Сжечь их всех!

291 год от завоевания Эйгона, восемь лет после Опустошения Эртур IV Морской ветер щипал глаза, но Эртур, как всегда, держался стойко, хоть к морю до сих пор так и не привык. Он не был моряком, он был рыцарем, хотя сейчас ему нужно было стать и тем, и другим одновременно. Пайк, которому они шли, был морской крепостью. И ее нужно было взять. Если они надеялись положить конец затянувшейся войне с Грейджоями, нужно было сделать что-то большее, чем надоевшие всем корабельные стычки. В этом Железнорожденным все равно не было равных. Королевский флот пока еще сохранял численный перевес, но постепенно терял его. В который раз уже рыцарь мысленно обругал Тиреллов последними словами. И в этот раз не только Мейса и его дураков-прихлебателей, но и леди Оленну, устроившую нейтралитет Арбора и Редвинов. Она хотела помешать своему сыну, заставить его отказаться от войны, пока еще это можно сделать без особых потерь, возможно, отречься от титула в пользу сына и доживать свои дни спокойно и мирно в одной из башен Хайгардена. Пока в дверь пролезать не перестанет. И все же она не смогла заставить их — вернее, себя — противостоять своему сыну. В итоге флот Редвинов так и торчал на Арборе, покидая порт только тогда, когда корабли Железнорожденных, решивших поживиться богатствами Простора, подходили слишком быстро. Но даже тогда они и не пытались преследовать врагов слишком далеко от родного острова. У Ланнистеров все было примерно то же самое, они рассредоточили свои корабли, прикрывая Запад, а атаковать острова, похоже, не думали. Основную часть флота вторжения на Железные острова составляли корабли Таргариенов. Раньше Эртур беспокоился насчет того, получится ли у них пройти через пролив Редвинов: он не знал, как поведут себя в этом случае Хайтауэры, не станут ли они, будучи вассалами Хайгардена, воевать и против Грейджоев, и против Визериса. Однако не стали — Старомест провозгласил себя нейтральной стороной, все его корабли были брошены на защиту побережья и торговых путей, а Таргариенов они пропустили без разговоров. Хоть это радует. — Как успехи? — поинтересовался сир Эртур у капитана корабля, пытаясь вспомнить, как его. — Воды добрые, лорд десница. Дойдем с ветерком. Ланнистеры будут рады нашему появлению. Задержимся ненадолго в порту, пополним запасы, возьмем с собой еще людей — и на Пайк. — Хорошо, хорошо… — кивнул Эртур. — Могли бы и без них справиться, но я все равно рад, что они с нами. Железнорожденные свирепы и нам важен каждый меч в этой битве. — И не говорите, сир! Они очень свирепы, я сам уважаю их… как достойных врагов, — капитан пригладил бороду. — Пусть они и дураки, раз пошли за Бейлоном и его безумными идеями, но все равно сильные, умелые и упорные. «Умелые воины… Готовые умереть ни за что», — пронеслась горькая мысль в голове Дейна. — «За то, что принесет конец их обществу и гибели их детей…» Рука рыцаря сжала навершие Рассвета. Он помнил клятву, данную на этом мече и не собирался отступать от нее. Он сделает Эймона королем Вестероса. Обязательно. Какая-то его часть хотела, чтобы мальчик был сейчас с ним. Эймон рос. Целыми днями он носился по замку — или таскался за Эртуром как хвост за кошкой. Мальчик никогда не засыпал, пока сир Эртур не рассказывал ему хотя бы одну историю на ночь. О себе или о других Мечах Зари. Накануне отъезда Эймон спросил у Эртура, а сможет ли он сам стать Мечом Зари? — Прости, Чернокрыл, но нет, — «Чернокрыл» было «драконьим именем», которое Эймон взял себе в прошлом году, взяв за образец Среброкрылую, драконницу Алисанны Таргариен, сестры и жены короля Джехейриса Миротворца. — Мечом Зари всегда становится рыцарь из дома Дейнов. А ты больше, чем простой рыцарь. Ты король! Любой Меч Зари с гордостью станет служить тебе, как Рассвет служит ему самому. Мальчик загрустил от его слов. Но, увы, такова жизнь. Не все становятся теми, кем хотят. И Эймону следовало поскорее принять свое законное место на троне. Эртур и так слишком долго держал его в замке, отрезанном от всего мира. Он это сделал — он это и исправит. Сразу после войны он обязательно напишет Рейле — и согласится на то предложение, данное ей восемь лет назад. Предложение о браке Эймона с ее дочерью Элейной. Чтобы мальчик, наконец, стал признанной частью дома Таргариенов и мог жить в Сумеречном Доле. Или даже в Драконьем Камне. Но сначала надо было закончить войну. Как бы сильно Эртур ни тосковал по нему, мальчику, которому едва исполнилось восемь, было не место на военном корабле, следующему к Железным островам. Но когда он выиграет это сражение — во имя Эймона — у него будет слава победителя. Как и у Визериса. Или даже больше. Эртур слышал, что сына Эйриса недавно все-таки выбили из Сидрхолла и он с остатками своего войска откатился к Эшфорду, удерживаемому дорнийцами. Подумать только, сторонники Визериса утверждают, что мальчишка сразил Рендилла Тарли. Ну как такое возможно? Эртур считал, что лорда Тарли убили королевские гвардейцы и уже потом, после битвы, стали распространять красивую легенду о том, как король собственноручно… Силуэты на горизонте прервали его мысли. — Это что там? Корабли? Капитан стал отдавать команды своим людям. Впередсмотрящие напряженно вглядывались вперед, пытаясь определить, чьи это корабли, остальные готовились к бою — на всякий случай. — Хайтауэры! — крик с мачты заставил всю команду вздохнуть с облегчением. Сир Эртур тоже расслабился — но не до конца. Считать Хайтауэров безусловными союзниками было, мягко говоря, опрометчиво. Не говоря уже о том, что корабли могли оказаться трофейными — и на кораблях их уже поджидали головорезы-островитяне. Флоты сблизились, двигаясь параллельным курсом и постепенно замедляя ход по мере сближения. Головной корабль Хайтауэров приблизился к ним, на его мостике стоял рослый блондин с прямым носом и вытянутым лицом и, судя по тому, как успокоилось лицо капитана их корабля, они друг друга хорошо знали. Капитан Хайтауэров махнул рукой в знак приветствия и завел обычный, на первый взгляд, морской разговор. О течениях, ветрах, о том, кто куда движется и кто кого где встречал. — Мы движемся на восток, отражать нападение Железнорожденных, — сказал капитан Хайтауэров. — Но мы не встречали островитян, — нахмурился Эртур. — Мы обошли весь Дорн и никого не видели… — Мы сами только из Староместа вышли. Разведчики говорят, что видели флотилию кракенов, следующую от щитов через Арбор в сторону Летнего моря. В пролив не заходили, видимо, боялись обнаружения. Слава Семерым, Редвины их заметили и предупредили нас. Эртур почувствовал, как у него холодеет в животе. — А куда именно они направляются — это они тоже сказали? — С их слов, судя по их курсу, идут на Быстроводный залив, милорд. К Звездопаду. Эртуру показалось, что палуба уходит у него из-под ног. Даже в самую сильную качку он такого не чувствовал. Сейчас он изо всех сил вцепился в перила, чтобы не упасть. А когда хайтауэровские корабли продолжили следовать своим курсом, он резко развернулся к капитану. — Поворачивайте. — Милорд? — не понял он. — Поворачивайте! В Звездопаде король Эймон! Островитянам нужны заложники! Они специально отправились за ним! — Милорд, — нахмурился капитан. — У меня приказ. Мы идем к Светлому острову, где встретимся с союзниками и далее наступаем на Железные острова. Если мы будем действовать быстро… Даже если они и в самом деле захватят знатных заложников, мы их встретим в уже захваченном Пайке… — Нет! — закричал Эртур. — Я дал клятву защищать этого мальчика! Я десница короля! Если его самого или королевы-регента нет, командую я! Разворачивайтесь к Звездопаду! Сейчас же! Не дожидаясь ответа, он бросился по лестнице в свою каюту, где хранилась его броня и оружие. Он вернется. Он успеет. Он не подведет Эймона. --- Картина Быстроводной бухты, забитой кораблями островитян, навсегда запечатлелась в его памяти. Хайтауэровские кораблики, те самые, кого они встретили, Железнорожденные без труда пустили ко дну, однако просторцы, успевшие высадиться на берег, дали кракенам пусть и слабый, но все же отпор. И помогли замку продержаться до его, Дейна, возвращения. Сами Железнорожденные, к счастью, только начали высадку — и сразу завязли под градом стрел королевских лучников. Пылающий яростью Эртур сел в первую же лодку вместе с группой смельчаков и полетел со всех весел к берегу. Перед тем, как выпрыгнуть на песок, Дейн выхватил Рассвет — и легендарное оружие ярко засветилось в лучах солнца. И продолжало светиться даже когда его залила соленая кровь Железнорожденных. Он шел вперед, оставляя за собой дорогу из мертвых и умирающих. Вот еще какой-то дурак бросается на него с занесенным топором, быстрый взмах — и топор падает на землю вместе с рукой. Следующий… Еще… Еще один… И тут он увидел, что со стен замка свисает множество веревок с абордажными кошками на концах. А бой-то идет уже на стенах и внутри их. Забыв о врагах, Эртур со всех ног помчался к стенам Звездопада и, даже не пытаясь крикнуть защитникам, чтобы впустили его внутрь, просто полез на стену по одной из пиратских кошек. Он должен успеть! Он не позволит причинить вред Эймону! Он дал клятву на Рассвете! Забравшись наверх, Эртур увидел, что сражение уже переросло в свалку всех со всеми. Врагов было явно больше, но они не пытались захватить контроль над замком или перебить всех его защитников. Все, что им нужно было — это награбить добра и наловить ценных пленников. И поэтому некоторые из них время от времени бросали сражаться ради того, чтобы присвоить что-нибудь ценное. Эртуру очень хотелось помочь каждому из своих соратников — каждого из них он знал, многих он учил сражаться до того, как был принят в Королевскую гвардию, и потом, когда вернулся в родной замок после Опустошения. Но он не мог. У него был свой долг. Поэтому он, спустившись во двор, не стал ввязываться в сражение, а пробежал внутрь главного здания. Свой замок он знал лучше, чем большинство стражников — не говоря уже о Железнорожденных. Он надеялся успеть. Он слышал женские крики, звон оружия, стоны умирающих… Он очень хотел помочь каждому из них. Но сначала Эймон. Как только мальчик будет в безопасности, можно подумать и об обороне замка. Эртур вбежал по лестницам и коридорам, о некоторых из которых почти никто не знал. Он бежал и бежал, стараясь не обращать внимания на крики насилуемых служанок и раненых друзей. «Позже… Позже…» — повторял он про себя. — «Я вернусь к вам позже…» Вот она, комната Эймона. Перед ней трое стражников. Слава Семерым… И они тоже были очень рады его увидеть. Но он не тратил времени на приветствия. — Бегом! Помогите защитить замок! Или хотя бы лорда Дейна с семьей. А я буду защищать короля. Кто-то мог бы сказать, что менять трех стражников на одного в охране столь важной фигуры — не самый верный ход. Но если заменить трех стражников на одного Эртура Дейна — это совсем другое дело. Все знали, что он один стоит в бою десятерых. Особенно здесь, где в узком коридоре могли протиснуться в лучшем случае, двое. Проводив их, Эртур еще раз вздохнул с облегчением: он все-таки успел. Открыл дверь. Эймон испуганно сжался у себя в постели, держа в руке меч. Увидев рыцаря, он тут же кинулся к нему. — Эртур… — мальчик, не сдержавшись, расплакался, и сир Эртур, одной рукой поглаживая его по голове, второй покрепче сжал верный Рассвет. — Мне страшно… — Все в порядке, Эймон. Я здесь. Все будет хорошо. Мы их победим. Ты и я. Чернокрыл и Меч Зари. Правда ведь? Впервые с той встречи в море он ощутил настоящее облегчение. Эймон был здесь, с ним. Он защитил мальчика, как и обещал. С ним он точно будет в безопасности. Так он и стоял, прижимая маленького Эймона к груди. Стоял спиной к открытой двери. Шаги позади себя он услышал слишком поздно. В коридоре, как уже было сказано, могли пройти лишь двое в ряд. Именно столько Железнорожденных сюда и явилось. Сир Эртур успел отбросить Эймона от себя и ударить мечом с разворота. Он даже сумел зарубить одного из противников. Гладкий шар булавы в руке второго островитянина встретился с его непокрытой шлемом головой. Все вокруг затянула тьма. --- Визерис III «Хайгарден вообще красивое место», — говорили ему. И он убедился в том, что так оно и есть. Даже несмотря на то, что сейчас город пребывал, мягко говоря, не в самом лучшем состоянии. Некоторые дома еще продолжали тлеть, а многие стены змеились трещинами — следами работы метательных машин, щедро накормивших столицу Простора ударными и зажигательными снарядами. Но Визерис был рад, что обошлось без долгой осады — огонь и камни быстро убедили жителей Хайгардена открыть ворота победителям. Кто-то возражал против такого. Кто-то даже пытался сравнивать штурм Хайгардена с Опустошением Королевской Гавани. «Отец сжег один город, теперь сын сжигает второй», — шептались они. Знали бы с чем сравнивать… От Королевской Гавани остались разве что фрагменты стен и самых прочных зданий, все остальное представляло собой груды камней, на которых только недавно начало что-то расти. А Хайгарден — через год никто уже и не вспомнит о том, что здесь было сражение. Такие слухи не слишком заботили Визериса. Куда больше его интересовало распространение других историй. Прежде всего, битвы при Сидрхолле. Кто-то считал его умелым стратегом, обыгравшим самого Рендилла Тарли. Кто-то — великолепным воином, сразившим этого же самого Тарли. Многие вообще не верили в то, что это на самом деле случилось. Многие подробности забылись. И то, как Тарли чуть было не заманил его в ловушку, что стоило Таргариенам едва ли не четверти всей армии. И бездарная работа стрелков. И подкрепление, которое они проморгали. И то, как какой-то простолюдин сбил его с коня. И то, как он потерял меч. И то, как чуть не убился во время своей безумной атаки… Ничего из этого не войдет в песни, по которым потомки будут судить о нашем времени. Историю пишут победители. Да, он потерял Сидрхолл, но договорился с Дорном в Эшфорде и обрел союзников среди домов Простора, недовольных правлением Мейса Тирелла. Да, следующая попытка наступления сорвалась, но когда против Мейса восстали Хайтауэры, это было уже неважно. И все закончилось его заслуженной победой. Одни считали, что он добился ее хитрыми интригами, другие — великолепной тактикой, третьи — уважением среди лордов, которые видели в нем достойного короля. И когда он объявил, что любой знаменосец Простора, решивший сдаться или просто забрать своих людей из армии Мейса, будет прощен, армия Тиреллов растаяла, как снег под жарким солнцем. Населения Простора хватало для противостояния половине Семи Королевств, но боевого духа — уже не хватало. Следующим сюрпризом, очень приятным сюрпризом, стало вступление в войну Штормовых земель. Помимо обычной третины они прислали в королевскую армию едва ли не все имеющиеся у них осадные орудия. Визерис не знал, что именно подтолкнуло Станниса выступить, но, по слухам, он часто говорил, когда думал, что его никто не слышал: «Повторить, значит? Ну я тебе повторю…» Когда они добрались до Хайгардена, Мейса там уже не было. После нескольких дней обстрела оставшиеся защитники сами вышли с мирными флагами. Визерис не мог сдержать смеха, вспоминая, когда ему сообщили о поимке Мейса Тирелла, который пытался сбежать в земли Мандера, которые все еще были ему лояльны. Скорее всего, он надеялся собрать верных людей, вернуться и снять осаду. Но барды воспевали совсем другие истории. Одна из них гласила, что Мейс сбежал из Хайгардена, переодевшись в платье своей жены — в нем он и попался. Сам Визерис ничего не делал для того, чтобы пресекать подобные слухи. Восстание Розы подошло к концу. Визерис ходил по Хайгардену в сопровождении белых плащей и наслаждался победой. Его корона блестела на солнце и все это видели. Простой золотой венец, принадлежавший Эйгону III, суровому королю, объединившему страну после Танца Драконов. И корона, которую он носил, стала свидетелем того, как Семь Королевств снова охватила гражданская война. И как столица исчезла в пламени. До него эту корону носил великий Эйгон V и его тезка Визерис II, который, как говорили некоторые, обладал мудростью Джехейриса Миротворца. Если бы только его наследником не оказался Эйгон IV… Не случайно, наверное, Эйрис выбрал для себя именно корону Эйгона Недостойного — кто-то с самого начала видел в этом дурное предзнаменование. Что до него — Рейла, конечно, придумала красивую легенду о том, что она с самого начала припасла для него корону Эйгона III. На самом деле выбирать было попросту не из чего. Все остальные королевские головные уборы либо сгинули в Опустошении, либо были потеряны еще раньше. Только корона Эйгона III по счастливой случайности оказалась не в Красном Замке, а на Драконьем Камне. Так получилось из-за того, что Эйрис, увидев эту корону в сокровищнице, впал в истерику из-за того, что здесь хранилась вещь, принадлежащая «худшему из королей», виновному в смерти последнего дракона. Он приказал расплавить корону, но Рейла тайком спрятала ее в сокровищнице Драконьего Камня. Такую историю рассказывала его мать. Но Визерис догадывался что на самом деле она прихватила корону, когда покидала Королевскую Гавань в последний раз. Просто потому, что ее было проще всего спрятать. Может, надеялась использовать ее для коронации его, Визериса. А может, думала просто продать, если им придется бежать дальше, за Узкое море. Как бы то ни было, теперь эта корона принадлежала ему. Оглянувшись в последний раз на улицы Хайгардена, Визерис начал подниматься на одну из самых высоких башен во внешней стене города. И с каждым шагом чувствовал, как торжество сменяется горечью. Потому что он вел две войны, а не одну. И вторую он проиграл. Сегодня он получил известие от Железнорожденных. Во время набега на Звездопад они захватили не только сира Эртура Дейна, самопровозглашенного десницу самозваного короля, но и самого «короля» Эймона. Что бы Визерис ни думал о мальчике, он оставался членом их семьи. И его официальным соправителем. Если он позволит причинить Эймону вред, это ударит и по нему самому. За его освобождение Железнорожденные требовали мира, передачу Щитовых островов и отказ короны от всех претензий на Железные острова до конца времен. Естественно, Визерис был не настолько глуп, чтобы принять такое предложение. И сделал сразу два встречных — на выбор. Первое — они могли преклонить перед ним колено, как верные вассалы и он соглашался принять их. И даже отдать им Щитовые острова. Единственное условие — Бейлон Грейджой должен был передать лордство своему сыну Марону, который стал наследником отца после гибели его старшего брата где-то на Севере. Второй вариант — временное перемирие, без всяких признаний, без мирных договоров, но фактически Бейлон Грейджой становился бы в этом случае пусть и непризнанным, но королем Железных островов. Но им пришлось бы оставить Щитовые острова. И жить в страхе перед тем, что война может возобновиться в любой момент. Единственным, что его утешало, было то, что виновником этого провала был не он, а только Эртур Дейн. Если бы он действовал так, как было изначально задумано, похищение Эймона в любом случае сорвалось бы. Какой смысл в заложниках, сколь бы ценным он ни был, если твои земли заняты врагом, а голова твоего лорда торчит на пике на стене Пайка? Он действительно готов был дать Железным островам независимость. За все эти века они так и не стали полноценной частью Семи Королевств, так что их пример, в отличие от Простора, не сможет вдохновить других лордов на повторение такого опыта. — Пусть пока считают себя победителями, — пробормотал Визерис, глядя на реку. Да. Они все равно заплатят. Когда-нибудь он помочится на их требования, скомкает их и самолично засунет в глотку Бейлона, живого или мертвого. И этот день обязательно настанет. Лорды, наконец, поняли свое место, готовы присылать треть своих сил в королевскую армию, а в нем видят не мальчишку королевских кровей, а именно что короля. Есть, конечно, еще Средний Совет, Собрание, Болтуны-из-Сумеречного-Дола… Как бы они ни назывались. Главным его препятствием были именно они. Когда-нибудь он займется и ими. Сейчас еще слишком рано. Сейчас надо закончить другое дело. Визерис начал спускаться с башни обратно в город. --- Большая часть собравшихся смотрела на него без одобрения. Ну, этого следовало ожидать. Это он жег и крушил их город из тебушетов, это он собирался убить их лорда, которого они любили, несмотря ни на что. Он, хоть и был глупым, но не был жестоким. Кто-то, однако, радовался — например, родственники, друзья и возлюбленные тех, кто сложил голову на войне, развязанной Мейсом Тиреллом. Визерис стоял на возвышении в центре. За его спиной — все семейство Тиреллов, от Оленны до Лораса. Чуть поодаль — Бейлор Хайтауэр, его братья и сестры. Сам лорд Лейтон был болен — по крайней мере, так ему сказали. Но Визерису было все равно, что с ним. Дальше стояли другие вассалы и знаменосцы лорда Простора. Еще дальше — разные мелкие дворяне и рыцари. Еще дальше — простые горожане. Ближе всего к Визерису стоял человек, сыгравший, пожалуй, важнейшую роль в том, что король сейчас был здесь и готовился вершить суд. Алестер Флорент. Флорент и его люди прибыли к Эшфорду, чтобы выбить оттуда дорнийцев. Но как только на горизонте показались знамена с драконами, люди Алестера тут же перерезали всех, кто, по их мнению, был верен Мейсу, и объявили, что переходят на сторону короля. Визерис прекрасно понимал, чего он хочет. Простор. Флоренты всегда были главными соперниками Тиреллов. И в то же время он не мог не признать, что лорд Алестер оказал ему поистине неоценимую помощь в деле раскола домов Простора. И в военном деле тоже. Без него война продлилась бы не полтора года, а намного дольше. Да и суд над самозваным королем Простора тоже устроил лорд Флорент. — …слишком много людей погибло из-за его самонадеянности! — такими словами завершил он свою речь, поворачиваясь лицом к Визерису. — Его милость, король Визерис, именуемый Третьим, готов вынести приговор мятежнику! — Благодарю вас, лорд Флорент, — Визерис шагнул вперед. — Ваши слова очень точно выражают чувства короны и верных ей лордов Простора. Он вздохнул. Ну все, сейчас… — В старые времена твердая рука… железный кулак… Были единственным возможным ответом на измену. Несгибаемая и праведная ярость на тех, кто намеревался разрушить нашу страну. Предатели подвергались казни, а их семьи низвергались в грязь, как и их наследие. Ибо что такое измена, как не нарушение клятв, данных их семьей, их предками? Он дал толпе немного погудеть — ему и самому нужна была эта пауза, чтобы успокоиться немного. Не пристало, чтобы у короля дрожал голос. Хотя он и осознавал, что скрыть это у него вряд ли получится. Сухость в горле мешала все больше, а руки похолодели. Но именно здесь Визерис окончательно перестал осознавать себя ребенком, хотя до совершеннолетия ему оставался еще целый год. Он был драконом. А драконы не трусят. — И все же… Клятвы действуют в обе стороны. Мои предки клялись быть справедливыми, способствовать всеобщему благу и вести королевство вперед, к славе и процветанию. Но мой отец… Эйрис Злейший… Он эту клятву не сдержал. Тем не менее, Великий Совет назвал меня королем перед всеми лордами Семи Королевств. Они это слышали. Они с этим согласились. Они поклялись мне в верности. И пусть, когда они давали клятву, я был всего лишь ребенком, и они не знали, способен я сдержать свою клятву… Теперь вы это узнаете. Он видел растерянность в глазах простолюдинов и мелких дворян. И чувствовал, что собравшаяся позади него знать испытывает то же самое. Прекрасно. — Мейс Тирелл. Я не стану винить вас за то, что вы засомневались в способности короны делать добро вашим людям. Но я виню вас за то, что вы решили, что война будет для них лучшим выбором. Вы виновны в измене своей клятве. И, что еще хуже, виновны в гибели людей, доверившихся вам, на этой войне. Виновны в нарушении мира в Семи Королевствах. И за эту кровь на ваших руках я приговариваю вас к смерти. Он поднял руку, пресекая возможные выкрики или возгласы. — Но! Как я уже сказал, короли прошлого лишили бы вашу семью земель и титулов… как родственников изменника. Такими были порядки старого Вестероса. Я же стремлюсь построить новый Вестерос. С новым королем на троне, — с каждым словом он чувствовал все большую уверенность. Это была его игра, которую он начал в тот самый момент, когда ослушался матери и лично поскакал в бой. С тех пор он сделал еще немало шагов в том же направлении. Сегодня еще один. — Я справедлив, поэтому вы умрете. Но кем бы я стал, покарав ваших детей за то, чего они не совершили? Кто лучше меня знает, каково это — знать, что твой отец полоумный дурак, который не ведает, что творит? Да будет всем известно, что Уиллас Тирелл с сегодняшнего дня станет новым верховным лордом Мандера и правителем Хайгардена. Он ожидал, что реакция будет бурной. Но чтобы настолько… И что к зевакам на площади присоединятся и его собственные сторонники… Кровь отхлынула от его лица, сухость в горле становилась невыносимой. — Ради богов, что вы делаете? — прошипел ему на ухо лорд Флорент. Визерис поднял вверх обе руки, требуя тишины. Молчание установилось далеко не сразу, но установилось. И он продолжил. — И все же я не оставлю дом Тиреллов без наказания, чтобы они никогда больше не совершили подобных ошибок. И чтобы не остались без вознаграждения те, кто продолжал хранить свои клятвы. Как вы помните, первое и второе Собрание в Сумеречном Доле дали короне право определять вассальную принадлежность тех или иных земель… На самом деле все было не так — королю всего лишь давалась роль третейского судьи в территориальных спорах между верховными лордами, не более того. Да и то, вопросы, в которых он участвовал, касались почти исключительно принадлежности территориальных вод. И только. Земельные вопросы лорды обычно решали между собой сами. Однако… — Простор изначально включал в себя все земли, некогда подчинявшиеся королям Простора. Но с сегодняшнего дня все будет иначе. Отныне и до конца времен южные земли больше не преклонят колено перед Тиреллами и Хайгарденом. Их верховными лордами станет дом Хайтауэров. Лорд Бейлор, подойдите ко мне и преклоните колено. Сбитый с толку сын лорда Лейтона неуклюже опустился на колено, он и сам не понимал, что сейчас происходит. Визерис обнажил меч, отчего по толпе прокатился дружный вздох — кто-то, возможно, подумал, что король хочет обезглавить этого рыцаря. Но тот всего лишь коснулся лезвием его плеча. Сам Бейлор, к его чести, держался стойко, даже если он и сам поверил, что его хотят казнить, все равно не дрогнул. — С этого дня и до конца времен вы и ваши потомки получаете титул Хранителей Юга и Порта. Во имя Отца, Матери, Воина, Кузнеца, Девы, Старицы и Неведомого, дом Хайтауэров нарекается верховными лордами Староместа и Порта, защитниками Медовой и Хранителями Юга. Готовы ли вы передать своему отцу мои слова? Примет ли он мой дар? Присягаете ли вы на вечную верность дому Таргариенов и короне, что мы носим? — Да, — тут же ответил Бейлор. — Дом Хайтауэров будет вечно служить вам и освещать ваш путь к новому Вестеросу. — Прекрасно, — Визерис убрал клинок с плеча сира Бейлора. — Уиллас Тирелл, подойдите. Будущий лорд Уиллас, которому на вид было лет двадцать, прохромал вперед. В последнем сражении против Ланнистеров он получил стрелу в ногу и Визерису уже сказали, что он больше никогда не сможет ходить, не хромая. Сейчас Уиллас вообще не касался поврежденной ногой земли, упираясь вместо нее на простую деревянную трость. — Присягаете ли вы на вечную верность дому Таргариенов и короне, что мы носим? — он старался не замечать взгляда Алестера Флорента. — Присягаю, — кивнул Уиллас. Визерис еле заметно повернулся к своим гвардейцем и, не шевеля губами, тихо сказал: «Помогите ему… Только осторожно». Сир Аллисер тур же вышел вперед и помог новому лорду встать на колено. И вот, клинок коснулся его плеча. — Сим назначаю вас лордом-хранителем Мандера и правителем Хайгардена, — только когда гвардеец помог Уилласу встать, Визерис вспомнил о том, что само название «Простор» не значится ни в титуле Хайтауэров, ни в титуле Тиреллов. Что ж, так даже лучше. Пусть оно уйдет в историю и забудется поскорее. — Лорд Уиллас, — добавил король, когда новый лорд уже захромал обратно. Услышав его голос, Уиллас обернулся. — Корона также требует, чтобы вы, дабы очистить репутацию своего рода, взяли себе в жены женщину из верных домов… Мандера или Юга, — он и сам порадовался тому, как легко обошел только что отмененное название этих земель. Писцы, собравшиеся на краю площади, торопливо скрипели перьями. А Визерис продолжал. — Лорд Флорент, ваша племянница Делена все еще не замужем, верно? — Да, ваша милость, — тут же кивнул лорд Алестер. Разочарование и обида быстро покидали его лицо. — Если вы не возражаете, могу ли я порекомендовать ее в жены Уилласу Тиреллу, чтобы в жилах будущих верховных лордов текла верная кровь Флорентов? — Это было бы огромной честью, ваша милость, — вынужден был ответить лорд Алестер. Визерис все-таки выполнил свое обещание насчет того, что Флоренты станут править простором… Или тем, что от него осталось. Пусть и не сразу. — Мы обязательно обсудим этот вопрос с лордом Уилласом… — Несомненно, — кивнул Визерис. — Но позвольте мне сделать вам еще один подарок. Он снова повернулся к толпе. — Думаю, всем уже известно, что мой… кузен, король Эймон, находится в плену. Как и его десница, сир Эртур Дейн. Учитывая ее неспособность исполнять свои прямые обязанности и действия, которые привели к пленению его самого и его короля, с сегодняшнего дня я лишаю его этого титула. Новым десницей я предлагаю стать лорду Алестеру Флоренту. Если, конечно, он согласится. Теперь в глазах лорда Флорента была самая искренняя благодарность. Хотя нотки разочарования все еще оставались. Он все-таки не получил всего, чего желал. — Вы оказали мне огромную честь, ваша милость. И я с гордостью принимаю ваше предложение. — Прекрасно! И последнее дело на сегодня… Не самое приятное. Мейс Тирелл, — обратился он к пленнику. — Я даю вам последнюю возможность обратиться к подданным и лордам Мандера, Юга и Хайгардена. А затем… Сам король совершит над вами суд. Его пытались от этого отговорить. Но Визерис знал, что в некоторых землях лорды сами приводят вынесенные ими приговоры в исполнение. И если он сделает так же, это сильно поднимет его в глазах всех Семи Королевств. Король, который не прячется за спиной своего палача, а собственноручно лишает жизни приговоренного… Но кое-что он не сказал. Кое-что, бывшее его главным мотивом. Если он почувствовал такой прилив сил, убив вражеского полководца, что же он должен ощутить, лишив жизни короля-узурпатора? Тем более, он был уверен, что у него будут и другие. Когда Мейса подвели к плахе, в толпе поднялся гул, заглушивший все его слова. Было видно, что он шевелил губами, всхлипывал, но что именно он говорил, не слышал никто. — Ради богов, Мейс, умри с достоинством! — закричала с места леди Оленна. Несмотря на то, что голос ее был таким же жестким, как всегда, было видно, что ее лицо мокро от слез. «Насколько искренние эти слезы, интересно?» — задумался Визерис. Когда толпа, наконец, угомонилась, Мейс несколько раз вздохнул поглубже и заговорил немного более спокойным тоном. — Я… Простите… Мне очень жаль. Правда. Моя надменность… Вскружила мне голову… И мои близкие… Те, кого я ими считал… Они вливали мне в уши яд… И сейчас я… Я прошу прощения у моей любимой Алерии… Прости, что бросил тебя одну… Я прошу прощения у моей матушки, моих верных друзей, чью мудрость я проигнорировал. Прошу прощения у моих детей, чьи жизни я запятнал своими проступками… Уиллас… сынок… Я прошу тебя… когда у тебя родится сын… Назови его в мою честь. И воспитай настоящим лордом… Пусть… Пусть в истории останется хоть один Мейс Тирелл… Которым сможет гордиться его дом. Визерис… Он не мог отрицать, что его действительно впечатлила эта короткая речь. Он-то думал, что лорд Мейс двух слов связать не может. Даже жалко немного его убивать. — Прекрасные слова, — сказал Визерис. Ричард Хорп заставил бывшего короля бывшего Простора положить голову на плаху. Визерис занес меч. Было бы хорошо, если бы смерть, которую он подарил Мейсу Тиреллу, была чистой и быстрой. Но даже самые лучшие из палачей могут ошибаться, чего уж говорить о пятнадцатилетнем юноше, который никогда никого не казнил? После первого удара Мейс закричал и забился, удерживаемый сиром Ричардом. После второго — хрипел и слабо дергался. Только после пятого его голова, наконец, упала в корзину. Визерису было очень неловко за свою неуклюжесть, но он щедро платил писцам и бардам — и они добавили в события этого дня немного красивой поэзии. В последующие годы многие слышали песни про то, как с каждым взмахом меча, которым дракон рубил мятежную розу, лепестки бессильно падали наземь с ее бутона, пока он не увял окончательно… Потому что на самом деле историю пишут не победители. Историю пишут песнопевцы.