Сжечь их всех!

Миранда III Когда они уходили из сарая пасечника, прихватив у него немного меда, Уэймар настоял на том, чтобы оставить ему хоть что-то взамен. И, оторвав один из камешков от навершия своего меча, оставил его на крышке улья, решив, что это будет справедливый обмен. Если бы он попытался предложить больше, она бы точно ему врезала. Потому что эти дурацкие побрякушки, которыми он утыкал свой меч, еще должны были им пригодиться. Денег-то у них не было. Поэтому она прихватила из того же сарая несколько клочков кожи и хорошенько обмотала ими рукоять меча кузена, чтобы драгоценные камни не бросались в глаза каждому встречному. Итак, с минимальным количеством еды, кремнем для разведения огня и запасной парой стоптанных сапог они двинулись через лес. Уэймар, как это не прискорбно было признавать, оказался прав насчет того, что она не могла даже взмахнуть мечом Робара. Но она все равно тащила его на спине в перевязи, которую сделала сама из своей длинной юбки. Для этого она использовала старый нож, который украла из сарая Кенна Сладкой Руки. Теперь ее платье было постыдно коротким — оно обнажало ноги выше сапог. Но это было все равно лучше, чем постоянно цепляться юбкой за торчащие корни и ветви. Ради этого она готова была терпеть долгие взгляды Уэймара на ее ноги. «Слишком уж дальнее у нас родство», — с презрением подумала она. Раз уж кто-то считает, что брак между кузенами не считается грехом, значит, он может позволить себе смотреть на нее так… Тем не менее, путешествие вместе с ним нельзя было назвать настолько ужасным, что «уж лучше бы я совсем одна…» Они шли в основном молча, иногда только Уэймар начинал напевать «Старый камень». Или она. Они шли еще два дня, питаясь дарами леса и прихваченной на пасеке солониной. Так что голодная смерть им не грозила. Куда хуже было с водой. Отойдя от ручья, в котором они вымылись, чтобы сбить со следа собак, они так и не нашли другого. И именно поэтому она настояла, чтобы они ушли подальше в лес — может, хоть там, что найдется. До этого они брели по старой заросшей дороге, где можно было, в случае чего, спрятаться за кустарником или за деревом. Шли, пока жажда не погнала их дальше. — Ранда, ты уверена, что там… — Я уверена, что здесь ее нет, — отрезала она. — И мне кажется, сухость в горле должна тебя убедить. Его вечная нерешительность начинала ее не на шутку бесить. И все же, она понимала причины его опасений. В старые времена обитавшие в долине горцы держались, как, собственно, им и положено, в высокогорных районах. Но так было до тех пор, пока Горный король Дольф не поднял их всех на восстание. И даже после того, как их разбили, от его войска остались недобитки, которые рассеялись по Долине и до сих пор прятались в лесах, избегая королевского правосудия. Она хорошо помнила, как это произошло. И как лорды Долины приветствовали королевских воинов, которые тогда еще подчинялись королева-матери Рейле и Эртуру Дейну, самопровозглашенному защитнику самопровозглашенного короля. Но те времена миновали. Дейн был мертв, его подопечный куда-то пропал, а королевские солдаты охотились на них, как на диких зверей. И только банды горцев, годами прячущихся по лесам, остались на месте. А к северу от Орлиного Гнезда их было особенно много. — Ничего… Мы уже близко к Перстам… Немного осталось, — приговаривала она, стараясь убедить саму себя. — Вряд ли дикари рискнут так близко подобраться… Чем дальше они углублялись, тем глубже тонули их ноги в опавших осенних листьях, и тем громче казался каждый следующий ее шаг. Она прекрасно понимала, что им есть чего бояться. С одной стороны, за ними охотились Селтигары и Графтоны вместе с примкнувшими к ним Арренами. С другой их поджидали горцы и обычные лесные разбойники. Оставалось надеяться на то, что как бы громко они не ломились сквозь кустарники, враги будут производить не меньше шума. А если неприятели будут идти со стороны дороги в чащу, они с Уэймаром в любом случае заметят их раньше, чем те — их. Хоть какой-то шанс. В конце концов, несмотря на все уныние, Ранда ощутила проблеск надежды. Продираясь сквозь очередной кустарник, она оступилась и чуть не рухнула… в пруд. Он находился не так далеко от дороги, но выглядел так, словно его никогда не касалась рука человека. Обрадованный Уэймар тут же наклонился, чтобы попить… И чуть не упал от хорошего пинка под зад. Оглянувшись, с изумлением посмотрел на свою кузину. — Ты чего? Это же вода! — Стоячая вода, — ответила она. — Нужно ее прокипятить. Иначе плохо будет. — И где ты этому научилась? Миранда сдержала усмешку. Не так давно один молодой рыцарь из дома Темплтонов по пьяни решил развлечь ее историями из своей веселой жизни. Хмель к тому времени достиг такой концентрации в его организме, что он на полном серьезе думал, что если долго и красочно описывать, как у тебя болел живот и как его содержимое выливалось с обеих концов после того, как они с товарищами напились болотной воды, она тут же развесит уши и раздвинет колени. И если бы не необходимость вести переговоры от имени отца насчет подорожных пошлин, она бы ни за что не переспала тогда с ним. К тому же… чего скрывать, он действительно был красив. — Книги надо читать, — поучительным тоном ответила она. — Давай-ка костер разожжем. Только не слишком большой. Днем он никого не привлечет. — А в чем кипятить-то будем? «А действительно, в чем?» — Проклятье. Ладно, идем дальше. — Чего? Ты серьезно? — Да. Мы не можем рисковать. — А от жажды умереть — это мы можем? — Бл… — выругалась она. — Ладно… Давай осмотримся. Может, найдем какой-нибудь камень с углублением, чтобы туда можно было… Но не вздумай так ее пить! — Ладно, — вздохнул Уэймар и вместе с ней принялся разгребать желтые листья в поисках подходящего камня. А искать пришлось долго. Они уже замечали, как лес вокруг темнеет. Потом Уэймар издал короткий звук, который она приняла за очередной картинный вздох. — Если ты хочешь кишки свои высрать, я не… ТУКК! Совсем рядом с ее головой в дерево воткнулась стрела. Ранда застыла на месте. — Стой смирно, низинница, — услышала она голос и медленно повернулась на него. Рядом с Уэймаром, сидевшим на земле с ножом у горла, стоял крепкий мужчина в меховой одежде и смотрел на нее. Рядом с ним еще четверо. И как они, спрашивается, подобрались к ним так, что они ничего не заметили? — Ты только посмотри, — еще один горец, бородатый мужик со шрамом на щеке и без одного уха, вышел вперед. — Какая мягкая низинница… Карл, сын Кента, возьмет ее себе! Бородач потянулся к ней, видимо, желая схватить ее за волосы. И Ранда, украдкой вытащив нож из-за пояса, в последний момент резанула им, уже ни на что не надеясь. Она целилась в шею, но попала между плечом и ключицей. Однако бородачу этого хватило — он заревел от боли, выронил свой топор и врезал кулаком ей по лицу. — АХ ТЫ СУКА! — услышала она его вой за россыпью брызнувших из ее глаз искр. — Прекратите! Отпустите ее! — кричал Уэймар и дернулся было вверх, но горец снова прижал нож к его горлу. И тогда он крикнул еще кое-что: — Золото! Мы дадим вам золота, если вы нас отпустите! И… и… И еду! И женщин! И все, что вы хотите! Кулак бородача, которого звали Карлом, снова впечатался в ее голову. Она почувствовала, как из носа потекла кровь, а глаз начал опухать. — Хватит, Карл, — буркнул еще один, видимо, вожак. — Ты что, готов помереть от такого мелкого ножичка? Или нет? Хватит. Дикарь сердито зарычал, но бить ее перестал. Вместо этого грубо схватил за руку и толкнул к Уэймару. Ее ребра, не прекращавшие ныть все эти дни, снова вспыхнули резкой болью, когда она упала. Потом подняла взгляд на склонившегося над ней вожака… И сжалась от страха. Он был еще молод и, возможно, даже красив. Если бы не его левый глаз, представлявший собой пустую выжженную дыру. — Говори, низинник, — бросил он Уэймару. — Тиметт, сын Тиметта, хочет знать, почему он не должен отрубить тебе голову и повесить вон на ту ветку, чтобы она смотрела, как я насилую твою сестру. Голос дикаря был пугающе спокоен, тогда как Уэймар трясся и заикался от страха. — У… у… у нас е… есть друзья! Хорошие друзья! Богатые! Они… Они заплатят за нас! — Зачем? — равнодушно поинтересовался вожак. Ранда, собравшись с силами, заставила себя встать. — Мы идем на Титанов Перст. Персты, понимаете? Там живет лорд Бейлиш. Если… Если мы туда доберемся… Он заплатит вам за то, что помогли нам. Или даст выкуп, если вам так угодно. Она сама поразилась тому, как легко все это выдала. Несмотря на боль, на кровь из разбитого носа, на хриплый голос и на свое, мягко говоря, не самое выгодное положение, она все равно оставалась прирожденным дипломатом, которого из нее годами воспитывал отец. — Какой прок Тиметту от твоего золота? — усмехнулся горец. — Разве я могу его есть? Или я могу им убивать? Или оно может согреть меня холодной ночью? Она чуть было не брякнула: «А ты попробуй», — но тут же сообразила, что сейчас не лучшее время упражняться в остроумии. — Тогда вы получите оружие и пищу. Настоящая сталь, вышедшая из-под молота замкового кузнеца. И лучшая еда со специями, которых вы никогда прежде не пробовали. В Титановом Персте все это есть. — Да, да! У лорда Бейлиша есть и оружие, и еда, и золото, и много чего еще! — подхватил Уэймар. — Низинники лгут! — презрительно сплюнул еще один горец. — Зарежь мальчишку и дай нам по очереди «заколоть» эту толстуху… Ранда почувствовала, что теряет самообладание. Но тут… — Меч! — крикнула она, указав на Уэймара. — Посмотрите, какой у него меч! Снимите кожу с него! Мы не лжем! Одноглазый Тиметт шевельнул бровью — и один из его людей, пинком опрокинув Уэймара на землю, вытащил его меч из ножен. Тиметт, вогнав свой собственный меч в землю, взял в руки клинок Уэймара. Медленно развязал кожу, которой Ранда обвязала эфес. И засверкали драгоценные камни под закатными лучами. У горцев от удивления отвисли челюсти. У всех, кроме Тиметта. Он просто хмыкнул, обозначая одобрение. — Низинники не лгут. Пока не лгут. Как вас звать? Назовите свои имена! Живо! — Ра… Ранда… эм… Бранда! — выпалил Уэймар. — Да… Она Бранда, а я… я… — Мартен, — подхватила она. — Мартен, мой кузен. Мы из дома Белморов. — Хм… Хорк, сын Кента, знает этот клан. Они из Сильной Песни, носят лиловое с серым. И она это носит, — сказал еще один горец, вытаскивая нож из тела своего, как оказалось, брата. Похоже, что она все-таки не задела ему какой-нибудь жизненно важной вены. Раньше она ощутила бы гордость за придуманную ею хитрость. Так уж вышло, что цвет ее платья соответствовал гербу не только Ройсов, но и Белморов. Эту уловку она обдумала накануне, решив, что им говорить, если они наткнутся на какого-нибудь простолюдина или беглеца от королевских войск. Чтобы не дать ему повод выдать их. — Как Тиметт и сказал, низинники не лгут, — добавил Тиметт. — И мы отведем их на Персты. Титанов Мизинец никогда не нарушал свое слово, данное мне. Ему можно верить. Вот это уже было интересно. Получается, что лорд Бейлиш… имел дела с горцами? А откуда еще, спрашивается, случайно встреченная ими ватага не только знала его прозвище, но и то, что ему можно верить? Это было… странно, мягко говоря. Да чего уж там, это было просто сногсшибательно. — А если они все-таки лгут? — прошипел Карл, зажимая рану. — Если Титанов Мизинец их не знает и ничего за них не даст? Тиметт усмехнулся. Его единственный глаз смотрел, как показалось Ранде, сквозь нее. Как будто он видел ее ложь, видел лучше, чем любой нормальный человек с двумя глазами. — Тогда мы принесем Мартена из Белморов в жертву богам. И будем насиловать Бранду из Белморов, пока у нас не заболят яйца. И горцы рассмеялись. А она чувствовала, как у нее бегут мурашки по спине от их хохота. --- Эймон XII Сначала была пустота. Затянутое облаками небо, бездонное и бескрайнее. И со всех сторон его окружала зелень. Облака зеленели будто бы волнами — и вдобавок время от времени там сверкали изумрудные молнии, и так продолжалось до тех пор, пока вокруг него не осталось ничего, кроме зелени. В которой он не мог разглядеть даже собственных рук и ног. Эймон закрыл глаза, но зеленый цвет просачивался и сквозь его веки, ему казалось, что он начинает впитываться в его кожу и жилы. Потом все исчезло. Никакой зелени, обычная темнота. Он подождал немного, затем медленно открыл глаза — и увидел перед собой чужие, голубые и задорные. Потом разглядел угольно-черные волосы. — Опять в облаках витаешь? — улыбнулась лежавшая рядом с ним молодая девушка. — Нет, — ответил он, сам не зная, что заставляет его губы шевелиться и где рождаются эти слова. — Просто задремал… Ты как всегда ненасытная… Она улыбнулась — и ее улыбка тут же разогнала остатки тьмы. А потом улыбка пропала и ему ужасно захотелось вернуть ее. — Хотела бы я остаться с тобой… — Где? В этой кладовке? Представляешь, что будет, если какой-нибудь повар сюда заглянет и увидит… Хотя, если мы спрячемся за этой полкой с сырами, можем побыть здесь еще немного… Она легонько толкнула его кулаком в плечо. — Все бы вам шутить, сир Эмбер… — Я совершенно серьезен, принцесса. Никакие трудности и тяготы не сделают меня еще серьезнее. Иначе я бы просто сошел с ума. — Странно слышать такое от шута… — Нет. Не странно. Эта простая мудрость сослужила мне хорошую службу. Ведь только с ней я завоевал твое сердце. — Завоевал. Но ты никогда не получишь моей руки. — Я знаю, Мия, — пожал плечами он. — Кем бы ни был твой отец, лордом Штормовых земель или королем Семи Королевств, он никогда не согласился бы выдать свою старшую дочь за такого как я. И не потому, что я шут, а потому, что я Таргариен. Она схватила его за руку и выглядела такой грустной, что он готов был перевернуть мир, лишь бы снова заставить ее улыбаться. Он всегда любил, когда она улыбается… «Боги, откуда он вообще все это знает?» — Ты лишь тот, кем хочешь быть, Орис Эмбер. Только ты и никто другой… В этот момент ярчайшая зеленая вспышка ослепила его — и он со стоном схватился за голову, свесив ноги с края кровати. Которой мгновение назад под ним не было — они с черноволосой девушкой лежали на полу. Потом чья-то мягкая рука успокаивающе коснулась его спины. — Что с тобой? Все хорошо? — Да… — тихо ответил он, чувствуя, как его кожа покрывается мурашками холодного пота. — Просто сон. Он смотрел на холодную каменную стену перед собой. Женщина, коснувшаяся его спины, наклонилась над его плечам, ее волосы мелькнули перед его глазами — и они были рыжими. — Какой? — Плохой. — Опять пожар? — Нет. Свадьба. Ее руки поглаживали его спину медленными, успокаивающими кругами. — Криган… Ты не мог спасти его. — Я должен был. Он был моим королем… И моим братом… — Посмотри на меня, — сказала она. И он посмотрел. Рядом с ним сидела женщина с глазами цвета океана и волосами цвета огня. Она была заметно старше той, на вид ей было лет сорок или около того. Но когда его рука коснулась ее лица, он понял, что ему самому примерно столько же. — Ты всегда выполнял свой долг, Криган. Во всем. Для всех людей. И как принц, и как магнар, и как… — Я потерпел неудачу, Санса. — Да. Потерпел, — кивнула она. — Но у тебя есть я. И я всегда готова взять на себя часть бремени, когда оно становится невыносимым. Ни одно дело не выигрывается и не проигрывается в одиночку, когда у тебя есть… Еще одна зеленая вспышка. Такая яркая, что заболели глаза. В этот раз он оказался на открытом воздухе. И смотрел в покрытую травой землю и на свое согнутое колено. — Дружище, поверь мне на слово, ничего интересного ты в этой траве не увидишь, — услышал он насмешливый голос. Поднял голову и увидел протянутую руку в латной перчатке. Он взялся за нее и человек, помогавший ему встать, весело рассмеялся. Его зеленые глаза насмешливо сияли, грива золотых волос красиво двигалась в такт движений, а коротко подстриженная светлая борода обрамляла яркую улыбку. — Для тебя стало таким потрясением, что я в этот раз победил, Дейн? — Нет, Джейме, — с легкой одышкой в голосе ответил он. — Если я и потрясен… То только тем, как быстро все закончилось. — Да не грусти ты так. Мы оба знаем, как ты хорош. Не идеален, конечно, но ты быстро растешь. — Королеве Ширен нужны лучшие воины, а не те, кто «быстро растет». — Дейн… — вздохнул Джейме. — Сколько раз я тебе говорил: хватит себя изводить, — рука блондина легла на его белоснежный наплечник. — Послушай своего боевого брата и своего лучшего друга: успокойся. Ты сделал все, что требовал от тебя долг. И можешь немного отдохнуть. — На том свете отдохну. — Ты извини, конечно, но туда я тебя могу отправить только по приказу королевы или лорда-командующего Брандона Старка, — несмотря на шутливый тон, взгляд Джейме был предельно серьезным. — Я… — он вздохнул и отвел взгляд. — Нет, лорд-командующий пока не знает, но… Я не могу снова вот так потерпеть неудачу. — То, что случилось с королем Станнисом… Наш король погиб в бою, а не в тронном зале, где мы должны его охранять. И ты через пару мгновений отомстил за его гибель. — У Таргариенов все еще остались сторонники. Они желают смерти нашей королеве. — И мы обязательно найдем их, Драконоборец. Найдем каждого из них. И уничтожим. Но для этого ты должен быть сильным. И продолжать службу, несмотря ни на что. Мертвым ты никому не поможешь. Ты поклялся отдать свою жизнь королеве Ширен. Готов ли ты отобрать то, что сам ей отдал? — Я? Ни в коем случае! — Тогда иди и отдохни немного, Меч Зари. Наберись сил, чтобы отдать их на службе королеве, а не скармливать своим горьким воспоминаниям… Вспышка. Уже привычная. И совсем слабая — как будто яркое солнце светит сквозь листья. Открыв глаза, он оказался в каком-то мрачном и холодном месте. Сумрачную комнату освещали факелы, а перед ним сидел древний старик в черной одежде и с жалостью в полуслепых глазах. — Вы не понимаете, — услышал он свой голос. — Никто не понимает… Пусть я и бастард, но он все равно мой отец! Старик — только сейчас он заметил на его шее мейстерскую цепь — тяжело вздохнул. — Неужели ты не услышал моих слов, Джон? Почему ты считаешь себя первым? — он качнул древней головой с невыразимой усталостью. — Трижды боги испытывали мой обет. Первый раз, когда я был мальчишкой, второй — во всей полноте мужественности, и еще раз, когда я состарился. И последний выбор был столь же жесток, как и первый. Вороны приносили мне с юга слова чернее своих крыльев. Вести о гибели моего дома, о смерти моих родичей, о позоре и истреблении. Но что я мог сделать, старый, слепой и бессильный? Я был беспомощен как младенец, но сколь горько мне было сидеть здесь, в забвении, пока они убивали несчастного внука моего брата, и его сына и даже его малых детей… Ему почему-то стало страшно, когда он увидел слезы в глазах старого мейстера. — Кто вы? — тихо спросил он. Беззубая улыбка дрогнула на древних губах. — Всего лишь мейстер Цитадели, обязанный служить Черному Замку и Ночному Дозору. В нашем ордене принято забывать свой род, давая обет и надевая цепь, — старик прикоснулся к цепи мейстера, свободно свисавшей с его тонкой бесплотной шеи. — Моим отцом был Мейкар, именуемый Первым. И мой брат Эйгон наследовал ему вместо меня. Дед назвал меня в честь Рыцаря-дракона, который был ему дядей — или отцом, в зависимости от того, какой истории верить. Он дал мне имя Эймон… — Эймон! — услышал он голос из ниоткуда, звучавший словно из глубокого колодца. — Эймон… Эймон… Эймон… — повторяло эхо его имя. Его настоящее имя в его настоящей жизни. Эймон громко ахнул, когда его глаза открылись в последний раз. Зелень исчезла — перед ним была утренняя заря. Он лежал на кровати. В комнате. В Винтерфелле. Один. Должно быть, кто-то перенес его сюда из богорощи. Богороща… Проклятое место… В его памяти разом всплыло все увиденное. Начало Восстания Блэкфайра — гораздо более благородное, чем то, что он читал в исторических хрониках, но все равно кровавое, подпитываемое амбициозными людьми, готовыми приносить ради своих амбиций колоссальные жертвы. Потом его мать… и отец. История их любви, где самой любви не было место. А был сумасшедший и самовлюбленный выродок, влюбивший в себя наивную девчонку с Севера во имя своих безумных идей. Потом был Король варгов. Тут он не совсем бы уверен, зачем ему это показали. Он думал, что Король варгов воевал против Старков — но тогда зачем он носил герб своих врагов? Или историки и здесь все перепутали? Зачем тогда он воевал? И с кем? Возможно, он поссорился с братом или кузеном, а после его смерти победители переписали все подчистую, чтобы скрыть свой позор и вину в убийстве родича. И то, что было дальше… Это было похоже на какой-то ночной кошмар. Он будто пролетел через ряд чужих жизней — и в то же время не ощущал их действительно чужими. Возможно, это было то, кем он сам мог бы стать, пойди история по иному пути? Или… Ладно, неважно уже. Он попытался сопоставить все, что ему привиделось, между собой — и с тем, что видел ранее: про войны, армии великанов и смерть. Он думал, пока не ощутил, как тяжелеют его веки и он проваливается в сон. И этот сон был, слава всем богам, самым обычным. Даже без сновидений. --- Когда он снова проснулся, за окном было раннее утро — вне всякого сомнения, утро другого дня. Но даже тогда он не открыл полностью глаз и не пошевелился, тело все еще плохо его слушалось от усталости. Но кое-что в комнате изменилось. Он больше не был один в комнате. Рядом был Сэм. — …вообще никогда не танцевал с ней. Просто… Просто стоял в углу площадки. Так страшно было, что я собственное имя забыл. Я не такой, как ты, Эймон. Ты можешь быть колючим, как еж, свернувшийся в клубок, а через мгновение… Ты запросто можешь убедить кого угодно забыть о своем доме, своей семье, и идти за тобой на край света. Или отдать тебе в жены любимую дочь. Он хотел было ответить — но тут внезапно понял, что Сэм говорил вовсе не с ним. Он говорил сам с собой, изливая собственные мысли в никуда, будучи уверен, что здесь его никто не услышит. И ему стало… даже стыдно немного, словно он подслушивал за ним украдкой. Он даже попытался снова заснуть. Безуспешно. — Вот и я ухватился обеими руками… Забавно. Мы оба чуть было не женились на одной и той же девушке. Нет, тебе ее обещали раньше, чем мне… Маргери… Первая красавица по ту сторону Перешейка. Никого красивее нее я не могу вспомнить. А потом ее отец устроил бунт и твоя помолвка сорвалась. Моя… Ну, тогда ее отец предложил моему… Чтобы заручиться ее верностью. И оба они погибли. И дом Тиреллов надломился. А мама… Она решила, что это шанс для дома Тарли подняться. Хранители Простора… Многие думали, что им все, конец. И что их могут сменить другие. Может, даже мы. Если будем достаточно сильными. Получается, что не всегда все упирается в мечи. Важнее, чьи руки их держат. Сэм усмехнулся каким-то своим мыслям. — Так все и вышло. Тиреллам тоже нужны были сильные союзники. А у нас после Восстания было лучшее войско на всем юге. Если бы не Хайтауэры… Они узнали о наших переговорах. И на правах нового сюзерена заставили расторгнуть помолвку. И король тоже их поддержал. Позор просто. Я хочу сказать… Я понимаю, что не подарок… Но когда я узнал, что бедняжка Маргери должна будет выйти замуж за Бороса Блаунта… Мне порой нравится думать, что есть кто-то еще хуже меня. Он, стараясь не шевелиться и соблюдать тишину, слушал, как Сэм рассказывает ему о других своих неудавшихся помолвках. О девушках, которых он отвергал либо из-за волнения, либо из-за брезгливости. Похоже, он уже смирился с тем, что его наследником будет младший брат, если ему так и не удастся найти ту, которая отзовется эхом в его сердце, а не в желудке. Потом Эймон услышал скрип дверных петель, заставивший Сэма замолчать. — Как он? Ему хоть немного стало лучше? Когда он сможет прийти в себя? Странно, но этот голос… показался ему знакомым. — Э… ну… Дышит, вроде, нормально. И не трясется больше. Думаю… Эм… думаю, с ним все будет в порядке. Спасибо за заботу, лорд Старк. «Лорд Старк?» — Не стоит благодарности, лорд Тарли. Он моя кровь. — Конечно, я помню. Когда он очнется, я передам ему ваши теплые слова. — В этом… нет необходимости, — наконец, подал голос он, заставив себя открыть глаза и сесть. Тот самый Робб Старк. Ему очень хотелось поскорее взглянуть в глаза ближайшего родственника. Того, кто был ему даже ближе, чем Визерис. И он увидел… — Король… варгов… — выдохнул Эймон, сразу узнав человека в дверях, на которого он смотрел со смесью благоговения и страха. И не замечал, как Сэм, выкрикнув его собственное имя, бросился к его постели. Слишком уж он был ошеломлен, чтобы ответить на привязанность южанина. Лорд Винтерфелла удивленно поднял брови. А затем тоже узнал его. — Зеленовидец… — легко улыбнулся Робб. Сэм удивленно переводил взгляд с одного на другого. — Я… чего-то не понимаю? — Я видел его, — Эймон стряхнул с себя оцепенение. — В видениях, дарованных мне леди Старк. Я видел события прошлого. Разные события. И затерялся в них. А потом… — То, что ты видел, не было далеким прошлым, — пояснил Робб. — Меня ты встретил в настоящем. Ты видел, как я спасал свою сестру от одичалых. — И ты принял его… за Короля варгов? — задумался Сэм. — Кажется, ты уже говорил об этом человеке раньше… — Хотя, знаешь… Если вспомнить, в каком виде я тебе предстал, это не так уж удивительно, — рассмеялся Старк. — И отчасти вы правы, ваша милость. Я варг. Пусть и не король. — Со стаей лютоволков, слушающих каждое слово… — добавил Эймон. — Осознание было жутким, но весьма правдоподобным — если вспомнить то, что он видел раньше. Мелисандра рассказывала о силе, спящей в крови Старков. И раз уж она нашлась в нем самом, не стоило удивляться тому, что нашлась она и в Роббе. — Ми… милорд? — донесся до них усталый голос. — А, стюард, — обернулся к нему Робб. — Заходите, пожалуйста. Лорд Тарли, кузен Эймон, представляю вам Вейона Пуля, стюарда Винтерфелла. «Кузен»… Странно было слышать это обращение в свой адрес. Они с Роббом обменялись всего парой фраз — и Хранитель Севера так легко и непринужденно назвал его двоюродным братом. Раньше их общение свелось к одной-единственной переписке лет пять назад, когда северяне просили отправить им останки Лианны Старк для их захоронения в крипте Винтерфелла. Он согласился, но предложение посетить Винтерфелл отклонил и сопровождать драгоценный груз лично не стал. — Милорды, — пожилой, немного мрачный мужчина поклонился им. — Я полагаю, вы по поводу праздника? — Робб, кажется, не замечал растерянности стюарда. — Да, милорд. Приготовления почти завершены, гости уже ждут. — Праздника? — переспросил Эймон. — Да, в честь благополучного возвращения леди Минисы, — сказал Сэм. — Лорд Старк вернулся на следующий день после того, как ты… После того, как ты потерял сознание. Праздник готовился две недели… — Две недели? Я что, пролежал здесь… — Да, — ответил Робб. — А теперь, наконец, очнулся! Какое удачное совпадение. Сразу два повода для празднования. Приглашаю стать моим почетным гостем. — Я не уверен, что Эймону стоит вставать с постели так рано… — Все в порядке, Сэм, — Эймон сел на постели. Он чувствовал слабость — и еще внезапно охвативший его голод. — Я две недели здесь лежал. И хороший пир пойдет мне на пользу. Сэм, похоже, не был в этом так уверен, но возражать не стал. Стюард Пуль тоже согласно кивнул перед тем, как уйти. — Этот человек… Мне показалось, что он боится вас, лорд Старк, — тихо сказал Эймон, чувствуя, как у него пересохли губы. Понятно, почему, две недели росинки во рту не было. Робб пожал плечами. — Некоторым из моих подданных и вассалов… не очень нравятся мои способности. И то, как небрежно я ими пользуюсь, тоже. Они не понимают, что это благословение богов. И еще… Не «лорд Старк» — просто Робб. Мы одна кровь, ваша милость. — Тогда я для тебя просто Эймон, — он позволил себе улыбнуться. — Хватит уже меня так называть. Я просил об этом твою жену и твоего дядю, а теперь и ты сам… — Хорошо, Эймон, — кивнул Робб. — Сегодня нас ждет пир. И когда ты немного наберешься сил, я покажу тебе дом, в котором выросли наши предки. А пока… Хорошего вам дня. Сэм повернулся к нему. — Эймон, ты чего-нибудь хочешь? — его взволнованный голос звучал совсем по-детски. Словно он был септой, воспитывавшей его в юные годы. — Воды… прошу, — хрипло ответил он, чувствуя, что еще немного — и он просто отключится от жажды. И еще одна мысль не давал ему покоя. Робб назвал Винтерфелл домом его предков. И то, что он видел в своих видениях… Он пытался переубедить сам себя. Пытался заставить себя верить в то, что это ложь, что на самом деле его мать и отец любили друг друга и готовы были на все ради своей любви. Но в глубине души он понимал, что все это было правдой. Его отец оказался никем иным как безжалостным манипулятором, змеем, готовым задушить всех окружающих ради своих амбиций. До сих пор Эймон очень хотел, чтобы его признали Таргариеном. Но теперь, с учетом того, что он здесь увидел… Он не мог не задаться вопросом: а какой в этом смысл? Что для него это имя? Имя принадлежащее убийцам и лжецам. И безумцам. Возможно… Возможно, пришло время принять кровь своей матери. Ведь он был Старком в той же мере, что и Таргариеном. Несмотря на все его возражения, Сэм настоял на том, чтобы он не вставал с постели до самого пира. И за это время его навестили и другие. — Л… лорд Эймон! — закричал Дункан, отталкивая со своего пути не только Сэма, но и Бронна с Маттеном. И налетел на Эймона с такой силой, что буквально впечатал его тело в стену возле кровати. Он был ошеломлен такой реакцией, и чувствовал, как слезы этого мальчишки капают на его тело. И сам, недолго думая, осторожно обнял Дункана. — М… мне т… так было… с… страшно за вас, м… милорд, — прорыдал Дункан. Такое поведение нельзя было назвать сдержанным — да и просто попадающим хоть в какие-то рамки приличия. Но нельзя было забывать и о том, что Дункан вырос, по сути, простолюдином и всю жизнь странствовал вместе с отцом. А он, если верить рассказам мальчика, не слишком нагружал себя принятыми в высшем обществе формальностями. Да и сам Эймон, положа руку на сердце, тоже не нагружал… Поэтому он ничего и не сказал. А просто взял и обнял Дункана покрепче. И почувствовал, что Дункан, несмотря на свой богатырский рост, был щуплым и жилистым. Он вспомнил, что мальчишка еще не отметил своих четырнадцатых именин, зато успел похоронить единственного близкого человека. А он, Эймон, стал для него тем, кем для него самого был сир Эртур в первые годы его жизни. — Все нормально, парень… Я в порядке, — неловко отозвался он, похлопывая мальчишку по спине. Дункан, продолжая всхлипывать, отстранился от него и только сейчас позволил себе смутиться, вспомнив, что на него смотрят. И кивнул, хотя и неохотно. Следующим подошел Маттен, который вел себя намного более сдержанно. Хотя он тоже волновался и старался сохранять спокойствие, как подозревал Эймон, лишь затем, чтобы выглядеть более зрелым, чем Дункан. Что поделаешь, мальчишки все продолжали выяснять, кто из них старше и главнее… Мелисандра на фоне этих двоих выглядела совсем отстраненной — она, кажется, вообще никогда ни о чем и ни о ком не беспокоилась. Но не потому, что ей было все равно, скорее потому, что она заранее знала, что с ним все будет в порядке. И когда последним к нему подошел Бронн, протягивая руку для пожатия, Эймон спросил его: — А где сир Флориан? Лицо Бронна… О, на ней была целая радуга чувств. — Его ты обнял, — начал наемник с притворной обидой, указывая на Дункана. — Его похлопал по плечу, — его палец повернулся к Маттену. — Ее… Ладно, ей вообще на всех плевать. А мне ты даже руки пожать не хочешь, и сразу спрашиваешь о том недоумке-Флауэрсе? — Он Чернокрылую сторожит, — Маттен не столько ответил, сколько озвучил собственное предположение. — Она спит в конюшнях, и Флориан решил, что ей нужен… я не знаю, драконюх, наверное? И подумал, что вы будете не против, если он позаботится о ней, пока вы не… ну… — Да, он очень старательный… — согласился Эймон. — И я соглашусь с ним насчет того, что Чернокрылой нужна забота, но… Порой мне кажется, что он слишком одержим желанием сгореть заживо во цвете лет. — Впервые слышу от благородного жалобу на то, что его слуга слишком много работает, — усмехнулся Бронн. — Я и на тебя готов пожаловаться, — добавил Эймон. — Ты все это время ехал с нами и почти не жаловался на черную работу. Любой наемник на твоем месте сразу пошел бы искать нового нанимателя. Бронн пожал плечами. — Красная женщина хорошо платит, а я не могу представить себе более безопасного места, чем рядом с владельцем единственного в мире живого дракона. Но если ты будешь и дальше находить мне причины уйти от тебя, я, наверное, тоже об этом задумаюсь. Особенно сейчас, когда наемники в Вестеросе просто охрененно нужны. — В каком смысле? — не понял он. Бронн медленно повернулся к Сэму. — Ты что, не сказал ему? — Не сказал — что? — тут же напрягся Эймон, пригвоздив взглядом переминавшегося с ноги на ногу Сэма. — Послушайте, он… Едва в себя пришел… Я решил, что не стоит вот так сразу… — Сэм осекся на полуфразе, махнул рукой и сел на край кровати. — Эймон, — начал он. — Бронн хочет сказать о том, что… Ну… За то время, пока ты лежал, произошли… Ну, как бы… некоторые события… Сэм старался говорить серьезно, но никак не мог решиться перейти к сути. Эймон заставил себя сесть, свесив ноги на пол. Потом пристально взглянул в погасшие глаза Сэма. — Что. Здесь. Произошло? — чеканя каждое слово, спросил он, уже чувствуя, как тревога скручивает его внутренности. Возможно, они были правы, и ему не стоило выливать себе на голову такие новости в таком состоянии. Но незнание было еще хуже. — Война. Короткое слово прозвучало раскатом грома. Он крепко стиснул зубы. — С кем? — Ты знаешь, с кем. — Визерис… — выдохнул он, после чего закрыл лицо руками. — Против Среднего Совета, да? Это правда война? Настоящая война? — Ну, предположим, до сражений пока не дошло, — ответил Бронн. — Но… — Он арестовал большую часть делегатов Совета, Эймон, — сказал Сэм. — И многие из них уже мертвы. Официально — погибли при попытке к бегству из Сумеречного Дола. Оставшихся будут судить на Драконьем Камне. — Да, суд над теми трусами, кто не решился бежать вместе с Йоном Ройсом и его товарищами, — усмехнулся Бронн. — Ройс сбежал? — встрепенулся Эймон. — Где он сейчас? Собирает людей в Рунном Камне? — Он… пропал, — покачал головой Сэм. — Возможно, прячется у своих союзников. Но Рунный Камень… Он захвачен. И все земли Ройсов. Лорды Королевских земель вторглись в Долину. А дом Ройсов… Я видел указы, в которых они были объявлены вне закона за вероломство и другие преступления. Весь дом предан мечу. Комната вокруг него крутилась, словно вихрь. Голоса доносились словно сквозь вату… Но Эймон не был шокирован. Он всегда в глубине души верил, что все придет примерно к такому финалу. Визерис, каким бы благородным и справедливым он ни старался себя выставить, оставался тем, кем он был всегда. Сын Эйриса Злейшего, женатый на дочери Тайвина Ланнистера. И к своим врагам — а равно и к тем, кого считал таковыми — он относился так же, как его покойные отец и тесть относились к Дарклинам и Рейнам. — Есть что-нибудь еще, чего я не знаю, но мне стоит об этом узнать? — ледяным голосом спросил Эймон, когда вспомнил, ради чего, собственно, он решил покинуть Башню. — Нет, это… — Есть, — перебила его Мелисандра, которая, как всегда грациозно, вплыла в комнату, обойдя Бронна, Маттена и Дункана. И достала из рукавов своего длинного красного платья вороний свиток. — Откуда это у тебя? — У меня были очень интересные беседы с мейстером Лювином. Он получил это послание сегодня и сообщил о нем лорду Старку. А я просто вытащила свиток из его сундука для вас, лорд Эймон. Я верну его сегодня же и никто не узнает, что он вообще пропадал. — И что за хрень там? — спросил Бронн. Эймон, прищурив глаза, разглядел красную печать на свитке. Символ на нем был довольно странным — оленья голова на фоне горящего сердца, пронзенного копьем. Он взял свиток, развернул и стал читать вслух, но только после того, как Маттен высунулся в коридор, убедился, что там никто не подслушивает, и запер дверь.

«ВСЕМ ЛОРДАМ ВЕСТЕРОСА.

Визерис из дома Таргариенов, именуемый Третьим, показал себя ГНУСНЫМ ТИРАНОМ, как и его отец, король Эйрис Таргариен, именуемый ЗЛЕЙШИМ. Он также нарушил феодальный договор и применял бессудную жестокость ко всем, кого считал своими врагами. Ровно то же самое совершил и Визерис Таргариен. За подлое нарушение подписанных им же указов Первого и Седьмого Собраний в Сумеречном Доле, арест и убийство наших делегатов, мы объявляем Визериса Таргариена КЛЯТВОПРЕСТУПНИКОМ и УЗУРПАТОРОМ. И провозглашаем все его права на земли Штормового королевства и Дорна НЕДЕЙСТВИТЕЛЬНЫМИ…» Его голос задрожал. Рука, держащая, свиток, тоже. «Это… это серьезно? Они это серьезно? Они что, совсем с ума посходили?» Но он, собравшись с духом, продолжал читать. «…Отныне и вовеки веков у нас не будет королей, правящих извне двумя независимыми государствами, объединившимися между собой в династическом союзе и истинной Вере. Мы ПРОСИМ лордов Вестероса признать нашу независимость и продолжить торговые отношения, как сухопутные, так и морские. И ПРЕДУПРЕЖДАЕМ Визериса Таргариена, что любой человек с оружием, несущий его знамя и переступивший наши границы, будет встречен всей мощью наших войск и гневом самого Владыки. Подписано СТАННИСОМ из дома Нимерос Баратеон-Мартеллов, милостью Владыки Света королем Штормового королевства, и ДОРАНОМ из дома Нимерос Баратеон-Мартеллов, милостью Владыки Света великим князем Солнечного Дорна и королем ройнаров». Он положил свиток на постель. Долго молчал. И все остальные тоже молчали. А потом глубоко вздохнул. — Это хорошо, что сегодня будет пир, — тихо сказал Эймон. — Потому что я хочу напиться до беспамятства… И как можно скорее. --- Сэмвел IV Дожидаясь начала пира, Сэм много думал, каким он будет. В основном он ожидал увидеть нечто похожее на то, что встречалось ему в замках Простора. Украшенный зал, шелковые скатерти, богатые и изысканные блюда, подаваемые по четкому расписанию, смех и веселые разговоры, перемежаемые обсуждением серьезных дел — зачем еще, спрашивается, нужны пиры? Пир северян оказался совсем другим. Большой зал Винтерфелла напомнил ему отцовский солярий, на ремонт которого Сэм убил много лет. Напомнил в том состоянии, в каком он был до ремонта. Самым заметным украшением стен были висевшие на деревянных щитах головы огромных зверей, каждую из которых добыл сам лорд Старк с помощью своих волков. Намек был тонким, но в то же время предельно ясным — если звери, каждый из которых мог загрызть отряд вооруженных охотников, пали перед Роббом Старком и его лютоволками, каковы были шансы человека против него? Кстати, волки тоже здесь были. Старк и его семья сидели отдельно от всех, а лютоволки лениво бродили вокруг величественного трона лорда Севера. Все, кроме самого жуткого. Один из волков, чья шерсть была совершенно черной, сидел рядом со своим хозяином Эдриком, двоюродным братом лорда. Через несколько минут он вскочил на ноги и украл баранью отбивную с тарелки леди Амбер. И Сэм еще раз поблагодарил богов за то, что раз уж ему выделили достаточно «почетное» место, между ним и лордом Роббом все-таки сидел Эймон. Помимо охотничьих трофеев и лютоволков в зале, внимание Сэма привлекло оружие, обильно развешанное по стенам. В основном, оружие одичалых, взятое в бою. Очевидно, хозяева замка выставили его как свидетельство победы над налетчиками. Но самый ужасный трофей был не на стене. Он принадлежал девушке, которую они спасли. Она опоздала к началу пира, как и ее спутник. И лорд Старк не стал ее дожидаться. Через несколько минут после начала трапезы в зал вошел старый мейстер, поднялся к месту Робба и что-то быстро прошептал ему. Сэм не обратил на это внимание. Он наслаждался горячими колбасками, сделанными мясниками Зимнего Городка, смешавшими мясной фарш с пряными травами и терпкими ягодами, растущими под снегом. И тут Старк поднялся на ноги. — Милорды! — провозгласил он и один из волков, самый крупный из всех и, очевидно, крепче всех связанный с ним, протяжно завыл, привлекая внимание. Ему это удалось, пирующие тут же замолчали, а некоторые из гостей выглядели даже встревоженными. Сэму тоже стало интересно. — Как же мы можем пировать, если с нами нет той самой девушки, которую мы спасли? Той, ради которой мы все сегодня собрались? Поприветствуйте же мою сестру, леди Минису! Сэм уже слышал это имя раньше. Он узнал, что сводная сестра Старка вышла замуж за наследника лорда Болтона, причем вышла тайно и этот факт скрывался ото всех вплоть до ее похищения. Но раз уж теперь все раскрылось, он думал, что ее положено было представить как леди Минису Болтон, но Старк почему-то этого не сделал. Возможно, он до сих пор был сердит на сестру за столь опрометчивый шаг. Возможно, отказывался признавать хоть какое-то родство с новым десницей короля. Возможно, что-то еще третье. Возможно, все сразу. И она вошла. Домерик Болтон, одетый в розовый камзол с гербом своего дома, вел ее под руку. Сама Миниса была в темно-красном платье с розовыми кружевами, что должно было свидетельствовать о ее преданности мужу. Но всеобщее внимание привлекло совсем не это. А то, что было чуть выше. Ее лицо было закрыто жутким шлемом из черепа какой-то твари, обитого мехом. Очевидно, дело рук одичалых. Гости тихо перешептывались, пока она молча шествовала к своему месту. Домерик выглядел смущенным, но держался стойко и отодвинул для нее стул, прежде чем занять свое место рядом с ней. Но больше всего внимание Сэма зацепил не этот зал, не эти волки и даже не появление леди Минисы — а то, как все северяне вели себя на пиру. Ни просторцы, ни южане, ни даже дорнийцы не вели себя так громко и непристойно. Они поглощали еду и выпивку с нетерпением изголодавшихся хищников, при этом каким-то образом находя время еще и на то, чтобы распевать песни. Сэм старался не обращать на них внимание, он изо всех сил пытался разговорить Эймона. Это было важно. Очень. Потому что уже началась война, которая должна была расколоть Вестерос сильнее, чем когда-либо раньше. А значит, настало время вернуть Эймона на трон. Только такой король нужен был стране в это нелегкое время — справедливый, ненавидевший болото интриг и склок. Нужно было убедить бронзовых выдвинуть его как своего претендента. Скорее всего, они и так уже об этом думали и скоро, возможно, могли сами ему это предложить. Вот только Эймон до сих пор и слышать об этом не желал. — Эймон… — не успокаивался он. — Давай обсудим… — Сэм. Мы на празднике, а не на переговорах, — нахмурился тот. — Наслаждайся едой и весельем. Если хочешь испортить мне настроение, давай только не здесь… Он скривился от разочарования. — А где? Я пытался поговорить с тобой в той комнате. Но ты сказал: потом, мне надо подготовиться к пиру… Ты подготовился. Ну и? — Ну и теперь я настаиваю, чтобы ты подождал, пока пир закончится, — твердо отрезал Эймон. — Уф… Ладно, — смирился Сэм. — Но не думай, что ты сможешь избегать этого разговора вечно! — Посмотрим, — бросил Эймон, поднося ко рту кубок с лимонной водой. Сэм вздохнул и сосредоточился на еде, а гости тем временем, уже изрядно «нагрузившись», веселились все громче и развязнее. И когда за одним из столов кто-то завел веселую и задорную песню, быстро подхваченную остальными, Сэм вдруг почувствовал чью-то руку у себя на плече. Повернув голову, он с некоторым удивлением узнал Бенджена Старка, который смотрел на него с торжествующей улыбкой. Они обменивались взглядами достаточно долго, чтобы гости успели пропеть целый куплет: «Он шел всю ночь с ножом в груди. Кровью истекая и моля, «Погоди, Моя одичалая Уилла! Моя одичалая Уилла!» — Лорд Тарли, позвольте, я вас отвлеку ненадолго и познакомлю со своими хорошими друзьями… Вы ведь не против? — спросил старший Старк. Он говорил мягко и дружелюбно, но решительный взгляд говорил о том, что если Сэм скажет нет, ему ничего не стоит утащить его из-за стола силой. Он беспомощно посмотрел на Эймона, который, как назло, был занят беседой с лордом Старком и его женой. И ему оставалось лишь растерянно улыбнуться. — Ладно, — выдавил он. Встал, на мгновение перехватив взгляд Эймона. Позвал Маттена, который как раз наливал себе еще чашу вина. Оруженосец тут же отозвался, торопливо долил себе из кувшина, после чего подошел к Сэму с чашей в руке. — Милорды, — поклонился он обеим. — Это мой оруженосец, — представил его Сэм. — Маттен Маллендор. Мне кажется, будет лучше, если он присоединится в нашем разговоре. Так получилось, что я обещал его отцу, помимо всего прочего, учить его дипломатии… Он не соврал. Но сейчас он брал его с собой не столько в качестве ученика, сколько… для подстраховки, наверное. Может и не стоило втягивать такого юнца в такие дела, но раз уж никого лучше не нашлось… Сир Флориан сидел в окружении трех молодых северянок, которые, как ему показалось, состязались между собой, кто заставит его покраснеть сильнее. Лорд Бенджен казался Сэму заслуживающим доверия, но он был не настолько глуп, чтобы полностью ему довериться. Кроме того, наличие оруженосца обычно поднимало уровень уважения среди других знатных лордов. По крайней мере, там, где он вырос. Возможно, на Севере порядки были другие. Или им просто было плевать на укрепление союза между Тарли и Маллендорами. Как бы то ни было, Бенджен повел их к выходу из зала в соседнюю комнату, где их уже ждала группа мужчин. Пока они шли, Сэм начал подпевать ревущую со всех сторон песню — просто затем, чтобы немного успокоить нервы. «Сыны короля Винтри Рыжего, Лежат все в крови — а во имя чего? Моей одичалой Уиллы! Моей одичалой Уиллы!» — Друзья мои, это лорд Сэмвел Тарли из Рогова Холма. Ближайший друг и союзник короля Эймона, — представил его Бенджен, когда они зашли в небольшую комнату по соседству с пиршественным залом. Вот этого Сэм точно не ожидал. Его брови взметнулись вверх, к волосам, а нижняя губа постаралась исчезнуть в редкой бородке. «Короля Эймона»? Вот прямо так, сразу. Конечно, здесь они были одни, ближайшие из пирующих сидели достаточно далеко, к тому же их слов не услышали бы за песнями… Но он все равно был в шоке от такой откровенности. — Тарли, — продолжал Бенджен. — Это Маленький Джон Амбер, лорд Последнего Очага, — он указал на возвышавшегося над остальными здоровяка с длинной заплетенной в косу бородой, лежащей у него на груди. — Это Харрион Карстарк, лорд Кархолда, — им оказался молодой человек чуть постарше Сэма с суровым лицом и свирепым взглядом. — Робетт Гловер, наследник Темнолесья, и Меджер Сервин, лорд Сервина, — представил Бенджен двух оставшихся, похожих друг на друга, как яркий день и темная ночь. Робетт был совсем еще мальчишкой, почти одного возраста с Маттеном, и казался невероятно живым. Меджер оказался спокойным мужчиной в возрасте, он вообще был старше всех собравшихся. — Ну… Здравствуйте. Рад знакомству, — ответил Сэм. — А это… Эмм… Маттен Маллендор, мой оруженосец. Он открыл рот, на ходу пытаясь придумать, что сказалть и о чем спросить, когда его прервали. Причем прервали не собравшиеся здесь, а подвыпившие гости за стеной, которые орали уже во весь голос последний куплет, закончившейся чем-то вроде «теплой, сладкой, попки одичалой!» Сэм подождал, пока они допоют, прежде чем снова начать говорить. Но Маленький Джон опередил его. — Не надо лишних слов, Последний из Волков, — пророкотал он и Бенджена, кажется, даже передернуло от этого прозвища. — Мы уже достаточно их выслушали! Мормонта здесь нет. И в темнице его тоже нет. А Эймон Таргариен здесь, за нашим столом. Чего ждать-то? — Поэтому я и привел сюда Тарли, — ответил Бенджен, внимательно глядя на него. — Нам нужно знать, милорд, готов ли Эймон стать нашим королем, чтобы мы могли выдвинуться на юг и сбросить с трона эйрисово отродье. — И не забывайте о красных! — напомнил о себе молодой и разгоряченный Робетт. «Это именно то, чего я и боялся», — подумал Сэм. Он понимал, что не может давать обещания от имени Эймона. Но упускать такой шанс… — Его милость не уверен, — честно ответил он. И в то же время понимал, что нельзя дать этим людям забыть, что именно Эймон имеет право называть себя королем. — Не уверен? — тихо переспросил Меджер. — Эймон верен своим принципам, — кивнул Сэм. — Он дал клятву, что не будет претендовать на престол. К тому же поступок принца Дорна… Это для него будет не только войной против короля, но и против своего сюзерена. — Клятву? Сюзерена? — Маленький Джон сплюнул себе под ноги. — Ты что, южанин, совсем не понимаешь, что происходит? — Визерис нарушил все свои клятвы. Он мне больше не король, — заявил Харрион. — Он убивал людей за то, что они думали не так, как он, — устало добавил Меджер. — За то, что им не нравились его прихоти. Он убил моего племянника за то, что он поддерживал Йона Ройса… — И его дети… Мы опасаемся, что они тоже вырастут такими же чудовищами, — добавил Харрион. — Итак, нам нужен претендент на престол. Законный претендент. А тебя беспокоит его верность Дорну? — Да он дорниец чистой воды, — буркнул Амбер. — Всю жизнь проторчал в этих песках под крылышком у Дейна, кланяясь и пресмыкаясь перед этим принцем безногим… Не, — он покачал головой. — Я уже говорил тебе, Бенджен. Если Эймон не найдет в себе мужества занять трон, мы должны примкнуть к дорнийцам и штормовикам. И выкинуть с Севера этих южных ублюдков ко всем… — он непристойно выругался. — Хватит уже слушать их лживые слова и молиться их лживым божкам. Хватит… — Ты что, готов драться с этим проклятым драконом? — внезапно возразил ему Робетт. — Пхе! Подумаешь, дракон. Этот дракон здесь две недели торчит, а я так ни разу его и не увидел. А был бы настоящий дракон, он бы давно дал о себе знать. Эта зверушка слабее щенка… — Пока слабее, — тихо отозвался Меджер. — А когда он вырастет… Он — и тот, кто его оседлает — будет иметь больший вес, чем все наши воины и наши планы. — Ладно, — раздраженно прорычал Амбер. — Может, мы и не назовем его нашим королем… Но с его драконом-который-вырастет, Перешеек станет неприступным! А даже если он и не согласится помочь… Обойдемся и без него. В конце концов, Робб — варг. И он может… — Джон, хватит! — оборвал его Бенджен. Потом вздохнул и снова посмотрел на Сэма. — Можем ли мы что-нибудь сделать, чтобы убедить его? Сэм нервно сглотнул. Он понимал, что Эймону нужен какой-то толчок, способный напомнить ему, кто он есть и кем ему суждено быть. — Дайте ему время, милорды, — сказал он. — Я знаю, вам не хочется это слышать, но я прошу вас. Если вы хотите восстать против короля, который нарушает свое слово по сиюминутной прихоти… Готовы ли вы поддержать другого, который, на самом деле, делает ровно то же самое? Визерис плюет на данные им клятвы, но для Эймона они значат многое. Я не говорю, что он упертый догматик, для него благо его народа стоит выше собственной чести. Но просто так нарушать свои обещания ради непонятно чего… Так не получится. Просто примите это. Он встал и повернулся к выходу. Он весь взмок от волнения и хотел как можно скорее оказаться подальше от этих людей. — Вы хорошо сказали, милорд, — верный Маттен как всегда был рядом. — Правда? — спросил он, борясь с одышкой. — А как они… реагируют? Маттен осторожно оглянулся через плечо. — Лорд Сервин, кажется, задумался. Остальные недовольны, но не злы. Только лорд Бенджен… Он, похоже, даже рад это услышать. — Это хорошо, — выдохнул Сэм. — Но что мы теперь будем делать, Маттен? Эймон и слышать не желает ни о чем подобном. — Не знаю, милорд, но… Возможно, он все-таки выслушает, но не вас. Я могу попробовать с ним поговорить. — А что, неплохая идея, — Сэм сбавил шаг и внимательно оглядел оруженосца. — Хотя знаешь… Если ты сам к нему подойдешь, Эймон решит, что это я тебя подговорил. Мы должны попросить Дункана начать этот разговор. Но Эймон не поймет, если я вдруг ни с того ни с сего заговорю с его оруженосцем… — То есть… Это мне придется? — слегка занервничал Маттен. — В точку. Да, я понимаю, что вы не очень ладите… — Все нормально, милорд. Я поговорю с ним, — отрезал Маттен. — Ради лорда… нет, ради короля Эймона. Сэм улыбнулся. И они вернулись на свои места. Эймон сидел совершенно один, глядя в свой кубок. Лорд Старк ушел со своего места и о чем-то тихо говорил со своей сводной сестрой в шлеме-черепе. Рядом с ними стояли Мира и Домерик. — Ты где был? — спросил Эймон, не поднимая взгляда. — Я… ну… — как бы ему объяснить… — Я поговорил немного с твоим дядей Бендженом, он представил меня нескольким своим друзьям… Он замолчал и молчал довольно долго, пока Эймон, наконец, не хмыкнул в ответ. — И что? — все еще немного подозрительно поинтересовался он. — Ну… ничего так. Эймон поднял на него взгляд, пожал плечами. — Эти северяне… Они очень шумные, не так ли? — Есть такое, — едва Сэм это произнес, гости затянули еще раз «Одичалую Уиллу». — Да, я заметил. И все же… Их небрежность и откровенность… Это как глоток свежего воздуха. А Винтерфелл… Робб прав, Сэм. Пока я не могу назвать это место домом, я здесь совсем недолго. Но… Если бы я пожил здесь подольше, мне кажется, я мог бы назвать этот замок своим домом. Эймон выглядел… умиротворенным. Ну, почти. Спокойным и непринужденным. И Сэма это совсем не радовало. Человек, который доволен своей жизнью, не был тем, кто стремился искать чего-то большего. — А вот и вы! — лорд Старк вернулся на свое место. — Лорд Старк, — ответил Сэм. — А вы нас искали? — Искал, да. Я хочу кое-что объявить, а потом поговорить с вами двумя с глазу на глаз. Присоединитесь ли вы ко мне в моем солярии после пира? — Конечно, Робб, — легко улыбнулся Эймон. Сэм кивнул, но его все сильнее беспокоило, то насколько… легко Эймон сблизился с Роббом. С ним самим и Маттеном он долго держался отстраненно и холодно, Мелисандре потребовались недели на то, чтобы заслужить хоть какую-то теплоту. Бронн и Флориан… Ладно, эти были исключением, но первый обладал удивительным талантом располагать людей к себе, а второй был человеком долга, как и сам Эймон — к тому же незаконнорожденный. Робб добродушно улыбнулся, чуть шевельнул рукой — и его волки снова завыли. Сэму было не очень приятно смотреть, как он такое вытворяет, но в то же время это зачаровывало. И он не мог этого отрицать. Маттен вообще млел, глядя на то, как лорд Винтерфелла командует своими зверями. И готов был поверить в то, что магия действительно существует. И все же он сам, всю жизнь молившиеся Семерым и избегавший кровопролития, не мог не бояться того, к чему могут привести такие способности. В зале снова установилась тишина, хотя кто-то продолжал тихо болтать между собой. Сэм оглянулся на Болтонов. Ни Домерик, ни Миниса не встали со своего места в дальнем углу. И она за все время пира ни разу не сняла свой великанский череп. Но она все равно выглядела умиротворенной и держала мужа за руку, пока они вместе смотрели на Робба. — Милорды! Я немного подумал. Потом немного выпил… — северяне засмеялись, стуча кружками и кувшинами по столу. — Да! А потом, повторив еще несколько раз, решил вам всем кое-что предложить! Незадолго до того, как пропала моя сестра, я получил ворона… Лорд-командующий Ночного Дозора Джиор Мормонт, отец моего отчима, отправил послания всем лордам. Многие из вас уже знают, о чем оно. Он пишет, что мертвые восстают из могил. Что Долгая Ночь возвращается. Многие из вас в это не поверили. И я тоже сильно сомневаюсь в его словах. А потом я занялся более важным делом. Я должен был спасти мою сестру. И я спас ее! Все одичалые, что прятались у развалин Короны Королевы, мертвы! Робб помолчал, пережидая овации по случаю своей победы. — Но мы все северяне. И мы не можем игнорировать призывы Ночного Дозора! На юге идет война, это да. Но в прошлую луну мы вспомнили о войне, которая идет здесь день за днем, год за годом, поколение за поколением! Война с теми, кто приходит из-за Стены! Я не знаю, действительно ли восстают мертвецы и вернулись ли Белые Ходоки, чтобы убить нас темной ночью, но я знаю, что Дозор больше не может сдерживать одичалых. Поэтому я предлагаю каждому из вас: идем со мной! Созовите всех, кто готов идти с вами. И идите со мной к Стене! Я отправляюсь через две недели, потому что дом Старков всегда отвечает на призывы! Мы поможем Дозору в борьбе с грамкинами, снарками, Белыми Ходоками или одичалыми — неважно! Мы защитим Север! Кто со мной? И зал взорвался ревом. Разумеется, этому способствовало и то, что почти все гости были пьяны. И Сэм задумался о том, что лорд Старк хорошо подгадал момент. Ему, конечно, было интересно, что именно говорилось в том странном письме со Стены, но сейчас лорда Тарли больше интересовала не причина, а следствие, то есть призыв знаменосцев по вполне оправданному поводу — вторжению одичалых. И даже если им действительно придется воевать с одичалыми, им ничего не стоит потом повернуть на юг и занять Ров Кейлин раньше, чем Визерис успеет перейти Трезубец. А еще Сэм подумал о том, что главное даже не это. А то, что Эймон вынужден будет покинуть Винтерфелл. Он чувствовал себя в этих стенах слишком комфортно. Это плохо. Поэтому Сэм решил обязательно настоять на том, чтобы Робб и их взял с собой на Стену. Неважно даже, зачем. И неважно, что их там ждет. Он думал лишь о том, что там, возможно, найдется что-то, что заставит Эймона перестать быть простым наблюдателем в войне, которая уже разгоралась… --- Мия XI Ветер хлестал им прямо в лицо, пока взмыленный конь из последних сил пытался бежать вперед. А Мия все гнала и гнала его, пока в ее ушах слышались хрипы и рычание оживших мертвецов. И они настигали их. С каждой минутой они становились все ближе к ней и лорду Джиору, дюйм за дюймом. Ветер свистел вокруг них все сильнее, снежинки казались ей маленькими коготками, царапающими лицо. Но они все равно бежали. Все, что им оставалось — это либо бежать из последних сил, либо умереть. Или что-то еще похуже. Да и холод, слава Семерым, не давал лорду Мормонту истечь кровью. Так она и мчалась вперед, противостоя самой природе. И внезапно победила ее. В какой-то момент ветер начал стихать, а снежная пелена стала тоньше и сквозь нее можно было хоть что-то разглядеть. Она рискнула оглянуться назад — и увидела, что они все-таки выехали за границы бури, которые очерчивались темной пеленой, за которой начинался неистовый ветер и буран. Отъехав чуть-чуть подальше, Мия еще раз посмотрела назад и поняла, что буря имеет форму ровного круга, окруженного голубыми вспышками. Хорошо, что ей удалось оттуда выб… В этот момент из самого центра бури вылетела ледяная стрела. Испуганная Мия дернула поводья, пытаясь отвести своего скакуна с траектории выстрела, но конь, и без того обессилевший, не успел выполнить ее команду. Он недовольно заржал — и оборвался на середине звука, когда стрела пробила его тело насквозь. В следующее мгновение он рухнул на снег, увлекая за собой Мию и Джиора. Девушка закричала от боли, когда вес мертвого коня зажал ее ногу под очень неудобным углом. Ей показалось, что она слышала хруст. Безвольное тело Джиора упало чуть поодаль и откатилось на несколько футов. К счастью, он еще дышал. По крайней мере, до того, как они упали. — Нет! Нет! Только не сейчас! — кричала она, пытаясь столкнуть с себя еще теплый конский труп. В конце концов, ей это удалось. Но как только она освободила свою ногу, одного взгляда на то, как вывернулась ее стопа, было ясно, что она не сможет даже стоять на ней, не говоря о том, чтобы бежать. Бессильные слезы навернулись на ее глаза. — Прошу вас! — закричала она в небо. — Матерь! Отец! Кузнец! Сука, ну хоть кто-нибудь! Услышьте меня! Я не хочу вот так умереть! Потом сквозь вой ветра она услышала топот множества ног, словно сюда ехал конный отряд. И доносился он со стороны бури. Она повернулась в ту сторону — и не могла заставить себя поверить своим собственным глазам. «Нет, это неправда… Их не бывает… Это все сказки…» Но это был именно он. Существо в стеклянной броне, состоящей из одних ровных углов и отполированной до состояния зеркала, отражавшего проносящиеся между снежинки, не мог быть никем иным, как Иным. Черты его лица были почти идеально красивыми в своей нечеловеческой грации. Но куда страшнее его самого было то, на чем Иной к ней ехал. Восемь серых суставчатых ног, ритмично втыкающихся в снег, принадлежали одному существу. На каждой ноге было по три сустава, из которых торчали острые иглы. Именно его шаги она приняла за топот нескольких коней, бегущих не в такт друг другу. Восемь черно-синих глаз оглядывали все вокруг, изогнутые жвалы со скрипом двигались туда-сюда. Паук был почти вдвое крупнее ее коня. Иной сидел на его спине, держа одной рукой поводья, обматывавшие переднюю, меньшую часть тела существа, а сам всадник восседал в седле, прикрепленном к задней его части. Второй рукой Иной держал длинный и тонкий меч, сделанный, как ей казалось, из чистого горного хрусталя. Она думала, что он сейчас пришпорит своего паука, подбежит к ней и срубит ей голову одним движением… Вместо этого Иной медленно подъехал и остановился прямо возле нее и убитого коня. А следом за ним из снежной пелены уже лезли восставшие мертвецы. Иной спешился. Он смотрел на нее сверху вниз и — Мия была совершенно в этом уверена — улыбался. Улыбался, словно охотник при виде загнанного и пойманного зверя. она почувствовала, как ее лицо, казалось бы, совершенно онемевшее от холода, исказила гримаса гнева. Огляделась вокруг. И увидела, что меч лорда-командующего лежит совсем рядом. И, оттолкнувшись от земли здоровой ногой, прыгнула вперед, схватив рукоять валирийского клинка. Иной проводил ее снисходительным взглядом. А она, вонзив лезвие в землю, заставила себя встать. Кое-как — но заставила, стараясь не наступать на сломанную лодыжку. Но она все же встала. Было больно. Очень. Кровь стучала в ушах, заглушая вой ветра. Она задыхалась от холода и после долгой погони. Но все равно стояла. А холод даже помогал ей терпеть боль, когда она, собравшись с силами, подняла Длинный коготь трясущимися руками — и перенесла часть веса на сломанную ногу. — НУ ДАВАЙ! — заорала она. — ИДИ СЮДА, ВЫБЛЯДОК БЕЛЫЙ! Звук, который она услышала, едва можно было описать, таким чуждым и жутким он был. Звук этот вызывал дрожь во всем теле, разносящуюся эхом. Но когда Мия увидела, как губы Иного растянулись еще сильнее, она поняла, что это был за звук. Он смеялся над ней. — Хочешь заставить своих мертвяков это сделать? Трус ты гребаный! — взревела она еще громче. Она ругалась последними словами, пытаясь спровоцировать его на нападение. Но ничего не помогало. Иной все так же стоял на месте, пока ожившие мертвецы ковыляли к ним и собирались вокруг него и его паука. Но в конце концов их хозяин поднял вверх тонкую руку. И шагнул вперед, поднимая свое оружие. Все-таки он принял ее вызов. Она понимала, что в этом бою у нее нет ни единого шанса. Она даже стояла с трудом, не говоря уже о том, чтобы махать мечом. Но если она каким-то чудом одолеет это чудовище, вихты все равно порвут ее на куски. «Сдайся», — слышала Мия шепот у себя в голове. — «Просто возьми меч — и ударь себя в грудь. Это лучше, чем умереть от руки извечного врага… Ты ведь уже мертва, ты понимаешь это?» Она еще крепче сжала рукоять меча — но не сделала ни малейшей попытки повернуть его острием к себе. «Ты упрямее своих мулов», — так часто говорила ей мама. И это было чистой правдой. «Нет…» — подумала она. — «Я еще не умерла». Иной переступил через труп ее коня. И когда он оказался рядом с ней, Мия замахнулась изо всех сил. Враг безо всяких усилий поставил блок, отбив ее замах. И снова рассмеялся. А потом одно легкое движение кистью — и она валится на снег, а меч выпадает из ее руки. Словно опытный мечник вышел на бой с маленькой девочкой. И решил немного поиграть с ней. И тогда она вдруг вспомнила свой первый бой с Кивом, когда она еще только приехала в Черный Замок. — Сейчас я, наконец, узнаю, что шепчет умирающий, — пробормотала она, чувствуя, как у нее темнеет в глазах. И как к ней приближается белый снег… Но даже сейчас, зарычав от боли, она нашла в себе силы подняться. Как раз вовремя. Иной двигался с грацией и скоростью, недоступной смертным. Хрустальное лезвие вонзилось в снег и почву под ним как раз в том месте, где только что было ее тело. Она снова развернулась и вскочила. Сломанная нога каждый раз, когда она наступала на нее, издавала тошнотворный влажный хруст, словно умоляя сдаться. Но она не сдавалась. Она кое-как выпрямилась и снова замахнулась. Иному потребовалось время на то, чтобы выдернуть меч из земли — и все равно он легко отбил ее удар. Почти отбил. В движении его рука чуть-чуть задела лезвие Длинного когтя, которое оставило на ней легкий, едва заметный порез. И тогда Иной вздрогнул, словно и в самом деле почувствовал боль. Он отшатнулся, а его плоть зашипела, словно раскаленный гвоздь упал в кадку с водой. И она увидела, как из его раны капает что-то прозрачное. Он кровоточил. Пусть и по-своему. А тот, кто истекает кровью, может и умереть… Мия снова вспомнила о том бою с Кивом. И подняла Длинный коготь. Еще один удар, который он легко отбил — и их мечи сцепились друг с другом. Несмотря на то, что она была в более выгодном положении, Иной без труда пересиливал. Как она и хотела. В нужный момент Мия перенесла весь свой вес на здоровую ногу и ударила сломаной, целясь в пах врага. Она не знала, есть ли у этого ублюдка яйца. Но если есть… Ему сейчас будет больно. Как только ее колено встретилось с его телом, она дернула ногой назад, подсекая ногу Иного. А потом свалилась вперед, опираясь на целую ногу. Мия на стала замахиваться — она просто повалилась, выставив меч перед собой. И когда лезвие ударило в шею врага, оно прошло сквозь нее с легкостью горячего ножа в мягком масле. Когда она упала на Иного, раздался треск, похожий на разлом тонкого льда. Холод, исходящий от его тела, был таким сильным, что обжигал тело сквозь несколько слоев кожи и меха. Но почти сразу броня, тело и кости монстра стали плавиться, словно действительно были изготовлены изо льда. Не веря собственным глазам, она смотрела как тело, похожее на человеческое, тает у нее на глазах. А когда от него осталась одна лужа воды, Мия подняла глаза и оглядела собравшихся вокруг вихтов. Они не двигались с места. Как и ледяной паук, потерявший всадника. А потом внезапно все разом сорвались с места. Но бросились не на нее, вовсе нет. Нежить с ревом металась во все стороны, некоторые принялись драться между собой. Только паук рванулся к ней, заставив Мию торопливо откатиться в сторону, но вместо нее он вцепился в тело убитого коня. А она тем временем ползла к телу Джиора. Метель, завывавшая вокруг, моментально стихла и легкие снежные хлопья мягко падали вниз. И тут один из мертвецов, наконец, обратил свой взор на нее. И с шипением заковылял в ее сторону. Его услышали и остальные. И тоже стали окружать ее со всех сторон. Затем она услышала голос того, кого уж точно не ожидала здесь встретить. Живого человека. Потом был стук копыт — настоящих лошадиных копыт, вгрызающихся в снег. Неужели братья все-таки пришли за ней? Убили предателей и явились к ней на помощь… Но сейчас она была рада даже предателям. Потому что они были живыми. А Мормонт — на грани жизни и смерти. Конский топот доносился как раз с той стороны, куда она ехала. Она едва успела разглядеть пронесшихся мимо всадников, вооруженных кривыми серпами и длинными топорами. Они ехали верхом на низкорослых лохматых конях, защищенных пластинчатой броней. И эта броня, как и оружие всадников, была выкована из бронзы. Всадники начали рубить восставших мертвецов, один из них пустил горящую стрелу в ледяного паука, который с душераздирающим визгом схватил труп ее коня и с невероятной скоростью умчался в лес. Когда Мия, наконец, поняла, кто пришел к ней на помощь, она похолодела даже сильнее, чем в недавнюю бурю. — Ta grèimtu na kråkornar! — закричал один из всадников, указав в ее сторону боевым серпом. Перед тем, как потерять сознание от удара чем-то тяжелым по затылку, Мия успела почувствовать, как крепкие руки хватают ее за плечи.