — парень задумался, но через секунду выпалил: — Вы простите меня, миссис Мин, но я не выдержу и получаса рядом с Вашей подругой. Мне кажется, всё, что я ей скажу, она сделает с точностью до наоборот, а потом обвинит меня в некомпетентности. А я человек ранимый, могу и матом ответить.       Манхи вновь расхохоталась, обняла Джина и чмокнула в макушку: — Ты ж мой хороший! Видишь, Ильён, мальчик с ходу понял, что иметь дело с твоей подругой опасно для здоровья.       Ильён сжала губы, отвернулась от всех и начала яростно собирать тарелки и чашки на поднос. — Не такая уж она и плохая, — пробурчала она под нос, — просто вы не знаете её.       Джин подошёл к женщине, отобрал поднос с посудой и тихо предложил: — Давайте, лучше я Вам что-нибудь помогу приготовить. Если хотите. И простите меня ещё раз. — Муссовые пирожные! — Ильён взглянула на Джина снизу вверх. — Научишь меня делать муссовые пирожные? — С радостью! Завтра прямо с утра начнём. А сейчас я помогу Вам вымыть посуду, и мы сделаем кое-какие заготовки. — Ну, что ты! Посуду мы сами вымоем, вы тут пока пообщайтесь, я потом позову.       Хвансу с улыбкой смотрел на жену и внутренне ликовал: на ближайшее время у Ильён появится новое увлечение, а её подруга пока не будет наведываться так часто. Он позвал парней продегустировать крепкую настойку, пока дамы занимаются уборкой. Вопреки всем произошедшим недопониманиям, Хвансу считал, что праздник удался. Даже тёща в этот раз вызывала у него желание высказать не язвительные комментарии, а слова благодарности. И отметить этот поворот в семейных отношениях сам Будда не запретил бы.       А настойка удалась. Для мужской компании самое то. Парни потягивали алкоголь и хохотали, когда Джин живописал Хвансу поездку в Альпенсию и ледовые соревнования, а тот поглядывал на сына, удивляясь, как сильно Юнги изменился за очень короткое время. С его лица пропало напряжённое выражение, колючий взгляд теперь потеплел, особенно, когда Юнги смотрел на Чимина. Улыбка почти не сходила с лица. И это радовало отца, который слишком отчетливо помнил события семилетней давности. Допив настойку, он в очередной раз констатировал: — Говорил я тебе, сынок, что футбол — это не твоё! — Да почему? — удивился Юнги. — А что моё-то? — Фигурное катание — твоё!

***

      На следующий день с самого утра домочадцы рассредоточились: Юнги с отцом уехал в строительный магазин, Манхи утащила миссис Ли на очередную прогулку в «невероятно милый магазинчик», где в огромном ассортименте имелись ткани, пряжа и прочие рукодельные штучки, которые Ёнхи могла прикупить в подарок дочери. Джин и мама Мин колдовали над пирожными, для которых тщательно выбрали фруктовые консервы, ибо начинка должна быть не просто красивой, но и вкусной. А потому абрикосовое пюре и вишня в сиропе перекочевали из кладовой на кухню. Чимину и Намджуну оставалось лишь наблюдать за процессом превращения отдельных ингридиентов в потрясающие десерты.       К тому времени, как мужчины и дамы вернулись домой, приготовление было завершено, и все собрались в гостиной, чтобы отведать «Восход в Кванджу» и «Розовую мечту». Ильён с тревогой ждала вердикта домашних. Отзывы дегустаторов состояли в большинстве своём из вздохов и стонов, причмокиваний и стука ложечек по блюдцам. Сокджин, Намджун и Чимин, уже снявшие пробу, с удовольствием наблюдали, как пирожные исчезают с космической скоростью. — Дорогая, это чудесно! — Хвансу откинулся, чтобы ослабить ремень на брюках. — Ильён, а к моему отъезду ты ещё приготовишь таких пирожных? — Манхи ела медленно, наслаждаясь каждым кусочком. — Конечно, омма! Джинни, спасибо тебе за помощь, сама бы я такое не освоила, оказывается, там столько тонкостей. Дорогой, — она тронула мужа за плечо и ласково заглянула ему в глаза, — мне нужно кое-что прикупить из инвентаря, я там список набросала.       Хвансу лишь обречённо кивнул и улыбнулся супруге — его предчувствия сбылись. — Думаю, что через пару месяцев тренировок миссис Мин сможет делать торты и пирожные на заказ! — гордо доложил Сокджин. — Да чего мелочиться, пусть тоже кондитерскую открывает, — хохотнула Манхи, — или к тебе идёт работать. Возьмёшь? — Почему нет? — пожал Джин плечами. — Если есть желание, я буду только рад. Миссис Мин — отличная ученица, на лету всё схватывает. — Это у нас семейное, — резюмировала мадам и придвинула к себе ещё одну «розовую мечту».

***

      Ближе к вечеру гости собрались по домам. В прихожей уже стояли упакованные вещи, и Хрюня бегала между сумками, поскуливала и ждала, когда же эти медленные люди, наконец, оденутся. Ильён вручила Кимам и сыну пакеты с разными вареньями-соленьями, Хвансу присовокупил к этому вино и ликёры, причём отдельный пакет приготовил для Ёнхи с просьбой передать гостинец дочери и её мужу.       Манхи, как и во время встречи, стояла в дверях кухни с Оскаром на руках, наблюдая за сборами, молчала и вздыхала. Она видела, что миссис Ли укоризненно поглядывает на неё, зная, что на разговор с внуком она так и не решилась. Кимы, Чимин и родители Юнги уже пошли к машинам, собака рванула вместе с ними. Миссис Ли попрощалась с Манхи и тоже вышла из дома. Юнги пытался застегнуть молнию на сумке, но та всё время расходилась. — Да и чёрт с ней, не развалится. Дальше машины не улетит. — Он повернулся к бабушке. — Ну, всё, хальмони, давайте кота, я пойду. Спасибо за всё, очень рад был повидаться с Вами. Не передумали ехать в Италию? — Да что ты, только смерть может меня остановить! — Манхи улыбнулась и передала Оскара внуку. — Главное, чтобы Ёнхи не передумала, а там уж мы с ней оторвёмся на всю катушку. — Да, не ожидал я, конечно, что вы вдвоём туда поедете. Не увлекайтесь, а то ещё женихов себе найдёте молодых и горячих. — Ну, не только же тебе с молодым и горячим… — Манхи обняла внука, погладила кота и грустно улыбнулась. — Хальмони, мы так и не поговорили… — Юнги набрал воздуха в грудь, — Вы злитесь на меня до сих пор… — Да господь с тобой, ребёнок! Что ты выдумываешь! Живи здесь и сейчас, так, как считаешь нужным. Ты уже вырос, не мне, старухе, учить тебя. Если ты счастлив — то и я спокойна. Всё, иди! — женщина украдкой стёрла набежавшую слезу. — Иди, милый, там тебя ждут. Созвонимся.       Юнги молча кивнул. Ещё раз обнял бабушку и, подхватив сумку, шагнул к двери. — Милый! — он остановился, развернулся к Манхи и взглянул ей в глаза, а она, улыбнувшись, договорила: — Мильфей был великолепен. Дедушка гордился бы тобой! Ты так на него похож. — И едва сдерживая слёзы, женщина скрылась в кухне.       Юнги открыл дверь и вышел на крыльцо. Он чувствовал огромное облегчение. Хоть бабуля и не сказала, что принимает его взгляды, но и не отвернулась. Может, когда-нибудь она, как и Ёнхи, просто смирится, поймёт, поддержит…       Парни и миссис Ли уже сидели в машинах, а родители ждали Юнги, чтобы попрощаться. Он быстро закинул сумку в багажник, отдал кота Чимину и обнял отца с матерью. Прошептав, как сильно он их любит, поблагодарил за прекрасно проведённое время и за то, что терпят его выходки. Ильён растрогалась до слёз, а Хвансу по-мужски похлопал Юнги по плечу и сказал, что другого сына им и даром не надо. Сев за руль, Мин взглянул на Чимина и Ёнхи и включил зажигание. Моргнул фарами Джину, давая знак трогаться, и поехал следом. — Ну что? Домой? Домой! — он улыбнулся и расслабленно выдохнул, увидев ответные улыбки на лицах дорогих ему людей.

***

      Обе машины, как и в прошлый раз, остановились у супермаркета, парни попрощались, пожав друг другу руки, Кимы по очереди обняли миссис Ли, и Джин ещё несколько минут тихо беседовал с женщиной, держа её ладони в своих. Та кивала и с лёгкой улыбкой на губах смотрела на парня, пока он неустанно пел дифирамбы и напоминал, что без Ёнхи даже не мыслит открытия своей пекарни. Ёнхи обещала непременно приехать, и даже, возможно, не одна. Услышав это, Чимин напрягся — по всему выходило, что бабушка притащит мать и отчима в Сеул, и снова придётся искать компромиссы, краснеть от неловкости и несоответствия ожиданиям. После Лэнд Крузер Намджуна и Хонда Юнги разъехались в разные стороны.       Едва переступив порог, Юнги вдохнул знакомый запах — тот, что привык вдыхать, возвращаясь с работы или прогулки, особенный, присущий именно этому дому. За месяц нахождения здесь он уже не мог толком вспомнить, как пахло в его квартире. И вроде давно уже он не чувствовал себя в доме Чимина гостем, но только сегодня, сейчас этот запах сообщил ему, что он вернулся домой. Не к своему парню, а к себе, в их общий дом. И от осознания этого щемяще сжалось где-то в груди, сдавив горло и защипав в глазах. Он быстро поставил сумки и наклонился, чтобы снять обувь, а заодно скрыть свои сентиментальные слёзы.       Как бы хорошо, тепло и вкусно ему не было в доме родителей, здесь он испытывал несравнимо более глубокие чувства от того, что рядом тот, кто уже успел просочиться, прорасти в его мысли, кровь и плоть, завладеть безраздельно и навсегда. Юнги внутренне содрогнулся от этого «навсегда», потому что давно не мыслил подобными категориями. Ни о чём и ни о ком в своей жизни он не рискнул бы сказать, что это навсегда. Работа, круг общения, любимая еда, напитки, рестораны или магазины — всё это могло измениться в любое время. И вряд ли заставило бы сильно расстроиться. Юнги всегда спокойно относился к переменам, понимая, что в противном случае жизнь может превратиться в болото, а в болото не хотелось… хотелось в уют и свет — к Чимину… и навсегда…       Не сдержавшись, он впервые в присутствии Ёнхи обнял и поцеловал Чимина. И пока тот растерянно хлопал глазами, стараясь не встретиться взглядом с бабушкой, та с умилением смотрела на внука и того, кто за такое короткое время стал ей если не родным, то очень близким человеком. Опомнившись, Юнги отпустил бойфренда и потащил сумку с продуктами на кухню, бросив на ходу, что разберёт потом, а сейчас выведет Хрюню. Ему требовалось привести себя в чувство, успокоиться и вернуться к обычному рациональному и взвешенному мышлению, стать снова сдержанным взрослым мужчиной, а не юнцом, в крови которого кипит гормональный коктейль. Только вот получится ли?       Когда за ним закрылась входная дверь, Ёнхи собиралась удалиться в свою комнату, чтобы уложить вещи перед завтрашним отъездом — делать это в последний момент она терпеть не могла, всё должно быть аккуратно уложено заранее, чтобы не создавать форс-мажорных ситуаций. Но увидев, что Чимин направился на кухню разбирать сумку, пошла следом. Присев на диванчик, предложила внуку присоединиться к ней. — Чимини, сумка никуда не убежит, иди сюда, я должна рассказать тебе кое-что важное. Это касается твоего деда.       Чимин с недоумением уставился на бабушку: о чём говорить, если вопрос закрыт много лет назад, и довольно категорично. — Ба, может, не стоит? Ты же сейчас расстроишься, как тогда, когда я спросил, где он. — А я ответила, что он умер. Но на самом деле он жив. Присядь, до завтра у нас вряд ли будет возможность поговорить наедине, поэтому послушай.       Говорила Ёнхи спокойно, тихо и долго. Ни она, ни Чимин не обратили внимания на щелчок входной двери, топот Хрюни и шаги Мина, который, не найдя своего парня в спальне и гостиной, собирался заглянуть на кухню, но, увидев закрытую дверь, понял, что Чимину нужно пообщаться с бабушкой. Поэтому пошёл принимать душ, а когда вышел из ванной, свет на кухне ещё горел. Эмоциональная усталость минувших дней взяла своё, и Юнги без сил свалился на кровать. Ему казалось, что он проворочается полночи, но уснул через несколько минут, едва успев закрыть глаза. Он не проснулся, когда Чимин лёг рядом, обнял его и долго рассматривал в полумраке. Спустя минут пятнадцать уснул и Чимин. Спал беспокойно, дёргался во сне, стонал и пытался с кем-то бороться, но и это не разбудило Юнги.       Утром, заправляя постель, он смотрел на притихшего и, как ему показалось, расстроенного бойфренда, не решаясь спросить, в чём причина. Подумал, что Чимин соскучился по родным, а поэтому решил сразу после защиты диплома отправить его домой на недельку-другую. Когда их взгляды встретились, оба через несколько секунд одновременно расхохотались. И было, с чего: опухшие после обильной пищи и алкоголя лица, глаза, как щёлочки, растрёпанные волосы — картинки с выставки!       После утренних процедур и завтрака вид стал немного лучше, но до идеала явно не дотягивал. Ёнхи переводила взгляд с одного на другого, качала головой и улыбалась. — Вы сейчас похожи на два разваренных пигоди! Думаю, вам стоит отказаться на недельку от алкоголя и питаться овощами. Если вы уже позавтракали, то пора собираться на вокзал — поезд через полтора часа. — Ба, до вокзала двадцать минут езды, зачем так рано? — пробубнил Чимин с набитым ртом. — Чтобы не опоздать, — отрезала Ёнхи, — и не разговаривай с едой во рту, подавишься! — Бабушка такая бабушка… — Чимин нахмурился и потянулся за чашкой с кофе.       Прощание на вокзале было недолгим — они всё же приехали почти к отправлению, за что Ёнхи назвала парней безответственными балбесами, а Юнги ответил, что даже в случае опоздания этот поезд — точно не последний. Миссис Ли обняла парней, каждого поцеловала в щёку и обещала приехать, как только откроется «Плюшкин дом».       С вокзала парни поехали в пекарню, чтобы определить фронт работ на ближайшие дни. По дороге Юнги заметил, что Чимин снова будто отрешился от внешнего мира, погрузившись в созерцательное состояние. Увидев на щеке парня след от помады, аккуратно стёр его пальцем и поинтересовался: — Расстроился, что бабушка уехала? — Немного. Мы так давно не виделись. Так давно, что я уже начал забывать, что она может быть не только строгой и придирчивой, но и такой… — Милой и заботливой? — подсказал Юнги. — Да, обычной бабушкой. — Посмотрев на дорогу, он вдруг тронул Мина за руку и попросил: — Останови там, возле магазина. — Хорошо. Что-то хочешь купить? — Нет. Просто останови.       Припарковавшись у минимаркета, Юнги выключил зажигание и с тревогой взглянул на Пака. — Тебе плохо? Тошнит? Что, Чимин? — Да нормально со мной всё. Юнги, давай сегодня пригласим хёнов к нам? Есть разговор. Я должен сообщить всем кое-что важное и… просто важное. — В глазах Чимина не было никакого намёка, что это шутка. Напротив, его взгляд стал жёстким и в то же время немного растерянным. — Ты меня пугаешь. Скажи хоть, что случилось. — Юнги изо всех сил пытался не впасть в панику.       Ему вдруг стало страшно: неужели Чимин решил вернуться к семье и разорвать отношения? Или что-то дома произошло? Почему Ёнхи не сказала?       «Чёрт, конечно, сказала! Но Чимину! — осенило Юнги. — Ты-то тут при чём? Чужой человек. Но зачем об этом знать Кимам? Ничего не понимаю!» — Юни, чего ты переполошился? Никто не умер, никому не плохо, всё в порядке! Я просто хочу поделиться со всеми очень важной информацией. — Тогда, может, для начала поделишься со мной? Или я недостоин узнать первым? — в груди царапнуло ревнивым коготком, но Юнги подавил это чувство. — Слушай, а я не знал, что ты такой паникёр! — улыбнулся Чимин и погладил любимого по щеке. — Я просто не хочу рассказывать это два раза, история не из коротких, и она может оказать влияние на дальнейшую жизнь всех нас. Вернее, на бизнес.       Юнги отстегнул ремень и резко выскочил из салона. Достав из кармана сигареты, подкурил и нервно прохаживался вдоль машины. Чимин со вздохом вылез на улицу, отобрал сигарету и выбросил в урну. — Здесь нельзя курить, видишь, табличка висит. Хочешь штраф заплатить? — Хочу понять, что происходит! Ты решил не ввязываться в эту авантюру? Нашёл другую работу? Решил бросить меня? Что, Чимин? Блин, я сейчас взорвусь! — Ты уже взорвался. Юнги, ничего не изменилось. Никуда я не ухожу, ни из бизнеса, ни от тебя. Это вообще касается моего деда.       Юнги остановился и вытаращил глаза. Значит, Ёнхи всё-таки рассказала. — Деда? — Да. Он жив. Живёт в Милане. — Ну… я рад… наверно. Нет, я действительно рад. Это бабушка сказала тебе? Он хочет увидеться? — Боже, сколько вопросов. Сядь в машину, пожалуйста, на нас уже охранник поглядывает. Думает, что мы ограбление готовим. — Пусть думает, это полезно. — Юнги плюхнулся на сиденье. — А Кимам это зачем знать? — Вот теперь поехали в пекарню, и я обо всём расскажу. До вечера ты точно не дотянешь.       Мин окинул бойфренда долгим пытливым взглядом, но не смог прочесть мысли, поэтому молча пристегнулся, включил зажигание и, прежде чем выехать с парковки, спросил: — Точно никуда не уходишь? — Точно! Куда я от тебя денусь, ты ж без меня с катушек съедешь. Хён, надо бы тебе успокоительного попить. — Поговори мне ещё! — огрызнулся тот, повернув в сторону пекарни.

***