***
— Антош, я дома! — Арсений, вернувшись с работы, одновременно разматывал шарф и пытался стянуть ботинки. На меховой пристежке на капюшоне россыпь снежинок уже таяла от домашнего тепла. Но в квартире было подозрительно тихо, не как обычно. С того момента, как Антон стал жить с Арсением, он каждый вечер встречал любимого теплым объятием у порога. Парень работал до восьми вечера, школа где он тренировал детей, находилась недалеко от дома, поэтому ему было проще добраться до дома. Попов приходил к десяти, в редкие дни в полдесятого. И ничто так не поднимало настроение, как счастливый, искренний в своих эмоциях Шастун. А вот сегодня в мысли закрались подозрения о том, все ли было на своих местах в квартире. Арсений прошел на кухню, выкладывая на стол продукты. В раковине не было посуды, а кастрюля со столь любимым Антоном борщом так и стояла на плите нетронутой. Обычно после того, как младший бывал на кухне, порядок сразу исчезал, и сколько бы Арсений не делал замечаний, на всё Антон только кивал головой, сразу же забывая. — Антон, ты дома? — Арсений прошёл в комнату. Свет не горел, а на кровати, свернувшись, лежал долговязый Шаст. На звук шагов он зашевелился и тихо пробормотал: — Привет, солнце. Прости, не встретил. Арсений сел на кровать, и обняв парня, озабоченно спросил: — Что такое с тобой? Ты не заболел? — он коснулся губами его лба. — Горячий-то какой, ё-моё! Что болит, Тош? — Да не волнуйся ты так, Арс… — Антон чихнул и, зашипев, прижал ладонь к уху. Попов, цокнув языком, поднялся и сказал: — Ухо значит. Лежи, несчастный, сейчас принесу градусник и будем думать, что с тобой делать. — Арс, ты лучший… Наверное, кто-то из детей заразил. — Возможно. — Арсений ушёл на кухню за термометром. Как на зло, в шкафу всё было вверх дном, найти что-либо в ящиках для лекарств было затруднительно. Чертыхаясь, он вывалил всё на кухонный стол. — Сука! Почему, когда не надо, отсюда всё вываливается, а когда нужно, то нихуя не найдешь, а?! — очередной пустой футляр для ртутного градусника полетел в кучу картонных коробок от медикаментов. В коридоре послышалось шуршание, и на кухню, завернувшись в плед, щурясь и прижав к уху ладони, вошёл Антон. Парень опустился на стул рядом с Арсением и прижался к нему. Старший, вздохнув, отложил поиск градусника и пригладив растрепанные волосы Шастуна, обнял его и ласково спросил: — Что, так сильно стреляет, лучик? — парень, сморгнув влагу с ресниц, кивнул. — Потерпи, Тош, я сейчас найду этот гребанный термометр. — Арсюш, а может просто обезбол и всё?.. Антон сильнее прижался к парню, поудобнее подтянув плед, стелющийся по полу. Арсений, невесело усмехнувшись, вновь вернулся к содержимому ящика. Знакомый пластиковый футляр с зеленой крышкой наконец-то выглянул из-за порошков и коробок. — Лучик, пойдём в комнату, а? — Мне и тут хорошо, Арс. — Парнишка шмыгнул носом, пристроив голову на плече Арсения. Последний раз у него уши болели в начальной школе, и он не думал, что на втором десятке столкнется с этим. Резкий хруст сопровождался острой, режущей болью, с каждым таким приступом слезы наворачивались на глаза сами собой. А теперь ещё и обратно в комнату… Арсений, поняв, что уговаривать болеющего Антона бесполезно, выдохнул и, засунув градусник в карман брюк, которые даже не успел переодеть, он поднялся на ноги. Шастун недовольно что-то пробормотал и чихнул, сморщившись. В тот же миг крепкие руки старшего подхватили его, подняв на воздух. — И только начни снова вредничать, бацилла ходячая. Антон и не собирался двигаться. Он лишь уткнулся носом в плечо парня, пережидая очередной болезненный хруст. А Попов, дотащив свою драгоценную ношу до комнаты, уложил его на кровать и сел рядом, позволив Шасту положить голову ему на колени. Младший, воспользовавшись этим, подвинулся ближе. Арсений протянул ему градусник и проговорил: — Тош, нужно измерить температуру. Ты же не хочешь перед новым годом снова попасть в больницу? — Вообще нет, не планировал. — Антон засунул градусник подмышку. Колени у Арсения были теплыми, и лежа так, он немного отвлекался от боли. Эти пять минут для него были, пожалуй, самым лучшим, что произошло за день, учитывая то, что с самого утра он мучался с ухом. Арсений, взглянув на часы, нежно провел рукой по горячему лбу лежащего на его коленях Антона и прошептал: — Антош, доставай. — Он взял стеклянный термометр в руки и подсветил экраном телефона шкалу. — Ну, что и требовалось доказать. Тридцать восемь и пять, добегались. Сможешь сесть, я горло твоё гляну? — Он, дождавшись, пока Антон сядет, сходил на кухню за ложкой и включил свет. Парень, зажмурившись, отвернулся от люстры. Но Арсению нужен был свет, пришлось снова вернуться в исходное положение. Холодная ложка тут же коснулась языка, оставив неприятные ощущения постороннего во рту. Потом молодой врач ощупал пальцами шею около ушей и произнес: — Горло красное, околоушные узлы немного увеличены. Сейчас полежи, я сбегаю в аптеку за жаропонижающим и ушными каплями, ладно? — Вот помру тут, пока будешь гулять, и что будешь делать? — Парень перелег, голову положив на подушку, снова прижав ладонь к уху. — Отставить помирать, лучик! — Арсений, наклонившись, поцеловал его в горячий лоб. — Сейчас наполню тебе грелку, полежишь на ней, чтоб было полегче. Ты же уже большой, столько всего пережил, ну. — Врач, переодевшись, ушёл ненадолго. Найдя и наполнив горячей водой резиновую советскую грелку и обернув её в чистое махровое полотенце, он вернулся в комнату и протянул Антону. Парень, устроившись поудобнее, с вялой улыбкой пробормотал: — Вода там прикольно булькает. Возвращайся побыстрее, ладно? — Постараюсь, горемыка мой.***
— Девушка, мне, пожалуйста, отипакс и пачку парацетамола. — Мужчина, на отипакс рецепт нужен, у вас есть? Арсений бесился уже в которой аптеке подряд. На капли, так хорошо помогающие при отитах и подобных ушных воспалениях, требовался рецепт. Время перевалило за одиннадцать, а Попов всё пытался найти место, где ему продадут лекарство. Круглосуточных аптек было не так уж и много в его районе. А дома ждал Антон, которому уж точно не полегчает от того, что его любимый врач носится по заснеженным улицам ночной Москвы. После очередного отказа Арсений, отчаявшись, позвонил Сотникову. У хирурга сегодня по расписанию было ночное дежурство, вряд-ли он спал. Ответ последовал незамедлительно: — Да, Арсень, ты чего так поздно проснулся? — Виктор Сергеевич, позарез нужно где-то рецепт достать на ушные капли, помогите пожалуйста! — Видимо, он произнес эту фразу с такой мольбой, что у старшего товарища не оказалось выбора. — Неужели простыл? — Не я. Антон мучается, а мне не продают без рецепта. — Да уж. Проблема. Сейчас что-нибудь придумаю, через пять минут перезвоню, ладно? Разговор завершился. Арсений не стал убирать телефон, коченеющими пальцами держа его перед собой. Если Сотников сказал, значит поможет. Главное, чтобы ему удалось что-то придумать с этим долбанным рецептом! Эти несколько минут — пять, а может и десять — тянулись довольно долго. Когда телефон завибрировал, Арсений чуть не выронил его в снег. Задубевшие от мороза пальцы с трудом приняли вызов: — Так, за враньё должен будешь, кому, я скажу завтра. Отправил тебе на ящик скан рецепта на твоё имя. Покажешь, проблем возникнуть не должно. — Виктор Сергеевич! Спасибо большое! — Иди уже, пользуйся, бармалей! В первой аптеке, которая была открыта, Арсению удалось с этим рецептом взять нужное лекарство. Фармацевт, отдавая капли, спросила: — Больше ничего не возьмёте? — Хм… Думаю… — Он задержал взгляд на полке с разными детскими аскорбинками и гематогеном, пастилками и леденцами. — Дайте, пожалуйста, вон те леденцы от горла, аскорбиновую кислоту и пять штучек гематогена. — У вас ребенок тоже такое любит? — Девушка улыбнулась, пробивая товар. — Ага, ребенок. Спасибо, до свидания. — Забрав пакет, он спешно покинул аптеку и бегом, поскальзываясь на наледях, припустил к дому. Зайдя в темную квартиру, он скинул с себя верхнюю одежду и заскочил на кухню. Включив чайник, Арсений достал пузырек с каплями, прикрутил нормальный колпачок с пипеткой и поставил в раковину, открыв горячую воду, чтобы подогреть лекарство. Пока вода кипела, а капли благополучно отогревались, Попов ушел в комнату проведать парня. Антон лежал больным ухом на грелке, и ощущения были очень похожи на те, что были лет десять назад, когда он болел. Такая же резиновая, булькающая грелка, эти болезненные выстрелы, темнота и бессонница из-за боли и температуры. Он пролежал так один около часа, пока ждал Арсения. Слёзы сами текли из глаз, так как после каждого «укола» по-другому не получалось. В итоге Антон устал постоянно смахивать влагу с ресниц и оставил всё как есть. Когда дверь долгожданно открылась, Шастун попытался успокоить себя тем, что скоро станет лучше, ведь рядом будет Арсений. Пока с кухни слышалась возня, парнишка терпеливо ждал появления любимого человека в дверях комнаты. И вот, словно тень, он вошел в комнату и включил небольшую лампу. Тусклый желтоватый свет заполнил комнату, но одной лампочки хватало, она не раздражала Антона. Арсений сел на кровать и погладил парнишку по плечу, успокаивая. После этого он лёг рядом, так, чтобы видеть лицо своего Шастуна, ходячей проблемы, любимого и неповторимого. Антону от этого стало легче, и он с готовностью прильнул к теплому, уютному Арсу. А тот, снова нежно коснувшись губами его горячего лба и пригладив опять растрепавшиеся волосы, приобнял за плечи, притянув к себе. — Прости, что так задержался. Еле нашёл эти капли. Ты не сильно расстроен? Глаза на мокром месте… — Все нормально, Арсюш, это от боли, не из-за тебя. — Антон, снова сморщившись, подтянул грелку ближе и лег на неё ухом. Она была уже не такой горячей, но все ещё успокаивала боль. Когда чайник закипел, Арсений встал и ушёл на кухню, снова оставив Шаста один на один с недугом. Капли за семь минут согрелись, были даже теплее, чем комнатной температуры. Арсений развёл в чашке несколько ложек варенья с кипятком и разбавил немного, чтобы получилось не очень горячо. Достав вату и взяв парацетамол и гексорал, он понёс это всё в комнату. Нужно было лечить это чудо в перьях, которое успело простыть так быстро. — Антош, поднимись ненадолго, сейчас быстренько лекарства примешь и спать будем. — Старший поставил всё, что принес, на комод. Антон послушно сел, кутаясь в плед, уже морально готовя себя к тому, что его будут мучать. — А это очень противно, или сносно? — спросил он, когда Арсений подал ему кружку с морсом. Попов, взяв его руки в свои, чтоб парнишка не уронил кружку, проговорил: — Не очень. Это просто морс, лучик. Тебе нужно просто попить, и всё. — Он дождался, пока Антон сделает несколько глотков, отставил кружку обратно на комод и взял в руки пузырек с каплями. — Подставляй сначала здоровое, а потом больное ухо. Голову наклони, угу… Это может быть неприятно, но уже завтра станет получше. Антон пожалел, что согласился. Как только эти теплые капли попали в ухо, внутри стало не просто не приятно. Складывалось ощущение, что внутрь вложили какой-то мокрый мячик. Хруст никуда не делся, да и боль тоже, а вот ощущение постороннего в ухе появилось. Арсений, видя, как парнишка морщится, произнес, опять подбирая слова, как при общении с ребёнком: — Потерпи, мальчик мой, неприятно, но так надо. — Это так противно, Арс… Ничего не изменилось, только мокро стало. — Так и должно быть. Посиди так минутку, сейчас вату дам. Потом залью твоё нездоровое ухо, подлечим горло, выпьем таблеточку и ляжем спать. Антон стойко снёс не только закапывание в стреляющее ухо и принятие парацетамола сладким морсом, но и гексорал — противный и горький. Арсений, убрав все лекарства, кроме чашки с морсом, подальше, ушёл в ванную и вновь наполнил грелку горячей водой. Шаст за это время успел расстелить постель и ждал свою грелку, чтоб хоть немного притупить теплом боль в ухе. Старший, натянув на себя футболку и шорты, залез под одеяло и отдал Антону грелку, устраиваясь поудобнее. Он решил перевернуться на другой бок, оказавшись спиной к парнишке, но через пять минут услышал сзади жалостливый шепот: — Арс, а можно я к тебе поближе лягу?.. Все равно ухо болит, и спать не хочется. — Ладно, сейчас. — Попов, перевернулся на спину, дожидаясь, пока Антон устроится на его груди. А потом он забрал отложенную Шастом в сторону грелку и подсунул её под правое, больное ухо несчастного. Грелка жарила ребра, однако Арсению сейчас было важнее благополучие Антона. Парень, прижавшись ещё крепче, пробормотал, отключаясь: — Люблю тебя, Арсюш… — И я тебя, лучик. — Он поцеловал его в висок и закрыл глаза. Было жарко и неудобно, но Арсений не хотел лишний раз тормошить своего приболевшего любимого Антона. Слишком он был ему дорог, и ради этого не грех и потерпеть. Утром Антон проснулся от того, что Арс пытался, не разбудив его, выбраться из кровати. Парень, вытянувшись и садясь на кровати, сонно пробормотал: — Арс, ты на работу?.. Даже не останешься? Арсений с нежной улыбкой посмотрел на младшего и с заботой в голосе спросил: — Как ты себя чувствуешь, лучик? Ухо лучше? — Намного лучше, чем вчера. Ты сегодня до вечера? — Я сегодня в ночь, Антош. — Попов снял футболку и копался в шкафу в поисках рубашки. Время было ещё раннее, но сегодня Арсений впервые оставался в отделении за главного — Сидорчука отправили на несколько дней в Санкт-Петербург на научную конференцию, Попов, как его заместитель, становился на это время заведующим. А это значило только одно — времени эти дни хватать не будет ни на что. — Тош, мне уже бежать нужно. — В руках у медика были вата и капли, уже нагретые. — Давай я тебе закапаю, поворачивайся. Антон, вздохнув и поняв, что без этого никак не обойтись, сел на край кровати и наклонил голову набок. Неприятно, но терпимо было, когда Арсений залил капли ему в ухо. Шастун чувствовал себя действительно лучше, но из-за ваты он слышал все чуть хуже, чем обычно, на себе теперь чувствуя фразу «как ваты в уши набил». Парень, дождавшись, пока пройдёт очередной хруст, обмотал вокруг себя плед и вышел в коридор, где Арсений уже одевал куртку и заматывал шарф. Завидев Шастуна, он ласково улыбнулся и заключил того в объятия: — Не забудь позавтракать, там макароны в кастрюле и пара сосисок. От горла там же на столе пакетик с леденцами, как начнет першить, пару конфет закинешь. В банке морс, перед тем, как пить, подогрей немного. Ну, и к чаю там гематоген, вдруг захочешь? — Арсюш, я тебя люблю всем сердцем. И желудком!.. — Антон, выпутавшись из рук медика, поправил ему шарф и воротник рубашки, загнувшийся в неестественную сторону. Попов, оставив на губах парня легкий поцелуй, подхватил рюкзак и выбежал из квартиры, махнув рукой. Антон остался один, и радовало, что сегодня не нужно идти на работу — суббота, тренировок не было. Ему, конечно, предлагали взять ещё и субботние дни, но законный выходной Шастун убивать подобным образом никогда бы не осмелился, уж слишком большой была его любовь к безделью и сну подольше. День прошёл быстро, Антон и сам не заметил, как на улице снова потемнело и зажглись фонари — всё время он провел за изучением отчетных документов, составлении планов и разработке программ обучения на второе полугодие — там уже совсем другие планы были. По итогу под шум телевизора на фоне Антону удалось даже придумать несколько новых упражнений с мячом для детей — уж здесь у него не было границ, кроме, конечно, здравого смысла. К вечеру опять поднялась температура, но уже не так высоко, как сутки назад, всего-то тридцать семь и семь. Однако голова от этого меньше болеть не стала, пришлось выключить телевизор и отложить все свои отчеты и задумки в сторону. Стало клонить в сон, которому сопротивляться было бесполезно. Антон, зная, что у Арсения точно есть ключ, заснул, завернувшись в плед. Попов, уставший и измотанный, домой почти бежал. Этот бешенный рабочий день закончился, наконец-то! Он даже не задумывался, что работа заведующего отделением настолько муторна: утром все документы заполни, пациентов, если лечащий, обойди, с проблемами у медсестер и других врачей разберись, опять документы, опять проблемы… Хорошо, что Матвиенко, наконец-то определившись, перешёл в его отделение и уже начал втягиваться в травматологию — от него тут пользы было гораздо больше, особенно в плане поднятия настроения. К вечеру после настолько загруженного дня уши хотят тишины, мозг — расслабона, тело — отдыха, а глаза — не видеть больше всего этого кошмара. Особенно — не видеть документации. Будучи не на должности, Арсений привык к малым объемам различных бумажек, но только новые обязанности захлестнули его, сразу захотелось вернуться в универ года на три назад. Его буквально разрывали на куски: медсестры, санитары, да и врачи тоже — всем что-то нужно было. Там выписка, тут пациент агрессивный, здесь ещё какая-то проблема… Как же он ликовал, когда скинул с себя халат, оставив его в шкафчике в ординаторской, подхватил куртку и выскочил на улицу, навстречу снегопаду. Ему определенно повезло с друзьями — Серёжа согласился заступить на дежурство вместо Арсения, когда узнал, что дома того ждет приболевший Антон. Спать всю дорогу хотелось жутко, пару раз он чуть не свалился с сидения в автобусе, всего лишь на минуту прикрыв глаза. Но вот миссия «доехать до дома» была выполнена, оставалось совсем немного до квартиры. Открыв дверь, Арсений прислушался к звукам квартиры, и не услышав ничего подозрительного, тихо повесил куртку на вешалку, снял обувь и на цыпочках прошел в комнату. Антон спал, смешно свесив с края кровати пятки, руками поддерживая подушку. Арсений, тихо переодевшись, сел на край кровати и коснулся тыльной стороной ладони лба парня. С первого раза не прощупав до конца, он наклонился и прикоснулся губами к горячей голове. Шастун на этом моменте пошевелился, но глаз не открыл, что-то пробормотав невразумительное. Арсений пригладил растрепанные на макушке русые волосы Антона и вздохнул. Температура определенно была, значит, ещё лечиться и лечиться. Арсений ушёл на кухню, прикрыв в комнату дверь. Он вспомнил интересный, но весьма специфичный рецепт лекарства при простуде и небольшой температуре от бабушки. Она делала в кувшине морс, куда добавляла толченую таблетку парацетамола и аспирина, ложку меда и пару капель водки. Интересно, не правда ли? Арсений всё детство лечился именно этой штукой, и помогало отменно. Сейчас, правда, он немного поменял рецепт и вместо водки и аспирина всыпал в морс пару растертых в порошок таблеток противовирусных, но парацетамол оставил. Теперь это лекарство терпеливо ждало своей минуты. Антон вплыл на кухню спустя практически час. К тому моменту Арсений сидел и бездумно втыкал в телевизор, на экране которого шла заезженная слезливая мелодрама про любовь и предательство. Антон замер у холодильника, глядя на Арсения сонными глазами. Старший, расплывшись в улыбке, поднялся со стула и сгреб парня в объятия, ладонью взъерошив волосы на его затылке, и без того лохматые после сна. Антон, положив голову Арсению на плечо, вздохнул уже ставший родным запах тепла, доброты, а главное — любви, безграничной и безвозмездной… Вечер прошёл гораздо лучше — Антона отпустило, и он предложил парню посмотреть какой-нибудь новогодний фильм или мультик. Арсений, несмотря на усталость, не смог отказаться. Они долго выбирали, что посмотреть, и в итоге Шастун ткнул пальцем на фильм «Гринч». Конечно, главную роль там играет один из любимых актеров Антона — неповторимый Джим Керри. Оба парня не досидели и половины фильма — так и заснули перед экраном ноутбука. Арсений, проснувшись потом, конечно же убрал все следы их позднего отбоя, а также устроил Антона поудобнее — под одеялом, рядом с собой. Парню полегчало, температуры уже не было. Арсений возблагодарил все силы, что не позволили тому разболеться, тем самым уберегли и самого Попова от переживаний. Да уж… Но самое главное, что Антон сейчас спокойно спал, немного похрапывая от насморка. И для Арсения спящий любимый человек рядом был самой лучшей наградой.***
До новогодних праздников оставалось всего ничего — пара недель. Антон уже отсчитывал дни до начала каникул — долгожданный отдых от шумной работы! После короткой болезни парень стал относиться к своему здоровью немного бережнее — не хотелось больше повтора подобных казусов. Арсений пропадал в больнице — на его плечах теперь все держалось, и пока он носился по коридорам больницы, его подчиненные облегченно выдыхали: если Попов на работе, значит, не быть беспорядку в отделении. Уж этот энерджайзер доберется до всех.