Сжечь их всех!

292 год от завоевания Эйгона, девять лет после Опустошения Серсея II Свадьба. Она никогда не хотела свадьбы для себя. Сначала боялась того проклятого пророчества. Потом нашла настоящую любовь. Потом потеряла ее. Ей говорили, что надо, наконец, выйти замуж за кого-то, попытаться полюбить его, родить детей… Нет. Она не могла. Только не после Джейме. Любить она всегда будет только его одного. Еще одна причина родилась вскоре после того, как она перешагнула рубеж в двадцать лет. Она не хотела лишаться свободы. Она слишком привыкла быть свободной женщиной и чем дальше, тем меньше хотела уступать кому-то власть над собой. Ей не нужно было влиятельного мужа. Она и сама была властной и влиятельной. Она не хуже других способствовала величию Запада и дома Ланнистеров. Тигетт командовал вассалами на войне, учил Тириона стратегии и владению оружием — сейчас брат-карлик уже научился неплохо обращаться с копьем и арбалетом. Дженна легко и непринужденно крутилась в придворном обществе, а еще она была членом семьи Фреев, второй по влиянию (или вовсе первой, как считали некоторые) в Речных землях. Трудно было недооценить те блага, что приносили Ланнистерам знакомства и дружеские отношения Дженны. Сам Тирион легко поглощал военные знания Тигетта и политические Дженны и чувствовал себя и там, и тут, как рыба в воде. Но только Серсея была настоящей наследницей своего отца. Едва до Западных земель дошла весть об Опустошении и о том, что тело Льва обратилось в пепел… Нашлось немало тех, кто всерьез поверил, что вернулись старые добрые времена лорда Титоса. Особенно много их стало после того, как лорд-регент Тигетт представил нового хозяина Утеса Кастерли. Мужчины открыто насмехались над лордом-карликом. Женщины сплетничали о том, что его уродство есть проклятие богов… Всех их Серсея поставила на место. Кого добрым словом, кого доброй сталью. Некоторым было этого мало — с ними приходилось проявлять изобретательность. Когда дом Стэкспиров попытался перераспределить собираемые налоги в свою пользу, она поначалу хотела решить дело миром. Стэкспиры были в числе тех, кто первыми поддержал Тайвина во время восстания Тарбеков и Рейнов, поэтому она для начала просто отправила в Золотой Холм посланника с лютней, который сыграл лорду Стэкспиру «Дожди в Кастамере». Точно так же, как поступил ее отец с Фарманами. Но если тот намек понял, то лорд Стэкспир поднял посланника на смех и отправил его обратно, велев передать следующее: «Ради мяукающей кошки, нарядившейся в отцовскую шкуру, я даже с постели не встану». Следующей ночью из Утеса Кастерли выехало несколько человек. Днем они останавливались в деревеньках и постоялых дворах, а по ночам продвигались к цели. В Золотой Холм они проникли легко. И в час Волка явились в спальни трех детей лорда Стэкспира. Двенадцатилетнего сына, его одиннадцатилетнего брата и младшую сестру, которой недавно исполнилось два года. Каждому из детей лазутчики положили в рот щепотку «сладкого сна». А потом, когда снадобье подействовало, забрали у них одеяла и завернули всех троих в красные знамена с золотыми львами. Стэкспир узнал об этом только утром, когда слуги, цепенея от страха, безуспешно пытались разбудить детей. На каждом из знамен была вышита золотая буква. «У», «М» и «Р». Это могло означать как «умри», так и «Услышь мой рев». Всю эту операцию Серсея подготовила и осуществила в одиночестве, без чьей-либо помощи. Тигетт был в ярости. И даже Дженна, почти всегда встававшая на защиту племянницы, оскорбилась тем, что в этот раз она с ней даже не посоветовалась. Тирион ограничился лишь удивленной усмешкой. — Умно, сестра… Для тебя, по крайней мере. Вообще, это я обычно играю словами, а не ты. — Ты знаешь, что младшая девочка так до сих пор и не проснулась? — прорычал Тигетт. — Твои наемники влили ей слишком много! — Может, и так, — равнодушно пожала плечами Серсея. — Я дозу не отмеряла. Этим мейстер занимался. Я только сказала, чтобы она не была смертельной. — Отлично! Теперь еще и мейстер считает, что ты это сделала по моему приказу! — взревел Тигетт еще громче. — И что? — ухмыльнулся Тирион. — Это в наших интересах. Мальчики уцелели — и он оценит этот широкий жест с нашей стороны. Девочка, конечно, не так важна, но наверняка дорога отцу. И когда они ее все-таки откачают, он будет этому рад. А мейстер наверняка поймет, чем их отравили — и кто. — И десять раз подумают, прежде чем ослушаться в следующий раз, — подхватила Серсея. — Иначе в следующий раз мы можем рассердиться и не рассчитать дозу так точно. Ей потребовалось какое-то время на то, чтобы дядя Тиг и тетя Дженна простили ее. Однако с того дня лорды-вассалы как-то внезапно присмирели. Не так бесспорно, конечно, как при Тайвине, но очень близко. Даже Тигетт со временем признал талант своей племянницы и с тех пор поручал ей самые «деликатные» дела. Раньше поручал. Больше не будет. Меньше чем через две недели она станет замужней женщиной и переедет на другой край Вестероса. Станет женой самого короля… «Когда я выйду замуж за принца?» «Никогда. Ты станешь женой короля». Старые страхи из детства поднялись из глубин памяти. Каждую ночь Серсее снились кошмары с маленькими телами в золотых саванах. Попытки залить страх привычным способом сделали все только хуже. А когда она несколько дней назад прибыла на Драконий Камень, они стали и вовсе невыносимыми. Сегодня ночью она опять проснулась в холодном поту посреди ночи. Встала с постели. Подошла к зеркалу. Посмотрела на свое растрепанное отражение. — Проклятье… Ты Ланнистер, чтоб тебя, — сказала Серсея вслух. — Ланнистеры не боятся ни судьбы, ни пророчеств. Мы рычим судьбе в лицо… Но она не могла заставить себя поверить в это. Оставался последний способ успокоиться, раз уж вино не помогало. Она взяла длинную сумку, которую держала возле кровати, и вышла из комнаты. Серсея плохо знала Драконий Камень и ей потребовалось время на то, чтобы найти подходящую комнату. Обычно она пользовалась другой, но то помещение находилось слишком близко к спальням для гостей, которые сейчас были заняты. Ее могли услышать. А вот библиотека, расположенная вдали, да еще с таким удобным открытым пространством в центре, покрытым ковром… Просто идеально. Она положила сумку на пол и открыла ее. Сначала Серсея вынула оттуда деревянный меч, уже видавший виды, с истертой рукоятью. Он ей пока не нужен. Второй меч был металлическим, но тренировочным, легким и простым. Подержала в руке, подумала немного и тоже отложила. Она хотела выспаться, а для этого нужно было сначала как следует устать. И она вынула настоящий боевой клинок с дубовой рукоятью и двумя дельфинами на гарде. Это был подарок одного из родственников лорда Фармана, который страстно желал ее руки и сердца. «Скажи, чего ты хочешь — и я дам тебе это», — говорил он. И она попросила меч. И он подарил ей его. Возможно, она и в самом деле вышла бы за него… Если бы он не вручил ей оружие с кислой миной, мол, чем бы дитя не тешилось. И не сопроводил это небрежной фразой в духе «только не порежься». А уж когда оказалось, что жених не удосужился его даже как следует заточить… В тот же день она отослала этого парня обратно на Светлый остров, а сама целый вечер просидела над точильным камнем. Естественно, подарок она сохранила. Тигетт, как и горе-жених, оценивал ее любовь к оружию как «бабские прихоти», Дженна пыталась убедить, что женщины воюют совсем не так и лучше ей научиться управлять оружием в руках мужчин, чем в своих. И только Тирион понял ее сразу и без слов. Молча привел ей мастера-оружейника и учителя фехтования. И ни разу не спросил, зачем ей это нужно. Он и сам все прекрасно знал. В детстве они были одинаковыми во всем. И часто забавлялись, меняясь одеждой и потом им было очень весело, когда их путали. Все закончилось, когда они немного подросли и Джейме стали учить фехтованию, верховой езде, военной стратегии… А ее не хотели. Хоть она и просила. Она пыталась заниматься вместе с братом, но отец, когда узнал об этом, настрого запретил Серсее даже думать об этом. Теперь запрещать было некому. Она сжала покрепче рукоятку меча — и словно наяву почувствовала руку Джейме поверх своей. Совсем как тогда, когда он учил ее держать меч в своей спальне, где она стояла посреди комнаты совсем голая… И он прямо у нее за спиной, направляя ее руки, показывая, как надо держать клинок и замахиваться. «Вот так, чуть ниже, молодец…» Через месяц он уехал на службу в Королевскую гвардию. Джейме было суждено стать лучшим мечником Семи Королевств. Серсея, конечно, не могла с ним сравниться, но она уже владела клинком лучше среднего рыцаря на службе ее дома. При этом она не собиралась становиться воином — первое время она пыталась таким образом оплакать свою любовь. А потом… Потом просто втянулась. Взяв клинок, она заработала ногами, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Размяв мышцы как следует, приступила к основным ударам: всегда начинай с основы — это ей объяснил еще Джейме. А потом, войдя в ритм, Серсея погрузилась в свои мечты. …Она в Королевской Гавани, в самый разгар битвы. Где-то здесь ее отец ведет вперед воинов Запада, и она среди них. А вот и Джейме, он уже не стоит за ее спиной, направляя ее руки, он рядом с ней, с мечом наголо. И на них уже бегут солдаты Таргариенов, один за другим. И она убивает их с первого удара, ловко уклоняясь от их собственных ударов. Они с братом идут все вперед и вперед, отбивая одно нападение за другим… Как в реальности, так и в мире грез, она чувствовала, как тяжелеют ее руки и каждый следующий взмах становился все более неловким. По ее лицу струился пот, ночной халат бесстыдно распахнулся, она дышала все тяжелее… Но не останавливалась, пока не добралась до самого Эйриса Злейшего, испуганно сжавшегося у подножья того самого трона, сделанного из мечей. Пока ее меч не снес ему голову. Только тогда она опустила оружие и вернулась в реальный мир. И кто-то из Таргариенов, с которыми она сражалась, кажется, тоже вернулся вместе с ней. Она до сих пор чувствовала на себе его взгляд. Серсея резко развернулась, направив острие в его сторону. Она все еще не вышла из боевого ража. В дверном проеме, прислонившись к косяку, стоял ее будущий жених, король Визерис. --- Визерис IV Свадьба. Визерис, в отличие от большинства мужчин, не раз представлял, какой будет его свадьба. Он знал, что это неизбежно, дом Таргариенов должен был расти, к тому же он король, а королю нужна королева. Но он и подумать не мог, что ей станет Серсея Ланнистер. Она прибыла на Драконий Камень четыре дня назад, а он так ни разу ее и не увидел. Потому что сам находился в этот момент на материке и вел самую тяжелую битву за свою недолгую жизнь. С членами Среднего Совета в Сумеречном Доле. Собрание было созвано сразу после окончания Войны Розы — нужно было решить, как жить дальше и как преодолеть последствия конфликта. Он надеялся, что все уложится в несколько дней. Напрасно. лорды были в ярости после того, что сиюминутным желанием «мальчишки с короной» крупнейшее из Семи Королевств просто перестало существовать. А уж в какой ярости пребывал он сам… Конечно, все были рады тому, что восстание прекратилось. Но на этом хорошие новости, собственно, и заканчивались. Новое королевство? Новый десница? Тут уже все были уже не очень рады. Целыми днями шли споры насчет того, можно ли было вообще такое провернуть. Кто-то вообще предлагал отменить разделение Простора, устранить от власти как Тиреллов, так и Хайтауэров и посадить на их место Флорентов. И у этого варианта сторонников нашлось очень много. Сам новоиспеченный десница хранил молчание, словно его это вообще не касалось. И все-таки он их продавил. Отмена уже сделанного решения — худшее из того, что мог сделать король, желающий показать себя сильным и решительным правителем. Визерис опирался на другие территориальные споры, которые они с королевой-регентом решали на других Собраниях. И у него получилось. Конечно, собравшиеся лорды понимали, что большинство его аргументов откровенно дутые и натянутые, но сам факт того, что король пытался их привести… Им очень льстило то, что Визерис пытался убедить их в своей правоте. Убедить, а не просто приказать. И ему следовало постараться, чтобы они «убедились». — Милорды, — говорил он. — Я понимаю, что поступил, возможно, чересчур опрометчиво. Но мятежников Простора нужно было остановить — и пока он оставался едиными, он мог противостоять всем в одиночку. Мы все выступили решительно и быстро перед угрозой мятежа, но созыв Собрания — процесс долгий и сложный. Многие из вас не имели возможности в кратчайшие сроки прибыть в Сумеречный Дол и я вынужден был действовать сам. — Если бы мы знали, что дело и правда такое срочное, ваша милость, возможно, мы отложили бы все прочие дела. Или хотя бы подготовили новых делегатов вместо тех, кто был на поле боя, — отозвался Уолдер Фрей, которого все называли между собой Черным Уолдером. Он говорил вежливые слова, но сквозь эту вежливость слышалось едва скрытое ехидство. Этот высокомерный рыцарь был вторым в очереди наследия Близнецов и успел заслужить хорошую славу во время усмирения Простора. Сам он против разделения королевства не возражал, но ясно дал понять, что лорд Стеврон, его дед, был очень недоволен тем, что Средний Совет никак не участвовал в принятии этого решения. Раньше Стеврон Фрей сам был участником Совета, пока его отец, старый Уолдер, не умер, подавившись за обедом куриной костью. — Вы совершенно правы, сир Уолдер, — Визерис мысленно возликовал: они готовы были заглотнуть наживку. — И поэтому я предлагаю сделать работу вашего Совета постоянной. — Вы о чем, ваша милость? — спросил лорд Джорах Мормонт, один из немногих, кто участвовал в работе Собрания с самой первой встречи. — Я издам указ, в котором сделаю Средний Совет официальным и постоянно действующим органом власти, — объяснил Визерис. — Каждое из девяти королевств назначит трех делегатов по собственному усмотрению, сможет их отзывать и менять в любой момент. Делегаты и сам Совет получат в Сумеречном Доле жилье и другие необходимые помещения. И шесть месяцев в году они будут находиться здесь и принимать решения. — А как это поможет, если проблема возникнет во вторые полгода, когда нас здесь не будет? — усмехнулся сир Лин Корбрей. Должно быть, не только он один первым делом задумался о том, что оставшееся полугодие Визерис будет править единолично, без оглядки на кого-либо. — Делегаты могут представлять свои земли поочередно. Например, три месяца в Сумеречном Доле, затем три месяца у себя на родине, и так далее. Также во время войны делегат, отправившись с войсками, может сам назначить себе замену, а после заключения мира вернуть место себе. Как я уже сказал, Собрание станет полноценным органом власти. Если Визерис думал, что лорды сразу проглотят крючок и он без труда добьется всего, что хотел… Все-таки он был совсем еще молод. Только по вопросам работы Среднего Совета споры продолжались несколько дней. Король хотел иметь право окончательного решения любого вопроса, вне зависимости от того, как распределятся голоса. И все-таки уломал членов Совета согласиться на то, что любой принятый ими закон становится таковым только после королевской печати. Но и они в ответ потребовали от него того же самого: любое решение короля должно было утверждаться Собранием. Вопрос «чрезвычайных» полномочий верховных лордов и Хранителей даже не рассматривался. Все и так прекрасно понимали, что добровольно такую власть они уже не отдадут. Удалось лишь ограничить эту власть границами их вассалитетов — любые действия вне их пределов требовали одобрения Собрания и, соответственно, короля. Тем не менее, Визерис смог записать на свой счет еще несколько побед. Отныне делегаты были не просто голосом своих верховных лордов, которые сидели себе в своих замках и отдавали приказы через воронов. Теперь они могли принимать решения сами от имени своих королевств и их Хранителей. И свое право создавать новые титулы и делить земли, как это случилось с бывшим Простором, король отстоял. Единственным, чего добилось Собрание, стало право оспорить такие решения большинством в две трети голосов. К концу дебатов Визерис готов был вспыхнуть от злости. Если сложить все его победы и поражения за эти дни, полные споров и предложений, он сам оценивал результат своей работы как почти полное поражение. Он должен был стать главным действующим лицом Собрания, но стал всего лишь «первым среди равных». Возможно, если бы он получше подготовился к дебатам… Но, седьмое пекло, он был совсем еще мальчишкой! И где-то в глубине души верил, что волшебные слова «я король» помогут ему убедить кого угодно и в чем угодно. Ему не дали даже право распускать Собрание по собственному усмотрению. И все же кое-чего он добился. Теперь он видел своих оппонентов, двадцать семь человек (двадцать четыре, — поправил себя Визерис, три места пока оставались вакантными), которыми он мог манипулировать и стравливать между собой. Со своими верховными лордами он их уже стравил, пусть они сами пока этого не замечали. То, что со временем члены Среднего Совета разойдутся во времени с правителями земель, которые они представляли, было неизбежным. И верховные лорды еще не раз вспомнят те счастливые годы, когда делегаты Собрания были их посланниками, передающими их волю самому королю. Да и Малый Совет, который он создавал единолично, все еще оставался выше Среднего. По крайней мере, пока. Когда все споры улеглись, Визерис провозгласил тост, стараясь держать марку. — За мудрое управление государством! Пусть Собрание защитит Девять Королевств, чтобы ужасы, творимые королями прошлого, никогда не повторились! И они его поддержали. Ну и слава богам. Однако это было еще не все. С одним восстанием и его последствиями они разобрались, но оставалось еще и другое. Бейлон Грейджой правил Железными островами как настоящий король, независимый от всех остальных. Но никто из членов Среднего Совета и не думал официально признать его независимость. В вопросе «что нам делать дальше» лорд Пакстер Редвин, один из делегатов недавно созданного Юга, и лорд Монфорд Веларион, королевский мастер над кораблями, предложили самый простой, пусть и не самый быстрый способ вернуть острова в лоно Девяти Королевств. Полную блокаду. Они говорили, что если объединить флоты Арбора, Светлого острова и Черноводной, они вместе пересилят потрепанный войной Железный флот Грейджоев. Кроме того, Визерис планировал и дальше строить новые корабли, чтобы его превосходство над флотом Железнорожденных стало бесспорным. Конечно, для нового штурма Железных островов их сил пока не хватало, но сделать так, чтобы Бейлон утратил возможность спокойно жить и наращивать силы, они могли. Торговля с Железными островами должна быть объявлена государственной изменой. Все корабли, следующие на архипелаг, требовалось развернуть обратно. Как и те, что следовали от островов на материк. При отказе подчиниться — абордаж или стрельба на поражение. Конечно, это не гарантировало того, что отдельные попытки прорыва с целью грабежа не окажутся успешными. Но их будет недостаточно для того, чтобы накормить все население островов, как раньше. Со временем Железный флот будет таять, а сами Железнорожденные начнут голодать. А дальше у них будет выбор — либо признать поражение и преклонить колено, либо… Все равно преклонить, когда королевские войска сломают их, ослабших от голода. Оставалась всего одна сложность. Эртур Дейн и Эймон все еще находились в плену. Со слов переговорщиков Железнорожденных, на Пайк они все еще не прибыли, так и сидели на борту корабля, который вывез их из Звездопада. Так что с началом блокады придется повременить. Пока их не вытащат. И тогда уже можно начинать. А этих двоих закинуть куда-нибудь подальше, пока у Бейлона еще достаточно людей и кораблей для полномасштабной войны. Даже если не вспоминать о свадьбе, он действительно был рад вернуться домой. В довесок к женитьбе, в этот самый день ему должно было исполниться шестнадцать лет. И этот день станет последним днем регентства его матери. Такое следовало отметить с размахом — и Ланнистеры щедро оплатили праздник вместе с королевской казной, которая после победы над Простором заметно обогатилась. Меньше двух недель оставалось до того судьбоносного дня, когда его жизнь должна будет измениться. И все же… Серсея Ланнистер. Старая… ну ладно, пожилая женщина с, откровенно говоря, скверной репутацией, к тому же дочь одного из самых безжалостных людей на памяти живущих. Оно ему нужно? Он прибыл на Драконий Камень незадолго до полудня, сразу прошествовал в свои покои и, велев его не беспокоить, тут же лег спать. Проснувшись посреди ночи, Визерис, отдохнувший и набравшийся сил, снова задумался о своей будущей жене. Спать больше не хотелось, он вышел из своих покоев и стал бродить по темным и тихим коридорам древнего замка. В этой тишине он сразу различил доносящиеся откуда-то издали вздохи и вскрики, явно женские. Понятно, кто-то из гостей развлекается со служанкой, обычное дело… Но чем ближе он подходил, тем больше знакомых звуков слышал: свист клинка в воздухе, ритмичные шаги, возгласы, куда более уместные для боя, чем для соития… Кто-то упражнялся с мечом посреди ночи. Визерис и сам был не прочь помахать клинком по ночам, когда ему на спалось. Ему очень повезло, что он именно сегодня встретил того, кто тоже этим занимался. И если он еще не слишком устал, можно даже предложить ему тренировочный поединок. И он уже готов был идти в оружейную за мечом… если бы не одна деталь. Голос незнакомца по-прежнему казался ему слишком женственным. Если не сказать «женским». Стараясь ступать бесшумно, он медленно подошел ко входу в восточную библиотеку, приоткрыл дверь. Это и в самом деле оказалась женщина. Ее распущенные по плечам светлые волосы сейчас летали вокруг головы и прилипали к разгоряченному лицу, мокрому от пота. Из одежды на ней были только ночной халат и нижняя рубашка, да и те постоянно распахивались и задирались, бесстыдно открывая все, что только можно, пока она продолжала сражаться с невидимым врагом. Ее щеки пылали, а на лице не было ни крошки косметики, но руки с оружием работали так, словно она занималась этим с раннего детства и каждый ее удар мог оказаться смертельным. И при всем при этом она была красива. Она была, наверное, самой красивой женщиной из всех, что он когда-либо видел. Несмотря на свое состояние — а может, и благодаря ему. Визерис остановился в дверном проеме и просто любовался ей. И невольно думал о том, сможет ли он ее победить. Любой из его гвардейцев точно смог бы — но, скорее всего, им тоже пришлось бы попотеть. Он и сам не знал, как долго смотрел на нее. В конце концов, она закончила свои упражнения — и тут же заметила его. И резко развернулась с оружием наголо. Визерис прекрасно понимал, что она сейчас чувствует. Он и сам после тренировки не сразу успокаивался и еще какое-то время видел врагов рядом с собой. Чего уж говорить про настоящий бой… Женщина с мечом тоже постепенно успокаивалась, он видел в ее глазах сначала удивление, потом злость, потом узнавание. Визерис думал, что она испытает… ну стыд, наверное. Но вместо стыда в ее глазах он видел разве что досаду на то, что кто-то застал ее за неподобающим занятием. И все. — Ваша милость, — сказала она с легким придыханием. — Прошу простить меня, если я вас разбудила. Он помолчал еще несколько мгновений, не отрывая от нее взгляда, потом все-таки встряхнулся, прогоняя задумчивость, и ответил. — Да нет, я и сам не спал… Я только вернулся на Драконий Камень и мне не спалось. Вот и решил пройтись по замку… И наткнулся на вас, — ему самому не нравилось, как неловко и нерешительно звучат его слова. Он столько всего учил, стольким вещам учился… А вот учителя того, как разговаривать с женщиной, у него не нашлось. — Простите, миледи, но я не знаю вашего имени. Как вас зовут? Или, может, мне называть вас просто Висеньей? — Как сестру и жену Эйгона Завоевателя? — переспросила незнакомка. Еще интереснее. Он знал, что потомки андалов не приветствовали браков между родственниками, поэтому Висенью и Рейнис обычно называли либо сестрами, либо женами великого Эйгона. Они отказывались принимать порядки валирийских великих домов, хранивших чистоту крови. А эта… Удивительно, как легко она это произнесла. — Да, именно ее. Женщину-воительницу. Королеву воинов. Хозяйку Темной Сестры. — Согласна. Подходящее сравнение, — женщина сняла пояс с ножнами и вместе с мечом положила в лежащую тут же сумку. Визерис увидел, что там лежат тренировочные мечи из дерева и железа. — Так вас не смущает, чем я занимаюсь? Он обратил внимание на то, что его вопрос об имени она проигнорировала. — Нет. Я знаю, что многие мужчины избегают сильных женщин. Я нет. Одна из них меня воспитала, — «и пыталась навязать мне свою волю. Ну ничего, скоро я с этим покончу». — Женщины с сильным характером помогали хранить единство и порядок в государстве. Он не боялся чужой силы — пока эта сила знала свое место, уважала его и подчинялась его приказам. Сильный слуга всегда лучше слабого. И неважно, мужчина это или женщина. — Значит, сильных женщин вы не избегаете. Но мне интересно не совсем это. Вас не смущает мой интерес к оружию и фехтованию? Визерис, столкнувшись с таким напором, не смог сдержать усмешки. — Нет, Висенья, не смущает. В наше время… Такое лишним точно не будет. Здесь он все же покривил душой. Визерис, в отличие от нее, знал, что такое война. Он отправлял воинов на смерть и сам нес смерть. И все равно его трясло перед каждым сражением вплоть до конца Восстания Розы. Справилась бы эта женщина лучше него? Вряд ли. — Не будет, — улыбнулась женщина. И пошла к двери, все еще даже не пытаясь прикрыть свои длинные стройные ноги. Когда незнакомка подошла к нему вплотную, Визерис увидел, что она выше его, хоть он еще продолжал расти сам, и ему даже стало немного не по себе. И он не мог отрицать, как бы ни старался — но это делало ее еще привлекательнее в его глазах. — Я бы очень была вам признательна, ваша милость, если бы вы сохранили это в тайне. Пусть это будет нашим первым общим секретом. У супругов всегда есть общие секреты. «Каких еще супругов?» — подумал Визерис — и только тогда заметил украшение на ее шее. Маленький кулон почти затерялся на ее пышной груди, но именно в этот момент король разглядел, что он сделан в виде львиной головы. — Спокойной ночи, ваша милость, — «Висенья» ушла, а он был слишком ошеломлен и не смог ни попрощаться, ни последовать за ней. Только когда она скрылась из вида, Визерис смог иронично рассмеяться над самим собой. Серсея Ланнистер… Его Висенья оказалась Серсеей Ланнистер. Его смех утих, когда он посмотрел в окно библиотеки на одну из башен Драконьего Камня. Ту самую, в которой была спальня Элейны. «И моя Рейнис скоро расцветет…» --- 299 год от завоевания Эйгона, шестнадцать лет после Опустошения Эймон I Свадьба… Он очень хорошо запомнил ту свадьбу, прозванную Красной. Потому что на ней красным было абсолютно все: красные драконы на знаменах Визериса и красные стяги Ланнистеров были буквально повсюду. А поскольку в этот же день отмечались и шестнадцатые именины Визериса, празднование развернулось необычайно широко. Были приглашены все великие дома (кроме Грейджоев, конечно), а каждый из малых знатных домов отправил как минимум одного своего участника. Прекрасное свидетельство того, что страна, наконец, снова стала единой, преодолев те беды и ужасы, что принес Эйрис Злейший. Конечно, король допускал, что среди гостей могли быть те, кто так и не забыл и не простил Опустошения Королевской Гавани. Такой ужас нельзя было забыть. И на случай… недоразумений было собрано просто огромное количество таргариеновских войск. Их разместили в шатрах на внешнем периметре. А внутри новый верховный септон в хрустальной тиаре готовился заключить королевский брак. Серсея шагала вперед медленно и уверенно, держа руку в ладони дяди Тигетта. Она старательно создавала образ королевы, а Визерис был молодым, но уже вошедшим в силу королем. Церемонии бракосочетания и коронации было решено объединить. И как только Визерис накинул на плечи своей теперь уже супруге свадебный плащ с драконом, королева-регент сняла с себя серебряную диадему, украшенную бриллиантами и рубинами, и возложила ее на голову Серсеи. Верховный септон провозгласил Серсею Таргариен королевой и супругой короля и затем они с Визерисом прошествовали в большой зал Драконьего Камня, где их ждал свадебный пир. Новую королеву уже дожидался ее трон, вырезанный из камня, рядом с местом самого короля. — Мои подданные! — провозгласил Визерис перед тем, как сесть во главе стола. — Время регентства сегодня подошло к концу! С этого дня я могу самостоятельно править государством. С этого дня я взял себе в жены эту прекрасную женщину. И свой первый указ я хочу издать здесь и сейчас, в этот знаменательный день, перед всеми вами! Этот жест явно предназначался для того, чтобы еще больше расположить гостей к хозяину торжества. Все зашумели. Понятно было, что король хочет решить вопрос кого-то из собравшихся. А у кого из них не было каких-нибудь претензий, пусть даже самых мелких? Мелкие были даже лучше, они решались легче и проще. Никто не знал, чей именно вопрос король решит своим первым указом. Не знал этого и Эймон. Он сидел на самом почетном месте, рядом с молодоженами. Здесь же сидели рыцари Королевской гвардии, среди которых, однако, не было Эртура. Ему плен дался намного тяжелее, чем Эймону и он все еще не оправился от полученных ран. Но мальчик знал, что раны на теле не шли ни в какое сравнение с ранами на душе рыцаря. Он помнил, что в тот момент, когда король обращался к гостям, он сам смотрел на сидевшую напротив светловолосую девочку с лиловыми глазами. Он даже помахал ей рукой и принцесса Элейна робко помахала в ответ. Потом он оглянулся на Визериса и увидел, что король смотрит прямо на него. А потом появился верховный септон. Как только гости его увидели, все тут же замолчали, словно по команде. — Ваша милость, — начал священнослужитель. Сейчас Эймон вспоминал, как шевелились его тонкие губы, словно скользящие между камнями змеи… И как блестели крысиные глаза-бусинки. — Ваше святейшество, — Визерис старательно изобразил удивление. Тогда Эймон поверил ему. Сейчас прекрасно понимал, что все было обговорено заранее. — Вы что-то хотели спросить? — Не спросить, ваша милость. Сообщить. Став верховным септоном после Восстания Розы, я взял на себя ответственность расследовать многие дела, оставленные моими предшественниками… без должного внимания. — Какие дела? — слегка нахмурилась королева Серсея. — Прежде всего… о свадьбе Рейгара Таргариена и Лианны Старк. Все затаили дыхание. Многие косились или открыто пялились на Эймона, а он, подумать только, даже не понимал в тот момент, чего они от него хотят. — Видите ли, — продолжал септон. — Я слышал, что один из моих предшественников якобы аннулировал брак принца Рейгара с Элией Мартелл, а затем женил его на другой женщине… С той стороны, где сидели дорнийцы, послышался недовольный ропот и выкрики. — Я хотел досконально разобраться в этом вопросе, — верховный септон не обращал внимание на шум вокруг. — И нашел документ, свидетельствующий о том, что принц Рейгар и Лианна Старк действительно заключили брачный союз на Острове Ликов. Это было внесено в септонские книги. В другой книге я обнаружил записи о рассмотрении вопроса о расторжении брака Рейгара и Элии… Эймону казалось, что это все сон. Недавно он сидел в душном корабельном трюме, а теперь здесь, на королевской свадьбе. И вдобавок ему вот так, во всеуслышание, объявили, что все обвинения в незаконном происхождении, которые преследовали его с самого рождения, были ложью… Септон повернулся к мальчику — и он на какое-то мгновение всерьез поверил, что тот сейчас скажет: отныне ты законный король Вестероса… Он не замечал, с какой злобой смотрит на него священнослужитель. — Да… Все было именно так. Верховный септон рассмотрел этот вопрос. И пришел к выводу, что у него нет ни единой причины расторгнуть сей брак. Элия была верной. Она была благочестивой. Она подарила супругу детей и не совершила никаких преступлений, чтобы быть изгнанной из супружеского дома. Он отказал принцу в расторжении брака. И если даже оно и было, чего я не знаю… Будь оно совершено из страха перед принцем, или ради дружбы с ним, или просто ради денег… Я здесь и сейчас отвергаю его, как недействительное в глазах Семерых. Тишина, повисшая в зале, стала поистине могильной. Визерис, все это время слушавший септона молча, поднялся на ноги: — Ваше святейшество, к чему вы ведете? — Я хочу сказать, что женитьба Рейгара на Лианне Старк была актом двоеженства, что есть первейший грех! Семеро не признают его женитьбы! И я его не признаю! И его потомство, — септон ткнул пальцем в сжавшегося от испуга Эймона, — рождено во грехе! Этот мальчишка не король! Он бастард! Бастард в самодельной короне, что выковал опальный рыцарь, помогавший принцу Рейгару в его грехе! Что потом началось… Эймону в тот момент было так страшно, что он почти ничего не запомнил. Кроме того, как его уводили в соседнюю комнату, и как Визерис пытался угомонить собравшегося. Потом его немного успокоили и все ему объяснили. Он больше не был королем. И никогда им не был. И Таргариеном он не был. Никогда. Все это было ложью. Страх, растерянность, беспомощность… Визерис с фальшивым сочувствием, пытающийся его утешить. Серсея, глядящая мужу в глаза: «Любовь моя, почему бы тебе не узаконить его? Ты король, ты можешь…». И ответ короля, который уже не мог сдержать довольной улыбки: «Я не могу. Я же не деспот какой-то, чтобы отменять решения верховного септона. Что люди обо мне подумают?» А свадьба продолжалась. В тот же день гостям объявили о его судьбе. Он больше не был Эймоном Таргариеном, именуемом Первым. Он был Эймоном Сэндом, неизвестно каким по счету. Если бы король после этого просто вышвырнул его из замка… Сейчас такой исход виделся ему самым лучшим из возможных. Но Визерису этого было мало, он решил добить бывшего конкурента — да так, чтобы самому выглядеть для всех благодетелем. Даже в глазах его жертвы. — Я не оставлю своего племянника, каким бы бастардом он ни был, ни с чем, — провозгласил он. — Я дам ему титул и земли, которые он сможет передать своим детям. Единственный отныне король Девяти Королевств посмотрел куда-то в зал, Эймон тогда не знал, на кого именно. — Принц Доран дал согласие предоставить моему племяннику собственное владение в Дорне, где он когда-то родился и где провел почти всю свою жизнь. Уверен, он и сам будет рад вернуться туда, где когда-то началась его жизнь. Сим провозглашаю Эймона Сэнда отныне и навсегда лордом Башни Радости. Даже тогда, будучи ребенком… и после всех пережитых за этот роковой день потрясений Эймон не мог не увидеть мстительного ликования в глазах Визериса. С того дня прошло семь лет. Он вырос. Ему было уже почти шестнадцать — мало кто готов был отпраздновать вместе с ним тот день, окончательно превращающий его из мальчика в мужчину. Но он не особо-то из-за этого и горевал. Он ненавидел шумные праздники и большие толпы. Одиночество его вполне устраивало. Оберин дал ему забавное прозвище Лорд Радости. Очень остроумно, если вспомнить, что Эймон был известен, в первую очередь, своей серьезностью и цинизмом. И куда больше ему подходило прозвище Безрадостный Лорд. У него вообще было много имен. Черный Бастард, Дракон из Башни, Волчонок, Недокоронованный, Почти-король и так далее, и так далее. Так много имен, которыми его называли за глаза. В глаза не называли. Больше. В тринадцать лет он вызвал одного острослова на поединок до первой крови. А потом выбил у противника меч из рук, повалил его на землю и бил кулаками по лицу, пока его не оттащили. Сегодня Эймон надел простую светлую одежду дорнийского покроя. Перепоясался он простым ремнем, только роскошная рукоять меча выделялась на общей картине скромности. Рукоять в форме его личного герба — башня, увенчанная сапфировой розой. Сапфир он собственноручно выковырял из своей старой короны — перед тем, как забросить ее в сундук у себя в спальне и забыть. Эймон несколько мгновений смотрел на свой щит, на котором были изображены та же башня с розой, перед тем, как повесить его на спину. Каким же дураком он был, когда придумывал свой герб… Он тогда все еще верил рассказам о роковой любви и трагической судьбе влюбленных, которыми Эртур с детства заполнял ему голову. И вот — черный щит с серой башней и сапфировой розой над ней. Смех один. Мог бы и получше что-нибудь придумать… А, чего уж теперь. Он старался не возвращаться мыслями к ошибкам прошлого, которые все равно нельзя исправить. Лучше использовать свою голову для того, чтобы жить дальше и преодолевать их последствия. Перед уходом он еще раз посмотрел на городок, выросший здесь за эти годы. Нора Волчонка — так они его называли. Небольшой перевалочный пункт на Принцевом Перевале, между Поднебесьем и Штормовыми землями. Он был всего лишь остановкой для путешествующих. Просто местом, где можно передохнуть, не более того. Однако находились и те, кто старался избегать более крупных мест, вроде Королевской Гробницы, и предпочитали останавливаться здесь перед переходом через Перевал. Или после него. Первое время, правда, мало кто хотел здесь селиться. Но со временем за Эймоном закрепилась репутация сурового и решительного лидера, не оставлявшего разбойникам и шанса, но при этом справедливого к тем, кто честно зарабатывал свой хлеб. Нора Волчонка стала известна как оазис безопасности, а он завоевал уважение простого народа — и даже, можно сказать, любовь. Сам он к этому не стремился, он просто делал то, что должен был. Он был их лордом — и должен был обеспечить своим подданным хорошую и даже комфортную жизнь по мере своих сил. Пока он спускался вниз, встреченные по пути слуги коротко кланялись своему лорду. Башня Радости за эти годы заметно расширилась и стала пусть и небольшим, но настоящим замком, и все же жителей в нем было по-прежнему немного. — Септа Патрия, — обратился он к женщине в длинном наряде. Та тут же повернулась. — Милорд, — она была такой же нелюдимой, как и он, но у нее тоже был свой долг — заботиться о религиозных нуждах людей. — Он проснулся? — Да, милорд. Вернее, я слышала, что он просыпался. Сейчас я не уверена, он запросто мог… снова заснуть. Эймон криво усмехнулся и пошел к нужной двери. Она была не заперта. Он без стука зашел внутрь — и его глазам предстало жалкое и, к сожалению, хорошо знакомое зрелище. На столе, заваленном пустыми бутылками и кувшинами, некоторые из которых были разбиты, лежал лицом вниз немолодой мужчина. Эймон вошел, перешагивая через разбросанную повсюду посуду и рассыпанные по полу бумаги, и без особых церемоний пнул своего регента в бедро. Тот не прореагировал и тогда юноша грубо встряхнул его за плечо, уронив на пол пару бутылок. — Вставай, Эртур. Лорд Фаулер вызвал меня к себе. Нам нужно ехать. Мужчина что-то промычал, но не проснулся. — Эртур! Вставай! — закричал Эймон еще громче. Спящий рыцарь сначала вздрогнул, затем медленно со стоном выпрямился, не обращая внимание на пергаментный листок, прилипший к его лицу. — Э… Эммон? — промычал он. — Бохи… Я… рано встал… Штоб писать… Птом… Ршил немноо… Горло прмочить… И… Кажтся… увлекся… Он тщетно пытался стряхнуть пьяное оцепенение. Красный нос, изможденное лицо и седые волосы делали этого человека куда старше, чем он был на самом деле. — Просто… Просто умойся, Эртур. Мы едем к лорду Фаулеру. Должно быть, готовимся к очередной войне с Железными островами. — Ээ… — Эртур отлепил пергамент от лица. — Можт, хоть в эот раз не сдеают так, шоб весь флот прям в порту сгорел, как тода… — пробормотал он. — Десьть минут… И я готов… Скажи ток шоб коня подали… Он рывком встал из-за стола и дотянулся до стоящего рядом костыля. Ворча и ругаясь, старый рыцарь заковылял к выходу, болтая пустой штаниной. Когда они были в плену, Железнорожденные, поняв, что простыми побоями они ничего от него не добьются, начали рубить сиру Эртуру пальцы на ноге, один за другим. Как потом оказалось, за время скитаний по морям у него началось заражение и мейстерам пришлось отнять всю ногу по колено, чтобы спасти ему жизнь. Но не это сломило легендарного Эртура Дейна. И даже не провальная высадка на Пайк, из которой он сбежал ради спасения Эймона, и не позорный плен. А то, что он не сумел его спасти. И королем его сделать тоже не сумел. Это сломило его, но не сломало до конца. Он поклялся сам себе, что не сломается и не успокоится, поклялся Рассветом и титулом Меча Зари. Теперь Рассвет носил Бейлон Грейджой — и лорд Дейн, брат Эртура, с тяжелым сердцем лишил его титула. А Визерис, сразу после того, как дал Эймону земельный надел, выгнал сира Эртура из Королевской гвардии под предлогом, что он нарушил свои клятвы. И короля своего не спас. И что сражаться он все равно больше не в состоянии. Он все еще был рыцарем. И все еще был Дейном. Но от прежнего сира Эртура мало что осталось. И с каждым днем, когда он искал утешение на дне бутылки, оставалось все меньше. — Просто соберись, — сказал Эймон ему вслед. Испытывал ли он ненависть к Эртуру? Нет, не испытывал. Как он вообще мог его ненавидеть? Этот человек был ему отцом — во всех смыслах, кроме кровного. Но он ненавидел смотреть на то, во что он превратился. — Доброе утро Гарт, — выйдя во двор, сказал Эймон конюху, передавшему ему поводья коня. — Доброе утро, милорд, — деревенский мальчишка, служивший у него на конюшне, был дурачком, но очень старательным. Эймон чувствовал, что окружающие люди просто не знают, как с ним общаться, поэтому и избегают. Но он никогда не встречал никого, кто так хорошо обращался с лошадьми, да и вообще с любыми животными. Гарт, помимо конюшни, заведовал еще и замковой псарней, хоть гончих у них было всего-то ничего. — Все готовы к отъезду? — Да, милорд. Мой кузен и остальные воины уже ждут. Лошадей я подковал еще вчера. — Молодец. Мы скоро вернемся. Можешь пока обращаться к септе или мейстеру Томмену, если тебе что-то понадобится. И подготовь коня для сира Эртура. Он сейчас придет. Он всегда старался обращаться с Гартом по-доброму. Этот мальчик был одним из немногих, за кем Эймон не видел грехов. Поэтому старался быть с ним поласковее. Выехав из ворот замка, Эймон встретил свой небольшой отряд. В основном это были бывшие наемники и охотники за наградами, они потеряли в жизни абсолютно все и небольшой замок у входа в Принцев Перевал стал для них последней надеждой. Эймон открыл в себе настоящий талант делать из отбросов общества дисциплинированных воинов. Ну, относительно дисциплинированных. По крайней мере, его они действительно уважали. И этого было достаточно. Командовал этой разношерстной группой его мастер над оружием, выходец с Летних островов, бывший наемник, которого посвятил в рыцари лично Оберин Мартелл, когда тот спас жизнь его возлюбленной. — Сир Мориан, — поприветствовал его Эймон, пока остальные воины, заметив приближение лорда, попытались изобразить подобие строя. Ксадамориан Раано, чье полное имя в Вестеросе мало кто мог выговорить (да он и не возражал против сокращения), склонил голову в знак приветствия. — Лорд Сэнд! А Хмельная Звезда тоже едет с нами? — рыцарь с Летних островов говорил бодро и весело, с сильным акцентом. Сир Мориан был полным антиподом Эймона: веселый, задорный, громкий и общительный. Как они вообще уживались, было большой загадкой. — Едет. Он вчера работал допоздна, — ответил он. — Вижу, вижу… Теперь это, значит, называется «работал»? — Он работал, — настойчиво повторил Эймон. — Скажите, вам самому не надоело еще, что он целыми днями строчит всякий бред и рассылает его кому попало? И хорошо еще, что получатели тоже считают это бредом. Если бы его письма не были такими… как это на вашем языке? Без-связ-ны-ми… Если бы они такими не были, его бы давно повесили за измену. Мне кажется, нам не стоит брать его с собой, лорд Эймон. Драться он все равно не умеет, да и ездить с одной ногой… да еще в таком состоянии… Письма Эртура… Полубезумные полупьяные попытки устроить заговор с целью вернуть Эймону трон… — Я уже принял решение, сир Мориан. Он едет с нами. Мы не прибудем в Поднебесье намного быстрее, если отправимся на несколько минут раньше. Ждем. Все-таки он многим был обязан сиру Эртуру. К тому же путешествие не обещало быть особо опасным или особо важным. Он был вассалом лорда Фаулера из Поднебесья, а тот — вассалом Мартеллов из Солнечного копья. У него было не так уж и много людей, которых он мог предоставить в распоряжение войска. Так что если это и правда очередное вторжение на Железные острова, его людей, скорее всего, поставят охранять какой-нибудь мелкий городок на побережье. Не более того. Таков был удел изгоя и бастарда.