И даже если всё вокруг начнёт идти на дно,
И мир в агонии умрёт, как было суждено,
Я точно знаю, что тогда, в преддверие конца,
Мне будет не хватать лишь слов и твоего лица.
(с) BTS – Your Eyes Tell
Agust молчит всю дорогу. Молчит, когда двое поднимаются на блестящем лифте на 9-й этаж в минималистично, но со вкусом обставленный пентхаус Юнги. Внутри головы так по-забытому одиноко. Комфортно и дискомфортно одновременно, как будто бы, знаете, из гостиной слона украли, а ты уже обставил его вокруг пальмами и статуэтками, приучился кормить и гладить его за ушком, заглядывая в преданные глаза и целуя в шершавую щёку. И вот вроде бы места теперь стало больше, но чувство утраты маячит где-то на заднем фоне, заставляя волноваться, вглядываясь в пустоту. – С чего бы мне начать, хён? – задумчиво произносит Чимин, примостившись на мягком кожаном диване. – Клянусь, я даже репетировал перед зеркалом, а теперь даже не знаю, с чего мне начать. – Выпьем? Только слегка, у меня завтра ещё один съёмочный день. – предлагает хозяин апартаментов. – Боюсь потерять контроль, Юнги. Давай без алкоголя... Я знаю, ты пьёшь только крепкий. – Ты прав. И, я подумал, тебе стоит это знать: Agust всё ещё отсутствует, – констатирует Юнги противоречивый в плане эмоций, но важный для них обоих факт. – Не знаю, хорошая ли это новость для тебя. Признаться, давненько он так надолго не пропадал. – Может, оно и к лучшему. Я ведь уже сказал, что хочу поговорить именно с тобой. За годы соседствования с Agust'ом Юнги уже порядком отвык от единоличного владения собственным телом, и сейчас, вместо того, чтобы расслабиться, напрягается, всё время ожидая подвоха или появления Ди в самый неподходящий момент. – Можем начать с чего-то отвлечённого. – предлагает Юнги, чтобы закомфортить Чимина (да и себя самого, честно признаться). Отчего-то жутко неловко быть здесь, наедине с ним. Чувство странное и непривычное, раньше никогда не возникавшее. – Ты стал избегать меня после моего признания у тебя в студии, – Чимин рубит идею плавного начала на корню, сразу выкладывая то, что беспокоит его уже много дней. – Когда я сказал, что люблю тебя. Точнее, обе твои... личности. Ты перестал даже смотреть на меня, и, словно однополярный магнит, от меня вечно отталкиваешься. – Я был занят... Столько всего произошло, Чимин-а! – Ты же знаешь, о чём я. И знаешь, что это не оправдание. Просто скажи мне всё как есть. Даже если сложно. Или... больно. Расскажи мне о Хосоке, Юнги-йя! Тяжёлая короткая пауза кажется нескончаемой, словно несколько веков умещается в эти секунды напряжённого молчания. – Это столь очевидно, или вы двое говорили обо мне? – Мы ведь семья, ты помнишь? Внутри семьи любые секреты выплывают наружу рано или поздно. Хоби приходил ко мне недавно. Пьяный в дрова. Его рассказ был довольно невнятным, но я понял, насколько давно и по-другому он тебя любит, совсем не как брата. Мы заснули у меня в постели, а наутро он всё забыл, и я не стану ему напоминать о тех откровениях. Но теперь я хочу услышать твою версию, хён. Думаю, что имею на это право... – Охх, Чимин-а. Я так запутался, что иногда мне хочется просто исчезнуть, чтобы не причинять никому боль. – Ты же понимаешь, что сделаешь этим хуже всем? Доверься мне, прошу. Я всегда на твоей стороне! – Ты хочешь так думать, Чимин-а. Но он тебе важнее. Я не могу стереть из памяти твои стоны. И взгляды на него. Ты ни на кого так не смотришь, кроме Agust'а. – Я смогу пережить его потерю, Юнги. Но потерять тебя... Ты устроил мне демо-версию, отдалившись максимально. И всё полетело к чертям собачьим. Жадными глотками Юнги осушает стакан ледяной воды с лимоном, судорожно подыскивая слова. Перед ним сидит Чимин – с душой нараспашку и взглядом преданного щеночка. "Преданного" – от слова "предать". Юнги и правда начал это делать, обходя стороной и игнорируя его присутствие в своих буднях. – Прости... Я не должен был отдаляться. – Извинения – ничто, если ты продолжишь в том же духе. Обними меня, хён! В его объятиях тепло. Изящное тело танцовщика словно высечено из идеального на ощупь совершенного камня. Его руки обнимают в ответ так трепетно, бережно и по-родному. Чимин, его Чимин, который столько лет поддерживал, находился рядом и не заслуживал быть отвергнутым просто из-за страха причинить боль. – Боюсь, Agust разобьёт тебе сердце, милый. – шепчет Юнги на ухо, не разрывая объятий. – Больше, чем это делаешь ты, игнорируя моё существование? – Ты не понимаешь... Мы с ним переспали в Тэгу. Он... Он сказал, что любит меня. Наступившая тишина звенит в ушах, нарушаемая лишь сердцебиением двух горящих сердец в прижимающихся друг к другу телах. До последней прозвучавшей фразы Чимин был уверен, что готов ко всему, но... Потрясение от осознания факта сексуальной связи с альтер-личноcтью нарастает с каждой секундой, с каждым новым ударом пульса. – А ты, Юнги? – дрожащим голосом шепчет Чимин, автоматически поглаживая его спину и прижимаясь губами к шее после озвученного вопроса. – Кого любишь ты? Хоби? Agust'a? Меня? Никого?.. – Моя любовь никого не спасёт, только сделает больно. У меня нет права любить в ущерб. – Ты же свою душу этим отравляешь, хён! Любовь нельзя вылечить или запихнуть поглубже, это разрушит тебя ещё больше. Вспомни, как Тэхён чуть с ума не сошёл, пока Чонгук не понимал его чувства, продолжая мучить фансерви... Юнги мягко высвобождается из объятий, слабо соображая, что вообще творит в следующую секунду. Вдруг все мысли покидают его сознание, он лишь заглядывает в широко распахнутые глаза напротив и медленно приближает своё лицо, чтобы нежно, извиняясь, губами коснуться. Поцелуй горчит, хоть он платонический, братский и извинений полный, и заканчивается быстро, оставляя вопросов больше, чем ответов. Надежда гаснет стремительно. – Никогда мне не доверяй, Чимин-а. Я отравляю не только себя, но и всех вокруг. Обещаю, что больше не буду тебя избегать. Пойдём спать. /flashback/Я тону в океане неправды
Без надежды на прежнее "я"...
Так зачем беспросветное завтра
Улыбается, ложью маня?
(с) Jimin – Lie
– Намджун, я ухожу из группы. Думаю, лучше сделать это сейчас, пока мы... то есть, вы не дебютировали. – Чимин-и, ты буквально умирал сегодня весь грёбаный день на разучивании хоряги, чтобы вечером ошарашить меня этим заявлением? Намджуну капец как хуёво. Просто отвратительно плохо последние две недели. То Хосок заявляется примерно с аналогичной новостью и чудом остаётся, передумав также внезапно и беспричинно. Дебютный альбом не до конца готов, все сроки летят, денег у компании почти нет: ни на рекламу, ни хотя бы на годный шмот... Теперь ещё и Чимин... – Хён, я не могу вас подвести, бросив после дебюта. Лучше уйду сразу, ладно? – По-моему, будет честно услышать от тебя причину. Мы недостаточно хороши, не дотягиваем до твоего уровня? Или я, как лидер, сделал что-то не так? У тебя с кем то конфликт? – RM понимает, что ведёт себя грубо и резко, не как подобает, но он заебался-таки в край, и моральных сил не осталось даже на то, чтобы изображать вежливость на смуглом лице, на которое с каждым днём становилось всё труднее смотреть в зеркало. Почему-то казалось, что быть айдолом с таким лицом невозможно, и даже лидерство не спасёт его от грядущего массового буллинга, который уже начался в рэп-среде. – У меня конфликт, да... Со своим членом, хён. Я не выдержу контракт айдола, у меня что-то вроде нимфомании. В школе искусств проблем с сексом не было. И... блять, как же тяжело это произносить вслух... Мне почти плевать с кем или как. Боюсь, я могу скомпрометировать себя и всех вас, когда появятся фанаты, сталкеры и журналисты. – Чего раньше молчал? – выдыхает Нам. Одним пиздецовым булыжником на его плечах стало больше. Ещё парочка – и он ощутит себя атлантом, вот только небо в перспективе видится неподъёмным. – Думал, обойдусь своей рукой, но последнее время так припёрло, что ни о чём думать не могу. Вчера мне снилось, как вы вшестером меня по кругу пустили. Это же ненормально, так нельзя. – Ну... Думаю, кто-то из нас был бы не против тебе помочь. Дай мне подумать, Чимин-а, хорошо? Не руби с плеча, твою проблему можно решить, если это вообще можно считать проблемой. – Просто... Я не смогу полжизни пить бром или ещё какие успокоительные. Мне жизненно необходимо кончать не от своей руки, хотя бы иногда. – Похоже, ты и правда на грани. Раньше ты не был так откровенен со мной, – смягчается лидер, жестом подзывая подойти поближе. – Иди, обниму тебя, мелочь! BTS не будет дебютировать без твоего каменного пресса в "No More Dreams". – Так и знал, что только для этого вам и нужен. Ты так вкусно пахнешь, хён... – выдыхает Чимин, вжимается в тело лидера и извивается медленно, садясь к нему на колени. Намджуну не приходит в голову ничего лучше, чем запустить руку в тренировочные штаны младшего и слегка неуверенно (он впервые делает это не себе), насухую, в донельзя неудобной позе начать поглаживать мгновенно начавший твердеть горячий член Чимина. Отзывчивый. Такой податливый и благодарный. Гибкий. Кончать, впрочем, не спешит, хотя так жаждал чужих прикосновений, и даже не надеялся получить их от донельзя сексуального лидера пуленепробиваемых. Чимин терпит, оттягивает момент оргазма, чтобы подольше ощущать эти пальцы, чтобы поверить в то, что ему всё же можно остаться с теми, кого он так полюбил за эти месяцы бытия трейни. Он бы растянул эту дружескую дрочку ещё на несколько минут, но кончает бурно, когда слышит со стороны входа в студию хриплый голос того, кем восхищаться никогда не перестанет. – Какого хуя тут происходит?! – Ааа... ах! – Чимин больше не может сдерживать стоны, оргазм стирает весь стыд и оставляет только блаженную негу и концентрат удовольствия в расплавленном сознании. – Зайди и закрой дверь! – командует Намджун почти спокойно, как будто его рука не испачкана сейчас спермой Чимина, а гейские игры уже давно стали нормой в их узком "круге" на семерых. Сказать, что вошедший лид-рэпер был в ахуе – не сказать ничего. О собственной ориентации он