Моя лучшая половина

Фенрис как-то слышал поговорку: "то, что нас не убивает, делает сильнее". Он был склонен согласиться. Но Андерс предпочел слегка её изменить, сказав: "то, что нас не убивает, приносит мучительную боль". Фенрису пришлось согласиться и с этим; к сожалению, это довольно часто было правдой. Но он также обнаружил, что большая боль давала большую силу. Когда Данариус приказал ему убить Воинов Тумана, это стало его величайшим позором и принесло ему величайшую душевную боль. Но тем не менее, именно это дало ему силы, чтобы наконец сбежать от хозяина и построить свою собственную жизнь. Конечно же, Андерс, испытав боль от величайшей потери, нашел в себе силы построить новую жизнь, а также восстановить ту, что у него так давно отняли. Он настаивал, что именно Фенрис дал ему силы сделать это, но эльф знал, что это не так. Та сила шла изнутри. Это было дело рук самого Андерса: его боль, его сила, его пробуждение. Фенрис только был рядом с ним на этом пути. Сперва не очень охотно. Поначалу на этом пути он был его спутником поневоле. Потому что Фенрис никогда не был нянькой. Он сыграл много ролей за время своего рабства, но целителем не был никогда. И все же ему пришлось им стать, не имея другого выхода, кроме как решить поставленную перед ним задачу. Это была вина Хоука. Хоук готовился к поездке в Замок Эн. Он выбрал себе группу, но ни Фенрис, ни Андерс не были среди тех, кто планировал высадиться на берег после длительного путешествия. Не то чтобы Фенрис возражал. Он бы скорее предпочёл остаться в Киркволле, чем проводить столько времени в тесном контакте с магом, если бы их пригласили присоединиться. Но его смущала просьба Хоука. — Присмотри за Андерсом, пока нас не будет, ладно? Пока Варрика не будет его знакомые из преступного мира могут забросить свои обязанности. — Пусть это делает кто-нибудь другой. Я не собираюсь наносить визиты этому магу. — И кто? Мерриль? Себастьян? Мерриль может погибнуть, гуляя по Клоаке в одиночку, а Себастьян, скорее всего, сдаст Андерса храмовникам, пока меня не будет. Ну же, Фенрис. Считай это платой за то, что я помог тебе убить Адриану. Несмотря на резкость заявления, Фенрис смягчился. — Ладно. Хорошо. Но ты от меня многого просишь, Хоук. — Отлично! Просто заглядывай к нему каждый вечер. Ты ведь все равно пойдешь в "Висельник", ведь так? Заскочи по дороге в лечебницу, проверь, что все в порядке, и иди дальше. Я не прошу тебя сидеть на страже. Просто убедись, что он жив. Фенрис сдержал свое обещание. Он не понимал, почему Хоук так беспокоится о маге. Теперь он редко брал его с собой на задания. Хоук вообще предпочитал полагаться на собственные магические силы и не нуждался в ком-то другом. Если ему требовалась магическая поддержка, то в последнее время он брал с собой мага крови. Почему-то Хоук начал встречаться с Мерриль — кажется, эта ведьма его сильно очаровала. Фенрис поежился от этой мысли, но постарался выбросить ее из головы. Поэтому каждый вечер он проходил через Клоаку, заглядывал в дверь лечебницы, а после направлялся в таверну. Это было больше, чем просто "заскочить". Расстояние до лечебницы было немалое. Но, честно говоря, Фенрису все равно было больше нечем заняться. Когда он не работал с Хоуком, его дни были свободны. Да и в "Висельнике" сейчас по вечерам стало тише. Поскольку Варрик, Авелин и Изабела уехали вместе с Хоуком, их компания поуменьшилась. Обычно в таверне бывали Себастьян или Донник. Порой мог заскочить Андерс. Мерриль, как правило, появлялась там редко, что Фенриса вполне устраивало. Когда Андерс все-таки заглядывал, он был на удивление подавлен. Рассеянно ковырялся в еде или разглядывал свой эль и редко вступал в разговор, если к нему не обращались напрямую. Фенрису не нравилась компания Андерса, но, по крайней мере, благодаря его вновь приобретенной замкнутости они больше не встревали в бесконечные ссоры. *** Фенрис ожидал, что и этот вечер пройдет так же, как и на прошлой неделе. Когда солнце село, он спустился в темноту подземного города. Клоака была грязной и зловонной, как и всегда. Лето в Вольной Марке было душным, и даже под землей не становилось прохладнее. Фенрис шагал мимо лачуг, и одного вида его доспехов и клинка было достаточно, чтобы держать головорезов на расстоянии. А потом все пошло наперекосяк. Он остановился у последней лестницы, ведущей в лечебницу. Из одного из потайных входов в канализацию раздавался шум сражения. Но Фенриса гораздо сильнее обеспокоил отчетливо слышимый раскатистый голос демона Андерса. — ТЫ ЕГО НЕ ПОЛУЧИШЬ! ПОЗНАЙ ГНЕВ СПРАВЕДЛИВОСТИ! Подбежав к открытому входу, Фенрис тут же увидел трех храмовников, стоящих лицом к лицу с Андерсом. Справедливость надвигался на них; его глаза пылали, сквозь трещины на его коже вспыхивал свет. Возникла ослепительная вспышка, после которой люди закричали от боли и ужаса. Крики резко оборвались, когда их плоть растаяла на костях, а броня превратилась в расплавленный металл. Услышав приближение Фенриса, демон повернулся к нему. Прежде чем кто-либо из них успел пошевелиться или произнести хоть слово, позади Андерса появилась фигура. Оставшийся храмовник бросился вперед, подняв руку, чтобы ударить в спину одержимого. Фенрис прыгнул навстречу, размахивая клинком, когда храмовник вонзил тонкий жезл в затылок Андерса. Тот закричал под ослепительную вспышку света Справедливости. Как только Фенрис отделил голову храмовника от тела, свет демона погас, Андерс рухнул на землю и замер. Осторожно приблизившись к упавшему одержимому, Фенрис толкнул его ногой. Андерс не шевелился, но дышал. Эльф посмотрел на оружие, которое держал храмовник. Оно было похоже на клеймо, хотя и прохладное на ощупь. Конец клейма был пропитан лириумом. Он узнал клеймо: оно было в форме маленького солнца. — Venhedis... Фенрис пальцем своей когтистой перчатки откинул длинные волосы на затылке Андерса. На светлой коже, чуть ниже линии роста волос, четко выделялось клеймо усмиренного. — Fasta vass! Клеймо обычно ставили на лоб. Важно ли, где именно его выжгли? Когда маг проснется, будет ли он Андерсом или бесчувственной марионеткой? У Фенриса внутри все перевернулось. Он не пожелал бы этого магу, несмотря на их вражду. Фенрис попытался его разбудить, но никакие шлепки и толчки не возымели никакого эффекта. Он по-прежнему не реагировал. Что же ему делать? Что вообще можно сделать? Лекарства от усмирения не существовало. Фенрису не к кому было обратиться. Никто не мог сделать больше, чем он. Эльф не мог оставить мага здесь, но и оставлять его в лечебнице было не безопаснее. Наверняка скоро появятся еще храмовники, придут искать этих четверых... трое из которых теперь были лужами жидкой плоти и металла. А ведь он обещал Хоуку присмотреть за магом. Фенрис вздохнул. У него не было другого выбора, кроме как отнести мага в свой особняк; по крайней мере, пока он не очнется. Потом... ну, Фенрис понятия не имел, что делать потом. Все будет зависеть от того, каким именно проснется Андерс. Если он вообще проснется. Фенрис посмотрел на окружающие его следы резни. Ему доводилось видеть последствия множества сражений с самыми разными врагами. Но это... это было ужасно. Опустившись на колени рядом с магом, он перекинул бесчувственного мужчину через плечо. Фенрис удивился, как мало весит Андерс для своего роста. Он вытащил мага из канализации, протащил через весь город и занес в свой особняк. Он уложил Андерса на кровать в одной из пустых комнат и растерянно его оглядел. Маг не выглядел ни раненым, ни больным. Если не считать клейма усмиренного на его шее и полного отсутствия реакции, он казался в полном порядке. Неужели маги, которых сделали усмиренными, также теряют сознание? Если да, то на какой срок? Если Андерс не усмирен, то скрывается ли внутри него демон? Не очнется ли маг бесповоротно одержимым? Этот вопрос заставил его задуматься. Образ расплавленных храмовников заполнил его разум. Выйдя из комнаты, Фенрис осмотрел множество ящиков, расставленных по всему особняку. В конце концов, здесь раньше располагались работорговцы Данариуса — конечно же, у них был ящик с наручниками. Он осторожно снял с мага сапоги и верхнюю одежду, застегнул наручники на запястье и лодыжке, приковав его цепью к кровати. Именно тогда он понял, насколько Андерс худой. На что бы тот ни тратил своё время, поесть он явно забывал. Фенрис потер лицо. Ему не особенно нравилось надевать на этого человека рабские наручники, но еще меньше ему нравилась мысль о беснующемся в особняке Справедливости. Он стоял неподвижно, не зная, что еще предпринять. В конце концов Фенрис решил, что сделал все, что мог. Оставалось лишь ждать. Фенрис подтащил ящик к кровати, сел и раздраженно вздохнул. Совсем не так он представлял себе обязанность навещать проклятого мага. Это должна была быть проблема Хоука — единственного, кому искренне нравился этот отступник. Фенрис нахмурился. Хоук был чересчур дружелюбным. Пару лет назад и Фенрис думал, будто он особенный для Хоука. Да, была между ними одна ночь, когда Хоук соблазнил эльфа и затащил в свою постель после того, как помог победить Адриану. Охваченный эмоциями того дня и обольщенный мыслью, что Хоук нашел его достойным интереса, Фенрис последовал за ним. Несмотря на то, что Хоук был магом, несмотря на их разногласия и споры, Хоук подарил Фенрису такую ночь, какой он никогда не мог себе представить. И уже на следующее утро все закончилось. Неважно, что именно Фенрис выступил инициатором разрыва. Его ошеломила близость и всплывшие ночью воспоминания, но Хоук, казалось, вообще не придал их совместной ночи такого же значения, как он. Он просто утолил свой каприз, хорошо провел время — а затем двинулся дальше. Фенрис наблюдал за неподвижным Андерсом и лениво разглаживал кусок ткани, обернутый вокруг своего правого запястья. Он сохранил его вместе с фамильным гербом Хоуков на бедре в знак своей неизменной преданности. Бездумное поглаживание успокаивало, напоминало, что на одну ночь Фенрис заслужил его внимание. Он не мог отрицать чувств, которые вызывал в нем Хоук. Когда вечер перешёл в ночь и состояние мага не изменилось, Фенрис бросил изъеденную молью подушку на пол и лег поперек дверного проема. Оставалось надеяться, что в худшем случае, если Справедливость появится и нападет, благодаря цепям Фенрис успеет либо сбежать, либо усмирить демона. После долгой ночи, проведенной на жестком полу, Фенрис проснулся и обнаружил, что Андерс не шевелится. Фенрис повторил свои действия накануне, шлепая и щипая мага, чтобы вызвать ответ. Ничего. Пора бы ему уже очнуться, попить, поесть, покинуть этот дом и вернуться в свою грязную лачугу, ворчливо подумал Фенрис. До тех пор, пока этого не произойдет, он был обязан заботиться о маге. Фенрис специализировался совсем на другом: не на исцелении людей, а на том, чтобы они умерли. Он знал только одного целителя в своей жизни, и тот сейчас был прикован к кровати. Обязан ли Фенрис сделать что-то еще? Он не собирался нянчиться с магом, но не хотел, чтобы Хоук подумал, будто он не сделал всего, что было в его силах. Он подумал о том, что делал сам Андерс, когда заботился о членах их группы. Однажды Варрику досталась изрядная доза яда от гигантского паука и он провел большую часть дня парализованным. Зелья и целебная магия не помогали. Разбив лагерь на Рваном берегу, команда ждала, пока Андерс занимался гномом. Он периодически менял положение гнома, сказав, что это предотвращает скопление жидкости в легких и кожные язвы. И хотя Варрик, казалось, совершенно не замечал окружающего, Андерс говорил с ним. Он спокойно объяснял, что собирается делать, болтал на пустые темы. Он объяснил им, что люди, которые кажутся без сознания, часто все прекрасно слышат и чувствуют. Фенрис пожал плечами. Это не повредит, поскольку он все равно застрял здесь, пока маг не проснется. Чувствуя себя немного глупо, он заговорил с лежащим без сознания человеком, объясняя, что собирается делать. Потому что только Создателю известно, сколько раз его самого избивали и заковывали в кандалы без предупреждения и согласия. Осторожно просунув руки под мага, он перевернул Андерса на бок. Фенрис проверил кожу на затылке, нет ли изменений в клейме. Пока никаких. Его кожа была прохладной. В особняке часто было холодно, даже летом, поэтому Фенрис принес одеяла со своей кровати: одно для мага, другое для себя. Он провел весь день, сидя у кровати мага, за это время съел хлеб и сыр, которые были у него под рукой. Он рассказывал истории, которыми Донник и Себастьян обменивались за ужином и картами, и пролистал подаренную Хоуком книгу о Шартане. Он не мог её прочесть, но ему нравились рисунки, которыми пестрили страницы. Каждые несколько часов он менял положение мага; Андерс оставался безучастным. Когда солнце начало клониться к закату, его луч проник сквозь занавешенное окно. У Фенриса кончились темы для разговоров, и он сидел в приятной дымке послеполуденного тепла. Солнечный луч упал на волосы мага и расцветил его взъерошенные локоны мириадами оттенков. Настоящая палитра цветов в рыжевато-русой гамме: медный, золотой, красновато-коричневый. Фенрис раньше этого не замечал. Оказалось, это довольно красиво. Сквозь волосы проступали очертания клейма. Он вспомнил, как однажды спросил Андерса, почему его друга усмирили, и маг тогда ответил сердито. На самом деле Фенрису было просто любопытно. Конечно, это закончилось небольшой ссорой, как и большинство их взаимодействий. И Хоук, и Андерс говорили, что смерть лучше усмирения. Андерс даже нанес смертельный удар своему другу, вместо того чтобы оставить его на всю жизнь бесчувственной марионеткой. Сам Фенрис не взял бы на себя такое бремя. Если Андерс проснется усмиренным, ему просто придется ждать возвращения Хоука. Несмотря на всю свою неприязнь к этому человеку, он не хотел бы, чтобы до этого дошло. Фенрис предпочел бы, чтобы раздражающий маг очнулся вместе со своей раздражающей личностью и вернулся к своей раздражающей жизни, желательно подальше от его особняка. *** Еще одну ночь он провел на жестком полу, ожидая, когда Андерс пошевелится. Проснувшись на рассвете, Фенрис размял позвоночник и направился к кровати своего пациента, готовый начать новый день сидения, разговоров и переворачивания неподвижного тела. — Уже утро, маг. Пора перевернуться, — он просунул руки под тело Андерса и остановился в изумлении. Андерс очнулся и тупо глядел в потолок. Фенрис посмотрел в открытые глаза, и его охватило облегчение вперемешку с беспокойством. — Маг? Андерс спросил едва слышно: — Что со мной? Фенрис склонился над ним, лицом к лицу. Он пристально посмотрел в светло-карие глаза. — Маг... а ты... это ты? Андерс нахмурился. Фенрис подумал, что это хороший знак. Усмиренные не хмурятся, он был в этом уверен. Андерс ответил вопросом на вопрос, не громче, чем прежде: — А кем еще я могу быть? — Может быть, твоим демоном? Или... усмиренным? — Усмиренным? — на лице Андерса отразилось замешательство. Еще один хороший знак, понадеялся Фенрис. — Разве я усмирен? Фенрис откинулся назад и начал расстегивать наручники на запястье и лодыжке Андерса. — Это ты мне скажи. Что ты чувствуешь? — Даже не знаю. — Ты должен что-то чувствовать. Подумай. Маг снова нахмурился. — Я чувствую, что мне нужно в туалет. Фенрис вывел его из комнаты и указал на дверь. Независимо от того, какую травму приносила жизнь, мочевой пузырь и кишечник всегда царили безраздельно. Когда Андерс вышел, Фенрис пригласил его в свою комнату и усадил на скамью перед камином. Он начал делать бутерброды с сыром для них обоих. — Ты чувствуешь своего демона? — Он не демон, — голос мага был слабым и усталым. — Мне все равно. Ты его чувствуешь? На лице Андерса отразилась глубокая сосредоточенность. — Нет. — Ты ничего не помнишь до того, как проснулся здесь? — Только твой голос. — А до этого. — Как лечил... — На тебя напали храмовники. Справедливость взял верх. Он убил троих, но четвертый нанес на твой затылок клеймо усмиренного, прежде чем я его прикончил. — Клеймо? — рука Андерса неуверенно коснулась шеи. — Здесь есть зеркало? — Подожди здесь. В комнате дальше по коридору Фенрис нашел груду осколков от разбитого зеркала. Он принес два из них и протянул магу тот, что поменьше. — Держи, будешь смотреть в этот. Стоя позади него, Фенрис поднял свой кусок зеркала и смахнул волосы, закрывавшие клеймо. Он видел, как Андерс с недоумением и недоверием смотрит на клеймо на своей коже. — Маг... твоя рука, — предупредил он. Острые края осколка зеркала впились в ладонь Андерса. По руке потекла кровь. — Залечи. Андерс отложил осколок и проделал знакомые исцеляющие движения. Но ничего не произошло. Он нахмурился и повторил попытку. По-прежнему ничего. — Не хватает маны? Андерс медленно покачал головой, явно сбитый с толку. — Нет... что-то... не так... — он снова и снова пытался призвать свою силу, даже вспотел от напряжения. Фенрис увидел, как он задрожал, смятение сменилось паникой. — Нет... нет... нет... Создатель, этого не может быть... — прошептал он. Фенрис не понимал, что происходит. — В чем дело? — Создатель... моя магия... Я ее не чувствую... — он попробовал еще раз. Трясущимися руками Андерс повторял движения, бормотал, напрягался. Фенрис в замешательстве наблюдал за происходящим. Маг явно не был усмирен, раз доводил себя до эмоционального припадка. Тем не менее, Фенрис не ощущал в своих лириумных клеймах отклика силы, который обычно вызывала даже пассивная магия. Андерс замер, прерывисто дыша. — Храни меня Создатель... они забрали мою магию. Сильно дрожа, он уставился в свои сложенные чашечкой ладони, с одной из которых капала кровь; его лицо превратилось в маску ужаса. Когда он запрокинул голову в долгом скорбном вопле, по спине Фенриса пробежал холодок. Он уже слышал подобный крик. В самый худший день своей жизни он кричал точно так же. Только рефлексы, отточенные годами, остановили осколок зеркала, устремившийся к горлу Андерса. — Маг! Стой! С немалым усилием он вырвал осколок из рук Андерса. Обезумевший маг бился, пытаясь вырваться из его хватки. В конце концов Фенрис просто обхватил руками торс Андерса, прижимая его руки, чтобы помешать магу вновь попытаться убить себя. Сдавшись, Андерс начал всхлипывать, быстро впадая в состояние истерики. Фенрис держал его, не желая отпускать, чтобы он не причинил себе вреда. Маг... нет, уже не маг... продолжал рыдать. Несмотря на отношение Фенриса к магии и магам, это излияние горя не могло его не тронуть. Если он и был хорошо знаком с каким-то чувством, так это со страданием. В конце концов силы ослабевшего человека истощились, и он поник в объятиях Фенриса. Тот подхватил его на руки, отнес к ближайшей кровати, своей собственной, и положил на нее. Нужно перевязать кровоточащую рану и не дать ему снова причинить себе вред. Он же обещал Хоуку. Его долг — защитить Андерса. Даже от него самого.