Кладовка

      Солнце навязчиво пробивалось сквозь задернутые шторы, как бы своим присутствием оповещая всех вокруг, что пора бы уже выбраться из нежных объятий постели и начинать новый день. Свет падал на простенький, но уютный интерьер квартиры, оставляя при этом большую её часть во мраке, особенно саму кровать, на которой нежились в объятиях друг друга два молодых человека.       — Давай сегодня никуда не пойдём? — раздался голос с утренней хрипотцой, принадлежавший никому иному, как Шуджи Ханме. В ответ ему второй парень, его парень, пробурчал лишь что-то невнятное и прижался ближе. Только прислушавшись, Ханма смог расслышать:       — Мы никуда и не собирались сегодня. Спи.       Кисаки уже давно привык к таким утрам, привык просыпаться с нагло раскинувшимся на кровати звездой Ханмой, привык, что тот сначала сидит до самого утра и то ли песни пишет, то ли ещё чем занимается, а потом с утра не может никак встать с постели. Привык к нему целиком и полностью, и именно это осознание натолкнуло его на одну идею. Никто бы не удивился, если бы это сделал Ханма, но Кисаки решил перехватить инициативу прежде, чем Ханма сам догадается это сделать. Вспомнив о своей задумке, Тетта убедился что его возлюбленный крепко уснул обратно и нехотя выскользнул из его объятий, слегка поёжившись от отсутствия тепла парня. Он встал с кровати, накинул на себя кофту и вышел в коридор, чтобы просто пошариться в сумке и убедиться, что оно ещё на месте.       Успокоившись, он выдохнул и взглянул на часы. Кисаки поднялся как обычно рано, время было всего 8 утра, но его это ничуть не смутило: он бы и при всем желании сейчас не смог уснуть обратно. Он думал только об одном: если не сегодня, то никогда. И эта мысль одновременно будоражила и пугала его, но, к счастью, юноша не имел привычки отступать от своих целей. Будь он таковым, он бы не проснулся сегодня с Ханмой. Он бы проснулся у себя дома, в пожирающим изнутри страхом перед отцом и необходимостью деться хоть куда-то, лишь бы не разгневать его ещё пуще прежнего.       Тетта проморгался, отбрасывая от себя все печальные мысли о прошлом, снова глубоко вздохнул и прошел уже на кухню, чтобы сделать кофе — без этого ритуала не проходило ни одно утро в этом доме, и неважно, выходной день или будний. На запах кофе по обыкновению проснулся и Ханма, подошёл к своему парню, обнимая со спины и утыкаясь носом в его макушку.       — И тебе доброе утро, — произнёс Кисаки не без улыбки.       — Время восемь… куда ты так рано? — пробурчал он, не поднимая головы.       — Никуда, просто выспался. Ложись обратно, если хочешь.       — Без тебя не хочу.       Тетта не ожидал иного ответа: он знал, что по утрам его парень, вроде бы уже взрослый и самодостаточный человек, более того, даже популярный и у многих на слуху, превращался в маленького капризного ребенка. Но сейчас Кисаки это было только на руку, ведь у него был свой, особенный план.       — Ну раз не хочешь… давай выпьем кофе и пойдем прогуляемся, пока ещё тепло, — предложил он, поворачиваясь в объятиях Ханмы к нему лицом, — Зайдём в пекарню, позавтракаем. А там уже посмотрим.       Шуджи, слегка щурясь после сна, тепло улыбнулся, и от этой улыбки у Кисаки каждый раз подгибались колени, поскольку тот знал, что улыбка эта предназначена только ему одному и никто другой видеть её не имеет права. А когда у тебя есть что-то подобное, что-то настолько сокровенное и интимное…       Ты сделаешь все, чтобы ни за что это не потерять.       — Хорошо, — хрипотца в голосе Ханмы теперь больше напоминало урчание кота. Большого и довольного кота, — Тогда пойдём сейчас, жрать хочу пиздец…       Он залпом выпил весь кофе из своей кружки и, чуть приободрившись, пошёл собираться. Кисаки поступил так же и прошел следом за ним в комнату, застав парня бегло прячущим что-то в кармане своей рубашки. Завидев Кисаки, он, взъерошенный, снова тепло улыбнулся и сделал вид, что поправляет рукава; Тетта же, в свою очередь, сделал вид что ничего не заметил, однако не мог не подумать: «Да не может такого быть, чтобы наши планы настолько совпали».       Кисаки действительно оказался прав, их планы не совпали. После выхода из пекарни, Ханма достал из этого кармана две маленьких бумажки и радостно воскликнул, заставив нескольких случайных прохожих обернуться на него:       — Тетта, я достал нам билеты в парк аттракционов!       — Когда успел? — приподняв бровь, Кисаки ухмыльнулся.       — Тссс, неважно. Пойдём скорее, тут недалеко вродь.       Кисаки знал, что ему от этой идеи не отказаться, не отвернуться, да он и не хотел: наоборот, его радовал такой поворот событий. Это могло означать лишь одно.       Его предложение будет идеальным. Сомнений быть не может, оно и не должно получиться иным.       Ханма вёл парня за руку, радостный, что прохожие не обращают никакого внимания на это. Кто бы мог подумать, что всего за несколько лет ситуация может измениться настолько, что им больше не придется прятаться, чтобы выразить свои чувства в той мере, в которой им это требуется? Он подбежал к входу в парк, протянул два билета кассиру, которая с скучающим выражением лица пробила их и монотонно пожелала парням повеселиться. Ханма снова повел Тетту за собой, восхищённо оглядываясь вокруг. Вдруг он печально усмехнулся:       — Я только один раз на аттракционах был. Совсем мелким ещё. Помню, со мной была мама, папа, бабушка… — он развернулся к Кисаки, все так же меланхолично улыбаясь, — А ты? Кисаки помолчал пару мгновений, оглядываясь вокруг. Он не мог не разделить с возлюбленным ту же печаль:       — Ни разу. Отец не видел в этом необходимости, настаивал на учёбе, а мать не могла его переубедить. Даже на каникулах, меня водили по секциям, репетиторам, кружкам…       Ханма накрыл ладонь юноши своей и притянул к губам, сверкнув глазами.       — Мы сегодня оторвемся как следует. Билеты — безлимит на все аттракционы. Можем кататься сколько влезет… на протяжении 4 часов. Надо попробовать всё!       «Значит, мне нужно за 4 часа успеть осуществить задуманное. Успею», — подумал Кисаки и решительно кивнул, позволяя Ханме вновь потащить его за собой. Они решили начать с самого банального: американских горок.       — Я не уверен, что это хорошая затея, — Тетта попятился назад, поджимая губы.       — Да ладно тебе, будет весело! И если что, — он подмигнул, — Я буду сидеть рядом.       Кисаки почти доверился ему, но снова вдруг остановился, когда мимо них пролетела вагонетка с кричащими детьми, заставив его снова замереть и нервно сглотнуть, проводя их взглядом. Да, у них на лицах были прямо написаны счастье и восторг, но…       — Ты что, «Пункт назначения» не смотрел? — со странной усмешкой спросил Кисаки.       — Нет, а что? О чем фильм?       Тетта мотнул головой и сжал в руке ладонь Ханмы, когда вагонетка остановилась около входа. Парень тяжело вздохнул но, глядя на восторженный вид Шуджи, все же решился пройти вовнутрь и сесть в вагонетку. Его закрепили специальными ремнями, и Кисаки вспотевшими ладонями заранее вцепился в поручень. Ханма же с невозмутимым видом застегнул на молнию кармашек на груди и вальяжно улыбнулся, сжав ладонь возлюбленного:       — Будет весело.       — Да, особенно если мы оттуда грохнемся.       Впрочем, пути назад уже не было. Набрав достаточное количество людей, вагонетка тронулась и Кисаки, пытаясь скрыть панический страх в своих глазах, перевел взгляд на Ханму, всё так же державшего его за руку на поручне.       — Ты уверен, что будет весело? Потому что мне так не кажется.       — А, да ладно тебе, что может случиться?       — Да что угодно, вдруг мы зависнем верх тормашками или открутится какой-нибудь вин- АААААААА!       Кисаки за разговором не заметил момент, когда вагонетка поднялась достаточно высоко и резко рухнула вниз по рельсам, отчего тот вжался в сидение и в руку Шуджи, зажмурившись. Справа от него послышался знакомый заливистый хохот: парень и вправду не боялся, что что-то может пойти не так. Он действительно наслаждался этим страхом и чувством скорости. Дети позади громко визжали, и Тетта невольно поймал себя на мысли: «Что я, жаться буду, как ребёнок?! Я же не ребёнок! А фильм… это всего лишь фильм. Надо открыть глаза».       И он открыл глаза.       Территория аттракциона на бешеной скорости проносилась перед глазами, то исчезая где-то внизу, то резко оказываясь позади, и он, хоть до сих пор и вжимался в сидение и поручни, но тоже смог ощутить это странное веселье. А может это страх его достиг такой высокой точки, что превратился в истерический хохот? Тетта этого не знал, но и в принципе не желал об этом задумываться даже после того, как они сошли с аттракциона.       — Ну скажи же, весело было?       — Да пошел ты, — вытирая слёзы от смеха с щёк, Кисаки по-дружески пихнул парня локтём.       — Уже там. Давай, нам ещё столько всего попробовать надо!       И Кисаки даже не удивился тому, что сам же позволил Ханме провести его по всем оставшимся аттракционам.       Некоторые из них действительно были весёлыми, некоторые, как горки, заставляли парней нервничать. Однако что совсем не вызвало у Кисаки никаких эмоций, так это комната страха. Выйдя из неё, он только произнёс:       — И это всё? Зачем сюда вообще ходят?       — Ну как же… призраки, уууу, страшно.       Он только фыркнул в ответ:       — Ипотека на 20 лет — вот, что страшно.       — Зануда.       — И я тебя люблю.       — Я знаю.       В конце концов, осталось лишь два непосещённых аттракциона: колесо обозрения, бесконечно и медленно крутившееся, и «Тоннель свиданий».       Кисаки призадумался, какое из этих двух мест больше подойдёт, но Ханма прервал его размышления:       — Я так понимаю, «Тоннель свиданий» — та же комната страха, только вместо скелетов и призраков там купидоны и ангелочки?       От такого сравнения Тетта прыснул.       — Пойдём, узнаем.       — Серьёзно? — удивлённо вскинул брови Шуджи, держа уверенно идущего в сторону этого «Тоннеля» Кисаки, — Я думал, подобные местечки… мм… не для тебя.       — Ты сам сказал, что нам надо пройтись по всем аттракционам, пока есть время. А у нас осталось… — парень в очках взглянул на наручные часы, — Сорок минут. Давай, не думаю что тут надолго.       — Да я-то и не против, — усмехнулся Шуджи. Теперь он позволял Кисаки вести его, а не наоборот, и парни действительно сели в что-то вроде лодки, которая поплыла в этот самый тоннель.       Самое смешное — догадка Ханмы действительно подтвердилась. Здесь не было ничего интересного, буквально просто тоннель в приглушенно-красном свете, украшенный всякими стереотипно-милыми штучками.       Шуджи молчал, теребя край рубашки. Кисаки тоже не решался что-то сказать, и его молчание Шуджи сам себе объяснил так: «Ему здесь действительно неинтересно, но он пошёл сюда ради меня. Потому что я сказал, что нужно обойти всё… Чёрт, люблю тебя до невозможности, Тетта».       Тетта же в это время думал совсем о другом: «Здесь слишком банально делать то, что я планировал сделать. Лучше на колесе».       Из размышлений обоих парней вытолкнула вывеска над их головами. Лодка как бы замедлилась, чтобы сидевшие в ней не смогли пропустить её мимо. Это была неоновая надпись, гласящая два простых слова: «Now kiss!», — и окружённая парой придурковатых купидонов, целящихся друг в друга. Шуджи не сдержал тихий смех и, переведя взгляд с вывески на парня, наклонился ближе к нему. Кисаки не успел даже подумать о том, насколько это глупая затея, прежде чем на автомате подался вперёд, накрывая губы парня своими. Он положил свою ладонь на чужую щеку, уже привычным жестом очерчивая пальцами чужие скулы, как вдруг послышался тихий щелчок и лодка двинулась на свет. Только тогда парни неловко отпрянули друг от друга, слегка покрасневшие и глупо улыбающиеся.       На выходе из «Тоннеля» автомат выдал им фотографию, на которой они в этой лодке, с приторно-сладко-милым окружением и даже каким-то розоватым наложенным фильтром, самозабвенно целуются. Кисаки посмотрел на неё и недовольно вскинул бровь, а Ханма лишь расхохотался:       — В рамочку поставлю дома, на самое видное место!       — Какой кошмар… — пробубнил Тетта, но не сдержал улыбки и качнул головой, стараясь как можно скорее сменить тему: — Ну что, осталось только колесо обозрения?       — Пошли, — Ханма едва успокоился, но всё ещё поглядывая на фото издавал негромкие смешки. Только у самого колеса он всё-таки убрал фото в сумку. Кисаки нервничал. Он знал, что момент настал. Сейчас или никогда. Ханма же выглядел абсолютно спокойным, заходя в кабинку и садясь напротив возлюбленного. Колесо медленно поднялось, открывая двум парням вид на город, не самый красивый, но тем не менее — родной.       — О, отсюда даже наш универ видно! — Ханма с ностальгической улыбкой прильнул к стеклу, в то время как Кисаки судорожно теребил замок на своей сумке. Повисло неловкое молчание, которое парни нарушили оба одновременно: — Слушай…       Они взглянули друг на друга, давя тихий нервный смех.       — Давай ты первый, — беспокойно сказал Кисаки, сжимая и пряча кулак.       — Нет, давай… а, ладно, мы так скоро опускаться начнем, не хотелось бы проебать такой момент. Я давно хотел кое-что сделать… В общем, кхм, — он встал, поправил воротник рубашки, явно нервничая. Кисаки тоже поднялся со своего места, полностью перестав обращать внимание на открывающийся с высоты птичьего полета вид, — Мы с тобой уже очень давно вместе, и я правда очень сильно тебя люблю, Тетта.       Кисаки не мог поверить своим ушам. Неужели у них действительно совпали намерения на сегодняшний день? Ханма же, не догадываясь о шоке возлюбленного, продолжил:       — И раз сейчас наш мир немного… изменился, скажем так, я наконец-то могу сделать то, о чем так долго мечтал. Сказать то, что я хотел бы тебе сказать ещё когда мы были детьми, — он с блестящими глазами расстегнул кармашек на груди и достал оттуда кольцо, встав на одно колено. Тетта, кажется, забыл как дышать, — Ты будешь моим мужем?       Сердце пропустило удар, а в подвешенной кабинке наступило молчание. Кисаки широко улыбнулся и вдруг опустил голову:       — Придурок…       Ханма замер. Ему на мгновение показалось, что прямо сейчас весь мир вокруг рухнет, исчезнет, канет в лету, и он снова проснётся загнобленным хулиганом-школьником, потерявшим свою любовь по собственной вине на черт знает сколько времени. Однако он расхохотался в полный голос, когда Тетта достал из своей сумки то же самое кольцо.       — Как ты мог меня опередить? Господи, я так готовился, так долго к этому шёл, чтобы в итоге ты все мои подготовления просто взял и растоптал? — Кисаки широко улыбался, не веря в настолько глупое и одновременно милое совпадение.       — Это «да»? — спросил Ханма, вставая с колена.       — Конечно же да! Ебанутый…       — Ебанутый, зато твой, — улыбнулся Шуджи, прижимая Тетту к себе и зацеловывая его лицо.       — Мой. Чей ж ещё…       Из кабинки оба парня вышли эйфорически счастливыми и с опухшими от поцелуев губами; билетёр даже покосился на них, не шалили ли они чем незаконным во время аттракциона, но глядя на их глупые переглядывания лишь отмахнулся, подумав простое: «Голубки…»