Ёнджун появляется на вечеринках Субина чаще, чем сам Субин, но, сколько бы он себе об этом не напоминал, неприятное неопознанное чувство, вдруг появившееся, не пропадает. Вина или неловкость? Он был бы рад разобраться, но гости всё сыпятся и сыпятся в квартиру, подобно отмокшему пеплу сигарет. А он чувствует себя тем самым огоньком, которому во что бы ни стало надо продолжать светить и, вместе с тем, зажигать безжизненные остатки бумажных палочек.
– О, Бомгю, надеюсь, я не сильно тебя смутил? – синеволосый парень дружелюбно улыбается, хоть и нависает где-то сверху как-то угрожающе.
– Нет, всё хорошо, – Гю делает очередной глоток и чуть не давится от непривычного жжения в основании языка, – у тебя очень круто.
– Ты познакомился уже с кем-то? – Субин снова демонстрирует свою привычку перескакивать с темы на тему. Прежде Бомгю посчитал бы это грубым, но сейчас излишняя требовательность к себе и окружающим куда-то пропадает и ему становится непонятно всё равно.
– С Рюджин и Юной, наверное? Ну, если это можно считать знакомством.
– Это хорошо, а теперь о тебе! – великан раскрывает руки гиперболизировано широко (в глазах Гю) и приобнимает гостя за плечи, направляя в сторону кухни, – Откуда ты? Учишься или работаешь? Хобби? Домашние животные есть? Девушка?
– Я, что, попал на допрос? – Бомгю смеётся, но последовательно выкладывает всё, что считает нужным, – ну и я взял себе год отпуска после школы и ищу университет сейчас. А что насчёт тебя?
Они уже сидят на кухне за барным столом, который младший Чхве сначала даже не заметил. Музыка играет не так уж громко, но зато толпа, коей сейчас человек тридцать, создаёт определённые проблемы в понимании слов друг друга. Гость слушает хёна и меланхолично наблюдает за перекатывающимся на дне красно-розовым напитком. Заканчивается.
– У моего отца бизнес доставки… Типа почты, знаешь? – Субин громко рассуждает, не смотрит на собеседника, как будто того и нет, и время от времени заливает в себя вонючий алкоголь, названия которого Бомгю, конечно, не знает, – хочешь ещё коктейль?
– А есть такой же? Он мне понравился.
– Не думаю, я его специально для Джуни покупаю, он никому больше не нравится, – Чхве фыркает от очередного глотка или давится собственным смехом, – но есть с другим вкусом.
– Супер, я хотя бы не умру от крепкой штуки, которую ты пьёшь.
– Ничего, вся ночь впереди, может, и умрёшь.
Бомгю знает, что это всего лишь шутка, но всё равно морщится. Носогубная складка становится заметнее, а брови изображают из себя скошенную крышу деревенского дома. И Гю уверен, увидь он себя со стороны с такой гримасой, рассмеялся бы. Потому что сейчас всё вокруг – смешно. И даже внезапная мысль о смерти не вызывает ничего кроме спокойствия.
Чего точно не скажешь о Ёнджуне, который, кажется, успел испытать настоящую панику, когда понял, что он встретится с тем, кого он же сюда привёл. Ему неловко, душно, страшно от одной мысли о том, что о нём теперь думает этот парень с классной причёской. Он сначала пытается успокоить себя дыхательной гимнастикой вроде «вдох на раз» и «выдох на два», потом перебирает край майки и сдвигает глубже идеально ровную кутикулу. Когда поток гостей редеет, он уже думает о том, чтобы попросить кого-нибудь принести ему сюда что-нибудь покрепче. Когда поток заканчивается, он решает «будь что будет» и из горла отпивает светлого вина от заскочившей в последний вагон спасибо-что-читаешь-мои-мысли-Хван-Йеджи.
– Я думал, ты не придёшь сегодня.
– С чего бы это? – уголки губ, отпечатывающиеся в памяти каждого, кто их увидит, тянутся вверх.
– Ну, Черён же заболела и ты, наверное, должна быть с ней?
– Она заставила меня уйти, представляешь? Сказала, что я должна повеселиться за нас двоих и вообще мы отдельные личности и наши планы не должны меняться из-за того, что кто-то заболел или не хочет, – Йеджи запинается и делает глоток из той же бутылки, что и Ёнджун, – Это, конечно, логично.
– Внезапный вывод после всех твоих возмущений.
– Забей, – девушка делает ещё один глоток, но, заметив любопытный взгляд, тут же отмазывается, – у меня просто в горле пересохло.
– Поэтому ты с порога хлещешь белое сухое, да?
– Прекращай поясничать! Сам-то, посмотри, как нарядился. Кадрить кого-то собрался?
– Обычно я оделся! Я же не в академию пошёл, а на вечеринку!
– Ну-ну, давай, ври! – Хван уже заливается смехом и с завидной периодичностью толкает друга в плечо, – Ты такие секси майки уже тысячу лет не носил.
– Перестань! Боже, просто остановись, – Джун прячется в ладонях, а потом быстро возвращает взгляд на подругу, – Я покраснел, да?
– Просто пиздец как, но, если тебе неловко, свали это на мою подружку Совиньон Блан, – Йеджи поднимает полупустую бутылку и смущается сама, – Я типа угадала, что ли?
Чхве не остается вообще ничего кроме как кивнуть, расплываясь в горячей улыбке, и оставить девушку в коридоре. Двенадцать процентов – не так много, но после долгого воздержания от употребления какого-либо алкоголя, и этот процент заставляет ощутимо расслабиться. А ещё захотеть чего-то крепче.
– Бомгю, подожди, – Субин звенит круглыми кусочками льда в стакане, обдумывает что-то, наверное, – какие у тебя планы на Джуни?
– А? Что ты имеешь в виду?
– Просто не хочу, чтобы ты его обидел, понимаешь?
– Понимаю, – нет, он ничего не понимает, но из-за внезапно строгого тона хёна или из-за алкоголя – Гю понять не может – он просто соглашается. И идёт на поиски чего-то приторно-сладкого, как закончившийся коктейль. Думать об этих спонтанных словах и происшествиях не хочется больше всего.
Ёнджун видит знакомый джинсовый комбинезон, спущенный с левого плеча, точно у места своего назначения – стола с напитками. И уже не понимает, почему не хотел видеть Бомгю.
– Чего ищешь? – старший Чхве неожиданно даже для самого себя оказывается у уха, прикрытого тёмными волосами.
– Тебя вообще-то, – парирует юноша, поворачиваясь в сторону друга, – ты пропал куда-то.
– Окей-окей, каюсь, – Джун лишает Гю тепла, отходя в сторону, – ты уже выпил ту бутылку?
– Ага.
– Такой больше нет, потому что…
– Да, мне Субин рассказал, что я лишил тебя выпивки.
– Эй, не говори так! Лучше займи свой рот этим, – Ёнджун протягивает знакомую стеклянную бутылку, но теперь с фиолетовым напитком, – Бин-и тебе, наверное, уже рассказал и про…
– А ты свой чем займёшь? – Бомгю ухмыляется и пытается сделать расфокус в своих глазах не таким очевидным.
– Боже, почему ты такой?
– Имей в виду, что ты первый начал.
И младший Чхве просто уходит. Тащится к туалету в надежде, что тот пуст. И что его вообще сейчас никто не видит. Ему странно и неловко от того, что он сказал, но он это уже сказал. И, объятую жаром голову, посещают мысли, которые раньше даже не возникали. Будь он роботом, это было бы похоже на загрузку нежеланной программы в его систему. Он тут же воспоминает и настоящее-будущее, и своего врача, и аморфные слова Субина о
его смерти. Похоже на паническую атаку, но всё ещё не то. А может, он себя так успокаивает, рассматривая фиолетовые подтёки на светлом дешёвом кафеле и разбитую о бортик ванны бутылку.
Музыка, скорее создающая роль фона, теперь слышна лучше. Хозяин квартиры, наконец, пьян достаточно, чтобы толкать тосты и разбивать всех на группы для обсуждения нового фильма или игры в «правду или действие». Только Ёнджун, привычно, отказывается от всего. Он, как и всегда, играет роль ди-джея, выставляя на чужом телефоне нужные треки в очередь. Кому как не танцору, лучше знать необходимую музыкальную последовательность? Хотя, тут кроме него, ещё танцоров человек десять, но те значительно пьянее.
–Хён, где Бомгю? Он такой милашка-а, – и Юна пьянее всех. Джун хотел бы отругать её за то, что она ещё слишком молода для такого отчаянного поглощения алкоголя, но думает о себе в её возрасте и только выдыхает. А потом вспоминает об адресованном ему вопросе.
– Я его тоже давно не видел, так что поищу, а ты иди к Йеджи, – тут же услышав пьяные возгласы подруги, парень снова осекается, – то есть к Рюджин.
– Если угостишь меня ликёром!
– Никакого тебе ликёра, Юна, хватит!
– Ты угостишь им Бомгю-щи, да? – хихикает, – Он же тебе нравится, да? Ты так покраснел!
Ёнджун одним только взглядом затыкает осмелевшую девушку и думает, что она права. Не в плане того, что Гю ему интересен, конечно, а в плане того, что его можно было бы угостить ликёром. Но это всё осуществимо только после встречи. И, прежде чем она состоялась, Джун побывал в спальне Субина, обошёл кухню дважды, а потом встретил Рюджин, отметившую, что ванная занята.
– Бомгю, ты тут? – его вопрос обрывается его же стуком.
– Да, – вернувшееся относительно недавно самообладание куда-то пропадает и парень изо всех сил пытается сохранить свой голос в порядке.
– Ты откроешь?
– Извини, мне кажется, я всё делаю неправильно. Я такой неправильный, Ёнджун, – Бомгю хотел бы открыть дверь, но встать очень сложно.
– Ты плачешь?
Вместо ответа старший Чвхе слышит пару новых всхлипов и непонятные звуки снизу. Дверь послушно сдаётся под несильным напором.
Джуну бы хотелось сказать «тише, тише» и обнять чужие плечи, но он откуда-то знает, что это не то, что нужно. Так что только возвращает замок в закрытое состояние и садится на кафель, рядом с другом. Его рука сама по себе скользит на чужое бедро, но отлетает оттуда. По желанию самого обладателя, потому что Бомгю от этого жеста начинает плакать только сильнее.
– Извини, я не должен был этого делать, да?
– Почему ты такой? – теперь время Гю задаваться этим вопросом, – Почему ты такой идеальный? Сколько бы я не смотрел на тебя, мне кажется, что никого лучше я не встречу. Я не понимаю, почему ты так заботишься обо мне и почему ты сейчас вообще тут, а не со своими друзьями.
– Ну ты же тоже мой друг, так что…
– Друг?
– Ну, да, – Джун пытается стереть чужие слёзы, но обладатель этих слёз прячет лицо в подогнутых к груди коленях.
Совсем не подходящее время для того, чтобы любоваться чёрными-белыми волосами, но Ёнджуну очень сложно удержаться. И он пропускает эти прядки между своими пальцами, скользит ладонью от уха к затылку и легко массажирует чужую кожу.
– Бомгю-а, ну я не телепат, расскажи, что случилось.
– Я должен был родиться в 2001-ом, вот что случилось.
– Так ты и родился, разве нет? – горячие ладони обладателя красивых глаз помещаются на красных прохладных щеках и старательно впитывают слёзы, – Или ты меня обманул и на самом деле тебе четырнадцать?
«Ага, мне минус девятьсот» – в голове шутит Гю и тут же улыбается.
– Нет, мне всё-таки двадцать один, – начинает смеяться, – не знаю, почему я так сказал. Это всё из-за алкоголя, клянусь.
– А я хотел угостить тебя ликёром.
– Я не сказал, что я против, если что.
После каждого падения в обрыв навязчивых мыслей и после каждого срыва у Бомгю срабатывала фраза «ну и похуй, я в любой момент могу себя убить» и он шёл дальше. И вот это убеждение его не пугало ничуть, он знал, что у других, очевидно, тоже есть своё «жизнь одна». Правда, и представить не мог, насколько он пессимистичен по сравнению с ними.
Сейчас он снова решительно отказывается думать об этом – наблюдает за тем, как Ёнджун смешивает Колу и душистый напиток. Чхве младший даже ловит себя на мысли, что он уже чувствовал такой аромат в детстве, у бабушки, ныне покойной, по классике жанра. Народа стало значительно меньше, как кажется Бомгю. Хотя, на самом деле, это не так. В его глазах просто всё расплывается после выпитой горькой половины стакана, а тело неприятно обволакивается ночным холодом из настежь открытых окон. Сквозняк пробирается от пяток к коленям, и Гю хнычет, затаскивая ноги на диван.
– Ты такой красивый, хён, – он сжимает лицо старшего в ладошках и улыбается, – у тебя такие ахуеть красивые глаза и волосы, – его взгляд старательно прыгает с одной части лица на другую, – а ещё уши и…
– Тише-тише, – Ёнджун кладёт палец на губы напротив, тоже осмелевший от алкоголя.
– I see my reflection in your eyes, – уже совсем близко выдыхает младший. Его спутник застывает в ожидании: этот парень точно ничего не понимает, он не должен делать такие смелые вещи. По крайней мере, не здесь и не сейчас, – Слышишь эту песню, хён? Это про тебя.
– Да? Видишь своё отражение в моих глазах? – перейти на шёпот среди музыки и толпы, наверное, странная идея, но Джун отчего-то уверен, что Гю всё равно
всё услышит.
– Нет, если честно, я просто пялюсь на твои глаза. Они у тебя пиздецки красивые, – он ругается про себя, мол, дурак, ты это уже говорил, – А ещё у тебя очень красивая шея, – пальцы уже болтаются сами по себе, будто и не слушаются хозяина: сначала путаются в лакированных волосах, потом скользят по ушам с яркими серёжками, и остаются на шее. Сам Бомгю выглядит совсем уж крохотным и побледневшим. От этого, наверное, внимание на его лице привлекают только затуманенные глаза и красный рот. Он ложится на плечо старшего, а тот своей шеей ярко ощущает контраст разгоряченной чужой кожи и чужих мокрых губ.
– Бомгю, всё хорошо? Тебя тошнит или голова кружится? – ладонь Джуна успокаивающе взъерошивает чёрные-белые волосы и падает к затылку.
– Хочу спать.
– Значит, едем домой?
В ответ он получает лишь тихое «угу» и тяжелое полусонное тело своего спутника. Он бы хотел негодовать по этому поводу, но испытывает лишь тихое смущение и удовольствие от возможности защищать этого мальчика. Да, возможно, два года и не такая большая разница, но Джун точно знает, что в их возрасте она сильно ощутима. Помечает это в голове и думает, что его пора бы уже отвезти к родителям.
Но не сейчас. Потому что сейчас Чхве вызывает ненавистное такси, несмотря на мольбы Бомгю прогуляться пешком или поехать на ёнджуновой машине.
– Нет, машину вести я не могу, а тебя я не выдержу, – отрезает старший окончательно.
– Я и сам могу идти, – и Бомгю правда выравнивается и проходит пару шагов. Только всё равно спустя несколько секунд возвращается к Ёнджуну и ложится на него всем телом. И обязательно упирается лицом в шею. Ну что за привычка такая?
– Спящий красавец, и куда же ты без своего принца?
– Stop being flurty, it’s kinda working, – театрально напевает и заливается коротким смехом.
– В следующий раз поведу тебя в караоке. The Neigbourhood уже были, а это кто?
– Это Billie Eilish, но эта песня ещё не вышла, и вообще-то я не должен этого говорить, – Бомгю пугается своей неосторожности и ахает. А потом прислоняет свой указательный палец к чужим губам – дабы избежать вопросов, конечно. Уж точно не чтобы проверить действительно ли они такие мягкие, какими кажутся.
От мерного движения света в машине у обоих кружится голова, именно по этой причине Ёнджун открывает окно и подвигается ближе к своему спутнику. Привычка всегда сидеть сзади в чужих машинах досталась юноше от матери, вместе с другими, весьма полезными. Гю выглядит совсем сонным, дёргает ресницами и резко раскрывает глаза всякий раз, когда они останавливаются на светофоре. Друг его только гладит по руке совсем усыпляюще. Он, кажется, уже смирился с тем, что ему придётся тащить этого парня до кровати.
А потом Джун просыпается. На часах около четырёх часов утра, а в груди зарождающаяся тревога. Не та, какая обычно бывает, к сожалению. А та, когда он не может успокоить себя фразой «всё нормально, просто мозг сейчас работает неправильно», когда он может только прикладывать усилия для того, чтобы повернуться в сторону стеллажа. Он боится, что там будет пусто. Но там не пусто. Напротив лицо парня, подсвечивающееся мягким светом безделушки, именуемой «ночник». Чхве старший хватается взглядом за каждый блик, играющийся с мокрыми дорожками и раздражающий своей близостью к подсушенным чужим губам. До этого, времени подумать обо всём, что случилось, не было. Точнее, Ёнджун не хотел его занимать своими нескончаемыми диалогами, разыгрываемыми с самим собой. Видимо, они ждали его для разговора сейчас, когда паника пропадает, а губы заходятся в немом произведении слов.
«Я действительно зол на тебя сейчас, хоть в этом и нет особого смысла. Наверное, потому что ты не договариваешь. И, да, я могу понять тебя – мы не так давно знакомы, чтобы делиться друг с другом секретами или деталями жизни, но, неужели, ты этого всего и не хочешь?» – Джун отводит свои влажные подушечки пальцев от уголков глаз и хвалит себя. Да, он делает всё так, как должен. А потом отгоняет от себя навязчивые мысли, снова сосредотачивается на дыхании и теперь успокаивает себя привычным «всё нормально, просто мозг сейчас работает неправильно».
Для того чтобы удостовериться в том, что сон ему не светит, он проводит ещё около часа в кровати и пытается «шиками» успокоить пса, решившего, что ему сейчас во что бы то ни стало нужно бегать из спальни на кухню и обратно. «Спасибо за хороший сон» – иронично заключает и садится на кровати, цепляя взгляд за светящиеся 5:53.
– Шун, тише, он спит, – Ёнджун шепчет и пытается нащупать собаку, – Субин-а за тобой сегодня приедет. Ты есть хочешь? Пошли.
Обычно в бессонные ночи юноша занимал себя просмотром хореографии, спонтанными прогулками вокруг дома или даже уборкой. Но сейчас хотелось только чтобы скорее наступило утро. Утро, когда и Субин, и Бомгю оживут и станут для него причинами улыбки. Он очень хочет этого, но он не эгоист. Нет, конечно. Он же не будит их посреди ночи просто из-за своего желания. Вместо этого он меланхолично листает ленту новостей, побивает свой рекорд в Subway Serf и пытается найти инстаграм этого загадочного (не)знакомца. Надо же, здравая мысль, которая, в прочем, ни к чему не приводит. Нет ни одного подходящего пользователя.
У Бомгю же пробуждение происходит совсем иначе: не из-за давящих чувств посреди ночи, а из-за шуточной ругани на кухне. Часы на телефоне сообщают о том, что уже почти два часа дня, уведомления из инстаграма, заявляют о том, что кому-то пиздец.
taeh553.29 [09:10, 27 июня, 2921]
Итак, где ты, мой друг?
taeh553.29 [11:47, 27 июня, 2921]
Тебе лучше поторопиться, потому что завтра у нас учёба.
Ну, если ты всё ещё не забыл о том, что вообще-то числишься в универе.
taeh553.29 [12:02, 27 июня, 2921]
Бомгю, я скоро неиронично начну тебя недолюбливать.
Почему ты опять мне не отвечаешь? У тебя что-то случилось?
taeh553.29 [14:10, 27 июня, 2921]
О, Вселенная, только не говори, что ты пил алкоголь????!?!?!?!!!!!!!?!? ПОЖАЛУЙСТА!!!
Скажи, что ты не делал этого, даже если ты делал это.
Вы [14:40, 27 июня, 2021]
Окей, я не делал этого.
taeh553.29 [14:40, 27 июня, 2921]
Ты врёшь, верно?
Вы [14:41, 27 июня, 2021]
Только ради твоего блага.
taeh553.29 [14:42, 27 июня, 2921]
БОМГЮ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Ты что-то наделал? Ты ему всё рассказал??
У тебя снова депрессивный период?
Вы [14:42, 27 июня, 2021]
Нет, я ему ничего не сказал.
Он врёт. Гю не помнит вообще ничего после того, как Ёнджун увёл его из субиновой квартиры. Хотя, он запомнил ещё то, что там есть замок, открывающийся с помощью отпечатка пальца. Всё-таки люди из 2021-го не такие уж и глупые. Так он думает всего минуту, а потом снова морщится от головной боли, причиной которой стал:
– Нет, Марк Ротко точно экспрессионист.
– Я тебе верю, не кричи, пожалуйста, – отвечает уже другой голос, – у меня голова болит.
– У меня тоже, – заключает появившийся Бомгю с совсем растрепанными волосами (хотя он пытался их пригладить), а потом бессмысленно облизывает губы, глотает несуществующую слюну. Средний Чхве сначала ненамеренно косплеит букву «о» своим ртом, а потом им же ухмыляется. Ну да, а что ему ещё остаётся делать, наблюдая за парнем в одежде его лучшего друга, закутавшимся в одеяло его лучшего друга, в квартире его лучшего друга?
– Доброе утро, – Ёнджун улыбается совсем искренне, как он и мечтал ночью, – держи.
Только проснувшийся еле вмещается на стул, будучи в объятиях синтепонового друга. Пьёт воду с приятным привкусом – видимо таблетка – и часто моргает.
– Что обсуждаете?
– Он приехал забирать Шуна и внезапно, – пальцы стихийного рассказчика изображают из себя кавычки, – вспомнил, что у него тест по Массовой культуре. Но, на самом деле, он просто халявщик, за которого я всё делаю.
– Но-но, а что ты мне предлагаешь? Если ты так в этом хорош?
– Да кто угодно с минимальным багажом знаний будет в этом хорош, Субин-а,
я не особенный. Вот ты, Бомгю, знаешь кого-то из деятелей массовой культуры? Ну, хотя бы кого-то самого популярного?
– А разве не все айдолы – деятели массовой культуры? – уточняет средний.
– Я не это имею в виду. А кого-то типа… Ну, более известного и признанного?
– Типа Теодора Одорно или Лесли Фидлера?
– Вот, вот, видишь, Субин, он знает! – Ёнджун победоносно дёргает погрустневшего друга за плечо и нечаянно дольше обычного и теплее обычного смотрит на Бомгю. На Бомгю, у которого от этого, кажется, лихорадка начинается, самая настоящая.
– Я понял-понял, вы умные, так что помогите мне уже решить этот тест и я оставлю вас наедине.
Становится тихо. С кухни ретируется даже собака, будто предвкушая наступающий ураган. Который, к слову, так и не состоится. Субин мысленно ликует от того, что смог усмирить двух защитников масскульта, и только успевает вносить их ответы в эту лагающую университетскую платформу. А когда уходит, говорит, что сейчас же закажет им еду за помощь. Какую – не уточняет, но, как говорится, дарёному коню в рот не смотрят.
– Пока, Шун, надеюсь, однажды я отберу тебя у этого непутёвого отца, – Ёнджун поднимается, отряхивает руки от шерсти, а колени от собравшейся в коридоре пыли, – Бомгю-а, я пошёл провожать гостей, поставь чайник, пожалуйста.
– Окей, – слово, которое остаётся в квартире, так и не вылетев наружу.
Синеволосый парень максимально тактично пытается сохранять тишину и, тем не менее, максимально нелепо выражает своё любопытство. То слишком сильно выставит вперёд ногу, чуть не пиная Шуна, то будет смотреть вверх, параллельно жуя нижнюю губу, то как-то бешено совершенно посмотрит на друга и, непременно, прямо вглубь карих глаз.
– Всё нормально?
– Да, а что, нет?
– Мне кажется, ты больной, просто. У Шуна, вроде, бешенства нет. А ты проверялся?
– О господи, ты просто неисправим, ну вообще! Я здоровый, – отрезает Субин и демонстративно отворачивается.
– Ладно, спрашивай.
– Почему…
– Но у тебя только один вопрос, – Ёнджун наблюдает за резким выдохом и победоносно замирает у подъехавшего такси. Раздражать Субина – его хобби.
– Он тебе нравится?
– Нравится.
– А что насчёт…
– Нет-нет, у тебя был один вопрос, всё, – старший Чхве смеётся над ним, даже не стесняясь, открывает дверь, ведущую на пассажирское сидение, и добавляет, – я сам ничего ещё не знаю. Мы с ним не говорили, но да, я хочу. Всё?
Бин удовлетворённо кивает, запихиваясь в машинку и усаживая собаку на бёдра. Он улыбается и заставляет Ёнджуна улыбнуться тоже. И эта связь, как будто хочет сказать обоим «всё хорошо». Наверное, они и без слов разделяют эту общую мысль.
Однако, у Бомгю всё совсем не хорошо. И единственное о чём он думает сейчас: надо бежать. Потому что возможности лучше не будет. Потому что иначе ему придётся рассказать своему незапланированному предмету обожания всё, как есть. Признаться в том, что да, ему всё-таки совсем не двадцать и что его, в целом-то, и нет. И между ними ничего тоже нет. Потому что это «что-то-читай-ничего» с самого начала строилось на обмане. И Бомгю единственный в этом виноват.
– Блять, – вылетает само по себе, когда он запихивает свои вещи в рюкзак, – сука, – добавляется, когда лента времени иронично улетает под кровать, – пиздец, – в заключение, когда в замке начинает проворачиваться ключ.
«Ахуенный план побега, Гю, ты слишком самоуверенный» – бежит строчкой в голове, – «как будто тебе бы хватило двух минут». Ну, на самом деле, он об этом и не думал. Навязчивая идея побега не способствовала возникновению рациональных мыслей вроде «а вдруг он провожает его только до двери в подъезде» или «а что если я не успею улизнуть незаметно». В прочем, сейчас это не большая проблема, по сравнению с тем, что под кроватью знакомого незнакомца лежит то, чего там быть не должно.
А Ёнджуна опять охватывает паника, когда он снимает кеды в абсолютно безжизненной и тихой квартире. Чайник, который должен был испускать пар и тепло, отстраненно стоит на кухонной тумбе. Шун, пропавший по воле своего хозяина, не раздражает стуком когтей о недорогой паркет. Бомгю, который должен, точно должен быть здесь, теперь нет.
– Господи, ты что тут делаешь? – успокаивается старший Чхве, глядя на спину, улегшегося на пол парня.
– У меня туда упала эта, – он кряхтит и тянется, – я забыл, как называется.
– Давай поедим, и потом я помогу тебе достать?
– Да я почти достал, но чайник не поставил, извини.
И он прощает, конечно. Потому что… Что такое не согретый чайник по сравнению с исчезновением близкого человека?
– Хочешь вино?
– Хочу.
И зачем, как говорится, объяснения в логичности или не логичности действий? Со стороны Джуна всё и так выглядит страннее некуда, но он наслаждается. А Бомгю напоминает себе, что ему просто любопытно это всё и не больше. И оба уже прекрасно понимают чего хотят, но найти отмазку в виде того же алкоголя смысл находят. Хотя бы для приличия.
Непонятно как, но за бомгювской суетой по вытаскиванию ленты времени (он всё-таки пытался не демонстрировать потерянную вещь), и такой же ёнджуновской по встрече курьера и уборке на кухне, время перевалило за семь вечера. Во дворе привычно шумят ученики младшей школы, время от времени работают сигнализации припаркованных недалеко машин. На улице сегодня значительно свежее, чем вчера, поэтому Джун, наверное, с таким энтузиазмом проветривает квартиру воздухом из обоих окон (как будто он – воздух в смысле – чем-то отличается). Еда, обещанная Субином, съедена совсем недавно под причитания старшего о том, что на голодный желудок пить нельзя, и заботой о состоянии гостя. Последний, кстати, так и не смог избавиться от головной боли, так что снова врал. И, как бы стыдно за это не было, он всегда ловил себя на мысли «ну и похуй, я в любой момент могу себя убить».
– И как тебе?
– Это вкуснее, чем ликёр, – заключает и улыбается совсем искренне. Он не хочет уходить, но он понимает, что должен. И эта мысль постоянно бьёт его по черепу вместе с головной болью.
– Хочешь потанцевать?
– Хочу, – мысль «ну и похуй, я в любой момент могу себя…», кажется, стала девизом последних суток и, наконец-то, облеклась в вполне вербальный знак, который автор повторял и повторял.
Ёнджун, привыкший к своему ди-джейскому амплуа, взял на себя выбор музыки и поставил, кажется, плейлист «на повторе». А Бомгю только порадовался: он сейчас, наверное, ничего бы толком не вспомнил. Потому что вино коварное и ударяет в и так уставшую голову совсем внезапно, когда он встаёт, прежде аккуратно отодвигая бокалы с характерным скипом. Они сидели на полу, потому что в один момент вдруг стало жарко и душно. Они сидели на полу, потому что, если честно, Джуну очень хотелось скорее прикоснуться к предмету обожания. Они сидели на полу и теперь у них затекли ноги. Но старший этому даже рад, потому что теперь их можно размять в танце. Хотя, если честно, под песню, которая играет сейчас, особо не потанцуешь. Зато она идеально подходит для разного рода глупостей.
– Ты не обижаешься на меня за то, что я называю тебя спящим красавцем? – Ёнджун выводит на середину небольшой гостиной Гю, предварительно спрятав пушистый ковёр куда-то к ножкам дивана. Держит за запястье, уже так привычно, вроде бы, но током всё равно бьёт. Даже протрезвляет немного (а потом ещё сильнее пьянит).
– Нет, – совсем лениво замечает Бомгю, пытаясь повторять за движениями собеседника и, по возможности, следить за своими.
– Тогда можно я стану твоим принцем и сниму с тебя проклятье? – кажется, Чхве пьянее, чем должен быть.
– Что?
– Ну, – он закрывает глаза и сводит брови, – сейчас та самая сцена из дорамы, понимаешь?
– Не очень, – Бомгю говорит уверенно, как будто до него правда не доходит. А сам незаметно приближается, тут же натыкаясь на сопротивление в виде влажных ладоней на собственной груди.
– Я понял-понял, ты не понимаешь намёков. Хотел спросить: можно ли тебя поцеловать?
– Да.
«Нет! Нет! Нет» – кричит здравый смысл. «You get me so high» – поёт Doja на фоне.
